Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Следствие установило однозначно: призывы руководства Дома Советов начать переговоры 4 октября президентская сторона просто проигнорировала.

Вот как этот момент вспоминал через пятнадцать лет старейший журналист «Кремлевского пула» Вячеслав Терехов, находившийся в Доме Советов 4 октября: «Хасбулатов спрашивает у меня: "Есть связь с Интерфаксом?" Я киваю. Он просит передать сообщение, что руководство Верховного Совета, "стремясь избежать ненужного кровопролития, готово на переговоры". Я все это передаю – с хасбулатовского же телефона. Миша Комиссар, наш гендиректор, сначала дозвонился до Костикова, пресс-секретаря Ельцина. А тот: "Ничем помочь не могу, им раньше надо было думать". Комиссар – к помощнику Черномырдина Сергееву. А тот ему – такой вот вердикт премьера: "Скажи Руцкому и Хасбулатову, что говорить с ними не будем. Пусть сдаются". Ну, мне назвали номер подъезда, через который Руцкой и Хасбулатов могли бы выйти. Я это им это все и передал».

Работники Генеральной прокуратуры, расследующие дело о событиях сентября – октября 1993 г., сделали вывод, что поскольку «переговоров не было, то действия властей можно квалифицировать как разного рода преступления, совершенные из низменных побуждений – мести». Лучше не скажешь! И в ком еще оставалась честь и совесть, кто не хотел перешагнуть роковую черту безнравственности, пересилить свою совесть, либо отказывался «копать» под арестованных руководителей России, либо вообще покидал прокуратуру.

Исходя из этого, А. Казанник собирался, по его утверждению, привлечь к ответственности перед законом не только организаторов массовых беспорядков у Московской мэрии и у телецентра «Останкино», но и «всех лиц, отдавших приказ о штурме "Белого дома"». Работники прокуратуры считали, что штурм Белого дома, стрельба из танков, гибель людей – это уже другое преступление. Тут и превышение власти, и злоупотребление служебным положением, и убийства, и уничтожение имущества путем поджога. Ясно, что те люди, которые отдавали приказ и исполняли его непосредственно, должны были также сесть на скамью подсудимых. А такой расклад никак не укладывался в рамки «демократов».

Объявленная Государственной Думой Федерального собрания Российской Федерации амнистия участникам событий 21 сентября – 4 октября 1993 г. увела от ответственности многих виновников тяжких последствий происшедшего, оказала негативное влияние на качество расследования уголовных дел, подлежавших прекращению вследствие указанного акта амнистии, а также фактически лишила большинство невинно пострадавших в этих событиях гражданских лиц, военнослужащих и сотрудников милиции возмещения понесенного ими ущерба, что могло быть реально осуществлено только в рамках уголовного процесса.

По мнению бывшего руководителя следственной группы Леонида Прошкина, амнистия фактически похоронила уголовное дело № 18/123669–93[630], поскольку «вопреки воле руководства следователи Генеральной прокуратуры расследовали действия не только сторонников Верховного Совета, но и правительственных сил, во многом повинных в сложившейся ситуации и в тяжких последствиях происшедшего»[631].

Политическая амнистия устраивала прежде всего «всенародно избранного». Если бы Генеральная прокуратура довела уголовное дело № 18/12366993 до конца в соответствии с действующим законодательством, Б. Ельцину как Главковерху пришлось бы первому отвечать на весьма щепетильные вопросы суда: какие именно приказы и в какой форме он отдавал своим карательнымминистерствам? Ему ли принадлежит требование стрелять на поражение, свидетелей не оставлять или это инициатива П. Грачева или В. Ерина? Но, с другой стороны, Б. Ельцин не хотел и выпускать узников из Лефортова. Моментально собираются А. Коржаков, Ю. Батурин, Г. Сатаров и начинается формирование «загогулины» для Ельцина.

В Постановлении Государственной Думы от 23 февраля 1994 г. о политической и экономической амнистии статья 9 определяет, что документ вступает в силу с момента опубликования и лица, проходящие по делу октябрьских событий, освобождаются из-под стражи немедленно.

Начались политико-правовые игры. Как квалифицировать акт Думы: амнистия или помилование? Если помилование, как трактовал это постановление помощник президента по национальной безопасности запрограммированный юрист Ю. Батурин, то Дума вторглась в компетенцию президента, приняла неправомочный акт, и Б. Ельцин имеет право дать соответствующее указание Генеральному прокурору не выпускать узников Лефортово и Матросской тишины. Б. Ельцин так и написал на бланке постановления Госдумы: «Казаннику, Голушко, Ерину – руководствоваться разъяснениями Батурина». Началось прямое давление на Генерального прокурора: ни в коем случае Р. Хасбулатова, А. Руцкого и других «до изучения обоснованности решения Госдумы» из-под стражи не освобождать.

В «Российской газете» 26 февраля 1993 г. постановление об амнистии было опубликовано, а следовательно, оно вступило в законную силу. В соответствии с распределением обязанностей заместитель Генерального прокурора В. Кравцов принял решение о немедленном, как и предусмотрено в постановлении, освобождении обвиняемых из-под стражи. Следователи выехали в Лефортово, чтобы объявить постановление[632].

Давление усилилось и после появления постановления в печати. Счет шел на часы и даже на минуты.

А. Казанник был вынужден созвониться с Б. Ельциным. Вот как рассказывает о телефонном звонке сам А. Казанник:

«Я дозвонился удивительно быстро и попросил Бориса Николаевича отозвать свои указания. Он говорит – нет. Я говорю – я вынужден выполнять постановление Государственной Думы. Он – нет. Я говорю – это грубейшее нарушение закона и Конституции. Он – нет. Тогда я попросил принять мою отставку. Он – нет. Я говорю: "Но выхода из создавшегося положения нет, нужно исполнять постановление". Он говорит: "Ищите выход"… На следующий день я направил Ельцину письмо о своей отставке»[633].

А. Казанник, думаю, прекрасно понимал, что, откозыряв Б. Ельцину, нарушив постановление Госдумы, найдя предлог для задержки арестованных в тюрьме, он очень угодил бы патрону и его окружению. Но, с другой стороны, повязал бы себя с ними круговой порукой, чего он делать не хотел. Коллегия Генеральной прокуратуры, обсуждавшая этот весьма непростой вопрос, единогласно приняла решение: исполнять постановление Госдумы, как требует закон. И вскоре жены, родные и близкие, друзья Р. Хасбулатова, А. Руцкого, В. Ачалова, А. Дунаева, А. Макашова, В. Анпилова, И. Константинова обнимали освобожденных узников Лефортово. А вот в отношении В. Баранникова, которого немного раньше из тюрьмы доставили в госпиталь с сердечным приступом, дело притормозили. Как и в отношении многих рядовых участников первомайских и октябрьских событий 1993 г.

Возражая на обвинения со стороны продажной прессы, будто он предал «своего» президента, А. Казанник сказал: «Это Б. Ельцин предал те идеалы, которым служил, а следовательно, предал и своих единомышленников. Президент исчерпал лимит ошибок, возводя нарушение Конституции в ранг государственной политики. Я убежден: Борис Николаевич руководит страной теми же методами, которыми он руководил, будучи первым секретарем обкома КПСС. Зачастую в своих решениях он руководствуется только местью и не склонен к компромиссам».

Характеризуя своего не столь уж давнего кумира, Алексей Иванович подчеркнул: «Если и есть у него какой-то талант, то только разрушителя. Разрушены экономика, культура, нравственность, и он продолжает выполнять свою роль».

А по поводу президентского окружения выразился так: «Нынешняя власть лишена нравственной основы, там господствуют узкие эгоистические интересы… Единственная задача окружения Б. Ельцина – ежедневная демонстрация ему своих верноподданнических чувств… Борису Николаевичу нужен карманный, марионеточный генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации»[634].

«Кухня дьявола» – так охарактеризовал ельцинскую президентскую администрацию А. Казанник. Она перемалывает каждого, кто попадает на эту кухню. Так, С. Филатов, «попав в президентскую команду, он нравственно изменился не в лучшую сторону. Стал оправдывать грубейшие нарушения Конституции и закона. Ну как может интеллигент таким заниматься? Совсем другим человеком стал и Батурин. Доктор юридических наук подыскивает оправдание для неправых действий». И так происходит со всеми, считает А. Казанник, кто попадает в ельцинскую камарилью. Этот страшный орган перерабатывает людей моментально, превращая их в угодников недоброй воли. Они быстренько забывают звание русского интеллигента, настоящего демократа.

Конечно, после такого ослушания А. Казанник не мог более оставаться Генеральным прокурором. Он подал в отставку. Одной из важных причин такого шага послужило то, что, расследуя государственный переворот сентября – октября 1993 г., прокуратура вскрыла факты, которые свидетельствовали о глубочайшем нравственном падении идеологов и вершителей этого переворота (Коржаков, Филатов, Сатаров, Батурин, Черномырдин и др.), готовых ради сохранения власти на любые противоправные действия. В частности, в страну инкогнито за наличные доллары было доставлено более 100 снайперов-убийц, которые стреляли не только в защитников Дома Советов, но и в милиционеров, омоновцев, альфовцев, создавая провокационные ситуации; были подготовлены отравляющие вещества, чтобы в случае необходимости «выкурить» народных депутатов из Дома Советов.

Другими словами, Б. Ельцин должен был прижизненно поставить бронзовый бюст А. Казаннику, который вторично спас Бориса Николаевича теперь уже не от политической смерти, как это было в 1989 г., а от уголовного наказания в случае честного и принципиального доведения до конца уголовного «дела сентября – октября 1993 г.» А. Казанник посчитал лучшим отойти в сторону.

Интересны правовые перипетии отставки Генерального прокурора. Президент постановил: «Считать отставку Казанника Алексея Ивановича с должности Генерального прокурора Российской Федерации принятой». Причем данная отставка, отмечается в преамбуле указа, принимается не по личной просьбе А. Казанника, а в связи с тем, что он был назначен на должность «вне порядка, установленного статьей 102 Конституции Российской Федерации».

На первый взгляд, вроде бы логично. Но эта логика опять-таки базируется на антиправовых деяниях: согласно Указу № 1400, «Генеральный прокурор назначается Президентом РФ и ему подотчетен вплоть до начала работы вновь избранного Федерального собрания Российской Федерации». Последнее приступило к работе в январе 1994 г. Как же можно теперь уже и с новым парламентом опять нарушать законы – освобождать от должности руководителя, должность которого входит в прерогативу Федерального собрания РФ? Оказывается, можно. Для того и расстреляли Верховный Совет РФ, чтобы обрести полную вседозволенность.

Характерный штрих. Совет Федерации РФ не принял отставку А. Казан-ника. И А. Казанник, наивно веривший в силу закона и нашедший поддержку парламента, готов был работать. У него были планы реформировать прокуратуру, поставить дело в этом важнейшем органе страны не только на законодательную, но и на нравственную основу.

Но Администрация президента, несмотря на решение Совета Федерации, усилила в Генпрокуратуре милицейские посты, и А. Казанника в здание прокуратуры… просто не пустили. В придачу была организована такая информационная блокада, что он и в СМИ не мог рассказать о «правовых и праведных» делах окружения Б. Ельцина.

Это была вынужденная отставка! Отставка прагматичного романтика, напугавшего нашу «новую демократию».

«После моей драматической отставки, – рассказывал А. Казанник, – я убедился, что президенту Борису Ельцину нужен карманный, марионеточный Генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации»[635].

После отставки А. Казанника западные журналисты спросили его, не жалеет ли он, что в свое время уступил место Б. Ельцину в Верховном Совете СССР? Алексей Иванович честно ответил: «Нет, сегодня я бы не уступил место Ельцину… Я разочаровался в тех, которые называют себя демократами…»

На этом подбор «наших» генеральных прокуроров по принципу «указного права» не закончился. Уже полтора месяца функционировал Совет Федерации РФ, орган власти, к исключительной компетенции которого по ельцинской Конституции 1993 г. относится назначение Генерального прокурора. Но «гарант» своим указом назначает исполняющим обязанности Генерального прокурора очередного протеже – Алексея Ильюшенко, занимавшего до этого пост руководителя Контрольно-правового управления, кроме того, он был членом приснопамятной Межведомственной комиссии Совета безопасности по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти. Именно эта комиссия сфальсифицировала «дело А. Руцкого» – «Траст». Дело, как известно, развалилось, и комиссия прекратила свое существование после ареста вице-президента, так как отпала необходимость дезавуировать обвинения, выдвинутые А. Руцким против ответственных должностных лиц федеральной исполнительной власти. Нового «главного законника» ничуть не смутило, что по Конституции России, принятой якобы всенародным голосованием 12 декабря 1993 г., за которую «демократы» бились не на жизнь, а на смерть, не только назначение, но и освобождение от должности Генерального прокурора – исключительная прерогатива Совета Федерации.

Членам Совета Федерации хватило государственной мудрости и мужества проголосовать против назначения А. Ильюшенко Генеральным прокурором, несмотря на то что по поручению президента уговорить сенаторов прибыл даже премьер-министр В. Черномырдин. Но это не помешало «главному законнику», посоветовавшись с хозяином Кремля, на протяжении восьми месяцев продолжать быть и. о., хотя он прекрасно понимал всю абсурдность и неконституционность такого «исполнения обязанностей».

Тем не менее, новый «и.о.» развернулся во всю ширину своих плеч. Он освободил от занимаемой должности неугодных ему заместителей; перетряхнул Московскую городскую прокуратуру, уволив оттуда тех, в чьей преданности сомневался, а прокурору города Пономареву, объявив выговор, дал приказ «перестраиваться»; возбудил уголовное дело против газеты «Московский комсомолец» за статью «Паша-мерседес» и против программы «Куклы» на НТВ.

В очередной раз главная стражница законности – Генеральная прокуратура – отличилась 3 сентября 1995 г.: прекратила дело по факту событий 3–4 октября 1993 г. в г. Москве. Итогом расследования по 350-томному уголовному делу стало 1300-страничное постановление о его прекращении вследствие акта амнистии. В обосновании прекращения дела значилось, что в этих событиях виновата «и та и другая сторона». Сколько я ни обращался к опытным юристам, никто с точки зрения Уголовного или Уголовно-процессуального кодекса не смог объяснить мне такого основания для прекращения дела – «обе стороны виноваты». Мне разъясняли, что в преступлении могут быть виноватыми обе стороны, но все равно всегда есть одна, более виноватая сторона – тот, кто спровоцировал преступление, подстегнул к нему.

Кровавые события октября 1993 г., как ясно любому здравомыслящему человеку, были спровоцированы Указом президента Б. Ельцина № 1400. Б. Ельцин в «Записках президента» откровенно признался, что переступил тогда закон, нарушил Конституцию (Основной Закон) Российской Федерации. Его придворный юрист Ю. Батурин, на тот период помощник Б. Ельцина, в интервью газете «Известия» по поводу выхода Указа № 1400 прямо заявил: «Я не считаю, что этот указ был единственным выходом… Решение Президента основывается на том, что через Закон переступить можно».

Ровно через год на конференции, посвященной годовщине октябрьских событий, сторонник Б. Ельцина – бывший народный депутат РСФСР юрист М. Митюков, оправдывая действия президента, заявил, что в те дни Б. Ельцин разрубил гордиев узел и тем самым решил проблему «нелепого противостояния двух государственных властей».

Говоря так, и сам автор указа, и его помощник, и его клевреты-перевертыши признали Указ № 1400 первоисточником кровопролитий октября 1993 г. А к какому же выводу пришла Генеральная прокуратура вместе с и.о.? Дала ли она юридическую оценку факту подписания Б. Ельциным антиконституционного указа и признала ли, что именно этот указ спровоцировал кровопролитие?

Согласно Уголовному кодексу вина в совершении преступления должна быть персонифицирована, то есть должна быть установлена не вина «одной стороны – другой стороны», а вина конкретного человека в совершении конкретных преступных действий. Вот и возникает вопрос: было ли предъявлено обвинение кому-нибудь из окружения президента, если не самому Б. Ельцину, коль скоро Генеральная прокуратура признала, что в кровопролитии 3–4 октября 1993 г. виноваты «обе стороны», то есть и президентская сторона тоже?

Теперь под этим углом зрения посмотрим на акт амнистии, принятой Государственной Думой в феврале 1994 г. «в целях национального примирения, достижения гражданского мира и согласия»[636].

В отношении защитников Конституции – «одной стороны» – акт амнистии носил персонифицированный характер; дела прекращаются не в отношении какой-то неопределенной «стороны», а в отношении конкретных лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Защитники Конституции понесли наказание, просидев до применения акта амнистии 145 суток в Лефортово, а представители «другой стороны» даже не были названы поименно, не понеся тем самым даже морального наказания.

Еще один важный вопрос. Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 22 сентября 1993 г. (пункт 3) Генеральному прокурору РФ было предложено провести расследование и привлечь к уголовной ответственности должностных лиц и граждан, способствовавших подготовке государственного переворота и поддержавших его. Никакой высший представительный орган Российской Федерации этого постановления Верховного Совета не отменял, а следовательно, и его пункт 3 по-прежнему следует считать действующим.

Со временем задача по реализации Постановления Верховного Совета РФ для Генеральной прокуратуры значительно облегчилась. Написано достаточное количество воспоминаний (Б. Ельцина, А. Коржакова, С. Филатова, А. Суркова и др.), в которых авторы подробно описывают свою персонифицированную роль в государственном перевороте.

И наконец, последний момент. Для «другой стороны», так и не названной поименно, для составляющих ее конкретных лиц акт амнистии тоже имел свои политические и юридические последствия. Этот акт фактически выдал индульгенцию пришедшим к власти после государственного переворота «демократам» на любые беззакония. История свидетельствует, что безнаказанность преступников гибельна для общества и государства, порождает цепь новых преступлений. Масштабная бойня в Чечне – явление закономерное, освященное и «нашими» Генеральными прокурорами, однажды отступившими от буквы закона.

Появились в «демократическое» время и другие «прокуроры».

После октября 1993 г. в Администрации президента была создана комиссия во главе с бывшим народным депутатом РСФСР Алексеем Сурковым. Беседуя потом друг с другом, мы – те, кто попал в жернова этой «демократической» комиссии, – пришли к единодушному выводу, что более мерзкого типа для такого рода комиссии С. Филатову найти было трудно. Баллотировавшийся в народные депутаты как член КПСС А. Сурков моментально перекинулся во фракцию «Демократическая Россия».

В комиссию Суркова с удовольствием вошли бывшие народные депутаты РФ Светлана Умецкая, Станислав Шустов, Евгений Ким, Владимир Мананников. Этой комиссии было поручено отфильтровать народных депутатов и работников аппарата Верховного Совета РФ на тех, кто поддержал Б. Ельцина и его Указ № 1400, и тех, кто, по мнению «наших» прокуроров, должен был войти в «черные списки».

Прежде всего фильтраторы подготовили «Вопросник для допроса депутатов». Что там трибунал святой инквизиции или годы репрессий! Этот сексотный поминальник выглядит почище: на трех страницах убористого текста формулировались такие вопросы, что у нормального человека волосы дыбом встают:

– членом каких политических движений, партий являлся, место их дислокации, руководители, были ли в составе партии дружины, военные или полувоенные формирования, наличие оружия;

– голосовал(а) ли за назначение А. Руцкого исполняющим обязанности президента;

– участие в заседаниях Съезда, предлагалось ли депутатами, руководителями Съезда и в какой форме вооруженное сопротивление, организация противостояния, вооруженных формирований;

– известно ли что-либо о планах сторонников и руководителей Верховного Совета по захвату мэрии, «Останкино», других правительственных зданий, объектов связи; кем и когда разработан этот план;

– принимал(а) ли участие в прорыве оцепления на Смоленской площади и в районе Белого дома, кто из народных депутатов в этом участвовал;

– кто занимался агитацией в пользу руководителей Верховного Совета среди сотрудников, стоявших в оцеплении вокруг Белого дома;

– что известно о роли и действиях депутатов Чеботаревского, Воронина, Уражцева, Тарасова, Ребрикова, Бахтияровой, Сыроватко, Ворфоломеева, Исакова;

– кем осуществлялась охрана Хасбулатова, Руцкого, Баранникова, Ачалова, Дунаева, кого из охранников он (она) знает;

– кто командовал обороной Белого дома 4 октября 1993 г., и в частности какие команды поступали от Руцкого, Хасбулатова, Ачалова, Макашова, Дунаева, Баранникова.

И таких вопросов более 40.

Комиссия трудилась с похвальным усердием. Она провела 19 заседаний, рассмотрела участие в событиях «кровавой осени» 1993 г. 530 народных депутатов. Сквозь ее «фильтры» с трудом проходили даже вполне лояльные по отношению к режиму депутаты. Не прошел проверку на «благонадежность» – и получай запись в трудовую книжку: «Освобожден от работы на постоянной основе в Верховном Совете РФ в соответствии с Указом Президента РФ № 1400 без предоставления социальных гарантий, предусмотренных Указом Президента РФ № 1435».

Авторов этого вердикта нисколько не смущало, что такая запись является нарушением гражданских и трудовых прав. Трудовое законодательство не предусматривает увольнение «по указу президента». Налицо открытое ущемление прав гражданина. Но это в нормальном, правовом государстве, а не в России, где действовало только «указное право».

Девятое марта 1994 г. – уже после «принятия» новой ельцинской Конституции, проведения выборов в Федеральное собрание, объявления политической амнистии – «новый прокурор» – глава президентской администрации Сергей Филатов – издал распоряжение, в котором был подведен итог деятельности отечественных инквизиторов. Глава Администрации президента утвердил «черные списки», содержащие фамилии 151 народного депутата, лишенных «социальных гарантий» за то, что они не продались и до конца отстаивали Конституцию (Основной Закон) и законность. Распоряжение было доведено до представителей президента и руководителей органов исполнительной власти субъектов РФ. Многие местные чиновники, посмотрев трудовые книжки и сверившись с рекомендациями высшего руководства России, отказывались помогать народным депутатам в трудоустройстве. В «демократической» России распоряжение аппаратчика-прокурора действует реальнее, чем статьи Конституции о правах человека.

В марте 1994 г. по «заказу» руководителя Администрации президента С. Филатова[637] и.о. Генерального прокурора А. Ильюшенко сделал попытку опровергнуть решение Конституционного суда от 21 сентября 1993 г. Подчеркну, что первую подобную попытку С. Филатов сделал еще в бытность Генеральным прокурором А. Казанника. Уж как хотелось почти «главному демократу» доказать нелегитимность процедуры рассмотрения и голосования в Конституционном суде по вопросу о неконституционности Указа № 1400! Однако работники Генпрокуратуры честно выполнили свою задачу, отделавшись формальными отписками. Уже тогда у С. Филатова сложилось мнение, что А. Казанник не «наш прокурор».

Теперь же новый и.о. – «друг семьи» С. Филатова, что он, руководитель Администрации президента, постоянно подчеркивал журналистам, рьяно взялся за дело, пытаясь опровергнуть решение Конституционного суда. Каких только выжатых из пальца причин не было указано в заключении Генеральной прокуратуры! И то, что «заседание Конституционного суда не было подготовлено», и то, что «судьями не был определен порядок голосования», и то, что «имело место искажение Зорькиным В.Д. результатов голосования». Но все это не дало (и не могло дать!) оснований Генеральной прокуратуре отменить решение Конституционного суда. Единственное положение, за которое смогла проголосовать коллегия Генпрокуратуры, гласит: «С учетом несоблюдения приведенных выше требований Закона – заключение Конституционного суда РФ от 21 сентября 1993 г., по нашему мнению, подлежит пересмотру по инициативе самого Конституционного суда». Но Конституционный суд, к его чести, в соответствии с действующим законодательством до сих пор сам так и не пересмотрел свое заключение от 21 сентября 1993 г. Выводы Конституционного суда о государственном перевороте правомерны до сих пор!