Дневники Сузурри

Со временем я убедил себя, что это всего лишь подростковое увлечение. Никто не знал об этой моей тайне, да и сам я старался скрывать от себя свои желания, представляя в минуты творческой визуализации хрупкую светловолосую девушку рядом, но с темным пятном вместо лица. Как только мысли подобного рода приходили ко мне в голову, я панически от них бежал, закрываясь от всего, блокируя даже мельчайшие намеки. У меня тоже была своя собственная война, которая проходила мимо сознательной части моего разума, но ни на минуту не угасала. С самого раннего детства.

Признаваясь самому себе в этом всём, я принял душ и лег в постель. Закрывая глаза, как всегда перед сном мысленно пожелал Миле спокойной ночи. Наверное, это правильно, что она гонит меня от себя. Наверное, нам действительно стоит ограничивать время проводимое вместе. Мне тяжело, а Матильда, чувствуя это напряжение, сама мучается приступами совестливости. Она ведь всегда такой была – чуткой и понимающей. И что бы между нами не происходило, в конце концов, сестра всегда будет для меня моей мышкой-малышкой, а я ее кот-обормот.

Заснув, я вновь очутился в комнате из своих воспоминаний с той же книжкой в руках. Удивительно, но я почувствовал и колкость одеяла на диване, и даже прочел строчки, в которые пытался вникнуть тогда, в гостиной. Матильда крутилась перед зеркалом то в одном платье, то в другом, как вдруг ушла и не вернулась. Предвкушая встречу и исполнение запретных желаний, пусть даже во сне, я направился сразу в ванную комнату. Здесь, в своей стихии я могу делать все, что мне хочется. Оттолкнул приоткрытую дверь и заглянул вовнутрь, но к моему удивлению вместо привычного зеркала зияла огромная черная дыра.

– Матильда, – едва слышно позвал, но ответа не получил. Я подошел к дыре и попробовал ее на ощупь. Темнота начала затягивать в себя. Отчаянное сопротивление не давало нужного результата, а, наоборот, усугубляло все. Мерзкое черное ничто все больше поглощало меня, липкой слизью ползя по руке, облепив ее уже по локоть. С трудом вырвавшись, я неосознанно побежал от этого ужаса, норовившего вылезти из своей клетки и заполонить все вокруг. Ударом ноги сорвав дверь дома с петель, я замер, уставившись на уличный пейзаж. Пустые разрушенные дома, вздыбленные дороги, выжженные ярким палящим солнцем, растрескавшаяся обожженная земля перед глазами. Казалось, части пейзажа еще тлеют, чадя удушливый дым, и достаточно одного неверного чирканья спички, чтобы все вновь запылало в адском огне. В пыли, по грязным задворкам, то и дело пронося мимо меня, ветер гонял клочок последнего рисунка Матильды. Я поймал его на лету и развернул. Огонь ожил и сжег обрывок, обдавая жаром мои пальцы. В руках остался пепел, который тут же подхватил и унес ветер. Я взглянул вдаль. Ни души. Только разрушение, слепящее солнце и страшная звонкая тишина, монотонный писк которой стоял в ушах, нагоняя давление в плавившийся от пекла мозг. Но одно мне было известно точно, я чувствовал это: где-то здесь моя Матильда, и я должен ее найти. Откуда-то я вдруг ясно понял – этот мир в последний миг видел только нас. Перед этим чудовищным взрывом – только наша любовь, которая погубила все, что я знал и по-своему любил. Но, как и всегда, во мне не было сожаления по этому поводу.

Я брел вперед, все всматриваясь в искривленный горизонт, в надежде увидеть знакомый силуэт. Я звал ее, мысленно, зная, что рано или поздно она меня услышит.

Перед лицом просвистела огромная глыба, сорвавшаяся с полуразрушенной многоэтажки. Я поднял голову вверх и увидел уже ставшую знакомой тень. Она запрыгнула на меня сверху, придавив своей тяжестью. Я попытался столкнуть ее с себя, но не смог пошевелить рукой. Тень была полупрозрачной, как будто эфемерной, но от ее тяжести я с трудом дышал. Страх сковал меня, звон, казавшийся мне тишиной, перерос в гул и нарастал с каждой секундой. Я хотел кричать, но не мог. Тень посмотрела мне в лицо, и в пустынной дымке вдруг отчетливо прорисовался рот: огромные острые зубы в три ряда и длинный ярко-красный язык. Изо рта страшно смердело, меня затошнило, и я боялся, что задохнусь от собственных нечистот, если не смогу сдержаться. Но шевелиться я по-прежнему не мог. Только страх и агония перед неминуемой смертью.

– Ты нашшшш, нашшшш, – прошипела тень и шершавым языком провела по моему лицу.

'Матильда, – взмолился мысленно я, – помоги мне, Матильда!'

На горизонте появилась еще одна тень, но иная. Я почувствовал, что это сестра, хотя в ее очертаниях явно угадывался образ сейлор-воина из старого мультика. 'Ну же, ну же, – подтолкнул я мысленно, – давай, скажи свое заветное: Лунная призма!', – почти умолял я. Но вместо этого, сейлор-воин просто закричала. Крик ее был полон отчаяния и боли, и я уже не знал, что было хуже, смрад от чудовища или этот пронзительный, растрескивающий на обломки крик. Тень, что сидела на мне, стала терять свои очертания, пока совершенно не исчезла. А Матильда продолжала кричать.

Я открыл глаза и сделал судорожный глубокий вздох, дрожь колотила меня всего, крупные капли пота образовывали целые ручьи и лились с меня, делая подушку и кровать мокрыми насквозь. Было невыносимо жарко, от горячего воздуха я с трудом дышал. Сотовый надрывался от звонка. До конца не осознавая, что уже проснулся, я взял в руки телефон и машинально произнес:

– Да!

В трубке раздалось непонятное шуршание, а потом такое знакомое и до боли нежное:

– Прости меня, – Матильда.

– Чего не спишь? – усмехнулся я. Ее голос, как ночная прохлада, успокоил. Круговоротом ужас от кошмарного сна и радость от ее простого 'прости', перевернула мой внутренний мир вверх дном. Мила все-таки не смогла. Не смогла пережить эту пустяковую ссору.

– Ой, сейчас же ночь, – перешла она на шепот. – Прости, я не подумала. Вы, наверное, спите. Давай я тебе завтра позвоню? Наверное?

– И завтра позвонишь, и сейчас я с удовольствием выслушаю тебя, – зашептал почему-то и я.

– Мне вдруг стало страшно, что тебя не станет, – она замолчала, видимо подбирая слова, – понимаешь?

– Понимаю, прекрасно понимаю. Ну, куда же я денусь от тебя, мышка?

– Не знаю, просто я чувствую, что что-то будет, но не могу пока точно сказать, что именно и мне… мне страшно.

– Предчувствие?

– Да, что-то типа того. Предчувствие, да. Но не такое как всегда, мне кажется, все зависит теперь от нас самих, только бы знать что именно и как. И еще, – она замолчала, и мне показалось, что сестра собирается с силами, – я у родителей. Я ушла от Дема.

– И правильно, – фыркнул я, – давно пора. Приехать за тобой?

– Нет, нет, ты что. Глупости какие, я поживу пока тут. Ложись спать. Спокойной ночи, – она помолчала и добавила: – Жень, и береги себя.

– Ты тоже! Ложись спать.

Я встал, выпил два стакана холодной воды, включил ночник и открыл настежь окна. Боясь вновь заснуть и пережить еще один сонный паралич, я долго ворочался в кровати. Обдумывая сложившиеся обстоятельства, мне показалось, что первым делом надо помочь сестре с поиском жилья и каким-то образом обеспечить финансовую поддержку. Зная заранее, что просто вручить деньги Матильде практически невозможно, я принялся разрабатывать хитроумный план. Потом мои мысли перескочили на стратегию сохранения, при всем этом, дистанции между мной и сестрой, и сам не заметил, как заснул на этом деле.

Проснулся я, пребывая в отличном настроении, несмотря на изматывающие ночные кошмары. Теперь ко мне вернулась прежняя уверенность. Я знал, что сейчас единственный друг и поддержка своей сестры, и это меня вдохновляло. Но предстояло еще расставить все точки над ё с Катериной. Аккуратно собрав ее вещи в пару чемоданов и немного коробок, я выставил их возле входной двери. Мне не хотелось слушать душные речи с придыханием. Как последний трус, я бежал с поля боя, желая просто все отдать и никогда больше не вспоминать. Упаковав в спортивную сумку немного своих вещей, включая рабочий ноутбук и все свои сбережения, движимый намерением пожить некоторое время у родителей, помогая сестре, я отнес все это в машину.

Теперь, когда наконец я открылся себе, стало гораздо легче дышать. Я больше не изворачивался от своих мыслей, которые, конечно же, считал грязными и отвратительными. Просто смирился и готов был прожить всю свою жизнь именно так, честным с самим собой. Быть может, когда я увижу свою сестру счастливой, это наваждение уйдет, оставив и мне возможность спокойно наслаждаться выпавшими периодами благополучия. По крайней мере, я жаждал приложить всевозможные усилия к обеспечению счастья для Матильды.

Умываясь, я глянул в зеркало и удивился свежим царапинам на щеке. У меня была счесана вся левая скула, а щетина топорщилась клоками. Как будто накануне я нарочно терся об наждачную бумагу. Мысленно прикинув, где можно получить такое увечье и не найдя ответ, я усмехнулся. Что на это скажешь, милая сестренка, как это объяснят твои ученые? Определенно, меня преследует не просто сонный паралич, что-то большее. Уже в который раз эта проклятая тень повторяет, что я их. Чей? Ведь если бы во мне было что-то такое особенное, Мила бы обязательно сказала. Выходит, что она не все знает.

Напевая простенькую мелодию, я вышел из квартиры и уже засунул ключ в дверь, как вдруг ощутил сильный удар по голове. Свет померк, глаза закрылись, а сознание уплыло в темный непролазный мрак.

Глава 15

Очнулся я с ужасной головной болью, крепко привязанный к стулу в абсолютно пустой комнате. Но странное чувство, будто кто-то смотрит мне в затылок, заставило обеспокоенно засуетиться в попытках оглядеться.

– Отпусти меня, черт возьми, что тебе надо? – заорал я, буквально закипая от злости. – Иначе тебе крупно достанется, как только я разорву эти веревки.

В ответ раздался смешок.

– Мне крупно достанется, я уверен в этом, – без сомнения, то был голос Сергея. – Долго же я ждал твоей ошибки. Терпение мое сполна вознаградится.

Понимая, с кем столкнулся, я успокоился и хладнокровно еще раз спросил:

– Что тебе нужно? Развяжи меня и давай по-хорошему поговорим.

– О не, пока я не получу желаемого, сидеть тебе на привязи, пес, – в интонации скользило откровенное презрение, я и не догадывался, что он испытывает ко мне такую неприязнь.

– Я еще раз спрашиваю, чего ты хочешь? Денег?

– Пф, меня это не интересует. Подумай сам, что ты мне можешь предложить в обмен на свою свободу?

– Ну если деньги тебя не интересует, то что? – я недоумевал.

– То, что тебе дороже всего. И не прикидывайся, ты ведь прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Ты хочешь, чтобы твое имя светилось на моих книгах? – шальная мысль пришла мне в голову.

– Ты мне еще мотоцикл свой предложи, – рассмеялся Сергей, проходя в комнату. – Вы людишки всегда так цепляетесь за совершенные безделушки, а настоящего сокровища под носом и не замечаете.

– Ты – демон, да?

– Демон, ха! Сам Сатана перед тобой! Поздно молиться! – он принял пафосную позу, как всегда мерзко улыбаясь. – Выполни мою пустяковую просьбу, и я стану еще могущественней! – и расхохотался гомерическими раскатами.

– Я правда не понимаю, объясни, – лихорадочно пытаясь освободиться от своих пут, я старался тянуть время. Но сожаление, вызванное недоверием сестре, напрочь заполонило все мысли и не давало сообразить, как выбраться из ловушки. Горькое чувство досады на самого себя прочно обосновалось в гудящей голове. Я почувствовал себя предателем.

– Ты вчера сделал плохо человеку, который желал тебе добра, – меж тем продолжал Сергей. Он нарочито зевнул и принял самый непринужденный вид, прекратив паясничать. – Это дает мне право сделать гадость тебе. Ты никогда не задумывался, почему в этой жизни все возвращается? Мы, небесные жители, называем это эффект бумеранга, вы земные – карма, – демон посмотрел на меня в упор и скривился. – Если человек делает бескорыстное добро, светлые его награждают по своему усмотрению, если человек делает зло – красные могут покарать на свой выбор. Такая вот своеобразная игра. Думаю, даже такому тупице как ты, это легко усвоить. Взамен мы получаем пищу. Все ваши страхи, чаяния, отвратительные похотливые желания – хорошо нас кормят, давая возможность расти и в ширь и в высоту. И если бы я не преследовал более важную цель, скорее всего, просто сделал бы какую-нибудь пакость тебе, наслаждаясь мучениями. Но ты мало интересен. Сейчас о твоем жалком существовании вспомнит только один человек, кому ты, уж не знаю по каким причинам, дорог. Вот она-то и отдаст за тебя свою сладкую спелую душу, – Сергей вытянул длинный тонкий язык и омерзительно облизнул им свой невидящий глаз со шрамом, будто хамелеон. – Я вот что решил. Мы заключим с тобой сделку.

Сергей подошел ко мне, обыскал карманы на моих шортах и, выудив оттуда телефон, присел на корточки напротив.

– Я набираю ее номер, а ты говоришь, куда приехать, – он вопросительно уставился на меня. – И все, мы в расчете! Я отпущу тебя на все четыре стороны и даже при следующем витке твоей кармы, буду оберегать от неприятностей. Всю жизнь ты проживешь в достатке и любви. Тебя будут носить на руках и обожать толпы поклонников. Ты не будешь знать ни в чем нужды. Умрешь во сне, когда исполнится, скажем, восемьдесят, окруженный молодой красавицей-женой, внуками и правнуками. Все что нужно – просто позвать сюда.

Сомнения не оставалось – ему нужна моя сестра. Но готов ли я ради жизни и своего спокойствия пойти на такой шаг?

– Я вижу, в тебе борются какие-то странные чувства. Ничего не бойся, мы скрепим договор кровью, все как положено. Мои слова будут иметь реальную силу в этом мире, – он привстал и нагнулся ко мне, зашептав на ухо: – Я предлагаю тебе всё, чего только захочешь, а взамен прошу просто зачуханную, больную шизофренией, страдающую душу. Я ведь смогу так освободить ее. Помочь. Она перестанет, наконец, мучиться.

Но отчего-то мне не верилось ему. Я всего на миг представил, как остаюсь в этом мире без Милы, и не увидел смысла в своем дальнейшем существовании. У меня и так все есть. Ему нечего мне предложить.

– Ты эгоист! – отпрянул Сергей, как будто прочитав мои мысли. – А ты о ней подумал? Она сгорает в своем собственном аду. Все, что ей видится и слышится – галлюцинации. Ответы, которые она ищет, придут только с покоем, а покой со смертью. Она прожила очень хорошую, благочестивую жизнь и сможет, наконец, упорхнуть к ангелам. Ты же веришь в ангелов?

– Ты от меня никогда ничего не получишь, – четко выговаривая каждое слово, ответил я демону и попытался его пнуть, но тот отпрыгнул от стула.

– Хм, тогда я просто убью тебя, – Сергей расхохотался, и в его руке блеснул охотничий нож. Демон не торопясь подошел ко мне, покручивая его в руках, давая разглядеть как следует острое громадное лезвие. Крепко зажав мою голову, он приставил нож к горлу и медленно провел. Я замер, боясь пошевелиться и усугубить все. Из появившейся царапины за шиворот тонкими струйками потекла теплая кровь, а горло больно засаднило.

– Я могу и сильней нажать. Приятно?

– Убить ты меня не можешь, а решения своего не изменю, – прохрипел я. – Мне не страшна смерть.

– Ладно, – Сергей отошел в центр комнаты и поглядел в окно. – Тогда мы подождем, когда она сама спохватится и придет ко мне. Ловушку я уже расставил. Думаю, без труда поймаю такую глупую птичку.

– Зачем тебе Матильда? – не удержался я от мучившего меня вопроса.

– Сама она мне не нужна, я ж говорю, душа у нее чистая, я не могу причинить ей вред, – Сергей облокотился о стену и принялся ковырять ножом под ногтями. – Есть, конечно, надежда, что она оступится, как ты, сделает ошибку и я смогу запустить эффект бумеранга. Сказать по правде надежда эта весьма призрачна. Но! Она ключ, отпирающий заветную дверь могущества. Ключ к моей будущей славе. Ключ к кому-то очень важному, кого ищут давным-давно все красные. А пигалица эта его охраняет как зеницу ока. Скорее всего, это ее муж, его сознание невозможно прочесть. И вот когда я получу в свои руки это сокровище, когда заключу с ней сделку и она отдаст всю себя взамен на твою жалкую жизнь, то смогу, наконец, подняться из грязных псов. Меня станут уважать, кланяться! – демон сладко подтянулся, и, видимо вспоминая, что находится не один, принялся беспричинно отряхиваться. – Да и сама она потрепала немало нервов. Вот ты знаешь, что твоя сестра имеет силы и вовсю пользуется ими? Лечит больных, защищает слабых. И делает это так самоотверженно, так искренне и бескорыстно, что никто из наших не может пробить эту защиту. Что ж, это будет славный конец белого воина и завершившийся поиск красного, уж не знаю, чем он так важен там наверху. И это сделаю я, я сам, лично, не прибегая ни к чьей помощи!

То, что я ничего не понял из его тарабарщины, это слабо сказано. Я, вообще, подозреваю, что демон говорил больше сам с собой, чем со мной.

– Ты же сам Сатана, куда еще выше подниматься? Врешь ты мне, паскуда.

– Заткнись! – взвизгнул демон, рассерженно притопнув ногами. – Тебе не все ли равно, когда жизнь твоя в моих руках?

– И ты уверен, что она придет? – спокойно спросил я, после недолгого молчания. – Как же она узнает, куда идти?

– Элементарно, не найдет тебя нигде и первым делом позвонит мне. Ладно, надоел ты, – Сергей наотмашь заехал мне по голове, отчего сознание вновь уплыло.

Очнулся я, когда за окном уже стемнело. Голова сильно гудела, невыносимая боль отдавалась стуком в висках. Облизав пересохшие губы, я почувствовал успевшую засохнуть кровь. В квартире не раздавалось ни звука, судя по всему, меня оставили в одиночестве. Сколько я еще просижу тут? За сколько ошибок мне придется еще расплачиваться? Руки жутко затекли, все тело ломило от однообразного сидения. Мне хотелось просто лечь, пусть связанным, но лечь. Наверное, я так и умру в ожидании спасения. Но ведь есть же еще Катерина, которая придет за вещами и… и решит, что я просто ухожу от проблем, как всегда поступал до этого. Заберет их и даже не подумает, что со мной что-то могло случиться. У меня никого нет, только Матильда. 'Мила! – позвал я ее мысленно. – Мила, не смей приходить ко мне!'. Я вновь попытался освободиться от веревки. Но чем больше я ее расшевеливал, тем сильнее она затягивалась, не давая рукам достаточного притока крови, так, что вскоре кисти мои окончательно занемели. Тогда я попытался расшатать стул и свалить его на пол, но в этот момент дверь в квартиру распахнулась, слепящее свет из коридора больно ударил по глазам, отдаваясь спазмом в голове. Сергей быстро захлопнул ее за собой и громко, явно с расчетом на мое внимание, заговорил, приложив руку с телефоном к своему уху.

– У меня, да. Ты знаешь, сообщишь полиции, от него ничего не останется, я могу себе это позволить. Сладенький малыш, плачет тут, совсем заждался тебя, – и протянул руку с телефоном ко мне, – будь хорошим мальчиком, скажи ей, что ты ждешь с нетерпением встречи.

– Нет, – закричал я, – Мила, беги!

– Ну-ну, – быстро отнял он трубку от моего лица, – слышишь, как кричит, не приходи, а беги к нему. Я жду, – и отбил звонок. – Приятно иметь дела с такими людьми. Спокойно, без истерик. Не то, что ты, сученок, – он отвесил мне сильную оплеуху, отчего уже поджившая было рана на губе разошлась, и рот наполнился солоноватой кровью.

– Я умоляю тебя, оставь ее в покое, – теряя самообладание, я готов был разрыдаться. И если своей жизни мне было не жалко, то за участь, которая ждет сестричку, сердце охватывал и сжимал безумный животный страх. – Все что хочешь, делай со мной, ее не тронь. Давай я продам тебе свою душу? Тебе нужна душа?

– Ха-ха, а ты юморист! – отозвался Сергей, злобно оскалив свой рот. – У тебя на плече сидит шептальщик и он мне говорит, что душа твоя давно ничего не стоит. Ты никому в жизни хорошего не сделал, думал всегда только о себе. Таких миллионы. Они рано или поздно попадают к нам, в ад. Зачем же мне еще и платить за это? О, твои порывы обелили бы ее, бесспорно, но только у тебя она давно гуще тумана болот забвения.

Я разозлился и вновь попытался освободиться.

– Зря стараешься, это не простая веревка. У тебя ничего не выйдет, просто успокойся, – демон стоял напротив меня и ковырял в зубах ножом. – Что-то сестренка тебя, видать, не так уж и любит, не спешит.

Начались часы томительного ожидания, показавшиеся мне вечностью. Сергей все ходил по квартире, прихорашиваясь, дразня меня рассказами о пытках, что он уготовил для Милы. Видя, как это выводит меня из себя, он придумывал все более изощренные способы добычи информации.

Наконец, раздался стук в дверь, и демон скрылся с моих глаз. Я был почти обессилен. Боль, отчаяние, страх сковали меня, все как при сонном параличе, только наяву. Надежда на хорошее окончание этого действия таяла с каждой минутой, я подумал, что надо согласиться на условия демона, обхитрив его. Несмотря на страшную боль, в голове все же начался вырисовываться вполне сносный план. Но неожиданно демон зашел в комнату, пятясь, подняв руки вверх и недоуменно бормоча:

– Воу-воу, полегче. Рыба моя, что ж ты так с наездами сразу?

Вслед за ним вошла Мила, держа в руках игрушечный водяной пистолет. Она не взглянула на меня, а только положила руку на плечо. Тихий стон сорвался с ее губ и сестра прошептала:

– Потерпи, – и от ее прикосновения по телу пронеслось тепло, давая успокоение затекшим мышцам. Не сводя глаз и пистолета с Сергея, она нагнулась и дотронулась до веревки, но тут же одёрнула руку, – жжётся. Слушай меня, Женя, и не задумывайся, делай, как я говорю. Представь себе, что ты в золотом шаре, нарисуй его мысленно, я тебе помогу, – она коснулась холодной рукой моего лба, и я вновь увидел мир другими глазами. Не было больше ни стен, ни комнаты. Все в серо-зеленых тонах. Там где стоял Сергей, теперь трусливо поджав тонкий хвост, переминалась с ноги на ногу красная тварь: маленькая, скрюченная, до омерзения безобразная, с небольшими коричневыми рожками, выступающими прямо над узенькими безбровыми глазками. Пистолет сестры светился ярко-желтым теплым светом, как, впрочем, и сама Мила. Только свет от Матильды был более холодным, как свет луны в безоблачную ночь. Сама сестра была как будто в золотом коконе. Представляя, как растягиваю этот кокон на себя, я постепенно полностью окружил себя сферой, почувствовав, что нахожусь рядом с сестрой. Не в физическом смысле слова. Просто в унисон моего сердца забилось другое. Это было такое странное ощущение, сродни со сливанием с компьютерным персонажем, когда надеваешь виртуальный шлем. Как будто я одновременно являюсь собой и еще кем-то. Мой разум воспринимал то, что видят мои глаза и то, что видит Матильда. Сестра тем временем выстрелила из пистолета на веревки и они, зашипев, растворились, давая свободу мне. Я не чувствовал больше усталости и боли, наоборот, я ощутил себя сильным и стойким, как никогда. Встав, я приготовился наброситься на мелкого демона, чтобы придушить его, но Мила меня остановила.

– Я могу только защищать, но силы мои на исходе. Если ты вступишь с ним в бой, нам не поздоровится, – она держала меня за руку. Или это я держал себя сам. Такая двойственность сбивала с толку.

– Просто застрели его!

– Я не могу, это нарушит закон, перевесив силы на его сторону. Только защищаясь.

– Тогда это сделаю я, – мне не терпелось выместить злобу за все унижения, перенесенные в плену. Я выхватил пистолет и направил струю святой воды, целясь прямо в голову демона, который в это время, все так же дрожа, сидел на корточках, прижавшись к невидимой стене. Он ловко отскочил и вода задела только часть его ноги, отчего кожа на ней зашипела, поднимая вверх едкий смрадный дым. Демон рассмеялся.

– Прекрасно, – он опустил руки вниз и принялся медленно их поднимать, как будто держа невидимый тяжелый груз. Пол под ногами заходил, меня пошатнуло. Пытаясь удержать равновесие, я ухватился покрепче за Милу, выронив при этом из рук пластмассовое микро-оружие. Прямо из паркета начали вырастать смоляные фигуры. Густая черная слизь, из которой они были сделаны, капала на пол и тут же возвращалась обратно в хозяина. Создания облепили со всех сторон кокон, в котором прятались мы с сестрой, пытаясь его прорвать, прокусить, пробить.

– Что ты наделал, – прошептала Мила. Мы стояли спина к спине, а тени окружили весь купол, принявшийся под их натиском заметно сужаться, грозя совсем исчезнуть и оставить нас на растерзание этим тварям. Демон безудержно хохотал:

– Я сам! Сам, вас одолею!

– У меня немного сил осталось, – прошептала Матильда. – Я усилю оборону, а ты, не отрываясь, следуешь след в след на улицу, до первой церкви.

Где у нас в городе церкви, я понятия не имел, о чем и сообщил сестре. Она только вздохнула и попросила просто идти за ней. Но я чувствовал, как наша связь теряется, как Мила слабеет с каждой секундой. Мне стало досадно, я вновь наломал дров и не могу ничего исправить или хотя бы помочь ей. Прости Мила, но всех этих тварей следует убить, а не прятаться. И, поймав поток, исходивший от нее на поддержание купола, я влил туда всю свою силу, что чувствовал внутри. Чувствовал всегда, находясь рядом с Матильдой. Стены купола заметно уплотнились, а сам он начал расширяться, давя на своем пути порождения больного разума демона, вскоре настигнув и самого Сергея. Я видел, как тот корчится в предсмертных муках, разметаясь на красную пыль, улетевшую с обломками стены на улицу.