Есть только дорога…

Судя по всему, теперь надо было ждать Манула. Торопиться было некуда, поэтому Леший забил и закурил трубку. Лосик и Ди убрели в поисках туалета и магазина с "ништяками". Леший остался с Полиной.

– Расскажи, что такого на Иремеле? Я там был, но по мне – просто живописные горы. Почему там такие люди собираются?

– Долгое время именно Иремель считали сердцем Южного Урала, – сказала Полина, – и самой высокой горой. И лишь когда появились точные приборы, узнали, что Ямантау выше. Не была на Ямантау, но Иремель действительно впечатляет. Согласишься?

– Конечно, – Леший решил поспрашивать ещё, – а почему Света пыталась искать Волка на Иремеле?

– Они во сне встречались с Волком именно в тех местах, хотя Волк не говорил что это и где. А дотошная Света по очертаниям гор восстановила место.

– Меня всё же смущает личность Волка. Может он наша коллективная галлюцинация? Или какой-нибудь хитрый колдун?

– Я предпочитаю вопросов не задавать, и смирилась, что его нельзя найти в реальности, – Полина пнула ногой камушек, – У Манула спрашивай. Они плотнее общаются. Я же, по сути, только через Манула с Волком и знакома.

– А я вот задаю, – не унимался Леший, – он мне снился недавно. И, насколько я истолковал его слова, скоро он нас покинет.

– Не могу знать, друг мой.

– А вот и Леший с трубочкой, – Манул, как всегда, подошёл незаметно, – с прибытием!

– Доброе утро, Манул, опять пугаешь. Как вы добрались?

– По-разному. В автостопе честно Лосик вела. Мы поехали через твои края как раз. Перед грунтовкой у нас Камаз поломался, пришлось мне с драйвером возиться. В итоге он нас отпустил с миром, пересадив в другую машину. Нас пересадили на мордастого "Американца"

– "Фред"?

– Не, там вроде "Кенворт" был. Не суть. Там пенсионер на ночёвку вставал в Кропачёво. И я решил на своего конька сесть, мы уехали с трассы на станцию, а там взяли грузовой с пустыми "коробками", который и довёз нас до сего чудного места. Ещё и ночь поспать умудрились, ночка хорошая была.

– Ну хоть не стопили в ночь, как мы под Юрюзанью, – Леший пересказал свою трассу.

– Короче, слушай. В составе, где я ехал, есть тепляк незакрытый, – Манул перешёл к делу, – Надо затариться водой и попробовать туда пробраться. Он пока стоит без "паровоза". Я пытался пробраться в бригадник, но меня выпалили: тут всё же не родная Сортяга. Так вот, проберёмся и надо будет там сидеть тихо-тихо. Сейчас Женьку проводим на электричку и зачисляемся.

– А если он не туда поедет?

– Тут обе дороги на запад ведут. Одна подлинней просто, через Ульяновск, а не рядом с Самарой. Доверимся случаю, – Манул улыбнулся.

Электричка на Кропачёво отправлялась около полудня. Жаркое солнце светило на плитку платформы у кирпичного здания вокзала. Возле зелёно-белых вагонов было немноголюдно: видимо, основной народ на восток садится на вокзале Уфы. Надписи на вокзале были на двух языках: на русском и башкирском: Леший с любопытством разглядывал странные слова, изобилующие сочетанием букв "-hы", непривычным для русского текста. Даже название станции было написано двуязычно: "Дёма – Дим".

Манул с Лешим надыбали две пятилитровки, которые наполнили питьевой водой. Леший втолкал пятилитровку к себе в рюкзак, Манул же просто привязал её снизу под рюкзаком.

– Сейчас наша главная задача – не палиться, – Леший поучал опасающуюся трейнхопа Ди, – как только придём к товарняку, надо будет сразу искать вагон и забираться в него. Быстро-быстро. А потом сидеть там тихо-тихо.

– А если нас заметят?

– Если заметят, что-нибудь придумаем. Можно просто прикинуться идиотом. Иногда помогает.

Леший припомнил одну историю, приключившуюся с Кузей из Тагила. Этот чудесный тагильский неформал пару раз отжёг, перелезая через "дыру в заборе" в Новоуральске. Делал-то он подобный фокус много раз, но попадался дважды. Первый раз, когда его принимали ВОХРы, он "включил дурака", и начал гнать что-то типа "Я есть немецкий шпиён, я пришоль взорвайт ваш горот, вот мой паспорт, я родилься горот Нишний Тагиль…" ВОХРы просто посмотрели на него, как на идиота. Обшмонали, и, не найдя запретного, просто припроводили на вокзальный КПП, где сдали его вокзальным ментам. Тем возиться было неохота, и они попросту усадили его в электричку и вздохнули с облегчением. А на второй раз, летом седьмого года, его ловили на том же месте, где он включил того же "дурака". Правда там ВОХРы оказались умнее, и отвели его к начальству. А в начальстве сидели те, ловившие его в прошлый раз. Сразу распознав его, промыли ему мозги и сдали другой конторе. Та особо разбираться не стала, вломила профилактических тумаков и выписала административку. И с тех самых пор Кузя Тагильский для Лешего стал "немецким шпиёном".

Все по очереди обнимали Лосика, провожая и жалея, что её держит учёба.

– Леший, у тебя всё будет хорошо. В любом случае, – сказала она, – даже не переживай за Ди. Она взрослее и мудрей, чем кажется.

– Ты отпишись, как будешь в Ёбурге, – сказал Леший, – помнишь нашу телегу про брата и сестру?

– В стопе.

– Не обидишься, если я и правда буду тебя называть "сестрёнкой"?

– А я тебя "братишкой" тогда. Хотя мне кажется, мы хороши и в текущем качестве.

– До встречи! Доброй тебе дороги!

Лосик говорила со всеми по очереди, бродя вдоль своей электрички. Долго она говорила с Ди, проникновенно глядя в глаза и держа её за руки. А потом вдруг перехватила Манула, указывая ему на одну из дверей электрички.

– Можете пройти насквозь, не обходя. Круто же?

– Машинисты могут выпалить.

– Им не насрать ли?

– Здесь неизвестно, не хочу рисковать.

Сначала зачисляться отправились Манул с Полиной. Под прикрытием задней кабины электрички они спрыгнули с платформы и побежали через пути и составы к своему. Леший с Ди проводили электричку, махая рукой Лосику, а затем поднялись на эстакаду. Оттуда они смотрели, как можно пройти к указанному Манулом товарняку.

Леший разглядывал состав с платформами, стоящий по другую сторону от нужного.

"А не облезть ли его с другой стороны? – думал он, – Спустимся по лесенке сюда, минуем два пути, цистерны и платформы. И вот наш состав!"

Ди сфотографировала Лешего на свою "цифру" на фоне крупной станции. Перед тем, как отправляться в поисках своего вагона, Леший даже перекрестился. Уж больно велика вероятность "палева", поэтому было волнительно. С Манулом он договорился, что при подходе к тепляку, Леший постучит особым образом по стенке вагона. Тогда Манул будет знать, что идёт Леший. Ну а потом Манул должен был бы отозваться таким же стуком, чтоб Леший был уверен в наличии Манула в вагоне.

Ди взяла гитару в руку очень низко, почти пригибая её до земли. На полусогнутых ногах они перебежали пути, Леший быстро нырнул под вагон, забрав гитару и рюкзак у Ди, подавая ей руку.

"Перелезать под вагонами страшно, даже если они без локомотивов стоят, – думал Леший, – надо быстрей, быстрей. Теперь платформы. Тут проще через верх. Блядь, мы тут как на ладони! Вот и наша теплуха!"

Леший и Ди сидели на корточках перед деревянной стенкой. Леший постучал. Манул постучал изнутри. После этого Леший быстро подлез под вагоном к открытой дверке, закинул туда гитару, рюкзаки, подсадил Ди и, наконец, залез сам.

– Прикроем дверку, от любопытных глазок, – сказал Манул, – дёрнем чутка вдвоём, когда поедет наш сосед справа. Его как раз подпаровозили только что. Он-то идёт на Акбаш и Ульяновск.

Действительно, оттуда доносились звуки тепловоза. Ди разложила коврик и спальник в торце вагона, да и рухнула спать. Полина же принялась обустраивать вагонный быт.

– Щас тронется сосед, – сказала она, – попробуем поискать дырки в полу.

– Нахуя? – спросил Леший.

– А срать ты будешь, свесив жопу за борт? – с иронией сказала Полина, – не забывай, что мы девочки и стесняемся.

– Вы серьёзно взялись за обжитие…

– У тебя же гамак есть. Можешь подвесить, тоже когда поезд поедет соседний. Вон, тут крепёжки есть. Всё, тихо, – перешла Полина на шёпот, – кто-то идёт.

Мимо вагона прозвучали шаги. Дядька в оранжевой жилетке прошагал мимо, не заглянув в теплушку.

После этого дали гудок, и с грохотом тронулся соседний поезд. Леший в это время прицепил карабинами концы гамака к скобкам на стенке вагона, а Полина отыскала место, где короткими половыми досками был заделан пролом.

– Такое часто бывает в теплухах, считай, что нам повезло его найти, – сказал Манул, – Они же часто для перевозок людей использовались, а люди как-то приспособились. Потом обратно сложим.

Товарняк уехал, открыв обзор станции. Много вагонов-цистерн. Хопперы. Коробки из-под угля или железа.

"Столько всего тут едет, – думал Леший, – как же велика Россия, и всё везде всегда в пути. Грузы ли, люди ли… Вот и мы скоро…"

Действительно, раздалось шипение тормозов, и по составу прокатился толчок: это "подпаровозили" состав.

Манул лёг в лешевский развешенный гамак и засопел. Несмотря на тень, в вагоне было жарко. Леший лежал пластом на расстеленном коврике. Ди вообще уснула. Лишь Полина копошилась, обустраивая быт вагона.

Вдруг вдали раздался гудок, и с рывком тронулся состав. Гамак над головой Лешего закачался, и высунулся Манул:

– Поехали, кажись, – шёпотом сказал он, – и мы под электровозом.

– Ты как определил?

– Слушал внимательно, как гудит. Сейчас со станции выедем и разомнёмся.

– Да, надо бы, – сказал Леший, – а то я, как амёба.

– А ты бери пример с Полины Васильевны, она вон как старается.

– Евгений Иваныч, ты спи. Сейчас я дежурю, потом ты.

Состав разгонялся, качался на стрелках. Часы показывали четвёртый час дня. Наконец, станция позади, и под колёсами запел монотонно "бархатный путь". В проём двери задуло. Манул соскочил с гамака, раздвинул дверку.

– Теперь поедем, как заправские хобо, – сказал он, – можно даже расчехлить гитарку и закурить трубку.

– А я замучу обед, – сказала Полина.

– Тогда гитара с меня, – крикнула Ди.

– О, кто проснулся! – сказал Леший, – Играй конечно.

Гитара была извлечена, трубки забиты, еда булькала в полинином "джетбойле", и теперь можно было спокойно сесть, свесив ноги, и любоваться полями Башкирии.

Поезд сделал остановку в Чишмах, но, через десять минут, он тронулся и поехал дальше: в сторону Самары.

Манул "палил" через двери теплухи, и там, где шли затяжные левые повороты, садился, свесив ноги, с трубкой во рту и радиосканером в руках. Время от времени он пробегался сканером по частотам железнодорожников, слушая машинистов и путейцев. Вокруг проносились поля, перелески с вербами, овраги с остатками снега, которые быстро пожирались солнышком. Ветер задувал дым от трубки в вагон. Ди тренькала на гитаре что-то рок-н-ролльное, не очень слышное за шумом поезда. Полина колдовала над газовой горелкой.

Леший сел рядом с Манулом. Тот молча затягивался трубкой, глядя на вечерние холмистые пейзажи Башкирии. В полях паслись табуны коней, деревья одевались в зелёную дымку, нефтекачалки склоняли головы к земле, присасываясь, как гигантские железные комары. Леший тоже молчал.

– Скоро крупная станция, надо будет ныкаться, – сказал Манул.

Поезд как раз сбавлял ход. Манул с Лешим, как могли, прикрыли дверь теплухи, и теперь все сидели вокруг котелка с ложками, поедая макароны с тушёнкой в неярком свете, проникающем в теплуху через створки дверей. В правом проёме мелькнуло бледно-зелёное кирпичное здание с надписью "Абдулино". Раскачиваясь, состав проходил стрелки станции и, наконец, остановился.

– Надо бы пополнить запасы воды, – Манул откопал в рюкзаке пустую "полторашку" воды, – здесь меняется локбригада, поэтому стоять будем минимум полчаса. Леший, составишь компанию?

– Ссыкотно, ну а что делать. Пошли.

Первым спрыгнул на щебёнку Манул, и, оглядевшись по сторонам, подстраховал прыжок Лешего. Они быстро перебегали вдоль состава по направлению к "хвосту" поезда. В это время зажглись фонари над всей станцией, а динамики прогрохотали, что прибывает пассажирский поезд. Леший с Манулом стояли между пустых полувагонов.

– Подождём, пока пассажирный приедет. Палева будет меньше, – Манул показал на приближающиеся огни.

– Логично. Сольёмся с пассажирами, – Леший кивнул.

"Пассажирский" проходил малым ходом, мелькнул локомотив и первый вагон. Как только "пассажирский" остановился, Леший с Манулом выбрались из своего укрытия и без спешки обошли локомотив "пассажирского", запрыгнув на платформу.

Вокруг вагонов бродили пассажиры, лениво затягиваясь сигаретами. К ним спешили торговки со своими платками, пирожками и пивом.

"Пассажиры поездов – это какой-то отдельный вид людей, – думал Леший, озирая толпу, высыпавшую из поезда, – они всегда в шортах и сланцах, всегда какие-то пузатые, с сигаретами и пивом. Куда бы не ехали их поезда".

– Предлагаю купить какой-нибудь "ништяк", – сказал Манул, – сейчас тупо спрошу проводниц, где можно воды набрать.

Тут же он отпочковался от Лешего и пристал к молоденькой девушке-проводнице в синей форме. Та торопливо завела Манула в вагон. Леший в это время остановился возле торговки с мороженым в термосумке.

– Мороженое самое дешёвое почём?

– Десять рублей.

– Можно четыре штуки? – Леший вынул из ксивника пятьдесят рублей.

– Держи, молодой человек, могу в кулёк сложить.

– Да, было бы здорово, спасибо.

Через три минуты из вагона вышел Манул, держа в руке две большие бутыли из-под "багбира"326, наполненные питьевой водой.

– О, да ты мороженым разжился! – Манул протянул одну бутыль Лешему, – Держи. Если что – прикинемся местными алкашами, которые шляются по путям.

– Так себе алиби, особенно у тебя, длинноволосого, – усмехнулся Леший, перескакивая пути перед "пассажирским" и ныряя в межвагонку.

Здесь в тени вагонов они прогрохотали по щебёнке до своей теплухи.

Манул постучался тем же особым стуком, и после ответа влез в тёмный проём.

– Сидим тут, как беженцы, – сказала Ди, – долго ещё?

– Сейчас пассажирский пройдёт, и мы поедем, – сказал Манул.

– Держи мороженку, Кать, – Леший протянул Ди мороженое.

– Романтика, – сказала слегка повеселевшая Ди, – Четыре бродяги едят мороженое и пьют "багбир" в крытом вагоне товарного поезда…

– Поезд не товарный, а грузовой, как говорят железнодорожники. А там вода вообще-то, просто у проводниц другой тары не было.

– Как ты её надыбал?

– Спросил у проводниц, мне и налили во что попало, – шептал Манул, – Вода обещает быть питьевой, хотя у наших поездатых не угадаешь, питьевая вода или техническая. Но они в Уфе заливались последний раз, там чистенькая должна быть.

– Твои бы слова, – попробовал Леший воду, – А ты знаешь, съедобно.

Под такие тихие беседы сидели четыре бродяги в теплухе. Мимо состава прошагал "рыжий", с попискивающей рацией. Мельком заглянул во тьму вагона, но не заметил четырех пар глаз, которые внимательно глядели на него. Скорее всего, это было простой формальностью. Но Леший выдохнул.

Вскоре раздался гудок локомотива, и с рывком тронулся состав. За проёмом двери проплыли составы на соседних путях, домишки и берег реки справа, прозвенел переезд, остались позади огни станции и начался перестук колёс.

Манул раздвинул створки двери, чтобы больше света вечерних сумерек попадало в вагон.

– Распечатаем винище сей тёмной ночью! – провозглосила Полина при свете фонарика, – я тут бутылочку приберегла на такой случай.

Манул включил свой радиосканер, и опять в вагоне запел какой-то женский голос. Не то на башкирском, не то на татарском языке:

"Айрылмагыз, айрылмагыз

Булсада сабяплярэ

Конатларны коера ул

Айрылу сагатлярэ…"327

– Это очень аутентично, – сказала Ди, – ехать по Башкирии и слушать башкирскую эстраду. Манул, скажи мне, ты это специально делаешь?

– Во-первых, Катя, мы уже не по Башкирии едем, а по Оренбуржью, скоро Самарская область, – сказал Манул, затягиваясь трубкой, – во-вторых, просто тут на эфэме328, кроме этого мало что ловится, а песня хорошая.

– Поднимем же стаканы за интернационал и дружбу народов, – сказала Полина.

– Стальные кружки русских хобо, – уточнила Ди.

– Едем с Урала на Украину и слушаем башкирско-татарские песни, – сказал Леший.

Тем временем в правом широком проёме показались звёзды. Слева, в узкую щель иногда ярко высвечивались встречные поезда. Леший и Ди целовались, глядя на ночную степь и холмы с редкими огнями деревенек.

– Ложитесь спать, – с высоты гамака сказал им Манул, – я закрою дверки. Ехать нам ещё, минимум, восемь часов. Полина подежурит.

– Завтра ты ведёшь, друг Манул, – сказала она.

Леший с Ди развернули спальники. После всех гигиенических процедур – а особенно позабавило Лешего чистить зубы, свесив голову за борт вагона – улеглись спать в обнимку. Манул задремал на гамаке. Поезд нёс странников в майской ночи через Общий Сырт329, и его степные пейзажи.

Снились Лешему ребята. Все – Манул, Полина, Лосик, Света, Ваня-тогучинец, Ольга, Этл, Ди – все, с кем его свела дружба с Волком во снах. Все пытались друг до друга докричаться. И никто не слышал друг друга. Только один Леший не стал кричать своим товарищам. Он стал звать Волка.

– Помнишь, что тебе говорила Ольга? – услышал он голос Волка из-за спины, – люди слишком часто видят осознанные сны, не будучи осознанными в реальности. Вы в силах пробить стены своих сознаний, даже без моей помощи. Вы имеете уши и глаза. Вы же подвижники.

– Что всё это значит? – Леший не понимал, чего ему хочет втолковать Волк.

– Несите свой свет в мир вокруг. Просыпайся, вагон трясёт…

Действительно, вагон тряхнуло на стрелке какой-то станции. Поезд шёл малым ходом, затем с рывком встал.

Манул сидел на гамаке с серьёзным видом.

– Ты видел тот же сон, что и я?

– Я не мог докричаться до Полюхи во сне. И до вас. Всех видел кроме Волка.

– А я тоже, – сказал Леший, – мне только Волк в том сне сказал какую-то дичь, про то, что мы должны нести в мир свет. Похоже, Волк готовит пути отступления.

– А ты готов без Волка и его помощи продолжать?

– Я не знаю даже, получится ли, – честно сказал Леший, перейдя на шёпот из-за того, что поезд остановился.

Полина дремала, навалившись на дверку вагона. Ди продирала глаза.

– Дорога покажет, – сказал Манул задумчиво и таинственно.

Поезд тронулся. На улице по-прежнему было темно. Мимо мелькали огни станции, блестящие рельсы. Прозвенел переезд. Поезд ехал со станции не торопясь. Леший опять провалился в сон, на сей раз без сновидений.

– Леший, проснись. Кинель. У нас локомотив отцепили. Сейчас неизвестно куда нас покатят, – сказал Манул, – сейчас сидите. Я сбегаю поискать бригадник. Надеюсь вас за это время никуда не угонят.

Леший высунулся вслед за Манулом в проём двери теплухи. Со всех сторон стояли составы. Леший спрыгнул на щебёнку, аккуратно поссав между вагонами. Со всех сторон стояли составы: короба с углём, цистерны, хопперы. Не смотря на слепящее яркое солнце, дул прохладный ветер, и Лешему было зябко. Хотя зябко бывает всегда, после быстрого пробуждения. Леший быстро размял конечности и запрыгнул обратно в вагон.

– Бррр, – сказала Ди, – По-хорошему, надо бы отдохнуть и оцивилиться перед стопом. Пожалуй, товарняки не для меня.

– А мы привычные, – ответила Полина, заваривая кофе в "джетбойле", – на грузовых главное сильно не засираться, чтоб не походить на бомжа. А здесь, в теплухе, мы даже с комфортом едем. Так что наверное мы дальше на грузовом.

– Сейчас придёт Манул, послушаем что скажет наш лазутчик.

Манул вернулся через час, принёс мешок пирожков и вручил Полине:

– Хозяюшка, раздавай. Пирожки с кинельскими котятами, говорят, вчера мяукали ещё.

– Докладывай новости, зверюга.

– Наш экспресс едет в сторону Самары, и будет рассортировываться на "Безымянке", отправление, – Манул осёкся и посмотрел на часы, – через два часа сорок минут. Так что закрываем двери и спим. Леший, к тебе это тоже относится. Разбежаться мы можем на Безымянке, там уже совсем Самара, – Манул огляделся и задвинул двери, – надо быстрей пить кофе и грызть пирожки. А то "рыжухи" на кофейный запах слетятся, как мухи.

Леший растянулся на коврике, по соседству с Ди. Из-за нахождения на крупной станции приходилось быть очень тихими, поэтому ребята вслушивались в каждый звук. Вот, прогрохотал грузовой по соседнему пути – можно потянуться и перевернуться. Вот прошёл мимо дверей путеец – надо замереть и не выдавать своего присутствия. Вот рявкнули станционные матюгальники, объявляя очередной отправляемый-принимаемый поезд.

В конце концов, состав "подпаровозили" с характерным толчком по всему вагону. А ещё через некоторое время состав тронулся и покатился. Манул и Полина спали в лешевском гамаке. Леший сверлил глазами щёлочку в дверях: вот мимо промчалась будка с прожектором, вот закачался состав на стрелках, и вскоре начал разгоняться.

– Паровозик тронулся и запыхтел, чух-чух-чух… – сказал Леший, потягиваясь.

– Лёша, будь милосердным, – сказала дремавшая Ди, – не буди меня. Неизвестно где мы будем в следующую ночь.

– Я знаю где, – сказал Леший, – мы будем в пути. Даже если у кого-то на вписке, всё равно мы в пути.

С гамака ловко спрыгнула Полина, потянулась и стала собирать вещи. Первым делом наложила обратно короткие доски на дырку в полу, ликвидируя следы пребывания посторонних в вагоне. Потом – пнула Манула через ткань гамака.

– Вставай, Манул! Смена почётного караула!

– Если я щас встану, ты ляжешь, – грозно сказал тот из гамака, раскачал гамак и сбросил себя с него, ловко приземлившись на ноги, – а ну иди сюда!

Манул стал носиться за Полиной по вагону, обходя Ди с Лешим и их вещи. В конце концов Манул изловил Полину, высунул свою и её головы за створки ворот вагона.

Что там происходило, Леший и Ди не видели, но потом Полина засунулась внутрь взлохмаченная и покрасневшая, а за ней следом – Манул.

– Чтоб ты ещё раз меня поцеловал на глазах у нескольких водителей машин!

– Они же не просигналили даже, так нечестно! – огрызнулся Манул.

Вскоре поезд начал снова затормаживать, за воротами замелькали вагоны – поезд подъезжал к очередной станции.

– Судя по расписанию, это ещё не Безымянка, – сказал Манул, – но на всякий, тут надо затаиться.

Но пронесло, поезд малым ходом прошёл станцию, вышел на прямую и разогнался вновь. Теперь за воротами показывали цветущие деревья в садах и коттеджи цыганских пригородов Самары.

– Время собирать рюкзаки и готовиться к десанту. Чтоб не бродить по станции, будем выходить чуть раньше, – сказал Манул, – там будет рынок, а рядом станция метро. Если состав пойдёт потихоньку, надо будет прыгать.

– Ссыкотно прыгать с рюкзаками и гитарой.

– Ну, Леший, ты усложняешь. Ты спрыгнешь первым, а я подам тебе гитару.

Поезд стал снижать скорость. Справа тянулись гаражи, какие-то трубы вдоль путей. Стрелок впереди не было, и Леший, осматриваясь, приготовился спрыгивать.

– Смотри, – сказал Манул, – сейчас поезд снижает скорость ещё чуток… И ещё… Вот теперь готовьсь!

Леший повесил рюкзак за плечи и свесил ноги за борт вагона, уперевшись ботинками в небольшую подножку.

– Давай, не ссы! – кричал сзади Манул, – Левой рукой держись за борт, ногами спрыгивай обеими.

Леший сделал вдох, как при прыжке с моста в омут, мысленно помолился и спрыгнул, приземлившись на полусогнутые ноги. Сразу же подскочив, он догнал дверку вагона, принял у Ди рюкзак и дождался, пока она спрыгнет. Ди спрыгнула не сильно изящно, ссадив коленку о щебень, но встала и побежала также за вагоном. Манул подал Лешему гитару в чехле и показал, чтоб тот остановился.

Леший и Ди замедлили бег, и вовремя. Впереди показались примыкающие пути. Манул и Полина ехали дальше, не успев десантироваться.

Леший осмотрелся и осмотрел Ди.

Из-под разодранной штанины была видна ссадина.

– Погоди, у меня перекись есть, – сунулся Леший в карман рюкзака.

– Давай хотя бы с путей отойдём, потом обработаешь. Я доковыляю как-нибудь. Хорошо что очки не потеряла, – Ди взвалила свой рюкзак на плечи. Леший пошёл вдоль путей, глядя вслед уходящему товарняку, Ди шагала рядом. Справа после стрелок показалась дорога и пятиэтажки.

– Нам лучше туда, – вслух сказал Леший, а про себя добавил: "И желательно найти вписку в Самаре. Ди надо выдохнуть".

Спустя десять минут они – два бродяги с рюкзаками и гитарой – шли по зеленеющим дворикам окраины Самары, мимо котов и гераней на окнах. Возле одного из домов на лавочке они, наконец, сели, и Леший занялся ссадиной Кати. Обильно залив ватку перекисью, он прошёлся по заголённой коленке, вымывая спёкшуюся кровь и грязь из ссадины. После чего наложил марлевый тампон, приклеив его широким пластырем. Вокруг шумела листва и ходили редкие прохожие.