Есть только дорога…

– Далеко не всех. Тебе повезло потому что ты мне самой нравишься, – улыбнулась Лосик, – закрывай глаза, а когда проснёшься, я буду рядом. И ты наберёшься сил. Всё хорошо. Всё уже хорошо.

Лосик шептала что-то на ухо, но одуревший от событий сна Леший, ничего не отображал, и, казалось, проваливался в сон прямо в сновидении…

Леший разлепил глаза, посмотрел на зелёный потолок палатки, почувствовал тёплое дыхание Лосика возле своего уха и привстал. Где-то снаружи слышался треск костра и далёкие звуки варгана. Они с Лосиком были здесь вдвоём.

Лосик открыла глаза, потянулась и обняла Лешего снова.

– Ты мне снилась…

– Ты тоже. Ты молодец… – она стала целовать Лешего в ухо, горячо дыша.

"Ну вот тебе и доброе утро…", – проговорило внутреннее радио Лешего, в то время, как руки Лешего уже начали раздевать Лосика, в кровь впрыснули гормоны, а сознание превратилось в наблюдателя…

…Они лежали, смотря в потолок палатки и держа друг друга за руки.

– Теперь всё было без спешки и по-настоящему.

– И утро действительно доброе.

– Спасибо тебе.

– Не за что.

– Есть за что.

– Тогда и тебе спасибо, – Лосик уткнулась носом в грудь Лешего и снова задремала.

Леший же лежал, смотря на капельки конденсата, стекающие по палатке и ни о чём не думал.

Бубух! – в палатку прилетел какой-то предмет, и Леший с Лосиком подскочили.

– Просыпайтесь уже. Пора готовить поляну, да и чай остынет, – раздался полинин голос.

– Сейчас! Мне в кои-то веки выпала возможность понежиться в объятиях тёплого Лешего и никуда не торопиться! – сказала Лосик.

– Я сейчас к вам залезу вытаскивать вас! – шутила Полина.

Леший с Лосиком начали торопливо одеваться, собирая свою одежду по вороху спальников, а затем открыли вход в палатку.

– Утро доброе! – крикнул Манул откуда-то с вышины

– Воистину так! – ответил ему Леший.

– Там умывальники на дереве. В качестве полезной нагрузки – сходи на речку. Вчера по мосту переходили, помнишь? – сказала Полина, протянув две "пятилитровки"

– Нет, всё заспал. Но найдусь.

"И правда. Не помню мостика совсем", – подумал Леший.

Он пошагал в указанном направлении, вниз и направо, и действительно, через несколько сотен шагов обнаружилась кофейного цвета речка с покрытыми торфом травинками в воде. Леший выбрал место поглубже, зачерпнул там бутыли, и понёс. Вода, конечно, была мутновата, но всё равно лучше, чем из-под крана в Екатеринбурге.

Полина с Манулом дурачились среди сосен, бегая по камням и хвое босиком с палками, изображая фехтование.

"Странно. При первой встрече Манул показался таким суровым и неприветливым. Теперь я вижу его другим. Ночью в товарняке – он был третьим. Кто он на самом деле?", – думал Леший.

День прошёл в странном залипании и хлопотах. Леший с Манулом сходили на соседнюю лесосеку, приволокли оттуда гору валежных жердей, напилили и накололи. Леший радовался, орудуя топором на глазах Лосика. Лосик с Полиной ползали по скале без страховки, поддерживая друг друга, фоткали осенние листики и травинки. Лосик собирала какие-то папоротнички себе в блокнот, как объяснила она, для гербария187. Сварили ведро гречки, нажарили мяса, маринованного красным вином, которое прихватила Полинка.

Так наступил вечер. Стемнело рано, но скоро прибывает электричка из Екатеринбурга. Её надо кому-то идти встречать…

– Леший, сходи ты. Полинка с тобой пойдёт, она дорогу знает, не переживай. А мы с Лосиком сделаем тут "красиво".

– Хорошо, – отозвался Леший, ползавший в то время на скале с Лосиком.

Леший взял с собой пачку сигарет и фонарик. Полина – газовый баллончик и бутылку с водой. И пошагали по лесной дороге, экономя фонарики, пока есть сумерки.

– А зачем тебе баллончик?

– Мы потопаем мимо дач, там могут собачки погулять выходить. Ну и плюс в лесу спокойней. Места тут глухие, Манул говорит. С ним не боюсь и ночью. Без него – страшновато…

– Расскажи про Манула. Кто он? Он показался мне неприветливым при первой встрече. Умником при второй. И сейчас, как бы это сказать…

– …Лидером?

– Да. Вожаком таким. С которым всё хорошо, и у которого всё всегда под контролем. Где он этому научился. Не думаю, что только трейнхоп, археология и мистика этому поспособствовали…

– Это у ЕвгенийИваныча после армии. Он служил в Дагестане.

– Охуеть. Он, значит, воевал?

– Мне не рассказывал подробностей. Но однажды я посмотрела его сны. Было страшно… До армии он был просто поехавшим художником. А после дембеля первым делом приехал ко мне в Пермь, и прошёлся ночью по моим окрестным дворам. Мне о его "подвигах" потом рассказали со смесью страха и уважения. Самый эпичный момент, которому я была случайным свидетелем – он подвалил к трём пацыкам с пивасом, пинанул одного под говно, другого подбросил о дверь, а третьего запихал в помойку головой. И всё это за то, что его окликнули: "Слышь, вояка, где служил?". А он тогда приехал в простой "зелёнке" без знаков отличий. И какие-то "яслужилы" до него решили доебаться.

– А почему он нас тогда от фанатья увёл?

– Знаешь, мой друг, лучший поединок – это тот, которого удалось избежать. Этому учат во многих боевых искусствах. Вот, после армии у него появился такой "стержень" внутри. Он временами, как скала. Либо угрюмый утёс. Либо солнечный увал, на котором растут цветы. Либо крепостная стена, за которую можно спрятаться.

– Я не понимаю тонкостей ваших отношений? Вы вроде пара?

– Ключевое слово "пара". Как два сапога. Для всех мы – два воина, стоящие спиной к спине. Просто никому не показываем особо своих отношений и чувств. Хотя тогда, до армии, это его спасло от гопоты. Он тебе рассказывал, как мы познакомились? Я его от гопоты спасла, подбежала и увела с собой.

– Как в песне, да, – Леший процитировал казанскую Екатерину Болдыреву:

"Здесь ежечасно производят облавы,

С топором или дубинкой вырастая за спиной,

А ты здесь бродишь одинокий и славный,

Такой нездешний, безоружный, но всё же живой188"

– Типа того. А потом… Ты знаешь, каково быть за каменной стеной. Особенно когда ты скалолаз, и всё время стену штурмуешь. Когда он познакомился с Волком, первым делом они подрались во сне. Волк поддерживал его всю службу в армии. Он приходил к Манулу во сны как раз там. Так что при встрече во снах они часто дерутся. Просто потому, что им нравится. Там Манул выпускает когти и зубы…

– Ты его любишь. Это круто.

– А ты Лосика.

– Я не знаю. Она говорит, что знает, когда случатся в её жизни все события. И что мне отведена не главная роль. Кажется, она меня просто "отшивает". Казалось до сегодня.

– Ну, вроде вы себя прилично вели. По крайней мере, нас с ЕвгенийИванычем не смутили, – посмеялась Полина, – мы же не детки малые!

– И славно. Сон был тяжёлый…

– Я видела. Мы же все там были, на Башне.

– Как вы слазили, кстати?

– Тяжело. Выматывает. Там в одном месте надо вообще по арматуре лезть. Мы-то со снарягой. Но навешиваться в темноте на ржавые железяки – то ещё приключение. Хотя, мне на промальпе что только не доводилось делать…

– Расскажи про "Хранителя Башни".

– Его зовут Генка Курбаши189. В миру его звали иначе, но Дух Башни проник в человека, и человек взял его имя. Потом человек упал, а дух остался. Курбаши знает всех, кто там убился.

– Много?

– Не один десяток. Курбаши на нас злился, что мы явились. Манулу дал пиздюлей во сне. Потом – Манул ему. Так и поговорили. Но потом решил, что надо отпустить кого-нибудь. Взамен на негативную эмоцию. Он вообще не очень добрый, этот Курбаши. До Манула, можно сказать, "снизошёл".

– Зачем вы отпускаете призраков?

– Потому что можем. Потому что знаем, как тяжело быть в разлуке. Не живым и не мёртвым. Таким надо указывать путь.

– Здесь призраки есть?

– Человечков тут нет, только ближе к посёлку. А зверей и птиц прибирает лес.

– Как всё интересно… Мне под грибами много видно было.

– Ты и без грибов хорошо "прозреваешь". А Кирюху нам выдали, потому что он самый маленький из призраков был.

– Пиздюк двенадцатилетний… Он правда свободен?

– Спроси у него сам во сне. Хотя не спросишь, он уже в другом мире.

За разговорами ноги уже несли через бетонную гать по тропинке на станцию. По часам Полины до электрички оставалось пять минут, поэтому Леший сел на платформу и закурил.

– Почему именно Аять? Почему подобное мероприятие нельзя было где-нибудь в более камерных условиях провести? И зачем звать нефоров?

– Аять – потому что здесь не испорчено цивилизацией. По словам Манула здесь много мест, где время течёт медленней, чем везде, и потому больше успеваешь. Нефоров звать затем же, зачем Космонавт созывал к себе на дачу, а мои скалолазы – на Аракуль. Чтоб был фон и прикрытие. У нас будет вечер сказок и снов. У неформалов "Хэллоуин". Тут вообще выходит, что это не мы их позвали, а, как бы, они – нас.

– Как всё сложно-то.

Тем временем показался огонёк справа. Он приближался, затем в свете фонарей показалось светящееся огнями зелёное туловище электрички. Звон тормозов, шипение открывающихся дверей, голос тётки из матюгальника, провозглашающей "Следующая остановка – Таватуй. Осторожно, двери закрываются!", снова шипение и звук разгона уносящейся вдаль электрички. На платформе, кроме немногочисленных жителей Аяти, выгрузилась кучка шумных пиплов с рюкзаками, гитарой и прикинутых по-нефорски.

Леший увидел знакомые лица Этл, Юки и Малыша, а также нефоров из тусовки: Чертёну, Рыжего, Макса, Колю-Коня. Гитара болталась на плече Рыжего. За руку держались Ангел и Демон. В сознании Лешего именно эта пара была синонимом безумных отношений. Во-первых, звали их в миру Аня и Дима. Соответственно, Ангел и Демон. Цимес был в том, что у девочки Ани день рождения был двадцать третьего февраля, а у Димы – восьмого марта, поэтому по странной традиции, о которой донесла молва, Ангелу на день рождения Демон дарил бритву и носки, а на восьмое марта Ангел дарила Демону бутылку вина и коробку "рафаэлок". Плюс жили они на странной квартире рядом с цирком, принадлежавшей ангельской бабушке. Леший не однажды там вписывался. Бабушка девяноста лет от роду плохо видела и слышала, поэтому визиты вписчиков начинались с крика: "Баба, ко мне подружки пришли!", а потом шёпотом: "Леший прячь бороду и распусти волосы!". Он бывал там часто в прошлом году, между странствиями. Потом ангельская бабушка умерла, Ангел вписывать перестала, но нашла себе на голову тагильца Демона. И они поняли, что прекрасная пара. Воровали на улицах дорожные знаки по ночам, выгуливали вечером компьютерную мышку вокруг дома. Короче, та ещё парочка.

А поодаль стояла, одетая в чёрный плащ и с большущим рюкзаком, Ольга из Миасса. Леший радостно улыбнулся и помахал рукой. К Ольге бегом рванула Полина и повисла у неё на шее. Они быстро о чём-то переговорили и направились в сторону Лешего.

– Леший! – раздался крик Этл.

– Конбанва! – кричала Юки-тян.

Вся туса подошла и начала радостно здороваться. Бодро и восхищённо матерился во тьму Макс, хлебал из горла пивище Рыжий, передавая его Коле, Чертёне и Малышу. Леший подбежал к Ольге…

– Привет! Не ожидал тебя здесь увидеть. Ты же с нами?

– Видимо да. Мы такой толпой в лес?

– Агась. Там в нас уже всё готово к приёму гостей.

– Меня Волк предупреждал, – сказала Ольга, что будет толпа. Я увидела тут тебя, Полину и ещё девочку, которая во сне рисовала Волка.

– Это Этл. Или Маша. Она не из "наших", но очень талантлива.

– Я знаю, она представилась во сне "межмировиком".

– Бабушка Этл, иди сюда, – Леший подозвал затягивающуюся "Балканкой" Этл, – Вы с Ольгой не знакомы?

– Хммм, лицо вроде знакомое, а откуда – не могу сказать.

– А я тебя знаю. Ты мне нарисовала мой портрет во сне. Я только автограф запомнила. Твою лигатуру, написанную арабскими буквами, – Оля вывела носком ботинка на песке дорожки эти буквы.

Этл слегка заволновалась, это было заметно даже в ночи при свете фонарей садоводства.

– Да, такое. Охуеть. Леший, ты мне не врал, получается.

– Какой был резон? – Леший даже обиделся, – Там, в лагере есть один из Шаманов, бой которых ты рисовала.

– Можно я тебя обниму? – вдруг сказала Ольга Этл, – за последний месяц в моей жизни начались чудеса. И вы – их зримое проявление.

– Иди сюда, – Этл с Ольгой шли и о чём-то друг другу рассказывали. Ольга пересказывала сюжеты снов. Этл – про рисунки и межмировые свои приключения…

…Они шагали по тропе между забором садоводства и тёмным прудом, под звёздным небом. Вскоре дорожка завернула и превратилась в тропку через уютный сосновый лес.

– Песню! Запе-ВАЙ! – прокричал Рыжий, – "В Средиземье есть гора самая высокая, а под нею есть нора самая глубокая…"190

Народ радостно подхватил "Морию", благо, знали её почти все присутствующие. Полина пила пиво наравне со всеми. Леший тоже решил не протестовать, когда двушка "Стрельца" дошла до его уст, глотнул ледяного пива, заломившего зубы, и тут же закурил.

Меж тем, народ начал горланить другую песню:

"Лес вдоль дороги зелёный и хмурый,

На ветках развешаны орочьи шкуры,

Зря ты нагнулся – в жопе стрела —

К эльфам дорожка тебя завела…"191

Леший знал и эту песню, но удивился, как дружно Рыжий вывел трёхстопную вальсовую песню в четырёхстопную маршевую.

Когда допели все известные куплеты "Зеленолесья", запел уже Леший, под ритм шагов:

"Знаешь ли ты, вдоль ночных дорог…"192

"Попса, конечно, страшная и заебавшая, но отчего-то все её знают и подхватили, однако", – весело подумал Леший.

Идея с перепевками попсы понравилась. Да так, что к лагерю подходили под бодрый марш с песней "Белые Розы".

Перевалив гребень, толпа узрела живописную картинку. Яркий газовый фонарь выхватывал поверхность скалы, от фонаря веером расходились тени сосен, а чуть поодаль горел большой костёр. Оказалось, Манул подготовил даже лавочки из расщеплённого вдоль бревна, а над костром высоко подвесил тент. "И когда только успел?" – подумал Леший.

Все дружно начали здороваться меж собой, раскладывать рюкзаки, швыряться шишками, выбирая себе места для палаток. Когда закончилась возня, и было разлито пиво, Полина потушила газовый фонарь, а туса переместилась к костру, где Рыжий и Леший устроили "Джем-сейшен".

Рыжий был худощавый, высокий, с тёмно-рыжим хаером на голове и в "Громе". Изредка он играл в переходе у "ТЮЗа", где и познакомился с Лешим. С ним на "шляпе" обычно бегала Чертёна – маленькая девочка с большими зелёными глазами и длинной косой волос. Вот и сейчас она сидела рядом с ним, собрав волосы под банданой и вороша головёшки в костре.

Как раз Рыжий и был "законодателем мод" на распевание в переходах околоролевых песен. Вот и сейчас он горланил куплеты про "Морию".

Тесным кругом сидели неформалы, с ними примазавшиеся Малыш и Юки. "Шаманов" и Этл не было у костра.

Леший поиграл тоже, затем вернул гитару Рыжему, а сам пошёл бродить вокруг. Для начала заглянул в палатку, но, разверзнув "зелёное чудище", Леший увидел лишь ворох спальников.

"Куда они ушли, и, главное, без меня. Почему?", – тревожные мысли закопошились в голове Лешего. Он потушил фонарь и стал всматриваться в темноту, чтоб настроить своё "ночное зрение".

Видеть в осенней темноте – не такое уж простое дело. Но, освоив его один раз, потерять навык уже невозможно. Просто надо "проморгаться" в тёмном помещении, в темноте вообще минут пять. И не смотреть на костёр. У сидящих подле костра обычно взгляд направлен к костру, а никак не вокруг. Манул же ещё советовал Лешему вообще иногда "выключать" зрение, передвигаясь наощупь и по запаху. Для Лешего это казалось чем-то выше потолка, и он даже не пробовал. Сейчас, сидя в палатке, Леший "проморгался", и отправился в сторону скал, куда повела его интуиция.

Обойдя при отблесках далёкого костра скалу, он увидел и услышал ребят. "Прав был Манул, про нахождение по запаху, – думал Леший, – благовония зажгли, так ещё не так будет пахнуть. Холодной ночью сидеть не у костра – извращенцы".

Интерлюдия. Сказки шаманов.

– А вот и Леший, – проговорила вполголоса Лосик, – прости, что не позвали сразу, ты был увлечён гитарой.

– Что у вас тут за действо?

– Вечер сказок. Присоединяйся, – Манул подвинулся на расстеленной пенке. В нише в скале сидели два человека: Ольга и Этл, прижавшись спинами друг к другу. Перед ними стоял термос, из которого доносился характерный грибной запах.

– Сегодня мы рассказываем сказки для Оли и Этл. Ложка говорящего, – Манул протянул вверх чайную ложку, привязанную к палке, – этой ложкой я помешивал грибы в термосе, так что она не грязная. Первым буду я.

"Военкомат, май. "Эй, чучела, равняйсь! Смирно! Абабков – Я – Боровиков – Я – Бусыгин – Я… – Мануйлов – Прозвучало звонкое "Я" Манула. Пути назад ему уже не было. Как он проживёт два года неизвестно где, без своего бубна, резака и главное – без Полины, он не представлял…

После "Учебки" Манула направили в Дагестан. Три беспамятных дня в поезде позади. Были мысли о побеге, Манул даже вылезал на крышу через "зефир" и смотрел на осенние степи. Но проплакался, проблевался прямо там, на крыше вагона, и "зазефирился" обратно. В Хасавюрте их выгрузили…

…Ночью после того обстрела ему впервые приснился Волк. Он со своей нерусской внешностью и бородкой походил во сне на самых светловолосых "Чехов". И когда он сказал Манулу, что снится ему, Манул рассвирепел, достал автомат и пристрелил Волка, а затем проснулся в холодном поту за час до подъёма. Потом Волк снился ему ещё пару раз, но во снах они дрались с Волком на ножах возле горного аула. Потом в одном из снов замирились, а после этого каждую ночь ему снился Волк, водя эзотерика-любителя младшего сержанта Мануйлова по просторам подсознания, выуживая оттуда эзотерические знания, описания духовных практик и прочую странную информацию. После демобилизации, когда весь вагон "гудел" на хасавюртовской "палёнке", Манул "прозефиривался" на крышу и курил сигареты там, глядя на цветущие маками плоские степи. Ему было наплевать, что его кто-то увидит, за всю дорогу никто ничего Манулу так и не сказал… А потом была "халтурка" на Северке, устройство маляром в ДК Железнодорожников, поездка к Полине с раздачей пизды гопникам в её и соседних дворах. После этого Манул уже понял, что почти ничего не боится в этом мире…"

Леший сидел, глядя в одну точку, на красный уголёк благовония. Во время рассказа Манула Полина затянула какую-то мелодию пением, похожим на горловое.

В голове Лешего заиграла ненавистная ему по общажным временам армейская песня, под расстроенную гитару и гнусавым голосом ирбитского гопничка Ромы:

"Мать не знает, как мы ходим по горам,

Мать не знает, как бывает трудно нам,

Как проходят нашей юности года,

В Дагистане идёт война…"193, – пел голос, акцентировав по-кавказски букву "и".

Леший потряс головой и протёр глаза. Манул, со словами: "Твоя очередь", протянул ложку Полине.

" – Полина, куда ты попрёшься на ночь глядя мусор выносить, – закричал из комнаты отец, – останься!

– Нет, пап, мне надо. Не знаю почему, но лучше мусор сегодня не оставлять.

– Смотри. Наши-то не обидят, но вдруг "красновские" или "бахаревские"194 залётчики. Ты девка-то видная у меня!

– Не волнуйся.

Полина вышла на пахнущий сиренью двор, доковыляла до "помойки", выбросив пакет. Потом что-то понесло её на улицу через подворотню, где она услышала разговор двух гопырей со своего двора:

– Глянь-ка, что за гусь пернатый там топает бес сука ебаный.

– Давай загасим его, да спросим за волосы, охуели пидоры блядь…

Полина подорвалась "с места в карьер" мимо гопырей, кинувшись на шею незнакомцу с хвостиком тёмных волос, торчащим из-под банданы:

– Привет, мой хороший, я тебя заждалась уже! Пойдём скорей, там чай согрелся! – она обняла и поцеловала в губы ошарашенного парня. Тот, отходя от шока, даже не сопротивлялся, когда она провела его мимо гопырей к себе в подъезд.

– Плюха, этот кекс с тобой чтоли?

– Да, чтоли.

– Ну ты, мать, даёшь. Где таких находишь только?

– Где нахожу, там больше таких нет, – отшутилась Полина.

– Плюха, значит… – сказал парень, когда закрылась подъездная дверь, – что это было? То есть, какого хуя вообще произошло сейчас?

– Парень, я не знаю, откуда ты на мою голову взялся, но учти. Если б не я, тебя бы тут обстригли, ограбили и дали бы пизды. А зовут меня Полина.

– Ты смелая. Спасибо. Я Женя Манул. Я из Екатеринбурга.

– По тебе видно, что ты не местный. И куда же ты, майским пятничным вечером, направлялся?

– Завтра хотел в музей. Пермский звериный стиль посмотреть.

Полина достала "кисс-ментол"195, щёлкнула зажигалкой и закурила.

– Посмотришь. А не я – посмотрел бы нашу травму, сегодня вечером. Пошли ко мне в гости?

– Нет. Я уж как-нибудь сам.

– А потом тебя те же два гопника выхлопают, только ты во двор выйдешь.

– Ладно, уговорила.

– Чем ты занимаешься? Зачем тебе в музей и почему ты здесь?

– Я на грузовом поезде на Бахаревку приехал. А тут – дорога просто по Куйбышева196 лежала, да и приехал поздновато.

– А я ещё в школе учусь. Ну да ладно, пойдём ко мне всё же. Надо же узнать получше, кого я поцеловала. Пошли с отцом познакомлю.

– И что ты ему скажешь? Папа, вот я тут чучело волосатое от гопников спасла, калику перехожего.

– Папа у меня нормальный, вот увидишь…

… – И тебе не страшно на товарных ездить? – Василий Геннадьевич, бородатый дядька в очках и свитере, казался весел и расположен к разговору

– Страшно ночью по незнакомым местам ходить. Дочери вашей спасибо.

– Поля может. Она у меня скалолаз, и на гитаре играет. Девятый класс кончила нынче. Так что ты это смотри у меня!

– Смотрю-смотрю. Я вообще к вам не планировал.

– Ну и хорошо, что зашёл. Чего вечером шляться путешественнику по незнакомому городу. Я ж сам по молодости на товарных ездил, бывало. На практику в Губаху197 мы как только не добирались студентами. А сейчас – сижу себе научником в угольном, в отпуска только и выбираюсь…

Тем вечером Манул ночевал в комнате Полины в разложенном на полу спальнике. А на следующий день Полина сводила его в музей, показала пермские странные достопримечательности, погуляла с гостем по набережной Камы и своим любимым пустырям в долине Егошихи и Стикса198…"

Леший, слушая рассказ Полины, представил себе совсем другую Пермь. Не пустой суровый город с гопниками и потаённой древностью. А милые пахнущие сиренью дворы, поющие соловьями черёмуховые рощи между дорогами и жилмассивами, ярко-зелёную траву… Леший посмотрел на Этл и Ольгу. Этл что-то рисовала прямо впотьмах. Ольга шептала что-то про себя. Видно было, что грибы уже действуют на них, и то, что Леший себе представлял, для них становилось реальным видением.

– Теперь твоя очередь, – Полина протянула "ложку говорящего" Лосику.

"Женечка и Тимофей сидели на протяжённой песчаной косе у берега Конды199. Здесь дует ветер, поэтому раздувает летнюю мошкару, и можно спокойно погулять.

– Тим, я обижаюсь, что меня Лосиком называют.

– Ну а я что поделаю? Пизды им выписать? Так они за глаза также будут говорить. Да и ты скоро уедешь в Екатеринбург поступать, хули тебе про то, о чём здесь говорят.

Женя думала о том, хочет ли она таких отношений. Если даже парень не может повлиять на ход событий. Предвидеть бы, знать бы всё заранее, где подсыпать стекла, а где – соломки?

В Междуреченском на станции "Устье-Аха"200, где Женя садилась на ночной поезд в Свердловск, бродили цыганки и докапывались до возвращавшихся домой вахтовиков. Её же будто не замечали, хотя семнадцатилетняя Женя очень хотела задать вопрос. Готова была даже дать денег.

– Погадайте мне, пожалуйста, – окликнула она цыганок, – я вам денег дам!

Глупое было решение и импульсивное. И сама не поняла, зачем она их позвала. Одна из них – самая старшая по возрасту – направилась к ней.

– Дочка, а ты точно хочешь знать судьбу? Не боишься, что потом будет тяжело жить? – старая гадалка взяла Женю за руку, – о, да у тебя свой дар есть.

– Не боюсь. И что за дар?

– Смелая ты, дитя колдовского рода. Прабабка тебя бережёт с того света. Жить тебе от рождения шестьдесят восемь лет, мужа встретить в двадцать два, детей двое будет, сыновья. Один дар переймёт. До этого живи, как хочешь. Только от судьбы не уйдёшь, даже с твоим даром.