Есть только дорога…

Ребята подхватили рюкзаки и подорвались по тропиночке, потом по гранитным окатышам насыпи на лесенки хоппера. Леший с Лосиком забрались на одну площадку, Манул, Полина и Ольга – на другую. По пассажирской однопутке пронёсся, сияя окнами, "скорый". Манул всё выглядывал в сторону кабины: не увидят ли машинисты? Не выглянут ли посмотреть на подозрительное движение? Но нет: проехал "скорый", сигнал светофора сменился на "зелёный", локомотив дал длинный гудок. Леший с Лосиком ухватились поудобнее, чтоб рывок не был таким чувствительным. Волна грохота прокатилась по составу, вагоны тронулись и поехали.

– Леший! Это круто на самом деле! – крикнула ему в свисте ледяного ветра Лосик.

– Только холодно, аж пиздец!

– Главное, чтоб на Северке остановился.

– Там, даже если не остановится, спрыгнем на малом ходу, было бы куда!

Леший обнял Лосика, усадил её к себе на колени, согревая своим теплом. Благо, мёрзнуть было недолго. Всего через пятнадцать минут состав начал притормаживать, а затем – качнулся на первой стрелке Северки, сбавив ход.

– Как мы поймём, когда нам спрыгивать?

– Мы увидим ребят.

Проходили ещё стрелки, слева и справа потянулись ещё два товарняка, над головой мелькали синеватые лампы станции. Справа стоял состав с думпкарами, за которым виднелись уже Северские Палатки, но состав шёл малым ходом и не думал останавливаться. Сзади высунулся Манул, показав жестами необходимость прыжка.

Лосик надела перчатки, повисла на лесенке и, отпрыгнув от неё на полметра, покинула состав. Следом изготовился Леший. Он надел рюкзак, завязал все лямки на нём, взялся за поручень, спустился ногой на последнюю лесенку и повис. Теперь – шаг в сторону – Леший, полуприсев, раскорячился на щебёнке. Живой и невредимый. Сзади к нему подбегали Лосик и Ольга. Затем чуть впереди спрыгнули Полина с Манулом.

Ещё пару минут состав слева медленно катился мимо. Оказалось, в хвосте поезда ехали и вагоны-"теплушки", запломбированные и опечатанные.

Дождавшись, когда проедет последний вагон, Леший и ребята начали перелезать под думпкарами справа. Делать это надо было быстро, а то не дай Бог состав тронется. Но вот рюкзаки и вся компания в сборе, позади мир железнодорожный, а ночная Северка встречает запахом топящихся печек и лаем собак.

Манул остановился у небольшого деревянного домика со сварными воротами. Постучался в угол дома.

– Ладно. Придётся опять армию вспоминать, – с этими словами Манул запрыгнул на трубу забора-палисадника, с неё – на крышу ворот и исчез из поля зрения остальных.

– Добро пожаловать, дамы и господа! – Манул отворил дверь на воротах изнутри.

– О, вот и Женька приехал. Да ты не один сегодня! Здравствуйте, гости дорогие!

– Ребята, это Иван Васильевич, мой батя, – представил Манул короткостриженного усатого дядьку с седыми волосами.

– Очень приятно. Баня как раз поспела. Я тебя дожидаюсь. Гостей у себя на чердаке поселишь?

– А то. Проходите пока в дом, тут разувайтесь!

Леший смотрел на дом. Небольшой крытый двор, сенки-прихожая, циркулярка, мотоцикл "Урал" с коляской. Такие же дома в его родном Михайловске, отличаются только мелкими детальками. После холода на улице тепло дома было, как удар мешком по голове. Сразу на Лешего навалилась усталость, и идти уже никуда не хотелось. Да и не требовалось: Иван Васильевич затащил гостей за стол, стал доставать соленья и поставил вариться картошку в чугунке. Леший озирался по сторонам.

"И не скажешь, что тут живёт шаман. Если не считать обилия резных вещей, то всё как у всех. Русская печка, печка-"галанка", иконы в уголке, телевизор с очередной поюще-блюющей "фабрикой звёзд", уютный диван. Но кажется, что тут всё холостяцки, без "женской руки". Где же мама Манула? А где его собственный уголок?", – думал Леший.

– Дамы, попрошу в баню – Иван Васильевич выдал резиновые "сланцы" и большие полотенца на троих. Девицы стали собираться, Ольга и Полина прихватили с собой свои мешочки из рюкзаков, Лосик – только зубную щётку, да сменный шмот.

– Ну что, мужики, давайте по одной. Рассказывайте, куда вас дорога водила? – Иван Васильевич выставил перед Манулом и Лешим два стакана и бутылку с чем-то жидким красного цвета, – это клюквенная наливка, она легко пьётся. Будем?

Леший и Манул налили себе, манулов отец – себе. Глоток – сладко-спиртовая смесь провалилась в желудки, оставив приятное тепло в горле.

Манул принялся рассказывать про поход на Аять, причём предельно реалистично, без мистики и упоминания всех исповедей и сказок. Отец лишь кивал головой, да поддакивал, как настоящий благодарный слушатель.

Спустя минут сорок пришли разгорячённые девушки, завёрнутые в полотенца. Им Иван Васильевич тоже предложил наливку, но ещё и налил в чашки горячего чаю с мёдом.

А Леший с Манулом направились в баню.

Горячая парилка и выпитая наливка располагает к вопросам и разговорам.

– А где твоя мать, Манул?

– Они с отцом в разводе. Мать живёт в городе. Работала одно время в УрГУ. Потом уволилась, как раз, когда я туда поступил. Сейчас – стыдно сказать – в "Кировском".

– А с отцом они как разбежались?

– Отец у меня – бродяга и художник, как и я. А мама – эзотерик. Я, видимо, в обоих сразу удался. А вот они друг друга уже не терпят. Ну да ладно, замнём эту тему?

– Ты здесь постоянно живёшь?

– Нет, набегами. У меня наверху моя каморка. Заберёмся спать туда, всё сам увидишь. Там даже тепло должно быть.

– Да и здесь неплохо…

– А то! Сам отцу помогал баню строить! Сам конопатил!

– Ты, Манул, мастер. А мне вот кажется временами, что я ничего тяжелей трассового рюкзака и не таскал.

– Каждому своё. Я вот петь не умею, и на гитаре играть. Завидую тебе в чём-то. Ты не носишь в себе звуки ночного обстрела. Мне до сих пор снится. Часто, когда не снится Волк.

– Вы с Волком дерётесь во сне.

– Да. Поддерживаю себя в форме. Чтоб в жизни никому пизды не дать. Особенно у нас в промальповой бригаде, с Полюхой, есть пара ебанатиков. Им-то ой как хочется навалять временами.

– Сколько платят промальпу?

– Да по-разному. Скоро сезон сосулек – это урожайно. Весной – окна мыть. Летом – ветки убирать. Хотя меня вот в дорогу и мистику иногда срывает. Мог бы уже, наверно, богатым стать, если б не был шаманом-мутантом-сектантом. И если бы каждое лето в экспеды не ездил.

– Да уж, – Леший сказал и замолчал. Только шум горячей воды в баке, да гул в печной трубе нарушали тишину.

После бани Манул и Леший удостоились по порции отварной картохи с мясом и огурцами.

А потом Манул повёл в свою "каморку". Он открыл хитрую деревянную дверцу в прихожей. Дверца оказалась настоящей спрятанной лестницей. Поднявшись по ней, открыл ключом люк в потолке.

– Вилькоммен, так сказать, – сказал Манул и нырнул во тьму. Через полминуты там зажёгся свет. Первыми поднялись девушки, а за ними – Леший.

Перед взором Лешего открылась просторная мансарда с гамаком поперёк, большим надувным тёмно-синим матрасом и низенький столик с компьютерным монитором-клавой-мышкой. Сам же комп в разобранном виде висел на стене. То есть, натурально. Материнская плата, блок питания, "винты", дисководы – всё висело на стене и было соединено меж собой проводами.

– Это я ебанулся однажды и сделал такую конструкцию. Ещё тут радиосканер мощный есть, – Манул достал из шкафчика серенькую коробку с кнопками. Эта китайская поделочка ловит реально всё, была бы антенна хорошая.

– А тут у меня библиотека – Манул показал на задний торец мансарды, всю стену которого занимала книжная полка.

– Всё же я сведу тебя с "философами", – сказал Леший.

Наклонные потолки мансарды были изрисованы разноцветными узорами, типа восточных мандал, листвы и деревьев. И, конечно, грибов.

– Это Света рисовала, которая в Питер перебралась. Надо рисунки так показывать, – сказала Полина и щёлкнула двумя выключателями.

Сразу стало темно, лишь засветились яркими кислотными цветами рисунки.

– Мягкий ультрафиолет. Так называемая "лампа чёрного цвета", – откомментировал восторг Лешего Манул, – я иногда тут залипаю сижу.

– Да, атмосфера тут шикарная, – сказала Ольга.

– Здесь у меня одеяла есть чистые. Как раз для вас держу – Манул открыл ещё одну полку, достав оттуда пледы и одеяла, – разбирайте. И давайте спать. Я спущусь посижу с отцом.

Потекла беседа Ольги и Лосика о травах. Иногда Полина вставляла комментарии, иногда – Манул. Леший превратился в слушателя и внимал-внимал-внимал.

– Леший, мы сегодня поспим на матрасе втроём девичьим составом. Ты не обидишься? – сказала шёпотом Лосик.

– Мне же скоро уезжать. Пора привыкать к твоему отсутствию рядом.

– Ещё пообнимаемся – она обняла Лешего и потрепала волосы на его голове, – доброй ночи!

– И тебе, Сохатая!

– Не называй так. Лучше просто Лосик. Или Женечка.

– Хорошо, Лосик-Женечка.

Леший завернулся в одеяло и закрыл глаза, чтоб провалиться в длинный "сонфильм"…

…Через пару дней Леший, съездивший в Михайловск и всё для себя решивший, сидел на вписке у Этл, в компании Юки и Малыша, перебирая нужные для автостопа и "зимовки" вещи.

На дно рюкзака Леший положил денежную заначку – десять тысяч рублей, отложенных с сентябрьских экскурсий. Сумма, хоть и не космическая, но этих денег хватило бы, чтоб не голодать в Новосибирске первое время.

Родители отнеслись к его предстоящей поездке сдержанно и спокойно, мол, ты уже сам хозяин своей жизни, главное, докладывай, где ты и как. Помимо классического "стопного" набора, Леший положил в рюкзак ещё и туго свёрнутый рюкзак городской, с некоторым "набором цивила", ведь ему предстояла дорога почти в неизвестность.

Из новосибирских знакомых осталась только Танюха Маленькая, её Леший решил не оповещать о своём приезде вообще. Остальные – поразъехались и жили теперь в Ёбурге и в Питере. С Юки и Малышом он договорился так: они, как гостеприимные хозяева, должны были встретить Лешего уже в Новосибе, а для этого требовалось выехать и приехать в Сибу раньше самого Лешего. Так что они выходили на трассу с самого утра, а Леший планировал выезд на завтра.

Он захлопнул дверь у Этл и, пока хозяйка спала, сел за компьютер изучать карты местности, где предстояло бы поехать.

– А, ты проводил сибирячков? – продрав глаза, спросила Этл.

– Ага. Сам думаю, как лучше поехать.

– Пойти на "Хуторята"215 и усобачиться до Богдановича, или дальше. Там дохрена рано идёт электричек, так что можно и дальше попробовать. Тут уже всё от твоего желания зависит

– Я тут посмотрел, первая собака оттуда в шесть утра.

– Ну вот на неё и топай. К рассвету быть в Багдаде – это ценно.

– Слушай, а ведь и правда. Не пиздовать пешком вдоль населёнки и переездов.

В прошлые поездки в Новосибирск самой большой проблемой для Лешего был именно выезд из Ёбурга. Следовало много "локалов" до Белоярки или Богдановича. А через них приходилось долго и уныло ходить пешком. Сейчас же, когда световой день короткий, для Лешего имело смысл любое ускорение.

Вечером он сходил до ближайшего магазина, затарился продуктами себе на трассу и пивом для вечерних посиделок с Этл.

– После ваших историй я по-другому на сны стала смотреть, – сказала она, когда пиво было распечатано и стояло, разлитое по кружкам на столике перед компьютером.

– А грибы подействовали?

– На меня они не действуют, я уже проверяла. Вот такая я странная. Вот Ольгу плющило хорошо, а я сосредоточилась на ваших рассказах, да и слушала-вникала. А ты, мой друг, не так уж и прост, оказывается, – улыбнулась она.

– "Но дяденька, вы меня извините, я ещё не настоящий сварщик", – процитировал Леший похабный анекдот.

– Нет уж, не так много народа умеет смотреть коллективные сновидения. Да ещё и быть собранными одной сущностью.

– Это ты так Волка обозвала?

– А ты думаешь, что он человек? В смысле, что он реальный человек, а не какой-нибудь уральский дух или, чем чёрт не шутит, коллективная галлюцинация всех вас и нас?

– Ну, я спрошу его.

Этл, как обычно, включила на ночь музыку. На сей раз какого-то мрачного певца, который пел про еретиков и вампиров тягучим голосом.

– Я бы посоветовала тебе вырубиться и уснуть, – сказала она.

– Боюсь проспать утреннюю собаку.

– Я буду рисовать ночью, и тебя разбужу в пять утра.

– Договорились, – сказал Леший и рухнул на диван.

Снился ему Волк.

– Я вполне человек. По крайней мере, для вас. Для зверей я Волк, для леса я Ель, для горы я Камень.

– Можно без философии сегодня? – Леший огляделся вокруг Волка. Они стояли на песчаном берегу холодного водоёма. За спиной был сосновый лес, у ног бились волны, ледяные брызги с пронизывающим ветром трогали лицо, – что это за место?

– Обское море. Ты здесь обязательно побываешь, правда уже, когда снег выпадет.

– Замечательная перспектива, – Леший пнул ногой невесть откуда взявшуюся шишку.

– В Омске садись на "ласточку" до Сибы. И будет хорошо.

– В чём это выражается?

– В удачном стечении обстоятельств. Не хочешь же ты пешком ходить по зимним степям, как прошлой зимой?

– Не хочу.

Леший замолчал, а Волк, казалось, принюхивался и прислушивался, пытаясь в шуме Волн услышать что-то.

– Гафур тоже ведь не простой человек был. Его Джа послал тебя выручать, чтоб ты не замёрз посреди степи…

Лешего "потащило" в очень живую картинку с воспоминанием…

Звёздное небо над головой и метель-позёмка по трассе. Леший, в чёрной одежде, шагает по обочине пустынной ночной трассы. Раз в пять-десять минут вдали показывался свет фар. пока он приближался, Леший успевал постоять и попрыгать, чтоб согреться. А потом – вытянуть руку, злобно махнуть ей и идти дальше. И так – восемь часов подряд, с того самого места, где у поворота на Частоозёрье его высадил в вечерние февральские сумерки ЗИЛок с коровами и свиньями, драйвер в котором угостил Лешего двумя сигаретами. Одну он берёг теперь. Больше "ништяков" не было. Ни денег, ни еды, ни сигарет, ни тёплого чая в термосе. Одна отрада – наушники и плеер, поющий песни группы "Эпидемия", пока не сел. Под эпичные былины про эльфов и гномов и лиричные сопли про любовные страданья вышагивал Леший по обочине, видя перед собой лишь балансирующую внутреннюю стрелку: устать или замёрзнуть. Когда он начинал уставать, замедлял шаг до той поры, пока не подмерзал. Когда подмерзал – ускорялся, чуть не бегом бежал, тем более что машин всё равно не было. Он чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Один на этой трассе – было для него равносильно в тот момент бытию в одиночестве во всей Вселенной. Он шёл на автомате, слушая песни из плеера, перебирая ногами и попинывая ледышки.

В два часа ночи он дошёл до вагончика с надписью "Кафе", где горел свет. Но там никто не выглянул даже к стучащему Лешему, а вламываться было не в его правилах, увы. Леший прошагал ещё пару часов до следующего "огонька" – маленькой заправочки под Татарском216, где ему и встретился Гафур.

Леший в неё ломился, и ему никто так и не открыл. Он подумал, что тут хотя бы есть фонарь, и его замёрзшую тушку хоть кто-то, да увидит. И решил лечь костьми, но уехать отсюда.

Сначала тёмно-зелёный джип, за рулём которого ехал Гафур, заехал на заправку. На заправке никого не обнаружив, джип подрулил к Лешему

– Здравствуй! Чем я могу тебе помочь?

Рядом с водителем на переднем сидении сидел пассажир – немолодой мужичок.

– Доброй ночи! Подвезите в сторону Омска. Только я без денег совсем.

– Садись… Ой, да ты весь дрожишь, садись-ка вперёд. Водитель пересадил своего пассажира с переднего сиденья назад.

– Спасибо.

– Тут у меня горячий чай есть, бутерброды с сыром. Куришь? Какие сигареты куришь?

"Наверно, я умер и попал в хипповский рай"217, – подумал Леший.

– Ты не переживай. Мне вчера знак был, что я на дороге человеку помогать буду ночью, я и подготовился…

Доброго водителя звали Гафур. Родом он был из одной маленькой деревеньки на севере Новосибирской области. Занимался каким-то бизнесом, Леший не стал уточнять каким. Но, судя по всему, дела у Гафура шли неплохо, если он накормил Лешего в придорожном кафе, угостил его целой пачкой сигарет, довёз в Омске до вокзала и посадил на поезд, предварительно купив билет и тепло попрощавшись. После того случая Леший верил в чудеса…

– Леший, просыпайся, на трассу пора!

– Бабушка Этл, ты немилосердна. Я только увидел ещё раз сон про то как я умер и в хипповый рай попал.

– Чайник там горячий. Запаривай термос и проваливай. Чтоб к полудню ближе Тюмени и духу твоего не было!

– Какое хорошее пожелание! – Леший закурил и залил термос кипятком.

На прощание Этл обняла Лешего, а потом, уже в дверях, пожелала традиционно стопное пожелание: "Тёплой трассы!"

…Он шагал по пустынным предутренним улочкам, лишь редкие машины попадались по дороге. Грязные лужи оказались прихвачены ночным морозцем, что очень радовало Лешего, стремящегося сохранить более-менее приличный вид для автостопа.

"А здесь я ещё, на удивление, ни разу не был", – подумал Леший, глядя на переезд и платформу за ним. Этл рассказывала, что здесь однажды автобус попытался зимой в гололёд проскочить переезд под закрывающимся шлагбаумом, да и застрял посреди переезда. В итоге в него врезалась электричка и товарняк, а все пассажиры и водитель погибли. Было это, по словам Этл, ещё в советское время. Но с этих пор за переездом следят, а рейсовые автобусы здесь не пускают218.

Послышался гудок электрички. Светящийся железный червь распахнул свои двери перед Лешим, впуская его вовнутрь со словами "Хуторята. Следующая остановка – Глубокое. Осторожно, двери закрываются". Леший рухнул на лавку в пустом вагоне электрички, облокотившись на свой рюкзак, да так и уснул без сновидений…

– Дружище, конечная! – трепал его мужик в оранжевой жилетке!

– А? Чё?… Ага, спасибо! – помятый от сна Леший встряхнулся, проверил содержимое карманов и рюкзак, накинул его на плечи и покинул гостеприимную собаку в утренних сумерках Богдановича.

"В Багдаде всё спокойно, – пропел про себя Леший, вышагивая по тротуарчику вдоль вытянувшейся пробки, – восемь утра, а переезд уже закрыт. Хорошо, что я здесь, а не перед ним".

Леший бодрым шагом шёл к выезду из Богдановича мимо праздничного утра маленького уральского городка. Народа на улицах почти не было. Он прошёл мимо автостанции, и буквально через полчаса дотопал до переезда, от которого обычно ловил машины. В чудном городе Богдановиче трассу пересекают два железнодорожных переезда. Один – на каменской ветке, и по нему поезда ходят очень часто. Обычно этот переезд является причиной пробок. И второй, на малодеятельной ведомственной линии, ведущей на какие-то карьеры. Машины перед ним всё равно притормаживают, чего и требовалось Лешему. Он бросил монетку в ближайшую лужу, нашёл на обочине место почище, закурил сигарету и поднял руку…

Первая машина не заставила себя долго ждать: буквально через пятнадцать минут затормозила серебристая "десятка", едущая до Камышлова. Водитель её – Олег Иванович – представился машинистом поезда, а сейчас ехал к себе на дачу.

"Вот он, минус езды в праздничные дни, – думал Леший, – многие едут на пикник-шашлык, а далеко вряд ли кто поедет. Но ничего, прорвёмся".

Слово за слово, а Олег Иванович оставил Лешего у поворота на Елань посреди камышловской объездной. Леший смотрел на окрестности.

"Да. Запаздывает в этом году зима. Обычно в начале ноября уже снега белые лежат, а нынче ещё совсем осень. Вон, вода на озерке чернеет".

Вокруг трассы простирались грязно-жёлтого цвета осенние луга и небольшие озёра-старицы с высоченными сухими тростниками. Вода отражала тёмное густое небо. По дороге ехали машины, в основном легковые. Редки были дальнобойщики в праздничный день. Но, тем не менее, Лешему остановилась машина. На сей раз – "пятёрка" с двумя дядьками самого деревенского вида, которые ехали в Ощепково. Говорили они только между собой, о каких-то строительных делах, и Леший, пользуясь случаем, молчал и смотрел в окна. Здесь уже начинались почти западносибирские поля с берёзками, правда, ландшафт ещё был вполне зауральский: пологие невысокие гряды и овраги. В посёлке Пышма "пятёрка" заворачивала, оставив Лешего перед мостом над ЖД путями. Леший сказал "Спасибо", вскинул на спину рюкзак, да и пошагал дальше через мост. Недалеко от моста был небольшой перекрёсток, который приглянулся Лешему в качестве позиции. Здесь он сбросил рюкзак, поставив его, чтоб не пачкать, себе на берцы.

"Пусть все сразу видят, какой у меня баул. Что я тут не обычный "тюлень", а как-никак стопщик. И еду далеко", – так думал об этом Леший.

На сей раз машины пришлось ждать довольно долго. Леший успел достать и послушать плеер. Написать СМС-сообщение Лосику: "9 na polputi k tymeni, edu", получить в ответ "a 9 prosnulas,dobroy tebe dorogi**", да порадоваться за Лосика. Скурить несколько сигарет. Попить чаю из термоса. Но машины всё не останавливались, проносясь мимо. И вот, спустя полтора часа активного махания оттопыренным пальцем, перед Лешим затормозила фура – оранжевого цвета "Фредлайнер" с тюменскими номерами.

– Здравствуйте, я автостопом в Новосибирск еду, можно с вами в сторону Тюмени?

– Привет. С праздником тебя, я в Тюмень. Только рюкзак поставь к себе в ноги, а то он грязный поди.

Леший уселся на сиденье "Фреда" и поставил свой бэг между ног.

– А я сегодня с утра выспался, – рассказывал водитель, – Хорошо работать в праздники: пробок нет, загрузили на удивление быстро. Дорога не загружена.

– Завидую. Встал сегодня в пять утра.

– И куда же тебя несёт?

– В Новосиб, на "зимовку".

– Эх, странный ты человек. Обычно зимовать на юга едут. А не в Сибирь.

– Ну, у меня там друзья есть, так что я найду, куда деться.

– Дело твоё. Я вот не завидую даже вашей романтике. Холодно, бля, грязно. Мне бы вот, баню, бабу, да рыбалку. Вот это я понимаю – отдых.

– Так и автостоп не совсем отдых. Это просто способ перемещения.

– Каждому своё.

Водитель начал рассказывать про свои поездки, про то, как на посту в Абатском его "обули" гаишники, как в Новосибе приставали бандиты, куда самые "золотые" рейсы…

…Дорога тянулась под колёсами подпрыгивающей фуры. Закончились все увалы и склоны, горизонт распрямился, а дорога лежала чёрной полоской посреди желтоватых полей и тёмно-серого с синевой неба, плотно затянутого облаками.

Предвестником приближения к Тюмени стало резкое улучшение качества дорожного покрытия и расширение дороги до двух полос в каждую сторону. И обилие рекламы на щитах.

С гостеприимным "фредом" Леший расстался на "московском кольце". Он заблаговременно попросил водителя притормозить перед кольцом, чтоб не перебегать вечно оживлённую тюменскую объездную. Часы Лешего, настроенные по уральскому времени, показывали без четверти два.

"Интересно, что пожелание Этл не сработало, – думал Леший, – про полдень и "за Тюменью". Уж два часа близится, а я только приехал к Тюмени"

Но ждать долго не пришлось, и, не успев выкурить сигарету, Леший уже нёсся в машине до Борового. То есть слегка за Тюмень.

Здесь его оставили возле стрёмного забора из профлиста, забрызганного грязью.

"Вообще, пригороды Тюмени стрёмные места, – думал Леший, – хотя сама Тюмень растёт и оцивиливается". Часто слышал он рассказы о тюменской гопоте, но сам никогда не сталкивался. Даже когда проезжал Тюмень транзитом, глядя на цивильную улицу Республики219, пешеходный мост и ища автобус до выезда на тобольскую трассу, он ни разу не столкнулся с агрессией. Напротив, жители были довольно приветливы.

Здесь же, особенно прошлой зимой, Лешему "везло" на жлобов и хамов. Началось всё со мерзотного водителя-мента, который вечером нагрузил Лешего чернушными рассказами о трупах, найденных в лесу, ночного прохода пешком от Боганды220 до Ялуторовска, когда Лешему в грубой форме отказали в придорожной кафешке пустить его погреться. Потом в Ялуторовске менты докопались до него и содержимого его рюкзака, думая, что он беглый зэк. Тогда он с превеликим трудом проехал трассу до Новосиба за три дня, и впредь не хотел бы это повторять.

"Ну, да хватит грустных мыслей. Я же еду, можно сказать, к новой жизни. Надо быть веселей", – так рассуждал Леший.

Это возымело действие. Лешему остановилась гремящая динамиками "гоподевятка" до Заводоуковска. За рулём сидел молодой парнишка и слушал какую-то рэпчину. Быстро несла его машина по ржавым полям мимо скрюченных безлистных деревьев, проехали мост через Тобол, узкую дорогу с глубокой колеёй, и наконец, остановились напротив кафешек, где водитель свернул в город, а совершенно оглохший от музыки Леший прозёвывался и слушал тишину.