Тайны лабиринтов времени

Офицер, стоя на палубе, снял золотую застежку с плаща и бросил в море. Он следил за тонущим золотом и чуть слышно шептал молитву тому, которому поклонялся с детских лет и почитал превыше других.

– Если ты остановишь персов, и они не начнут войну и не дойдут до наших берегов, я принесу тебе царскую жертву, и до смерти буду отличать тебя перед великими богами. Если же архонт и варвары договорятся, что тогда ждет город, и какая жизнь нам уготована богами?

Клянусь! Отдам жизнь за своих детей! Скажи мне, дай знать, кто меня убьет – перс или варвар? Может сняться с якоря пока архонт на берегу, и уйти в Византию? В империю дутых героев и богов. Может, и прав архонт, мы можем построить свое царство, государство независимых греческих городов. Великой Эллады больше нет, Византии мы не нужны, персам нужны не мы, а наши деньги, мы для них – просто рабы.

Неужели так и останемся греческими колониями неизвестно для чего?! Платить персам деньги и кланяться? Благодарить, что не убили, что разрешили оставить себе еду какую-никакую? А ведь они могли забрать все – и мы бы подохли с голоду.

Эта земля стала для меня родиной, но кто слышал о свободных городах? Весь мир живет за счет рабского труда. Итальянцы мечтают о республиках, воюют с королями и принцами за свои вольности, а нам и воевать то не нужно.

Хартия, которую предлагает архонт жрецам варваров, приравнивает грека со скифом – рабом. Когда читал ее, все было понятно, и казалось, что наша жизнь не изменится, а теперь я просто боюсь смерти. За мной никогда не ухаживали рабы, а вот для этих изнеженных и жирных чиновников, для ленивых купцов с их извращенными детьми и женами – рабы нужны как воздух. Смогут ли жить они без рабов?

Одно знаю: не будет у нас случая более удобного, чем выпал сегодня, мы можем избавиться от персов – сейчас или никогда… Когда длинноволосые узнают, что мы вооружили варваров и сами встали рядом с ними, закрыв границу края, а флот наш неподвластен им, что скифских скакунов им придется покупать у нас за золото, персы сотрут нас в порошок. Они уничтожат саму память о нас.

Офицер услышал дробь барабанов и, всмотревшись в очертания берегов, увидел, как отчалила лодка от берега. Архонт возвращался на триеру, и все матросы высыпали на палубу, купцы стояли на баке и тихо переговаривались – все ждали новостей. Будущее двух народов зависело от этих переговоров, будущее семей греков и скифов находилось на борту лодки, подходившей к правому борту триеры, какие-то секунды отделяли этих людей от войны или мира.

– Жрец сделал мне подарок, – сказал архонт, когда взошел на палубу корабля. Все беззвучно рассматривали лекиф искусной работы. Из гладких стенок лекифа выступали округлости женщины, ноги которой сливались в рыбий хвост, закручивающийся и идущий волной, покрыт он был золотыми чешуйками. Женщина смотрела на огромную жемчужину, которую держал скифский мужчина-воин в левой руке, а правой он придерживал упирающееся в землю копье, за фигурами мужчины и женщины – три скакуна. Конь, развевая гриву, встал на дыбы; другой, выгнув красивой дугой шею, бил копытом; третий стоял под седлом.

– Женщина – праматерь скифов, кони – свобода и их душа, а воин – их характер и образ жизни. Жрец понимает, что скифы уже не такие уж хорошие воины, как те, что дрались с войсками Дария. Они прочитают договор – хорошо, что у нас нашелся мальчишка, знающий скифский язык, ведь жрец не говорит по-гречески. Он принципиально не учил наш язык и никогда не жил даже вблизи наших городов, но этот жрец является их верховным жрецом и от него зависит наше будущее. Подарок жреца дает мне право надеяться, что ответ варваров нас порадует.

– А где мальчишка, архонт?

– Олгасий остался на берегу, он и принесет ответ жреца, ведь необходимо его перевести на греческий, чтобы мы хоть что-нибудь поняли.

Глаза женщины, вырезанной на лекифе, были цвета морской волны, а волосы развевались, словно степной ковыль под небольшим ветром.

– Я никогда ничего подобного не видел, – промолвил офицер, рассматривая лекиф. – Мы, эллины, не сможем такое сделать. Я видел искусные статуэтки и скульптуры великих художников Греции, но таких глаз, как у этой женщины, отражающих всю глубину жизни, таких волос, вызывающих у меня восторг… я никогда не видел ничего более прекрасного. Скульптуры ассирийцев поразили меня своим телом, но их глаза просто жестоки, хотя тогда мне казалось, что воин всегда должен смотреть на мир жестокими глазами. Бюсты мавров, которыми так любят украшать свои дворцы наши чиновники, смешат меня своими белыми и мертвыми глазами. Статуи греков и великих воинов – эллинов прошлого геометрически правильны и красивы, но и только. Глаза этой женщины передают глубину первородного греха с нами, мужчинами, и этот грех родит саму жизнь. А какие кони, да вы посмотрите! Воин, лук и жемчужина – аллегория, мы, греки, склонны к образам и аллегориям, на нас они имеют особое воздействие.

– Прекрати! Варваров убивать нужно, а не договоры с ними подписывать. Ты солдат, что можешь понимать в прекрасном, твое дело – подчиняться и убивать наших врагов, вот твое искусство. Архонт, от имени купцов заявляю: подписав договор о мире с варварами, мы подписываем себе смертный приговор. Города наши будут сожжены персами, и варвары нам не помогут, они просто убегут в свою степь, оставив нас на кровавую расправу. Ты, архонт, скоро излечишься от своего заблуждения. Они обречены! Как вы этого не понимаете? Мир с варварами утянет нас в бездну, и мы, нет, я, лично я не хочу разделить их судьбу. Остановись, архонт, пока еще не поздно, откажись от договора с варварами – и сегодня же отправимся собирать золото для персов. Откупимся и сохраним мир с персами, а деньги мы вернем – и даже с прибылью. Что скажешь, архонт?

– Пусть каждый выскажет свое мнение. Я предлагаю говорить от себя, а не от купцов, солдат, или всего греческого народа – меня это раздражает.

– Купец, ты все преувеличиваешь, как человек, который труслив и ограничен в своих желаниях. Ты жаждешь денег – они у тебя будут, не волнуйся. Кто, кроме вас, купцов, сможет красноречиво торговаться и выудить самую большую цену за каждого скакуна? Да никто! Вся прибыль от продажи пойдет тебе в карман. А персы сюда уже не придут, я считаю, что побережье, вкупе с нашими городами, не нужно персам, иначе их армия уже давно была бы здесь. Персы жадны не меньше нашего, но я не вижу их гарнизона ни в одном из наших городов. Затрат на содержание армии для ведения войны на нашем побережье больше, чем выгоды от самой войны. Армии персов нет и не будет на нашей земле. Доблесть и мужество варваров не нужно преуменьшать: пусть они уже не воинственные скифы, но не от них ли пали всемогущий Кир и Дарий? Я считаю, что, объединившись с варварами, мы можем спокойно создавать свое государство и не бояться нашествия персов.

– Ты слепец! Они не скифы, а дорийцы, рабы и ничтожные человекоподобные. Это не те скифы, которые уничтожили Кира. Тот народ жил на другом конце света, в стране кассии. Они смуглые и с раскосыми глазами, их называли енареи, которых оскорбленная Афродита поразила ужасной болезнью и рассеяла по всему миру. Тот народ опустошил Сирию, Ниневию, но боги рассеяли полчища этой гнусной саранчи с человеческим обличьем. А Дария победили воины, а не рабы, и купец прав – нужно собирать деньги.

– Вы правы все, но каждый – по-своему. Скифы, живущие рядом с нами, – европейцы, а не азиаты, поэтому Афродита не их рассеяла по белому свету. То, что мы здесь, говорит о характере, о великом духе и сплоченности этого народа. Жрецы, или волхвы дорийцев, как вы их именуете, сплотили бывший скифский народ вокруг своей веры. Мы сможем создать совместную великую армию! Я за договор с варварами.

– Наши – корабли, оружие, деньги. А их вклад, каков он?

– Во-первых, ты наживаешься на продаже скифских скакунов, а не греческих. Во-вторых – это их земля, и нам нужно выбрать, либо мы с персами, либо с ними.

Жрецу не нравится, что его народ называют дорийцами. Скифы переродились, и из дикого, воинственного племени превратились в образованный народ, способный создать сильную армию и флот, но с одним условием: оставаясь при этом вольными людьми, а не рабами.

В древности вольных людей называли ясами, и жрец настаивал на таком к ним обращении. Земля эта – наша, а вы тут гости, – такими словами закончил свою речь жрец при нашем расставании.

– Я верю, что длинноволосая голова перса будет отсечена!

– Я тоже верю в это, но посмотрим, что принесет нам Олгасий. Архонт, а ты как думаешь?

– Вы читали хартию с варварами, вносили в нее изменения, анализировали и спорили, вы и сейчас спорите. Я отвез хартию к жрецу скифов, а значит, выбор нами сделан. Когда Олгасий доставит ответ, мы должны к этому времени раз и навсегда решить для себя, с кем мы, поэтому я и спрашиваю ваше мнение сейчас. Я – за подписание хартии с варварами.

Заря обожгла море, но у скальных приступов берега было еще непроглядно черно. Волхв стоял над самой водой, и его легкие одежды трепал ветер, набегала волна и, шипя, облизывала берег.

– Неизвестность и самообман – вот что ужасает и заставляет бороться… Мой народ болен, – сказал старец, не оборачиваясь, и, как будто разговаривая с самим собой. Ветер утих, а волны продолжали набегать на берег, стало тихо – и все ждали решения верховного волхва. Совет долго обсуждал хартию греков, и Олгасий перечитывал ее снова и снова. Старец повернулся к воинам, стоящим у него за спиной.

– Скажите, остались ли вы скифами? Может, вы превратились в греков? Может, вы хотите остаться рабами и жить на милостыню своих господ? А что? Сытная и беззаботная участь, живи и выполняй прихоть хозяина – тогда будешь сыт и цел, даже думать ни о чем не нужно. Кем же вы хотите быть? Каким богам будете возносить хвалу, и приносить жертвы?

– Папаю! – ответили из толпы.

– Он далек от вас настолько, насколько небо разлучено с землей, только горизонт венчает их союз, но человеку не дано приблизиться к нему. Мы должны жить настоящим, а не витать в небесах будущего и несбыточного. Греки ждут нашего ответа, а для этого мы должны определиться, чего сами хотим. Греческие города богаты и красивы, но греки хитры и лицемерны – вот наша действительность.

– Волхв, мы полагаемся на твой ум, любовь к нам и веру в будущее народа Скифии.

– Какая Скифия, о чем вы говорите? Вы с рождения дышали чужим воздухом, греческим; с молоком матери впитали в себя все прелести городской жизни и греческих пороков, стремились стать достойными своих покровителей и преуспели в науке «услужи хозяину своему».

– Ты прав, мы не скифы, тогда как ты говорил, может мы ясы?

– Вы даже не знаете, кто это такие, ясы, каким богам молятся и что у них за душой.

– Не знаем.

– Ясы молятся солнцу и ветру, а не архонтам и королям. Ясы – это вольные воины и ремесленники, но не праздные и ленивые горожане.

– Греки тоже молятся силам природы, они – воины, и в городах у них нет королей, а архонт – это только видимость власти. Вся власть – у богатых греков: как они скажут- так и сделает архонт.

– Ты умен не по годам, Олгасий, но ясы будут снимать оружие, украшения, кожу с убитого воина, мертвого. Греки и персы же сдирают кожу с живого человека, если им выгодно, а то и с целого народа. Знаю я эту культуру и напыщенное благородство!

Вранье все и воняет кровью человеческой, несет от греков гнилым смертным смрадом. Решайте! Мое же мнение таково: нужно подписывать хартию, но переделать ее. Греки состряпали договор с нами как с рабами. Я знаю язык сколотов, на нем и напишу хартию. Этим языком владели вольные скифы, жившие когда-то на этом побережье. Олгасий, ты не слышал о таком языке?

– Я пытался найти и ознакомиться с письменами на сколотском языке, но где найти такие рукописи? Волхв, ясы могут быть сколотами или скифами, персами, греками или италийцами, сарматами или евреями?

– Ты правильно меня понял, Олгасий, национальность не имеет значения. Яс всегда носит у пояса отточенный меч против врага степи и наших будущих городов. Вот там, на острове, мы построим свой первый город вольных ясов, без господ и рабов.

Хартия.

Мы от рода скифского, наследники степных вольных племен, народ сколотов вольных, именем бога Солнца говорим устами моими, верховного волхва ясов нынешних, древним Левием прозванного.

Скифы великие персов умучили, водя их по необозримым степным просторам. Одолели силой духа и мудростью народа скифского врага своего – царя персидского.

Персы же, погубив в войне армию скифов, сами в той войне не победили, и побережье моря Румского заселили колониальным народом греческим. Руками эллинов построили города прибрежные и разрешили жить в них потомкам великих эллинов, как рабам своим.

К вам, архонты греческих городов на земле скифов, к вам, купцы греческие, к вам, философы и легионеры, чиновники и ремесленники – на удержание в памяти вашей и на извещение воли ясов вольных, ушедших от рабства ненавистного и чуждого природе людей вольных – от ясов, кои противны и мертвы к войнам и смертям людским, обращаюсь этой грамотой и хочу, чтобы стала она законом для народов наших.

По воле народа нашего, желаем любви и уважения взаимного с народом греческим. И не словесно токмо, но письменно утвердить любовь и уважение взаимное на правах равных, без рабства черного и раболепия меж народом нашим и архонтами, жрецами и чиновниками, волхвами и воинами.

Клянемся главами своими за взаимность и верность великую!

Первым словом да умиримся с вами, греки. Да полюбим, друг друга от всей души и не дадим завоевать землю нашу никакому врагу.

Мы обязуемся всеми силами, мужеством и умением обогащать нашу землю.

Вы обещаетесь отказаться от труда рабского.

Детей наших – обучать в школах и защищать законом архонта от унижений и придирок отроков греческих, а буде ссора меж ними и драка – так не судить их по тому, грек ли, яс ли. Судить по закону, не признающему национальной принадлежности и чина отца или покровительства родственника высокопоставленного.

Мы обязуемся уважать богов греческих и защищать веру вашу оружием своим и своей жизнью.

Вы обязуетесь уважать веру ясов в солнце сколотов и не чинить препятствий в исполнении ритуалов наших, защищать оружием своим уважение к богам нашим.

Будем хранить любовь и уважение к богам наших народов и не неволить, не принуждать к другой вере ни силой, ни словом. Уважение и терпимость, взаимопонимание друг к другу, к волхвам нашим и жрецам вашим.

Мы обязуемся обучать бесплатно юношей греческих искусству скифскому, как ремесленному, так и военному.

Вы обязуетесь давать образование всем детям ясов.

Торговлю вести совместно. Управлять землей и людьми совместно, на равных правах. От сколотов – верховный волхв, от греков – архонт.

Иметь совместную армию и флот, не допуская унижения в армии и ограждая солдат от оных приказов.

В случае же преступления и вины поступаем так:

1. Вина доказывается свидетельствами, а когда нет свидетелей, то не истец, а ответчик присягает именем своих богов, по вере своей клянется и божится.

2. Сколот, не убивает грека или грек сколота, да умрет убийца на месте сем. Когда убийца домовит и скрылся от суда праведного, дом его отдать ближнему родственнику убиенного, но жена убийцы и дети его не лишаются своей доли.

Если преступник уйдет, не оставив дома или денег, то искать, доколе не найдут, и казнить непременно.

Кто ударит мечом или каким другим оружием, али предметом нанесет ранение или увечье – должен заплатить увеченному за лечение и сверх того дать серебра семье раненого. Неимоватый в деньгах, нанесший ранение и не имеющий возможность расплатиться, поступает в услужение семьи увеченного им человека, и их право – кормить его или нет, но унижать и бить они не имеют права. Труд такому назначается по уходу раненого или увеченного им человека до скончания срока жизни.

Если за него заплатят друзья его, пусть будет свободным.

3. Если сколот или грек войдет в чужой дом и ограбит его, пусть заплатит втрое того, что украл или силой забрал, семье, пострадавшей от его воровства.

4. Если женщина или ребенок пожаловались на насилие – и есть тому свидетели, которые дают клятву в правдивости своих слов перед судьями и своими богами, будь он сколот или грек – не важно, быть ему мертвому.

5. В случае шторма, если триеру или чайку выкинуло на землю чужую, то грекам или сколотам охранять имущество и жизнь друг друга.

6. Если случилась поломка у триеры или чайки, то починить и наладить, дать в помощь людей, не требуя платы за то и не взыскивая денег после прихода корабля домой.

7. В случае, если греки или сколоты увидели невольников – греков или сколотов у персов или иных народов, и у них есть деньги для выкупа невольников, то сделать это непременно, иначе – суд. Архонту, верховному волхву и родственникам бывшего невольника вернуть деньги тому, кто выкупил из рабства их родственника. Если увидел раба у других и не выкупил, а деньги были, забрать сумму, что просили за раба – и выкупить непременно, но деньги уже не возвращаются.

8. Когда умрет грек или сколот – и не оставит распоряжений о наследстве по неграмотности своей, близкие его должны обратиться в суд или к волхву.

9. Если между купцами – сколотами и греками – возникнут споры в равности друг к другу и родовитости, то творить суд купеческий совместный и приглашать на особо тяжкие распри архонта и верховного волхва.

10. Преступников веры выдавать на суд жрецов или волхвов по вере его, не отводя богатого от бедного. Если жрец взял мзду и освободил грешника, судить жреца верховному жрецу и верховному волхву, а взяточнику отрезать язык и лишить службы, дабы искупал свой грех молча и тяжким трудом.

11. Разбойники на море, будь то греки или ясы, наказуются смертью и продажей их домов и всего состояния, не оставляя домашним никакой доли для них. В случае сопротивления будут эти разбойники уничтожены без жалости и на месте, где будут пойманы. Триера ли, чайка ли встретилась с пиратами морскими, так захватить их, а если не удастся, то потопить обязательно.

12. Казна сколотов и греков распределяется архонтом и верховным волхвом, в обсуждении принимают участие купец, моряк, ремесленник, старший табунщик, учитель, офицер – все сколоты и греки по одному.

Да поступают так сколоты по отношению к грекам, а греки – по отношению к сколотам неукоснительно. Для верного исполнения сих условий между народами нашими написал я сию хартию на двух свитках. Расписавшись в них, архонт и верховный волхв клянутся неукоснительно соблюдать хартию сию перед своими богами и своим народом. Хартию эту должны прочитать и подписать, если согласны, легионеры, ремесленники, судьи, учителя, волхвы и жрецы, чиновники – как греческие, так и сколоты. Да будет любовь между нами.

Оракул подал знак волхвам, и они поднесли ему на серебряном блюде внутренности свежезарезанного козленка. Оракул встряхнул блюдо раз, другой и, перемещая кровавое месиво, стал бормотать несуразное что-то.

Левий неотрывно следил за его действиями, губы оракула дрожали. Провидец медленно наклонился и замер, потом, резко выпрямившись, поднял над собой блюдо и прокричал заклинание.

Солнце осветило лицо оракула и, упав на землю, провидец стал перебирать руками кровавую кашу, нашел сердце – и бросил в костер. Сердце зашипело, попав в пламя костра, а оракул, облизнув высохшие губы, повалился на землю. В этот момент в его сознании стиралась грань между бытием сущим и небесами; между богами и его пульсирующим мозгом. Он вошел в транс – и голос будущего коснулся его чела, глаза закатились, и пена пошла изо рта. Провидец затрясся и затих.

Волхвы и воины ждали, затаив дыхание, их тела превратились в каменные. Оракул ожил, приподнялся – и дал знак волхвам, чтобы передали посох. Провидец, опираясь о посох, поднялся и подошел к костру. Движения его были замедленными и очень вялыми, присев на корточки, оракул захватил полную жменю горячего пепла – и понес к разбросанной на земле требухе козленка, подойдя, он приподнял руки и сдул пепел.

– Знак Папая: дымное серебро пепла поглотило кровь, пятна не видны.

– Что это значит? Отвечай, оракул, и объясни мне предзнаменование.

Только теперь лицо провидца стало светлеть – и увиденное будущее пропечаталось в его сознании наполненным и ясным смыслом.

– Равновесие сил природы не будет нарушено, демон будет побежден, и мы станем великим народом!

– Папай! Мы уже не только твои воины, мы не только дети степей, мы хотим создать новый и небывало красивый мир. Помоги нам! – прокричал верховный волхв и поднял к небу улыбающееся лицо. Хлынул дождь.

Архонт и верховный волхв сколотов встретились один на один.

– Наш союз необычен, и законы, прописанные в хартии, вызовут недоумение, а может дойти до возмущения и протестов богатых греков.

– Я понимаю тебя, но, увы, помочь решить эти проблемы не могу. Тебе придется это сделать самостоятельно.

– Новая жизнь, ведь нельзя просто приказать быть хорошим или плохим, человек не изменится по приказу.

– Я не призываю изменить человека, я предлагаю изменить его отношение к новым предлагаемым условиям жизни – законам бытия. Всегда есть выбор, в данном случае – это выбор между войной и миром.

– Это, как заново родиться.

– Новый человек и новое имя.

– Тут хоть чертом назови, а как начнут бунтовать, то костей не соберем.

– Греки, насколько я вас узнал, не воинственный народ, во всяком случае, в твоем городе.

– Это верно.

– Кому охота подвергать свою семью опасности гражданской войны? Разве что дураку?

– Ты не сказал свое мнение, архонт, а от него, быть может, зависит наше будущее.

– Твой народ, волхв, не должен быть рабом, вот мое мнение. Я считаю, что война нам не нужна, тем более гражданская. Рим – это яркий пример глупости, жадности и жестокости. Крах этой империи был неизбежен, и я буду призывать греков к принятию хартии со сколотами на равных правах и взаимном управлении городом. Левий, у меня есть к тебе вопрос. Что вы хотите строить на острове?

– Город и порт, где наши чайки будут охранять море от пиратов, напротив острова великолепные пастбища для табунов, а со стороны степи враг не подойдет к нам, но нам нужна столица и ею, по праву, должен стать твой город.

– Греки любят своих героев и хотят быть похожими на них, а герои всегда бросали вызов несправедливому миру.

– Ты, о чем?

– Об имени, горожане должны гордиться своим именем, почувствовать себя частью этого самого героя, бросить вызов рабству, отказаться от него – и тогда, быть может, мы сможем избежать погромов.

– Ты уже придумал имя?

– Одиссея или путешествие в неизвестное и прекрасное будущее, с поверженными одноглазыми великанами и победой над прочими мифологическими чудовищами.

– Архонт, никто до времени не должен знать, где мы держим табуны.

– Нам некого бояться, волхв.

– Я прошу это сохранить в тайне, пока не будет принята хартия, и на остров не придут боевые триеры. Наши воины плохо вооружены, и мы не сможем противостоять атаке с моря и, если наши дозорные заметят корабли, огибающие остров, табуны немедленно отгонят в степь.

– Это значит – потерять огромное количество скакунов?

– Да.

– Хорошо, дайте нам, боги, взаимопонимания и в дальнейшей нашей жизни.

– Оракул предсказал нашему народу счастливое будущее, а твои боги что говорят?

– Я не хожу к оракулам, сам думаю и других заставляю. Лакомый кусочек – наше побережье, но он стал поперек горла персам и римлянам, надеюсь, и в дальнейшем новоявленные империи подавятся нашей землей.

Скажи, волхв, какой архонт не желает управлять огромным краем и приморскими городами, сделать его центром мировой торговли? И все это богатство – для нас и ради нашего будущего, и творить его мы сможем, не оборачиваясь на прихоти какого-либо царя. Это же просто мечта или сказка.

Я, архонт города Одессос, клянусь Зевсом, что наше побережье Румского моря от Ольвии и до Одессос будет счастливым краем, новой вехой в истории человечества.

Мы хотим жить без рабства – где это видано?! Грекам платить за работу своих бывших рабов, когда они помыкали ими, как хотели, теперь придется отказаться от садистских удовольствий и признать рабов равными себе.

Закон грек привык, конечно, уважать, но, ой, как страшно… Сколотам тоже придется нелегко: победить рабскую душу в себе самом – это, я тебе скажу, Гераклов подвиг, то есть невиданный и сказочный.

– Раб работает до последнего издыхания, и господин, каким бы он хорошим ни был, не спрашивает раба о самочувствии.

– Что ты хочешь предложить?

– Нормированный день вольных работников, кем бы он ни был – табунщиком или гравером. Учитывать пожелания работников: если старшими будут назначаться только греки, то нам без драк не обойтись.