Соперники. Любовно-производственный роман

Лиза обрадовалась, но постаралась не показать виду. Пригласила в дом. Пили чай, разговаривали. Стали встречаться. Баранов зазывал к себе, но Лиза все оттягивала. Опасалась интимной близости, которой она после трех кошмарных ночей боялась как огня. Но любовь сильнее страха. Лиза влюбилась и уже не могла противиться желанию жить рядом с любимым. Близость, которой она опасалась, оказалась совсем другой. Не похоть развратного самца, а бережность, нежность, страсть – вот что познала она от Павла.

Жил Баранов прямо в лесничестве. Строение барачного типа было разделено на две половины: в одной – контора лесничества, в другой – квартира лесничего. В этой квартире и отмечали свадьбу. Со стороны невесты были сестра Надя и тетка, со стороны жениха, бывшего детдомовца – никого. Пригласили супругов Панкратовых, коллег из конструкторского отдела и лесничества. Свадьба прошла шумно и весело. Став законной женой, Лиза так и не решилась рассказать мужу, что пришлось пережить в три июньские ночи. Но пришлось…

Баранову позвонил лесник и сообщил: рядом с монастырем идет сплошная незаконная рубка леса. Павел выехал на место, убедился: вместо леса на большой площади торчат свежие пни. Разговор с Лошаго был коротким:

– Заплатишь штраф. Дальше рубить запрещаю. И – сворачивай свою частную лавочку.

В ответ Лошаго сунул под нос письмо, подписанное первым секретарем горкома партии.

– Мне горком не указ. Закон выше горкома.

– Значит, не договоримся?

– Нет!

– Ну, смотри, – с угрозой процедил Лошаго. – Тебе же хуже будет.

На следующее утро он был в кабинете Волосова, все рассказал.

– Давай, включайся, начальник! Отрабатывай денежки.

Татьяна звонком вызвала Баранова в горком. Первый секретарь сначала пытался убеждать, но, не добившись понимания, перешел на крик:

– Это первый в районе кооператив. Горком не позволит губить на корню кооперативное движение! Я запрещаю беспокоить Петра Семеновича. Пусть спокойно работает на благо района.

– Но он же незаконно вырубает лес!

– Оформите как санитарную рубку. Всё! Я вас больше не задерживаю!

Вечером Барановы зашли к Панкратовым, вместе обсуждали разнос первого секретаря.

– Виталька – не альтруист, – сказала Анюта. – С детства за просто так ничего не делает. Уверена: Лошаго ему зачем-то нужен.

– Интерес здесь может быть только материальный, – подхватил Андрей. – Волосов выгоды не упустит – с детства его знаю. Куда идет отгрузка пиломатериала?

– Я выяснял у гаишников – под Москву.

– Лес дармовой, пиломатериал дорогой. Бешеные деньги! Наверняка с Виталькой делится, – предположил Андрей.

– Это только догадки, за руку мы его не поймали. А на запрет я наплюю, – решительно сказал Павел. – Больше ни одной машины этот Лошаго не отправит.

Так оно и случилось. ГАИ завернуло автомобиль с пиломатериалами. Взбешенный Лошаго прознал, на ком женат несговорчивый лесничий. Подкараулил Лизу. Недобро ухмыляясь, прижал ее к стене, грубо схватил за груди.

– Уйми своего муженька! Иначе расскажу ему, как ты сама передо мной распласталась, как извивалась в экстазе.

– Подонок! Он тебе не поверит!

– Поверит – уж я распишу во всех красках.

Лиза вырвалась, убежала. Вечером, содрогаясь, рассказала мужу, как все было. В подробностях. А потом разрыдалась в голос. Ее бил нервный озноб. Павел отреагировал молча, гладил Лизу по плечам, успокаивая, лишь на скулах играли желваки, выдавая гнев.

Наутро он был в монастыре. Выволок упиравшегося Лошаго на улицу. Несмотря на внушительные габариты и огромные кулаки, тот не смог сопротивляться лесничему. Павел, вспомнив десантные навыки, как следует отделал мерзавца. Наступив поверженному сапогом на горло, процедил:

– Еще раз подойдешь к Лизе – искалечу. Причинадалы мужские твои оторву. Увижу еще мужиков в лесу с пилой – пристрелю. Ты меня теперь знаешь. – И, не оглядываясь, пошел к машине.

После этого Лошаго притих. Пилорама больше не визжала. А Лошаго зачем-то так и ошивался в монастыре. Что его там удерживало? Лиза вспомнила разговоры сожителя с сестрой о монастырских подвалах, о спрятанных иконах. Не их ли он ищет? Поделилась догадкой с мужем.

– А что – ведь верно! Пилорама – отвлекающий маневр. Главное – иконы: за ними – огромные деньги.

Баранов по телефону связался с бывшими коллегами в областном центре, высказал соображения по поводу икон. Странно, что его сообщению не удивились, видимо, что-то уже знали. Павел выведал: за действиями Лошаго будут следить.

А тот, о ком шла речь, готовился к финалу задуманной операции. Иконы он, наконец, нашел. Обнаружил их в глубокой нише обернутыми в толстую холщовую ткань, обложенными сухой льняной паклей, предохраняющей от влаги. На непрофессиональный взгляд, иконы неплохо сохранились. Теперь надо было их тайно вывезти в Москву.

С этим он и пришел к Волосову. Коротко сообщил о находке.

– Служебную «Волгу» не прошу. Дай твои «Жигули». Их гаишники знают – не остановят. Если дело выгорит – получишь в десять раз больше, чем получил за пиломатериалы.

Тщательно укрытые в салоне «Жигулей» иконы благополучно добрались до Москвы. В столице Лошаго передал их дельцам. При попытке переправить произведения древней иконописи за рубеж преступники были взяты с поличным. Они сдали милиции похитителя икон. Лошаго вместе с подельниками получил тюремный срок.

А пособничество Виталия осталось безнаказанным – Лошаго его не выдал. Выйдя сухим из воды, Волосов уверовал в способ легкого добывания больших денег без всяких усилий – лишь благодаря нахождению на высокой должности.

Глава 13. Ремонт с сюрпризом

После увольнения Андрей неделю провел дома, никуда не выходя из квартиры. Анюта, как могла, успокаивала: «Утрясется-уляжется, Виталька перебесится – вернешься на завод. А пока – отдыхай». Спустя неделю такой отдых стал невыносим. Надо было искать работу за пределами завода. Сходил в «Сельхозтехнику» – инженерные вакансии заняты. Пытался устроиться механиком на молочный завод – не взяли. Сунулся еще по двум адресам – результат тот же. Понял: негласный запрет пришел из горкома.

– Не берут в инженеры – пойду в рабочие, – объявил Андрей жене после бесплодных поисков. – Кое-что могу и руками делать.

Слесарем в мастерскую по ремонту сложной бытовой техники его приняли без проблем. Система оплаты – оклад плюс премия. Потеря в заработке по сравнению с заводом – в два с лишним раза.

– Ничего, – успокоил напарник Леша. – Без денег не сидим. Левые заказы идут мимо кассы – нам в карман.

– Неудобно как-то, – засомневался Андрей. – Не привык я ловчить…

– Неудобно пусть будет тем, кто такие оклады придумал. Все левачат – и ты не выделяйся!

– Там видно будет, – уклонился от продолжения разговора Андрей.

В новую работу он втянулся быстро – конструкторская жилка помогла и здесь. Устройство холодильников, телевизоров, стиральных машин отечественного производства изучил досконально, а импортной бытовой техники у жителей Славска почти не водилось. Впрочем, и импортная техника новоиспеченного мастера по ремонту не пугала. От заявок на ремонт не было отбоя, так что Андрей, прихватив сумку с инструментами, приборами и запчастями, днями мотался по всему городу. Однажды заказ пришел из особняка первого секретаря горкома, причем хозяйка требовала для ремонта холодильника именно Андрея Панкратова. Андрей стал отнекиваться, подозревая какой-то подвох в этой именной заявке, но пришлось подчиниться и отправиться по указанному адресу.

…Алла в Славске скучала. Бросив работу еще несколько лет назад, она предпочитала четырехкомнатную квартиру родителей в областном центре особняку в Славске. Но обязанности примерной жены заставляли хоть изредка наезжать к мужу. Жизнь в городе, к которому она так и не могла привыкнуть, казалась ей тяжелым испытанием. Подруг здесь не завела, но охотницы для местных сплетен находились. Так Алла узнала, что ее муженек путается с секретаршей – этим, а не командировками, объяснялись его частые ночные отлучки. Татьяну ей однажды довелось увидеть, когда зашла в горком. Высокая молодая блондинка с изящной фигурой – пополневшая и постаревшая Алла секретарше мужа явно проигрывала.

Аленка поступила на факультет романо-германской филологии университета, жила у бабушки с дедушкой, в Славск выбиралась редко. В очередной приезд она с восторгом рассказывала матери:

– Угадай, кого я встретила в университете? Ни за что не угадаешь! Сережу Панкратова! Я его не сразу узнала. Такой красивый! И такой умный! На третьем курсе учится. Юристом будет. Мы гуляли по городу долго-долго, целый вечер.

Виталий, вернувшийся с работы, этот короткий монолог дочери услышал. Ворвался в комнату с лицом, перекошенным от гнева:

– Я запрещаю, ты слышишь – запрещаю тебе встречаться с этим человеком! И имени его в моем доме чтобы я больше не слышал! Никогда! Посмеешь ослушаться – лишу всего: модных тряпок, дорогих побрякушек, карманных денег. Всего лишу! Ты меня поняла?

Аленка, оторопевшая от внезапной вспышки отцовского гнева, попыталась что-то объяснить. Виталий не пожелал слушать.

– Я все сказал. Повторять не буду. Не послушаешься – останешься голой. – Остывая, отец удалился в свой кабинет.

– Мама, чем папе не угодил Сережа? Я ничего не понимаю…

– Это давняя история. Я как-нибудь потом тебе расскажу. А пока – не перечь отцу. В университете много умных и красивых. Найдешь себе другого.

Аленка утром уехала, а Алла осталась скучать одна. Гуляя бесцельно по городу, увидела Андрея: в рабочей одежде, с сумкой через плечо тот куда-то спешил. Вечером спросила мужа, что бы это значило.

– Уволен с завода по статье, – односложно объяснил Виталий. – По заказам бегает, технику на дому ремонтирует.

– Без тебя тут, конечно, не обошлось, – язвительно констатировала Алла.

– Ты о чем? – сделав непонимающее лицо, деланно удивился муж. – Завод – не моя епархия.

– Ну-ну… Скажи кому-нибудь другому.

Алла придумала изощренный план мести неверному муженьку. На следующее утро позвонила в мастерскую, попросив прислать к ней домой мастера Панкратова. Спустя час Андрей уже звонил в массивную дверь особняка. Алла открыла, на пороге расцеловала опешившего Андрея, за обе руки втащила в дом.

Огромный финский холодильник «Розенлев» стоял в углу просторной кухни.

– Что с ним?

– Да вот – перестал холодить…

– Сейчас разберемся.

Неполадка оказалась пустячной, Андрей с ней быстро управился. Алла пригласила его на кофе. Настоящий, натуральный, из зерен. Андрей с удовольствием отхлебнул ароматный напиток. Алла подошла к нему вплотную, прижалась грудью, затем отстранилась, медленно расстегнула завязки вишневого халата. Под ним ничего не было. Андрей от неожиданности поднялся со стула. Алла вновь прижалась к нему всем голым телом, начала медленно расстегивать пуговицы рубашки. И Андрей не устоял. Грехопадение произошло на роскошном кожаном диване.

Алла, утомленно-опустошенная, так и не прикрыла тело. В неярком свете бра на лице, шее, груди, животе, лобке, бедрах серебрились капельки пота.

– Ну, ты и мужик! Я никогда и ни с кем так далеко не улетала! Заходи еще, когда захочется.

От прощального поцелуя в губы Андрей уклонился. Уже на улице подумал в оправдание: «Виталий спал с Анютой, я переспал с Аллой. Теперь мы квиты». Но отогнал эту подлую мыслишку. На душе было скверно.

Позвонил с автомата на работу, отпросился пораньше. Зашел домой, оставил Анюте записку и на стареньком «Москвиче» уехал в Кострово. Впереди были два выходных. Придет в себя, да и престарелым родителям надо помочь с остатками урожая. К понедельнику совесть должна немного успокоиться.

Глава 14. Директор

Возвращаясь из Кострова утром в понедельник, Андрей все же домой заезжать и встречаться с женой не осмелился, опасаясь выдать себя. Поэтому подогнал машину прямо к мастерской. Здесь его уже поджидала… Лиза Калугина.

– Лиза, ты? Что стряслось?

– Слава богу, ничего плохого. Наоборот, я к вам с хорошей новостью.

Лиза коротко поведала о последних событиях на заводе. Из министерства пришла установка: провести выборы директора трудовым коллективом. Одна из модных новаций горбачевской перестройки. Цеха и отделы уже выдвигают кандидатов. Их пока два – Люсин и Николай Григорьевич Семенов, главный инженер.

– Семенов – явно не проходная кандидатура, – объяснила Лиза. – Через два месяца ему исполнится шестьдесят лет, пора будет на пенсию уходить. Его выдвинули, чтобы была альтернатива Люсину. Без альтернативы теперь нельзя. А мы хотим выдвинуть вас.

– Мы – это кто?

– Мы – это наш отдел, механический цех готов поддержать, я с ними уже поговорила. Вы-то как, Андрей Петрович? Не против?

Андрей задумался. Без завода уже было невмоготу. Пока Виталий в Славске – ему дороги не даст. А так он может возвратиться победителем. На белом коне. Если выиграет выборы. По крайней мере, есть шанс. Грех им не воспользоваться.

– В моем положении отказываться глупо. Давайте, Лиза, попробуем побороться.

– Ну, вот и отлично! Тогда я побежала. Сегодня же выставляем вашу кандидатуру.

Вечером Андрей появился дома. Долго не решался встретиться взглядом с Анютой: вдруг догадается. Мелькнула мысль рассказать об Алле, но он ее отогнал. Заговорил о предложении Лизы.

– Как думаешь – соглашаться?

– Ну, конечно! Не сомневайся ни капли! – горячо поддержала Анюта. – Тебя выберут – я уверена!

Виталий узнал о выдвижении Панкратова от Ершихи.

– Нельзя допускать его к выборам, Галина Павловна! На заводе не работает – в кандидаты не годится!

– В законе о трудовых коллективах преград для человека со стороны не предусмотрено. К сожалению…

– Тогда не дадим ему избраться. Придумайте тактику.

– Уж тактику-то мы найдем, – заверила Ершиха.

В бытность начальником заводского отдела кадров она вымуштровала людей, которые годились для подобных щекотливых дел. Вот и пригодились. Перед ними была поставлена задача: всячески обрабатывать коллектив против Панкратова. Во-первых, чистый технарь управлять коллективом в две тысячи человек не может. К тому же с завода был уволен за грубое нарушение трудовой дисциплины. Вспомнили и темное пятно в армейской биографии: из зарубежной командировки вовремя не вернулся, полтора года пропадал неизвестно где.

В районной газете «Заря коммунизма» появилась постоянная рубрика «Выбирает трудовой коллектив». В публикациях превозносились достоинства Люсина, малая толика добрых слов доставалась и Семенову, а Панкратова газета мазала только черной краской. Дошло до того, что усомнились в авторстве его изобретений, намекая на плагиат. Газета была популярна в городе, и на заводе ее многие выписывали. Расклад получался не в пользу Андрея.

Лиза, ведавшая предвыборными хлопотами, поделилась тревогой с мужем. Вечером оба зашли к Панкратовым.

– Надо что-то делать, Андрей Петрович! Против вас идет откровенная клевета. Нам нельзя молчать!

– Мой бывший ученик Женя Арефьев из «Зари коммунизма» перешел собственным корреспондентом в областную газету, – включилась в разговор Анюта. – Очень способный журналист. И парень честный. Я могу с ним поговорить.

– Обязательно надо поговорить! – поддержал Павел. – Если появится правдивая статья в областной прессе, это будет сильный ответный удар! Как думаешь, Андрей?

– Что тут думать! Против меня все силы брошены. Я даже знаю, откуда ветер дует – из горкома. Давай твоего Арефьева. А он не забоится Виталькиного гнева?

– Не забоится – я уверена.

Арефьев оказался довольно еще молодым человеком – чуть постарше Сергея. Вопреки расхожему образу журналиста, был не развязен, немногословен. Умел слушать. Вопросы – точные, по существу. Андрей проговорил с ним почти два часа. Уходя, Арефьев предупредил: перед отправкой в редакцию материал на вычитку не даст, это не в его правилах. Напишет, как считает нужным.

Публикация появилась на следующей неделе. Тираж областной газеты, приходивший в Славск, был больше тиража «Зари коммунизма». Читая статью, Андрей понял: журналист не ограничился разговором с ним, побывал на заводе, расспрашивал людей. Заголовок был короткий – «Травля». Автор прозрачно намекал на то, что борьбу с Панкратовым направляет властная рука из горкома партии. А роль Ершовой была прописана без намеков. Резонанс, который вызвала статья в городе и на заводе, был оглушительный.

Виталий рвал и метал. В раздражении позвонил редактору областной газеты с претензией о необъективности и с требованием наказать журналиста. Редактор отделался дежурной фразой, популярной в то время: «У нас теперь гласность, неприкасаемых нет. Вы там на себя посмотрите строже, аккуратнее надо действовать, не топорными методами».

Виталий поставил перед Ершихой новую задачу:

– Надо сделать все, чтобы Панкратов проиграл выборы. Есть на заводе авторитетный человек, к которому коллектив прислушается?

– Есть такой человек – Пименов Дмитрий Семенович, токарь, полный кавалер ордена Трудовой Славы. Член парткома.

– Поговорите с ним. Пусть выступит на заводской конференции, развенчает мнимые достоинства Панкратова, призовет поддержать Люсина.

– Мужик непростой, прямолинейно с ним нельзя…

– Тогда давайте поаккуратнее, – Виталий вспомнил совет редактора, – поделикатнее, как вы умеете.

Пименов долго не соглашался на отведенную ему роль, сдался лишь после того, как Ершиха напомнила о партийной дисциплине.

Конференция трудового коллектива проходила в заводском клубе, едва вместившем всех делегатов – по одному представителю от десяти работников завода. Началось обсуждение с выступлений кандидатов, изложивших свои программы.

Люсин был краток. Напомнил, что под его руководством завод регулярно выполняет план, в министерстве его ценят, горком партии (взгляд в сторону сидящей в первом ряду Ершовой) полностью доверяет действующему директору. Стабильное положение предприятия менять незачем.

Главный инженер Семенов от выступления отказался, сказав лишь, что снимает свою кандидатуру и поддерживает Панкратова.

Андрей поначалу сильно волновался, но постепенно обрел уверенность в голосе:

– Вы меня хорошо знаете. Завод для меня родной, как бы громко это ни звучало. И я желаю родному заводу уверенного будущего. А будущее сулит нам большие трудности. Заканчивается восемьдесят девятый год, и я не уверен, что девяностый будет спокойным. Судя по ситуации в стране, мы от плановой экономики неизбежно придем к рыночной. А это совершенно другая экономика, мы в ней пока ничего не смыслим. Я немного познакомился с работой в рыночных условиях, когда побывал (не все это знают) на родственных предприятиях Швеции и Голландии. Безусловный восторг от командировки я не испытываю, не все мне там понравилось, но многое нам не помешает перенять. На заводах, где я побывал, в цехах не увидишь праздно шатающихся в рабочее время людей. Не увидишь обрезков металла, валяющегося возле станков. Узлы и детали на сборку поступают лишь те, которые нужны в данный момент. Там нет такого понятия – перевыполнять план. Выпуск идет в точном соответствии с заказом. Выпускают столько, сколько требуется. И, самое главное, заводы работают в условии жесткой конкуренции. Готовы ли мы конкурировать? Наш сепаратор почти вдвое тяжелее тех, которые производят за границей. Значит, мы расходуем вдвое больше металла на оборудование той же производительности. Новый сепаратор, разработку которого отдел главного конструктора задержал не по своей вине, будет при большей производительности на четверть экономичнее по металлоемкости, но все равно он не выдерживает конкуренции с зарубежным оборудованием. Значит, нам надо двигаться дальше. Надо от одного вида оборудования переходить на более широкую линейку, чтобы оперативно реагировать на меняющийся спрос. Стабильность, на которую напирал в своем выступлении товарищ Люсин, – не наш путь. Он нас погубит. Стабильность – это застой, а нам необходимо развитие. Я уверен в неизбежности перемен, знаю, что надо менять и как добиться результатов. Если коллектив мне доверит, я готов возглавить завод.

Последние слова Андрей произносил под гром аплодисментов делегатов. Слова попросила Лиза Калугина:

– Андрея Петровича грубо выставили с нашего завода. Он непременно должен вернуться в новом качестве. Выступление Андрея Петровича – не просто слова, это целостная программа наших перемен. Я прошу делегатов поддержать кандидатуру Андрея Петровича Панкратова.

Выступили противники Андрея из тайного списка Ершовой, но слушали их плохо, давая хлопками в ладоши понять: пора заканчивать. Тогда Галина Павловна толкнула локтем сидевшего рядом Пименова. Тот вышел к трибуне.

– Вы знаете: я не мастак речи говорить, за станком у меня лучше получается. Мне поручили по партийной линии выступить и поддержать товарища Люсина. Но я послушал товарища Панкратова и решил нарушить партийное указание. Товарищ Люсин зовет нас топтаться на месте, а товарищ Панкратов – идти вперед. Я готов идти вперед за Андреем Петровичем. Призываю голосовать за него как за нового директора.

Ершиха попыталась выступить, переломить ход конференции, но ее захлопали.

– Голосовать пора! Давайте голосовать!

На сцене поставили урну. Сбоку от нее – кабина за зеленой ширмой. Счетная комиссия раздавала бюллетени для тайного голосования. Делегаты опускали бумажки в урну, выходили из зала. Спустя полчаса их пригласили вернуться. Огласили итоги: подавляющим большинством голосов директором завода был избран Андрей Петрович Панкратов.

Виталий, выслушав доклад Ершихи, обрушился на нее с упреками – впервые за много-много лет. Галина Павловна не очень убедительно урезонивала первого секретаря:

– Еще не все потеряно. Какой из Панкратова директор. Рога скоро обломает.

Но Волосов понимал: игра, которую он затеял против Андрея, закончилась поражением. На выборном директорском посту Панкратова труднее будет достать. Хотя – кто знает… Времена надвигаются, и в самом деле, непростые. Легко может рога обломать.

Пребывая в паршивом настроении, Виталий поехал пораньше домой. И на улице неожиданно увидел родную дочь. Шла рядом с Сергеем, лицо счастливое – так и светится. «Не послушалась мерзавка! Ну, погоди у меня!».

Дождавшись Аленку, устроил ей грубый разнос, не выбирая выражений. А под конец вынес приговор:

– Раз мой запрет не подействовал – поступим радикально. Обрубим концы. Поедешь учиться в Сибирь, в Томский университет – подальше от этого типа: мой товарищ еще по комсомолу заведует кафедрой иностранных языков. Примет тебя переводом и в середине семестра.

Дочь заревела в голос, а Алла возмутилась:

– Ты совсем спятил! Дочь в Сибирь решил упечь! Опомнись!

– Всё, я решил – и точка! Поедет как миленькая!

Следующим утром Алла на горкомовской машине сопроводила дочь в областной центр. Забрали в университете документы и поездом поехали в Москву, а вечером уже улетали из Внукова. Через неделю Аленка училась уже на новом месте – очень далеко от Сергея.

Глава 15. Наследник

Тяжелые времена, о наступлении которых предупреждал заводчан Андрей Панкратов, пришли очень скоро. «Шоковая терапия» ввергла в кризис экономику всей страны, пострадал и завод «Молмаш». Особенно болезненным стал разрыв хозяйственных связей, налаженных в советский период. Славскому заводу повезло в том плане, что основные поставщики металла и других материалов после развала СССР не оказались за границей. С ними довольно быстро удалось наладить договорные отношения.

Главную же сложность Андрей Панкратов предвидел еще тогда, когда выступал со своей программой на выборах директора. Завод входил в рынок, вливался в конкурентную среду, и надо было в ней выстоять, найти свое место в соперничестве за потребителя не только среди отечественных, но и зарубежных производителей оборудования для предприятий молочной промышленности. Выпускать только один вид оборудования – сепараторы – в новых условиях было губительно. Требовалось вводить гибкую ассортиментную политику, быстро перестраиваться на виды продукции, которые необходимы. Иными словами, надо было искать свою нишу на рынке.

Производство молока в стране резко сократилось, в особенности – на крупных фермах. Но в аграрном секторе экономики стали развиваться фермерские хозяйства, обзаводившиеся поголовьем коров, пока небольшим. На эту категорию производителей и решил ориентироваться завод «Молмаш».

– Фермеры скоро поймут: продавать молоко как сырье – невыгодно. Выгоднее наладить переработку на месте, на прифермском молочном заводе, – убеждал заводчан на конференции трудового коллектива директор Панкратов. – Мы можем предложить фермерам комплект оборудования для первичной переработки молока. Ниша эта пока не занята – ее должен занять наш завод. В этом мне видится единственно верный путь развития.

Возражать директору никто не стал. По одной простой причине: коллектив, как и работники предприятий других отраслей, пребывал в растерянности. Слишком много всего неожиданного, непривычного, непонятного как-то вдруг навалилось: галопирующая инфляция, неоплата за отгруженные сепараторы, задержки зарплаты, постоянная тревога о том, как прокормить семьи. Выручало наличие подсобного хозяйства, продукты с которого продавались в долг по сниженным ценам. В заводской столовой стали отпускать обеды на дом, чтобы поддержать семьи. Но все эти меры принимались ради выживания, а надо было думать о развитии, иначе впереди маячило закрытие завода, что уже случилось с десятками предприятий. В предложении директора всем виделся путь к спасению.