Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Но человек не камень. Гипертонический криз уложил председателя Конституционного суда в постель. Но С. Филатов продолжал «добивать» его и в постели. Началось массированное давление на судей: вынудите председателя к отставке – или вам самим несдобровать. И судьи, защитники права и интересов государства, решили «сдать» своего председателя.

Вот что пишет С. Филатов через двадцать лет: «Ельцин настолько рассвирепел, что подписал указ о роспуске Конституционного суда. Я сказал: "Борис Николаевич, нельзя этого делать. Если еще Верховный Совет президент может распустить, то Конституционный суд – нет. Дайте мне два дня, я постараюсь, чтобы Зорькин ушел с этого поста". Уговаривал долго: уйди, дай возможность Конституционному суду сохраниться, останешься в КС простым судьей. На следующий день приносят мне заявление, а сам он уехал домой болеть. Мы спасли Конституционный суд, потом его пополнили, и Суд стал работать полноценно»[616].

Принимая ультиматум, В. Зорькин еще надеялся спасти Конституционный суд РФ как важнейший государственный правовой институт. Но все иллюзии разрушил советник президента доктор юридических наук М. Федоров, который от имени команды президента поставил условие: Конституционный суд простят, ему будет даровано право на жизнь, если он отменит свое решение об антиконституционности Указа № 1400, изменит постановление о системе подсчета результатов апрельского (1993 г.) референдума, а также целый ряд других ранее принятых решений. Юрист М. Федоров забыл не только о профессиональной чести, но и о гражданской совести. Именно подобным «демократам» мировая закулиса вручила ключи от российской внутренней и внешней политики. Они и поныне, в том числе и М. Федоров, определяют «альфу» и «омегу» политической жизни России. О том, что Конституционный суд был сформирован Съездом народных депутатов РФ, им смешно и говорить. Отныне и парламент, и Съезд, и Совет министров, и Суд воплощаются в лице «всенародно избранного»…

И что вы думаете? Эта позиция нашла своих апологетов и в Конституционном суде! Так, по мнению Т. Морщаковой, Конституционный суд должен был признать, что подсчет голосов на референдуме 25 апреля 1993 г. не соответствовал ни действующему закону, ни подлинному волеизъявлению народа.

«Считаю, – заявила она, – что наше решение по вопросу о референдуме в свете всего последующего развития событий должно быть дезавуировано, ибо именно оно лишило процесс конституционного развития в стране возможности использовать его, несомненно, легитимную основу – непосредственно выраженную волю народа, высказанную уже в апреле 1993 г., за перевыборы народных депутатов Российской Федерации».

Чего не сделаешь ради кресла!

А пока вслед за танковым расстрелом Белого дома – «благодетель» принимает свое решение: приостановить деятельность Конституционного суда до новых выборов парламента. «Речь идет не об умирании Конституционного суда, – прокомментировал этот волюнтаризм судья Б. Эбзеев, – а об умирании Конституции. Каждый судья приносил присягу именно этой, действующей Конституции и вынужден переживать конфликт между присягой, стремлением сохранить собственную профессиональную репутацию и своим политическим долгом».

Нужен ли Конституционный суд нашей «демократии»? Смешно и говорить. В условиях самовластия орган, который мешается под ногами и сверяет твои шаги с законом, не нужен. Б. Ельцин своим Указом № 1612 предписал не созывать заседаний Конституционного суда до принятия новой Конституции, что продолжалось более полутора лет.

«Демократы» поручили довести эту мысль до сведения общественности Н. Витруку, старательно вытеснявшему своего шефа. На пресс-конференции в Конституционном суде, посвященной толкованию Указа № 1612, сей муж с изяществом носорога заявил: да, как юрист признаю, что «многие действия президента не соответствуют конституционным нормам, но (!) не противоречат основным нормам Конституции». Браво! Дескать, конечно, танковые выстрелы повлекли человеческие жертвы, но ведь танки стреляли без нарушения инструкций ведения боя. Вот до чего может договориться юрист – один из главных конституционных арбитров – ради сохранения… не знаю уж чего.

А на вопрос журналиста о том, как же теперь господа «демократы» будут обходиться без Конституционного суда, Н. Витрук сделал еще одно «сальто прогнувшись»:

«Мы же обходились многие годы без Конституционного суда. Так что не вижу трагедии».

Этими трюками «юриспруденции нового типа» отработал свой шанс оказаться в вожделенной главенствующей роли в «обновленном» Конституционном суде.

Трагические события сентября – октября 1993 г., после которых большинство судей Конституционного суда до сих пор уважают за проявленное профессиональное мужество, в судьбе его председателя В. Зорькина сыграли почти что роковую роль. Давление силы бывает сильнее давления совести и закона. Прошел месяц, и «за занятие политической деятельностью, несовместимой со статусом судьи», тайным голосованием шесть судей (двое воздержались) приостановили полномочия В. Зорькина и судьи В. Лучина. А ведь кворум для принятия решения в Конституционном суде должен составлять девять человек. Но что такое процедурные вопросы. Это же «мелочи»! До них ли, если месть превыше всего, если от уничтожения политических противников, всех неугодных «первый секретарь» испытывает «чувство глубокого удовлетворения», каковое испытывал, слушая когда-то наставления товарища Л.И. Брежнева на пленумах и съездах, в чем сам признавался.

Позднее, оценивая свою роль в качестве члена Конституционного суда РФ и в качестве его председателя в политических событиях периода ельцинизма, В. Зорькин скажет: «В полной мере сознавая опасные тенденции, все ярче и ярче проявлявшие себя с течением времени на российской политической сцене, я – сколько мог – старался удержать корабль нашей государственности вдали от водоворота политического авантюризма, грозившего (и до сей поры грозящего) России хаосом смуты и развала, трагедией государственного распада и ужасами братоубийства… Видит Бог, я делал все от меня зависящее для предотвращения столкновения и для умиротворения враждующих сторон. Поэтому, наверно, не был до конца угоден ни тем, ни другим, что проявилось особенно злобно и явно в действиях «победителей», решивших в час своего торжества сполна отплатить своему «неудобному» очевидцу их беспринципности и безнравственности»[617].

В январе 1994 г. «отлученных» В. Зорькина и В. Лучина при повторном голосовании восстановили в правах. Это случилось после сокрушительного поражения «демократов» на декабрьских (1993 г.) выборах в Государственную Думу. Но сам антиправовой факт из биографии Конституционного суда уже не выбросишь.

Новый закон о Конституционном суде РФ появился в 1994 г., после чего Суд приступил к работе. Федеральный закон 1994 г. был спроектирован и принят в таком виде, который как бы кастрировал этот орган власти. Изменились не только правила формирования суда. Изменились многие сущностные моменты его деятельности. По новому закону Конституционный суд лишен права по собственной инициативе рассматривать споры между ветвями власти относительно их компетенции, давать заключения на те или иные нормативные правовые акты и рассматривать иные вопросы, которые исходили бы из природы Конституционного суда как высшего органа по защите конституционного строя. Это был первый шаг к снижению политического веса и независимости Конституционного суда.

Ни для кого не секрет, что ельцинская Конституция РФ образца 1993 г. подгонялась даже не под должность президента, а «под Ельцина». Конституционному суду в ней отведена роль последнего бастиона на полосе и без того непреодолимых препятствий к импичменту президента. Короче, все идет к тому, что есть судебная власть, но у нее нет никакой власти.

Чтобы подсластить горькую пилюлю, Кремль делает широкий жест в сторону Конституционного суда, фактически «приручая» его к себе. Еще Б. Ельцин в свое время выпустил указ, устанавливающий весьма внушительный список привилегий судей Конституционного суда, приравняв их к премьерским и вице-премьерским. И «высший независимый конституционный орган судебной власти» с удовольствием «проглотил» эти привилегии, став еще более «независимым».

Вспомним в этой связи март 1996 г., антиконституционные планы Б. Ельцина разогнать Государственную Думу и перенести президентские выборы. Я подробно об этом писал в главе «Всенародно избранный». Так вот, в кабинете Генерального прокурора Ю. Скуратова встретились председатель Конституционного суда В. Туманов и министр внутренних дел А. Куликов, втроем. Генерал А. Куликов достаточно остро поставил вопрос: «Хорошо, я полицейский. Но вы же – и один, и второй – надзираете за соблюдением законности в стране. Как вы расцениваете: это законно или антиконституционно? И что вы ответили президенту?» В. Туманов: «Президент мне сказал, что Куликов согласен, Барсуков согласен, прокурор согласен. Как я мог сказать, что этого нельзя делать?» (курсив мой. – Примеч. авт.)[618] Вот вам на практике «независимость» Конституционного суда!

А теперь представим на минуту, что все, кого спрашивал Б. Ельцин по поводу возможного разгона Государственной Думы и отмены президентских выборов, от кого зависело решение этого вопроса, дали бы ему положительный ответ, то есть фактически подтолкнули бы его к государственному перевороту, – степень вероятности гражданской войны была бы очень высока. И ведь Конституционный суд – высший конституционный судебный орган страны – в лице его председателя В. Туманова такое согласие Б. Ельцину, как заверяет генерал А. Куликов, дал.

Так почему же высшие ветви власти стремятся «ублажить» членов Конституционного суда? Он – единственный орган власти, обладающий карт-бланшем на коррекцию Конституции РФ и всего остального свода законов в отсутствие Конституционного собрания и легитимного парламента. Конституционные судьи выносили постановления, в результате которых отдельные решения других высших судов было необходимо пересматривать. При этом законодатель не имеет права вносить поправки или принимать новый закон на основании отмененного Конституционным судом положения. Этим нелепым «демократическим» положением часто пользовалась исполнительная власть (используя давление на суд со стороны президента), усугубляя и без того сложную политическую и социально-экономическую ситуацию в стране.

Можно ли с уверенностью сказать, что Конституционный суд – независимый орган? Думаю, что вряд ли. За годы своей работы после 1993 г. он приобрел слишком большой политический окрас, практически всегда оставаясь на стороне президента, администрации Кремля, а не на стороне Конституции и справедливости, на стороне народа.

Мы наглядно показали это на примере углубления «демократии» по выборам кандидатов в представительные и законодательные органы власти[619].

С момента «принятия» новой ельцинской Конституции Российской Федерации Конституционный суд безропотно наблюдает, как избрание депутатов осуществляется «большинством» из числа принявших участие в голосовании, то есть любым каким угодно фактическим меньшинством избирателей, пришедших на выборы, выборы по партийным спискам, ликвидируя персональное голосование по одномандатным округам, формируя различные угодные власти «фильтры».

Нынешняя ущербная «демократия» по-российски осуществляется при откровенном попустительстве гаранта конституционного правосудия, при молчаливом согласии Конституционного суда. Из года в год, от одной выборной кампании к другой новизна «демократичности» (власти народа) избирательного механизма, даже вопреки нелегитимной Конституции Российской Федерации, все усиливалась.

Произошла узурпация властных полномочий со всеми вытекающими из этого последствиями. Голосование за партийные списки, опять же при умолчании Конституционного суда, – это политическое извращение, являющееся изначально антиконституционным, за что причастные к этому политические деятели будут подвергнуты не только суду истории, но и при определенных условиях – реальному суду.

И вот итог: здание Новой Российской Государственности с самого начала строили на гнилом болоте вранья и фальсификации. Власть уничтожала наши избирательные права, а Конституционный суд молчаливо со всем соглашался.

21 февраля 2003 г. судьи Конституционного суда РФ вновь избрали своим председателем Валерия Зорькина. На вопрос корреспондента о том, «собирается ли он сохранить подчеркнутую дистанцию от политики, которой Суд стал придерживаться с 1994 г.», В. Зорькин ответил: «Пусть никто не надеется, что нас можно будет утянуть влево, вправо и в политический центр. Мы находимся в правовом центре… Нам негоже вмешиваться в нашу политику – это недопустимо ни для Конституционного суда, ни для судей»[620].

Но слова не всегда совпадают с делами. В 2004 г. после событий в Беслане и под предлогом «предотвращения подобных трагедий» Президент Российской Федерации В. Путин отменил выборность губернаторов. На стороне президентской «реформы вертикали власти» оказались все государственные органы: от полностью контролируемой прокремлевской «Единой Россией» Государственной Думы до… «независимого» Конституционного суда. Суд признал новый порядок утверждения губернаторов конституционным даже вопреки своему же решению по этому вопросу, вынесенному ранее. Комментируя этот пассаж, председатель Суда В. Зорькин 20 июля 2008 г. подтвердил это «нововведение» президента, призвав «пожалеть граждан» и не обсуждать возможность прямых выборов губернаторов. Мина замедленного действия была включена.

Другими словами, нынешний Конституционный суд все более превращается из когда-то активного, инициативного инструмента судебной власти по защите конституционного строя в пассивного наблюдателя, а порой и пособника проведения политической властью антиконституционных действий.

Прошло время. И мины, заложенные под основание Конституционного суда, начали взрываться.

Новая «реформа», ущемляющая Конституционный суд, свершилась после принятия в 2009 г. поправки Президента Российской Федерации о замене избрания председателя КС и его заместителей самими судьями на их назначения Советом Федерации по представлению президента. Причем ему не предлагаются альтернативные варианты, а лишь одна, предложенная президентом. Другими словами, Конституционный суд вслед за другими государственными органами встроен в «вертикаль власти», а точнее, в президентскую команду. В команду, которая олицетворяет не судебную по Конституции РФ ветвь власти, а президентскую. С этой точки зрения – это не просто явное понижение статуса Конституционного суда, дискредитация высшей судебной власти.

Председатель на тот период Государственной Думы Б. Грызлов, другие его однопартийцы считали, что предложенный президентом страны механизм якобы соответствует мировой практике. Ведь председатели двух других высших судов России – Верховного и Арбитражного – назначаются Советом Федерации по представлению президента, и новое предложение президента якобы унифицировало процесс назначения председателей высших судов.

Вряд ли можно согласиться с такими доводами. Более того, данное положение противоречит постоянным заявлениям бывшего Президента Российской Федерации Д. Медведева о том, что суды должны быть независимыми на деле. И… делается контрреформаторский шаг.

Конституционный суд изначально формировался как Суд высокопрофессиональных правоведов, ученых, который был независимым даже по форме избрания председателя. Председателя Суда избирали из 19 членов Суда тайным голосованием сами судьи, ориентируясь прежде всего на профессиональные, организаторские и личные качества человека. Это реальная альтернативность выбора.

Если вести речь в более широком плане, то более целесообразно было бы ввести порядок выборов председателей Верховного суда и Высшего Арбитражного суда самими судьями, профессионалами, используя уникальный опыт Конституционного суда.

Но… боязно! Уж слишком хороши пожизненные льготы, представленные с барского плеча Кремлем.

Вполне справедливо, что в интервью газете «Современник» судья Конституционного суда В. Кононов назвал принятие указанной поправки «крайне недемократичным и неуважительным к Конституционному суду». А самому Конституционному суду признать эту поправку антиконституционной слишком сложно. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

31 августа 2009 г. судья Конституционного суда В. Ярославцев дал интервью испанской газете El Pais. Он заявил, что «судебная власть в России за время президентства Владимира Путина и его преемника Дмитрия Медведева превратилась в инструмент на службе исполнительной власти». «Судебная система, – подчеркнул в интервью В. Ярославцев, – не обособленный элемент общества. В России гражданского общества либо нет, либо оно находится в зачаточном состоянии. Законодательные органы парализованы, а ключевую роль в управлении государством играет вертикаль власти, Центр принятия решений находится в Администрации президента. Авторитарный режим хочет удержаться у власти как можно дольше»[621].

Весьма показательным является решение Конституционного суда по делу о досрочном прекращении полномочий депутата Государственной Думы Геннадия Гудкова – активного оппозиционера нынешней политической системе – в связи с тем, что он якобы одновременно занимался законодательной и предпринимательской деятельностью. Правоохранительным органам вроде бы даже удалось нарыть кое-какую доказательную базу, которая, впрочем, не была подвергнута ни независимой экспертизе, ни нормальному судебному следствию. Правда, «Единой России» – партии власти – этого было и не надо. Ее решение о лишении Гудкова мандата для всех – и даже самих единороссов – было очевидно политическим делом.

Осенью 2012 г. оппозиция в составе 116 парламентариев от фракций КПРФ и «Справедливой России» обратились в Конституционный суд, оспаривая право думского большинства партии власти досрочно прекращать полномочия депутатов Государственной Думы.

27 декабря 2012 г. Конституционный суд огласил решение по иску эсэров и коммунистов. В рамках «абстрактного нормоконтроля» Конституционный суд признал решения по лишению мандата Геннадия Гудкова соответствующими Конституции Российской Федерации. «Абстрактный нормоконтроль» – это когда Конституционный суд рассматривает проблему в принципе, а не применительно к конкретному случаю. Поэтому при обсуждении запроса 116 думцев из КПРФ и «Справедливой России» по поводу права Госдумы досрочно прекращать полномочия депутатов «дело Гудкова» формально в процессе не фигурировало. Конечный вердикт Конституционного суда – лишенный мандата депутат имеет право жаловаться в Верховный суд, который обязан рассмотреть его дело в приоритетном порядке.

«Мудрое» решение Конституционного суда вызвало оторопь у экспертов-юристов. Они справедливо указывают на двойной стандарт: в одном месте Конституционный суд не обращает внимания на политический контекст процедуры лишения мандата, в другом – требует дать оппозиции дополнительную правовую защиту. Другими словами, Конституционный суд закрыл глаза на то, что за конкретного депутата проголосовали избиратели, и встал на сторону партии власти, которая имеет возможность убрать не нужного ей депутата.

Где же корни болезни «мудрого» Конституционного суда?

В апреле 2012 г. Ассоциация депутатов России обратилась в Конституционный суд о даче разъяснений в порядке ст. 83 ФКЗ-1 от 21.07.1994 г. «О Конституционном суде Российской Федерации». В «Обращении…» были приведены «убедительные доводы о том, что сознательно деформированное конституционное поле в России в начале 90-х гг. создало политико-экономическую основу для систематических нарушений политическим режимом основных принципов народовластия в стране, является и сегодня источником фактов самоназначения и преступного захвата высшей государственной власти, порождает многочисленные факты искажения волеизъявления народа страны, в том числе 4 декабря г. на выборах в Государственную Думу Российской Федерации и 4 марта г. – на выборах Президента Российской Федерации. Безнаказанность за совершение подобных действий, естественно, сопровождается стремительным ростом социального напряжения в обществе».

Это «Обращение…» в Конституционный суд Ассоциации депутатов России было вызвано двумя обстоятельствами.

Во-первых, важный исторический момент заключается в том, что решение Конституционного суда Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. —

«Заключение Конституционного суда Российской Федерации» «О соответствии Конституции Российской Федерации действий и решений Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина, связанных с его указом "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации" от 21 сентября 1993 г. № 1400 и Обращением к гражданам России 21 сентября 1993 г.», квалифицировавшее решения и действия экс-президента РФ Б.Н. Ельцина как государственный переворот, не отменено до сих пор, а, следовательно, сохраняет свою силу и по сей день.

Во-вторых, Конституционный суд на сегодня является единственным в стране легитимным органом двадцатилетнего периода ельцинизма.

Поэтому Ассоциация депутатов России в соответствии со ст. 83 Федерального закона № 1-ФКЗ от 21 июля 1994 г. «О Конституционном суде Российской Федерации» просила Конституционный суд Российской Федерации дать разъяснение по поводу принятого Конституционным судом РФ решения от 21 сентября 1993 г. – «Заключение Конституционного суда Российской Федерации» «О соответствии Конституции Российской Федерации действий и решений Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина, связанных с его указом "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации" от 21 сентября 1993 г. № 1400 и Обращением к гражданам России 21 сентября 1993 г.»:

1. Являлись ли действия гражданина Б. Ельцина конституционными, когда после опубликования 21 сентября 1993 г. Указа № 1400 и полномочия которого как нарушившего действующую Конституцию Российской Федерации, согласно статье 121.6, «прекратились немедленно» он продолжал занимать должность Президента Российской Федерации?

2. Являлись ли действия гражданина Б. Ельцина конституционными, когда он 15 октября 1993 г. подписал Указ «президента» Российской Федерации о всенародном голосовании по проекту Конституции России и утвердил «Положение о всенародном голосовании по проекту Конституции Российской Федерации 12 декабря 1993 г.»?

3. Являлись ли конституционными действия гражданина Б. Ельцина, объявившего выборы в Федеральное собрание Российской Федерации на 12 декабря 1993 г.?

4. Является ли легитимной Конституция Российской Федерации, якобы «принятая» в декабре 1993 г. 30,9 % голосов активного количества избирателей вместо 50 % плюс один голос, как это требовалось по Федеральному Закону?

5. Соответствовало ли содержание Постановления Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации № 65–1ГД от 23 февраля 1994 г. «Об объявлении политической и экономической амнистии» ст. 3, 17–22, 31, 39, 45, 46, 49, 52, 53, 54 (ч. 2) и ст. 56 Конституции Российской Федерации от 12 декабря 1993 г.?

6. Соответствовали Конституции Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. действия гражданин Б. Ельцина, выразившиеся, по свидетельству Генпрокуратуры Российской Федерации, в его личном препятствовании расследованию событий сентября – октября 1993 г. и фактов массового убийства соотечественников в них?

7. Соответствуют ли Конституции Российской Федерации (ст. 3, ч. 2 и 3) действия гражданина Б. Ельцина, продолжившего по своей инициативе занимать должность Президента РФ после издания Указа № 1400 от 21 сентября 1993 г., а также совершенный в 1996 г. им повторный факт присвоения указанной должности, на которую, по заявлению Президента Российской Федерации Д.А. Медведева, Б. Ельцин не имел прав, так как «…победителем на выборах президента в 1996 г…не был Борис Николаевич Ельцин»?

8. Каковы по заключению Конституционного суда Российской Федерации легитимные предложения вывода страны из двадцатилетнего конституционного кризиса?

Казалось бы, все вопросы, поднятые в «Обращении…» Ассоциации депутатов России, – это в чистом виде прерогатива Конституционного суда. Однако боязно!

В ответе Конституционного суда за подписью советника О.Л. Савранской сообщается, что «Обращение…» Ассоциации депутатов России было рассмотрено «в предварительном порядке Секретариатом Конституционного суда Российской Федерации в соответствии со статьями 40 и 111 Федерального конституционного закона "О Конституционном суде Российской Федерации"». Оказывается, как сообщается в ответе, из решения Конституционного суда Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. № 3–2 ни Ю.М. Воронин – первый заместитель Председателя Верховного Совета Российской Федерации, ни В.Г. Сыроватко – секретарь Президиума Верховного Совета РФ, ни С.Н. Бабурин – член Верховного Совета Российской Федерации, ни Г.В. Саенко – народный депутат РСФСР «участниками процесса, в котором дано указанное Заключение Конституционного суда Российской Федерации, не являлись и, следовательно, не наделены правом обращения в Конституционный суд с ходатайством о разъяснении решения Конституционного суда Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. № 3–2».