Тайны лабиринтов времени

– Откуда у тебя тыква, а, кашевар? Откуда хамса и сладкий перец? Молчишь, так я скажу: у татарина берешь. Что приказал тебе хан?

– Говори, ирод!

– Сблизиться хан с тобой желает и использовать твою ватагу против друзей своих. Ты нужен ему.

– Говори яснее, каких таких друзей хан решил ограбить моими руками?

– Хан Кафки ему поперек горла стал. Хан этот богат и жаден, изворовался до того, что из казны хана крымского золото тянет. Войско у него только на бумаге, стражники наемные, да и тех мало. Грызется с сановниками аки волк. Крымский хан желает бунт учинить в городе, а золото хана, что в Кафке сидит, себе забрать. Аскеры должны тот мятеж подавить, конечно, но хан Кафки погибнет случайно во время мятежа.

– Кто ж этот отчаянный дурак, что в Кафке мятеж учинит против хана? Я представляю татарина, поднявшего меч на хана.

– Ты, атаман.

– У тебя, стало быть, и план готов?

– Только татарину сигнал дам, а бумага, что вы наемники, и направляетесь в Кафку по приказу хана, уже написана.

– С нами женщины, калеки и дети малые, как же они? Неужели ты мог подумать, что я их брошу?

– Я же не дурак, понимал, с кем дело придется иметь. В бумаге отписано, что поведешь ты в Кафку рабов на продажу.

– Хорошо, грек. Ты сам давно был в городе? Не знаешь, русские купцы уже приехали в город?

– Я адрес грека дам, у него корчма, там купцы и остановились.

– Грыцько, я – в Кафку, а вы – в лес, и с этого глаз не спускать, чуть что – на осину. Переходите в лес тихо, никаких грабежей на дорогах, чтоб тихо шли. Казакам скажешь, что скоро дома будем, если дурить не будут.

– Не тревожься, атаман, а к переходу мы готовы.

– Если обманул, грек, то смерть тебе. Я ухожу прямо сейчас, прощавайте, други, с богом.

В Кафку Явор добрался под утро и пришел в корчму. Утром никого нет, и грек еще не вставал. Явор заказал вина венецианского, свеженинки говяжьей, в печи приготовленной, да с дымком чтоб была, оливок и сыра греческого. Знал атаман, что такой заказ поднимет грека с постели, и не ошибся.

– Послание у меня к тебе.

Грек взял письмо, долго читал, покрутил головой.

– Ты и есть тот отчаянный, что бучу поднимет? Ты, как я погляжу, русский?

– Русский. Мне бы с купцами русскими повидаться, а боле тебе и знать ничего не надо.

– Хочу знать, сколь воинов у тебя, и как вооружены.

– Мне нужен план города, пристани, где и какие склады находятся, какие корабли стоят у пристани, сколько аскеров, солдат наемных. Если с русскими купцами сведешь, то золото, что тебе хан на мятеж оставил, себе возьмешь. Ладно ли?

– Сведу с купцами. А ты с князем русским не хочешь встретиться?

– С князем Иваном?

– С ним. Знаешь его?

– Сведи, а когда пойдем-то?

– Да хоть сейчас. Ты поешь, а я за князем сбегаю.

– При нем толмач, так его також зови.

– Это же твой слуга Степан.

– Грек вам сказал, кто я, пересказывать не буду, времени нет.

– Не ершись, атаман. Я оружие вам дам, бумагу выправлю, одежду и провиант, да столько, чтобы до самой станицы хватило. Если все получится, то через годик к тебе в станицу гостем пожалую. Примешь?

– В гости приезжай, казаки завсегда гостям рады. Только казачья земля вольная, она бояр да помещиков не любит, и крепостного права у нас не было и не будет, беглые там живут, ты помни об этом, князь.

– Знаю, и государь знает, но, заметь, ни одной военной экспедиции к вам. Оружие государь вам шлет, от налогов освободил, амуницию и провизию присылает, а для чего? Беглые в Дикое Поле бегут со всей Руси, а кто и когда их там ловил? То-то и оно… Царь желает, чтобы казаки Черное море Русским сделали, татар да турок выгнали и крепости их заняли, службу охранную несли. Ты скажи мне, мило тебе сие или нет?

– Мило, князь, только не верю я царю русскому, ведь захочет закрепостить казаков, и помещика на их голову посадит.

– Поглядим, казак… А ты мне скажи, сколько у тебя воинов?

– Казаков да мужиков русских, да греков и армян числом более семисот будет. В ватаге женщины и дети малые есть, покалеченные имеются, так я их не брошу.

– Перевезем всех. Ты уже познакомился с планом и знаешь, как ватагу сюда привести?

– Знаком с планом, но не все так легко в жизни, как гладко на бумаге. Хан решил…

– Я знаю, что решил этот хан. Так мы под его рукой свое дело сделаем. Нам город нужен. Кафка русским городом станет, а это – ворота в Крым. Золото, что в Кафке лежит, его будет, так царь приказал, а над городом русский стяг реять будет.

– Казак для русского царя стараться не будет. Царь казаков ворами окрестил, бандитами объявил, убивает их, и на дыбе они у него висят, словно груши на дереве.

– Не может царь войну вести одновременно на двух концах. Поляки и татары сожрут Русь, пока, конечно, бог миловал, но вскорости война лютая начнется. Неужто казаки в стороне останутся, и смотреть будут, как Русь жгут и грабят?

– Прав ты, князь, казаки не смогут в стороне отсиживаться.

– Теперь поговорим о мятеже.

После разговора с князем Явор поверил, что смогут казаки вернуться домой. Бог с ним, с этим царем… Домой! А от станицы, что на море Черном стоит, и до Москвы далеко. Да и какая разница, как зовется море, если рабства не будет, если жить смогут люди, не оборачиваясь и не вскакивая по ночам от стука копыт в степи.

Дали, которые были смутные, неясные и туманные, теперь прояснились, а вера окрепла, и надежда обрела конкретные формы. Явор знал, что сделать нужно, чтобы попасть домой. Князь обещал использовать казну хана для выкупа рабов славянских у татар, соврал небось, да и бог с ним, мы и так всех рабов освободим, без денег обойдемся. Царь воли нашей не тронет… Так я и поверил ему, врет, волчье отродие, ну, и пусть его. Сейчас – домой, в ватагу, переход в Кафку потребует большой хитрости, собранности и осторожности, а главное – быстроты.

Не втравить бы мне ватагу в дело смертное, не погубить бы людей. Как до схватки дойдет, кто ж его знает, чем эта бойня обернется? Не продаст ли князюшка ватагу за долю малую? У консула Кафки и хана – сила немалая, не сломить ее без гибели казаков. С другой стороны, турки препятствуют татарам торговать свободно, на горло им наступили, перекрыв пролив. На бумаге они одной веры и братья, а на деле, как до дележа барышей доходит, так каждый за себя.

Князь обратно в Москву засобирался, а толмач его должен был в Кафке остаться, навроде руководителя бучи, и власть после взятия города представлять.

Явор готовил и снаряжал караван для следования из Кафки к лесу, где ожидала ватага. Посольские экипажи с графом и толмачом были первыми в караване, за ними – прислуга и провиант, возки с вещами, под которыми спрятано оружие, амуниция и татарские шмутки. Все упаковано так, что заподозрить подвох невозможно, бумага сопроводительная от хана на руках.

Князь попрощался со всеми и подошел к Явору:

– Жди в гости, думаю, что Кафка нынче русской станет, и государь этого казакам не забудет, а от меня, атаман, тебе не одна лишь благодарность будет. Ну, с богом!

Явор ничего не ответил князю, а тот сел в неприметный возок и укатил к пристани.

– Теперь ты князь? – спросил Явор у Степана, когда возок с князем скрылся за поворотом.

– Пойдем, атаман, в корчму, перед нашим сумасшедшим завтра и горло промочить не грех. С тобой люди хотят встретиться.

Город располагался на холмах, и приходилось то и дело взбираться или спускаться по каменным ступеням. По улицам бродили ремесленники, предлагая свои услуги; оборванцы и воры – с надеждой обокрасть ближнего; рыбаки, предлагающие купить у них свежей рыбы; пьяные матросы, пропившие вчера последние свои деньги. Корчма, в которую Степан вел Явора, находилась в другом конце города.

– Смотри, какой вид отсюда. Вон там, за крепостной стеной, живут ремесленники.

– Какая-то свалка для мусора, ни в жизнь бы не поверил, что там могут жить люди.

– На Руси, атаман, еще хуже.

– У нас в станицах такого убожества нет, атаману бы голову отвинтили, допусти он до жути такой.

– А теперь посмотри туда: видишь, за портом костры горят? Так люди там и вовсе в землянках живут – это не такие землянки, как у казаков, ухоженные да утепленные мхом, деревом, а просто земляные ямы.

– Кто ж эти люди?

– Бесправные и приблудные со всех концов земли. Если повезет, то работают по найму на галерах и шаландах гребцами – заместо рабов, но с ними обращаются не лучше, чем с рабами. Соберут кое-какие копейки – и норовят уехать в другой город в надежде на лучшую долю, но вскоре возвращаются – и снова в яму садятся. Вот и пришли, тут уже недалеко, прямо за храмом Благовещенья.

В корчме стоял дым коромыслом, людей битком и гул стоит, что в растревоженном пчелином улье.

– Вот я – плотник, меня хан знает, не раз плотничал у него во дворце! Татары что, да они, скорее, сломают, нежели починить смогут. Мастеровых средь них не найдешь, а разве они нас ценят?! Дочь мою аскеры похитили, неделю над ней измывались, а хан говорит, что бандиты эти уже пойманы и наказаны его судом, но только это не его аскеры были, а бандиты, что из леса пришли, рабы беглые. Врет все, нехристь. Я подниму всех плотников Кафки, пиши – шестьдесят душ, все вооружены топорами и ножами.

– Сапожников – сорок душ! Оружейников – тридцать! Кузнецов – пятьдесят! Рыбаков – сто! Черных людишек – двести душ, но у нас нет оружия!

– У кого нет оружия – приходи на кузнечную улицу, только раненько, с петухами; получите пики, ножи и топоры!

– Пиши – еще семьсот человек на добрых конях и при оружии!

В корчме все притихли и посмотрели на Явора.

– Мы люди беглые, как раз те, которыми пугают вас татары. В ватаге есть покалеченные кандалами, женщины, дети малые, и я впервые в этом городе. Когда начнутся бои в городе, их надобно где-нибудь спрятать – поможете, православные?

– У нас уж припасена одежда для женщин твоих и детей. Атаман, нужно оговорить все в подробностях, чтобы помехой друг другу не стать.

Караван двигался по дороге из Кафки – в столицу крымского хана с подарками, так сказано в подорожной. Грыцько с хлопцами уже третьи сутки дежурили у дороги, поджидая караван и своего атамана. Явор ехал впереди на прекрасном арабском скакуне, и как только дорога вывела караван к лесу, атаман остановился и объявил привал. Охрана, сопровождающая подарки хана Кафки для русского посла, тут же была перебита, и ватажники собирались у костров, ведя разговоры, за которыми прятали свои тревоги и свои надежды.

– У нас – сила, да еще и православный люд Кафки. Хану скажем: вот тебе бог, а вот – порог.

– Скажешь, как же! Татары свирепы дюже, не одна голова казацкая слетит с плеч.

– А как же русский царь?

– Шо царь? Ему вольный город ни к чему. Захватим город, так он нас тут же к ногтю прижмет – не пикнешь, ему казаки поперек горла стоят.

– Дай царю с ордой разделаться! Сколь годов татары Русь грабят! Пора этому конец сделать.

– Казаки! Браты! Мы русских людей из неволи спасем, самый большой рынок рабов порушим, опять же казну захватим. Русские корабли под парусом стоят в Кафке, они всех домой перевезут, о том князь с купцами договорился, а они, купцы русские, боятся гнева князя. Правы вы, казаки, не нужен русскому царю вольный город. А скажите мне, какому царю нужны вольные города? Освободим от татарина город – это наша плата за переезд через море. Утром – круг, а сейчас – спать всем и силы беречь для перехода.

Люди, обитающие в лесу, в представлении хана, были всего лишь рабами, которыми он воспользуется для своего обогащения. Но рабы эти – сильные и смелые воины, бандиты, которые все награбленное отдадут ему и поклонятся, стоит взмахнуть перстом, разрешая им убивать и грабить безнаказанно – и тогда…

Сегодня хан планировал и представлял себе, как он уничтожит всю эту ватагу, когда получит золото Кафки. Казаков, если останутся живы, продаст на рынке. Грек говорил, что там много женщин и детей, если красивые девочки и мальчики – это большой барыш.

Хан приказал греку быть рядом с атаманом, когда город будет в руках этих бандитов. Грек должен открыть винные погреба хана Кафки. У него есть особый порошок, и его задача проста и неказиста – подсыпать это зелье в бочки с вином, а казаки падки на хорошее и дармовое вино.

«Утром я, хан Крыма, буду богаче турецкого султана, – думал он. – русского посла казню, купцов – в тюрьму, но за выкуп, быть может, я и отпущу их.

Хану Золотой Орды отпишу, что царь русский склонял меня воевать с ним, такое же письмо отошлю и королю польскому, вот тогда мы и пограбим от души Русь богатую. Разделим ее меж собой – и испарится огромное христианское государство, словно лед под лучами солнца.

Все золото кафских работорговцев будет моим, и я буду контролировать рынок рабов. Жирный кусок плывет в мои руки, даже налог с продажи я сам себе буду выплачивать. У султана куплю галеры, пушки и создам армию, о которой султан может только мечтать.

Черное море очищу от казаков и назову своим именем. Дикое Поле – нет, не только оно, но от моря и до Москвы, со всеми городами и людьми – вся эта земля будет моей.

Я – единственный повелитель! Каково, а? Дух захватывает, а ведь и правда может все получиться.

Аллах не оставит меня, когда я служу ему так ревностно! Хочу уничтожить неверных с помощью казаков, то есть самих неверных. Мудрость мою будут прославлять в веках, а сказки обо мне станут рассказывать детям и внукам».

Явор не мог уснуть: он вел своих казаков в бой; прятал женщин и детей в греческом поселке на время боев; захватывал галеры и поджигал крепости. Казалось, что все предусмотрено и оговорено, но атаман знал, как непредсказуема война.

Кольчуга, защищающая от ударов меча, будет на каждом казаке, о том позаботился князь. Степан договорился с греками – и женщины знали, куда им идти, как только ватага войдет в город. Сотники получили четкие указания, кому и что захватывать. Явор столько раз повторял и так подробно описывал город казакам, что они должны были его знать, как свою станицу. Но не растеряются ли казаки, войдя в город? У ватаги были пистоли, порох, селитра. Греки изготовили гремучую смесь, которую называли греческим огнем, она была разлита по бурдюкам и, стоило такой бурдюк бросить в огонь, он должен был тут же взорваться. Явор распределил эти бурдюки среди сотни, атакующей крепость, которую должны были поджечь ремесленники Кафки еще до начала штурма. Русские купцы увели свои корабли из гавани, дабы не сгорели они во время боев. Хан так и не дал охрану каравану.

Явор знал расположение тюрем, в коих татары держали рабов, и сотня должна была первым делом, после того, как ворвется в город, освободить и вооружить их.

Каждый казак знал, куда ему бежать и в какую сторону стрелять, чтобы быстро захватить Кафку: Грыцько с сотней – к тюрьмам, где рабы сидят; Иванко со своей сотней – к казармам – и поджечь их, а после и взорвать должен; Матвей с сотней врывается во дворец и, захватывая его, забирает казну хана; я захватываю ворота и караульные помещения крепости, режу самый многочисленный и самый вооруженный, по словам крымского хана, отряд аскеров хана Кафки; Хонька с сотней захватывает галеры и порт; Никола с сотней и сотня Вакулы режут татар в городе. Каждой сотне придан отряд вооруженных повстанцев-ремесленников Кафки. Степан встретит нас с вооруженными русскими воинами, коих князь оставил в помощь мне. Они присоединятся к казакам для захвата города.

– Матвей, твоя сотня ни во что не вмешивается, захватив казну, быстро переносите ее на русские корабли и охраняете ее до нашего возвращения.

– Атаман, что ж я, сидеть на этой казне буду, когда казаки будут гибнуть? Не, я не согласный!

– Да подумай, голова и два уха, татары не дадут тебе спокойно сидеть с казной на русских кораблях, и против твоей сотни, наверное, бросят самых свирепых воинов. Твоя задача – сохранить казаков и уберечь казну, понял?

– Понял, атаман.

– Твоя сотня входит в ворота сразу за мной, и не вздумайте ввязаться в бой. Как только мои казаки очистят проход через ворота, быстро проходи их – и с ходу нападай на дворец.

– Атаман, а точно греки спрячут наших женщин и детей, а не продадут татарам?

– Хан Крымский дал золото мне, чтоб, значит, учинить в городе резню, так я то золото грекам отдал. Греки должны позаботиться о наших людях, и они это сделают, ну хотя бы из-за страха перед нами. Ну, а если мы погибнем все, то наших женщин и детей татары, всяко не пощадят. Тебе чего, Кирилл?

– Атаман, этот сбежать хотел.

– А, Иона, куда ж ты бежать надумал?

– На осину его, атаман!

– Говори, гниль болотная, если тебе жизнь дорога! Что хан приказал? Предупредить его о нашем выступлении, но ведь не только это? Говори, душа с тебя вон!

– После того, как возьмем город, открыть велел винные склады и подсыпать в вино порошок сонный.

– Давай письмо для хана! Ишь ты, предлагает войско прислать в Кафку завтра к вечеру и предупреждает, что казаки не будут служить хану крымскому, а то он сам этого не ведает. Пиши новое письмо, Иуда. Пиши, что все идет по плану.

Грыцько! Пойдешь с этим к грекам, пусть отдаст это письмо, кому нужно, а если заподозришь неладное, то придуши гада. Когда грек отплывет с этим письмом от берега, можешь отпустить его. Эта гнида к татарам не пойдет, они его сами придушат. Запомни грека, что письмо возьмет, после с ним сочтемся. Возвращайся как можно быстрее, я жду.

Кафка – большой и богатый город Крыма. Во всех концах земли знают о его рынках. Здесь сходятся морские пути торговых людей, караванов купцов и коммерческих интересов государств. Торгуют в этом городе китайцы, французы и арабы, итальянцы и русские, греки и испанцы.

Самый ходовой товар – рабы. Коренастые и выносливые мужчины для тяжелого физического и изнуряющего труда. Пленные воины – жертвенное мясо для войны. Женщины – для гаремов, а дети – для работы во дворцах и на полях. Русские и украинские женщины с грудными детьми и в хорошем состоянии – в особой цене. Казаки – самый дорогой товар для заморских купцов. Они воины, да и на галерах умудряются прожить дольше, чем крестьяне. Казаки также хороши в качестве моряков, пожалуй, это качество ценится превыше всего. Сегодня всю ночь будут идти караваны в Кафку: арабы с фруктами и овощами, с фасолью и ячменем; индусы на верблюдах везут опиум, пряности, китайцы – ткани, воск и порох; генуэзцы – алмазы, золотую посуду и женские украшения, парчу и мускус.

Много тысяч возов уже прошло в город, все сожрет рынок Кафки, а после и перепродаст, если нужда в том будет.

От православного храма и до армянского собора, от рынка и до мечети, на всех дорогах Кафки выставлены на продажу по пояс голые мужчины и женщины.

– Смотрите! Трогайте! Щупайте и торгуйтесь! Подходите и покупайте! – кричат торговцы на всех углах города.

– А вот, девочки-красавицы! Клянусь Аллахом, такой товар вы не сыщете больше нигде!

– Подходи и покупай – казаки, по самой дешевой цене! Зубы у них, как у хороших арабских скакунов – все моряки! Выносливы, сильны! Лучшие гребцы для галер!

– Бери рабыню, будет покорная и сладкая!

– Славянские женщины! Сильны, красивы и строптивы, как дикие лошади, приручить и пользоваться – разве есть удовольствие выше этого для истинного воина! Покупай и наслаждайся!

Люди ходят, смотрят, прицениваются. Живой товар осмотреть – это первое дело, да и себя нужно показать, покрасоваться. Рабов осматривают все богатые и уважаемые горожане города.

– Ясыря очень много, а покупателей почти нет, – возмущается хан Кафки. Во время обеда он собирался насладиться песнями и танцами невольниц, а к вечеру рабов спрячут в темницах и клетках. Улицы города освободятся, и по ним хлынет нескончаемый поток прочего товара ярмарки, который покупатели увидят утром и уже разложенным на прилавках. И так – каждый божий день, а стражники уже на вторые сутки смотрели сквозь пальцы на торбы, которые свисали со спин верблюдов и лошадей, прогибавших спины под тяжестью товара. Тюки, мешки и ящики, груженые на телеги и брички, большей частью не досматривались охранниками, повозки не проверялись.

Аскеры небольшими отрядами непрерывно выезжали за ворота города, чтобы отогнать чернь. Стража привыкла, что через ворота пролетают отряды, и даже не пыталась их останавливать.

– Матвей, поднимай своих аскеров – и скачите к воротам города, не останавливаясь и не сбавляя скорость, что бы ни происходило. Сотня должна пролететь через ворота города – и с ходу завязать бой с дворцовой стражей. Моя сотня аскеров одновременно с вами, завяжет бой со стражей города. Грыцько, Иванко и Вакула со своими сотнями, не дожидаясь, пока мы справимся со стражей, врывается в город. Хонька, ты и твои казаки сопровождают обоз к грекам – и тут же нападете на порт. Поджигаете галеры, а будет возможность, так захватите корабль и удерживайте, – строго и рассудительно отдавал приказы атаман.

Сотня аллюром проскакала по дороге. Верблюды и лошади от громких визгов казаков, переодетых в татар, шарахались на обочины дороги, повозки спешно перестраивались и, прижавшись к краю дороги, останавливались. Стража, увидев сотню аскеров, мчавшихся в город, не посмела стать у нее на пути. Когда посыльный докладывал начальнику стражи, казаки уже ворвались в комнату с обнаженными и окровавленными клинками.

С колокольни раздались звуки набата, призывая горожан к оружию и восстанию. Казацкие сотни ворвались в город.

Пожары начали охватывать город и порт. Казаки, порубив стражу у ворот города, устремились по улицам, где еще стояли невольники. Они срывали цепи, рубили аскеров и поджигали дома. Крики, стон, плачь, ругань, дым, стрельба и лязг металла заполнили воздух Кафки. Богатые татары, с помощью своих слуг, пытались пробиться к крепости, а там уже шел бой.

Казаки рубили наотмашь, не оборачиваясь и не глядя, повержен ли противник – рубили следующего. Горожане вваливались в богатые дворы, грабили и убивали всех, кто подворачивался под руку, а разграбив, поджигали дом. По улицам бегали люди и, размахивая окровавленными топорами, наводили ужас и сеяли смерть.

Мчались на взмыленных лошадях аскеры и убивали жителей города, которые кидались к ним в поисках защиты. Сопротивление города не ощущалось. Гарнизон не мог оказать серьезного сопротивления, а жители в страхе разбегались кто-куда. Город подвергся молниеносной атаке – и был ввергнут в хаос гибели.

Тюрьма, подвалы, ямы, в которых были спрятаны рабы – открыты, и изувеченные, больше похожие на тени, люди душили надсмотрщиков, резали аскеров и горожан. Словно муравьи, они заполняли торговые лавки, уничтожая все на своем пути, что только можно было.

Татары, собравшись с силами и оправившись от первого шока и страха, выпустили тучи стрел по казакам, скопившимся на узких улочках города. Тела мертвых людей усеивали улицы города. Рабы и горожане уже не помогали казакам, а бешеной толпой неслись по улицам, сметая всех на своем пути: и казаков, и лошадей, и татар.

Дворец был в дыму, кузнецы и казаки ворвались в здание, но были встречены огненным боем. Со стены крепости, свистя и жужжа, неслись пули, и казаки гибли, падая на мостовые, словно трава под косой.

Башня мечети – самое высокое здание в городе, с нее было видно, как толпа казаков, горожан и невольников, выбежав на треугольную площадь, попала под оружейный огонь. Немногие успели спрятаться от смерти за фонтаном, его каменные края надежно защищали от пуль. Бассейн был сух, в фонтане давно уже не было воды, и за бортиками бассейна залегли казаки. Аскеры произвели очередной залп, и тут же, не дав им опомниться и перезарядить ружья, казаки бросились в атаку, и теперь трупы татар укрыли улицу города.

По стенам крепости, словно ящерицы, ползли казаки. Они, используя неровности стены и помогая себе ножами, медленно и упорно приближались к бойницам. Татары пытались, высунувшись из бойниц, стрелять в казаков, но, стоило татарину показаться в бойнице, как он получал пулю. Казаки влезали в бойницы, стреляли из пистолей, рубились и постепенно заполняли залы и комнаты дворца.

Матвей, сломав решетку, открыл проход казакам на нижний этаж. Комнаты были заставлены бочками с порохом. На стенах висели мечи, копья, ружья. Окинув взглядом зал, Матвей подбежал к двери.

– Не дайте татарам взорвать башню! – прокричал он.

Казаки стали поднимать бочки на верхний этаж. Небольшие площадки, сделанные татарами на верхних этажах и обрамленные зубцами, являлись прекрасным плацдармом для обстрела противника.

Казаки, обосновавшись в маленьких башенках, стоящих между этажами, зажигали фитили в бочках с порохом и бросали их на татар. Часть крепости заволокло дымом и огнем. От взрывов камни летели вниз и, наконец, рухнула стена дворца, придавив людей, бегущих по улице.

С моря подошли лодки, и на берег высадилась большая группа людей, по одежде можно было определить, что это невольники с галер. Они побежали к складам города