Инсинуации

После лекции Элис одной из первых выудила из рассыпавшейся стопки свою работу и выбежала в коридор, где ее догнал вездесущий Тед.

– Вот ведь скотина! – в сердцах воскликнул он, пристраиваясь ей в шаг. В сегодняшнем линчевании Джефферсу досталось больше всех, а Риверс превзошел сам себя, находя все новые способы изящных и завуалированных оскорблений. – Чейн, ну скажи мне, что девчонки в нем находят?

Видимо, тема никак не оставляла парня. Элис задумчиво почесала нос и остановилась, прислонившись к стене. Говорить на ходу было проблематично – легкие не справлялись с одновременной нагрузкой и вызывали одышку вкупе с мучительным, надсадным кашлем.

– Ну… Одухотворенное, благородное лицо с примесью легкой порочности, горящие ледяным пламенем глаза и густые пряди блестящих волос, – хрипловато откликнулась она.

– Что? – оторопело пробормотал парень, глядя на нее как на умалишенную. Но, заметив насмешливый взгляд, заржал. – Охренеть, ну и бред. А на тебя, значит, все эти одухотворенные волосы и горящая порочность не действуют? Или ты у нас по девочкам?

– Иди к черту, – устало улыбнулась она.

Как можно объяснить молодому парню, что именно восхищало ее в Риверсе? Это было не передать обычными словами, не прочувствовать столь малым и ограниченным опытом Джефферса. Даже чуть ли не виснувшая на профессоре Аннет вряд ли смогла бы объяснить, почему девушек тянет к нему, словно зачарованных. Увы, чтобы показать остальным блестящее нутро их весьма неординарного преподавателя, надо было счистить бесчисленные слои внешней броской шелухи. И на это Элис не чувствовала в себе ни сил, ни желания. Хотелось лечь и спать-спать-спать, а не стоять здесь, обсуждая опасные для душевного спокойствия вещи.

– Эх, знать бы, на чем его хакнуть, вот было бы круто. Но у него даже кабинета здесь нет. Пришел, отчитал, наорал, свалил… Козел, – мстительно протянул Тед и прислонился плечом к стене рядом с Элис. Похоже, Риверс изрядно потоптался на самомнении немного заносчивого парня.

– Я знаю, какая у него тачка, – машинально откликнулась Эл, не задумываясь о том, что говорит. Глаза однокурсника округлились.

– О да, детка! И что же это?

– «Мерседес» от AMG, черная серия. Знаешь, которая с крыльями чайки вместо дверей. – Элис карикатурно помахала руками.

– Охренеть зверюга! – присвистнул Тед.

– Если тебе это поможет, пользуйся моим знанием на здоровье, – великодушно кивнула она.

– Малышка, я у тебя в долгу. – Парень отвесил шутливый поклон и, по всей видимости, уже полный безумных идей полетел дальше по коридору.

Элис лишь покачала головой и запоздало понадеялась, что никто не узнает о ее непосредственном участии в следующей проказе. Под «никем», конечно же, подразумевался Риверс. Она закатила глаза, уже не сомневаясь, что пожалеет о своем несдержанном языке, и наконец обратила внимание на стену напротив. А там вместо стенда с расписанием во всю высоту и половину ширины красовался плакат, изображавший потемневшую от времени каменную кладку. Поверх нарисованных булыжников шла надпись красными буквами с «кровавыми» подтеками: «Тайна варп-двигателей[14] раскрыта! Враги Стартрека, трепещите!»

– Это что? – Элис махнула рукой в жесте Спока[15] остановившемуся рядом с ней Ли и кивнула на очередной хак от студентов.

– А, да вчера в общежитиях фанаты «Звездного пути» опять что-то делили с адептами «Звездных войн». Вроде даже подрались. – Он бросил взгляд на надпись и скептически скривил лицо. – До сих пор не могу понять, в чем там разница. Все же про звезды…

– Святотатством занимаешься ты, юный падаван. Сильный пофигизм в тебе ощущаю я. [16]

– О боже, Элис! И ты туда же.

С этими словами Ли развернулся и направился в сторону лифтов, качая головой. Наверняка он в очередной раз разочаровался в своих слишком легкомысленных однокурсниках. Такой уж он был, классический ботаник из детских комиксов: прыщавый и в очках будущий сорокалетний девственник. Элис фыркнула, оттолкнулась от стены и медленно направилась в сторону выхода.

Уже в фойе кампуса с яблоком в руках она уселась на очередной (в этот раз деревянный) экспонат. Элис затруднялась сказать, чем именно он был, но похожие друг на друга странные композиции заполонили главный холл. Достав свою работу, она просмотрела зеленеющие неоновыми пятнами заметки. Ничего особенного: пара синтаксических неточностей, местами профессору не понравились слишком мудреные комбинации модулей, которые, разумеется, можно было написать проще и изящнее. А потом она уставилась на небрежно нацарапанную «А-». Кто бы мог подумать, что Риверс так расщедрится, особенно после сегодняшнего разноса. Элис хмыкнула и собиралась уже сложить работу в сумку, как взгляд заметил видневшиеся в самом низу страницы строчки. Чернила были синими и лишь едва отличались от ее собственных. Скорее, в глаза бросался контрастно-мелкий, слишком убористый почерк, которым сделали приписку. Она снова развернула листок, вчиталась в текст, а потом задохнулась от гнева:

«Первый шаг всегда делает медиум и пробует разные способы, чтобы получить ответ. Возможно, стоит чаще устраивать такой вариант доски Уиджа? Тогда есть шанс, что вы точно прочтете мои сообщения. Как сейчас. Мисс Чейн».

Несколько мгновений Элис ошалело пялилась на провокационные строки, после чего громко зарычала от бессилия и, смяв ни в чем не повинный листок бумаги, отправила его прицельным броском в ближайшую урну. Перед глазами стоял вовсю потешающийся мудак. Еще никогда Элис не была так близка к тому чувству, что называют ненавистью. Она не понимала, почему Риверс выбрал ее своей жертвой, за какие грехи или заслуги. В ней нет ни красоты, ни изящества, ни нежности, однако последние сомнения в его намерениях только что развеялись. Но она непременно докопается до сути. И тогда с чистой совестью возненавидит.

Разъяренная Элис зло впилась зубами в яблоко и уже было поднялась со своего импровизированного сиденья, как в груди прострелило болью. С шипением выдохнув, она сложилась пополам, прижимая руку там, где неровно билось сердце. Пальцы дрогнули, и зеленый фрукт с глухим стуком полетел на пол, закатившись под один из экспонатов. Элис судорожно хватала ртом враз ставший колючим воздух, а другой рукой шарила на дне сумки в поисках заветного флакона. Черт бы побрал ее вечный бардак! В потерявшие чувствительность пальцы попадалось что угодно, кроме столь необходимого нитроспрея. Она лихорадочно перебирала горы мусора и старых чеков, когда на самом дне баула в ладонь ткнулся прохладный пластик флакона. Этикетка с него давно стерлась, но от этого он не потерял ни грана лечебной магии.

С третьей попытки Элис смогла впрыснуть нужное количество лекарства под язык. Отвратительный вкус вызвал рвотный позыв, который с большим трудом удалось сдержать, от дикого жжения во рту брызнули слезы. Но через несколько секунд она почувствовала, что может снова дышать без опасения порвать сердце в клочья, и облегченно смежила веки. Слабость и головокружение привычно навалились ровно через полторы минуты, пока Эл давилась мерзкой слюной. Оставалось лишь молиться и до онемения стискивать гладкое дерево в последней попытке не грохнуться с позором на пол.

Минуты тянулись медленно, но все же стрелки часов двигались, лекарство действовало, а к Элис возвращалась способность управлять собственным телом. Еще не до конца отойдя от накатившей слабости, она попыталась запихнуть спрей обратно в сумку, но неловко дернулась, и пузырек полетел вниз вслед за яблоком. Сил не осталось даже на мысленные чертыханья. С каким-то усталым любопытством Элис смотрела, как маленький красный предатель откатывался все дальше, пока не уткнулся в мужскую ладонь. И с напрочь отсутствующим у Эл везением можно было даже не сомневаться, что за почти шарнирными пальцами, которые ловко подхватили своевольный пластик, последовал рукав пиджака, а затем и профессор Риверс собственной персоной. Он подошел, протягивая злосчастный флакон.

– У вас все хорошо, мисс Чейн? – спросил он, глядя на нее сверху вниз и чуть прищурившись. Элис мысленно усмехнулась: с покрытой испариной бледной физиономией и расширенными от лекарства зрачками она выглядела как угодно, но только не хорошо. Однако это не его ума дело.

– Да, все в порядке. Спасибо, – кивнула она, забирая нитроспрей и невольно касаясь его ладони своей.

Профессор оказался восхитительно теплым, а по сравнению с её ледяными пальцами и вовсе обжигающе горячим. Эл поспешно вскочила, отчего едва не упала, когда перед глазами ожидаемо закружилась реальность, подхватила сумку и бросилась к выходу, даже не удосужившись попрощаться. Настороженный взгляд Риверса толкал в спину, вынуждая нестись без оглядки, и оборвался, лишь когда она скрылась за стеклянной дверью и пеленой дождя. В лицо хлестали мелкие ледяные капли, пока она неслась прочь от кампуса Фэйрчайлд и чуть ли не выла от бешенства из-за проклятых записочек и опять барахлившего сердца. Видит бог, однажды этот ублюдок доведет ее своими играми до сердечного приступа!

Часом позднее, сидя в лаборатории Хиггинса, Элис куталась в шарф и меланхолично наблюдала, как Генри припаивала микроконтроллер. Контакт за контактом та скрупулезно делала свою работу, не обращая внимания на едкий дымок от жидкой канифоли. Наконец последняя капля расплавленного припоя сорвалась с жала, Келль выключила паяльную станцию и сняла защитные очки. Элис немедленно протянула руки, грея их над горячим корпусом.

– Ты прямо сама не своя, – отметила Генриетта и откинулась на спинку стула, разминая уставшие пальцы.

– Все то же, – вяло откликнулась Элис. После лекарства она всегда была немного заторможенной, а тепло и медленное сердцебиение окончательно разморили. Ее невыносимо клонило в сон.

– Ты однажды доиграешься, Хиггинс прав. – Подруга скептически наблюдала за клюющей носом Элис.

– Риск – моя вторая натура, – оскалилась она.

– Не паясничай, – досадливо скривилась Генри, но продолжать тему не стала. Какой смысл стирать языки об одно и то же? – Скажи лучше, в следующий четверг покер будет?

– Конечно, а почему ты спрашиваешь?

– Хиггинс улетает на конференцию. На неделю.

– Он не говорил, – удивилась Элис и даже немного проснулась от этой новости. Генриетта лишь вздохнула.

– Полагаю, забыл. И я имею в виду, не забыл сказать тебе, а про конференцию вообще.

Девушки переглянулись и синхронно покачали головами. Руководитель в очередной раз метался между студентами, проектами, лекциями и непонятными бумажками на новый патент. Какая уж тут конференция, свое бы имя не забыть впопыхах.

– Как там Риверс? – бросила Генри, включая стоявший прямо на каком-то серверном оборудовании чайник. Это шло против всех правил безопасности, но никто в лаборатории не беспокоился о подобной чуши.

– Бушует… – Тяжелый вздох сказал даже больше, чем слова.

– В его духе. Терпеть не может осень с этими ветрами. – Келль помолчала, а потом добавила: – Ну, и тупых студентов.

– По нему заметно. Сегодняшнюю лекцию наш курс еще нескоро забудет.

В этот момент хлопнула входная дверь, и в помещение влетел Мэттью Хиггинс, стряхивая дождевую воду с зонта, оставляющего на полу дорожку из луж.

– Кофе? – не поворачивая головы, спросила Генриетта, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да! – воскликнул профессор и с наслаждением скинул промокший плащ. – Здравствуй, Элис.

Девушка махнула рукой в снулом приветствии.

– Что с тобой? – пристально воззрился на студентку Хиггинс, впечатлившись ее бледностью и сонным состоянием.

– Вкатила дозу, – ответила вместо нее Генри и поставила на стол три чашки: две с кофе и одну с чаем – для Элис.

Хиггинс нахмурился, но ничего не сказал, скрывшись в своем кабинете. Через минуту до них донесся рассерженный голос – профессор с кем-то переругивался по телефону.

– Носится со мной, будто я при смерти, – прошептала Эл и раздраженно крутанула в руках белую чашку, о которую грела холодные пальцы.

– Имеет право, – так же тихо откликнулась Келль. – Ты вообще-то ему деньги приносишь. NASA – та еще дойная корова.

Обе фыркнули в свои кружки, делая первый осторожный глоток. Профессор вернулся почти сразу. Он устало присел на один из высоких табуретов и подхватил большую чашку с крепчайшим кофе. Элис заметила запавшие больше обычного глаза, совсем бесконтрольно заросшие рыжей бородой щеки и неаккуратно торчавший из-под джемпера уголок воротничка рубашки. Семестр только начался, но Хиггинс уже выглядел замученным. Массачусетский технологический никого не щадил.

– Рискну напомнить, профессор, – тем временем начала Генри, не отрывая заинтересованный взгляд от подобия латте, – в среду у вас самолет до Далласа.

– Что? – встрепенулся мужчина.

– Самолет. В Даллас. В среду.

– Зачем? – не понял Хиггинс. А девушки лишь закатили глаза.

– Конференция же! – не выдержала Элис.

– Какая к черту конфе… Твою мать!

Значит, действительно забыл. Хиггинс редко когда позволял себе проявлять эмоции, предпочитая сухой профессионализм. Он раздраженно потер лоб.

– А я ведь даже замену на лекции не подобрал, вот незадача, – пробормотал Хиггинс, машинально сделал большой глоток горячего напитка и тут же прикусил обожженный язык.

– Лекции не проблема, – отмахнулась Генриетта. – Я отчитаю все, что нужно, только дайте план.

– Что бы я без тебя делал? – Его зеленоватые глаза лучились благодарностью и теплом к бесценной аспирантке.

– Заработались бы и умерли от голода, – отрезала та. Элис хмыкнула. – Решите вопрос со своими выпускниками. А то я как посмотрю, что Эл делает, так покрываюсь холодной испариной. Даже вникать не хочу в эту муть.

– Попрошу кого-нибудь провести консультации вместо меня, – задумчиво протянул Хиггинс. – Может, Джеральд согласится… Он мне должен, кстати. Весь прошлый год таскал его бумаги в директорат, пока Риверс чуть ли не жил в небе где-то между Бостоном и округом Колумбии.

От неожиданного заявления и открывшихся тревожных перспектив Элис подавилась чаем и закашлялась. Этим она привлекла к себе внимание проснувшегося профессора, и тот спросил, внимательно ее разглядывая:

– Как ты себя чувствуешь?

Она прислушалась к себе: болей не было, сонливость постепенно проходила, как и связанная с ней слабость. Состояние можно было описать как стабильно удовлетворительное.

– Я в порядке, – серьезно кивнула Эл и удостоилась еще одного скептического взгляда. – Кстати, ждала вас, чтобы показать наброски доклада.

Хиггинс приглашающе махнул рукой и направился в кабинет.

Полчаса прошли в жарких спорах, что стоило упоминать, а о чем лучше было бы умолчать. Элис хотелось показать все и сразу, но профессор жестко пресекал подобные мысли. Наконец руководитель был удовлетворен, а студентка получила более четкое представление о зверских ограничениях, наложенных на них NASA.

– Я могла бы записать видеодемонстрацию работы программы. Так будет проще, чем на пальцах объяснять каждому желающему, как и что мы делаем. Это же позволит обойтись без цитирования самого кода. Возьму у Джошуа планшет и пущу зацикленный ролик.

– Отличная мысль, – кивнул профессор и сделал пометку в ежедневнике. – Как, кстати, обстоят дела с интеллектуальным подбором баз?

– Я работаю над этим, – сухо откликнулась Элис, предвидя следующую фразу руководителя.

– Профессор Риверс…

– Нет, – она немного грубо перебила Хиггинса, – позвольте мне хотя бы попытаться сделать все самой. В конце концов, если мне когда-нибудь понадобится воспроизвести подобное, я хочу быть уверена, что способна на это.

Такое объяснение, по всей видимости, удовлетворило преподавателя, и он медленно кивнул. Но не удержался и добавил:

– Не замечал за тобой гордыни. Она не очень-то вяжется с твоим воспитанием.

– Ну, должна же была найтись хоть одна причина, по которой я не стала монашкой. – Элис озорно подмигнула и поднялась, чтобы размять затекшую спину. Профессор как-то странно взглянул, но Эл не придала тому значения, устремив взгляд в залитое дождем окно.

– Отвратительная погода, – пробормотала она, чувствуя, как начинает мерзнуть уже только от мыслей о долгом часе в холодном автобусе и довольно грязном метро.

– Давай я отвезу тебя домой, – неожиданно предложил Хиггинс, а Элис удивленно на него посмотрела. И уже открыла было рот для отказа, но ей не дали и пикнуть, заткнув всего лишь одной фразой: – Ты на лекарстве. Что будешь делать, если уснешь и уедешь куда-нибудь в район Уинтропа?

Аргумент был дельным, к тому же Элис и вправду устала. Так что она засунула упомянутую гордыню в самый темный угол и просто кивнула. А профессор внезапно будто повеселел. Услышал ответ, плечи его расслабились, и он светло улыбнулся. На душе почему-то стало тепло и приятно. Эта трогательная, хоть порой и чрезмерная забота казалась настолько искренней, что у Элис непроизвольно защипало в носу. В том была виновата влитая в желудок фармакология. Без сомнений.

Тем временем Хиггинс накинул плащ и как истинный джентльмен помог Элис с курткой. Он даже поправил огромный желтый шарф, в который та куталась перед маленьким треснутым зеркалом у входа в лабораторию. От этой заботы Эл покраснела и поспешила спрятать заалевшие щеки за высоким воротником-стойкой. Заглянув обратно в аудиторию, они попрощались с Генри, которая с паяльником в руках снова склонилась над микросхемами. Та машинально кивнула, так и не подняв головы.

На улице пришлось бежать под проливным дождем и без зонта. Неожиданно налетевший шквалистый ветер вновь грозил превратить любого неосторожного прохожего в летающую няню-зануду. Профессору даже пришлось обнять Элис за плечи, чтобы не дать порывам сбить ее с ног. И в этот момент, к своему смущению, она вдруг с удивлением заметила, что Хиггинс вовсе не так высок, как казалось раньше. Непрошеное сравнение с другим мужчиной вылезло само собой. И хотя до этого дня она, слава богу, никогда не оказывалась поблизости от Риверса, но сегодня голова плохо соображала и… Черт побери! Еще в первую их встречу шея едва не переломилась, пока, задрав голову, Эл пялилась в жуткие гипнотизирующие глаза. Теперь же она искоса осторожно оглядела фигуру руководителя, а потом вздохнула, мысленно дав себе звонкий подзатыльник. Докатилась. Уже занялась сравнением двух профессоров, совершенно непроизвольно отдавая предпочтение не коренастому Хиггинсу, а стремительному, невероятно высокому ублюдку и его бесконечно длинным ногам… Возможно, это просто ее типаж? Да. Вряд ли что-то большее.

Несколькими минутами позже Элис уже сидела в серебристом «Вольво» и задумчиво наблюдала, как мимо проносились ванты моста Лонгфелло. Дождь хлестал по ту сторону теплой и уютной машины, ветер раскачивал подвесную конструкцию, вызывая легкую волну адреналина. Затем автомобиль нырнул в Большой бостонский тоннель, и неизвестно, что больше повлияло на Эл – мерцающий свет, от которого хотелось закрыть глаза, или же неподвластный даже ярким огням фонарей полумрак подземки, а может, обычный для этого часа затор, что начался перед самым выездом на поверхность. Элис сама не заметила, как провалилась в сон, убаюканная мягким покачиванием машины. Очнулась она от легкого прикосновения к своему лицу, когда они уже приехали. Сонно моргнув, Элис пыталась понять, где она, черт возьми, находится и что происходит. Наконец перед глазами перестала плыть мутная пелена, и получилось различить осторожно будящего ее Хиггинса.

– Точно бы уехала в Уинтроп, – сказал он с улыбкой.

Его рука нерешительно потянулась вперед, чтобы застегнуть до конца молнию и поправить загнувшийся ворот куртки Элис. И этот жест неожиданно вышел смущающим. Очень. Черт возьми, почти неприличным! Элис чувствовала, как предательский румянец опять залил щеки, но ничего не могла с собой поделать. Ей нравилась забота. Слишком редко она позволяла себе отвлекаться на что-то, кроме учебы, заводя отношения только ради секса и ощущения нормальности. Это устраивало обе стороны процесса, но иногда до истерик хотелось уткнуться в тепло. Господи, просто чтобы кто-то выбрал Эл исключительно ради нее самой, без скрытого подтекста или математического расчета. Однако она здраво оценивала свои силы и здоровье, а потому любыми способами избегала подобной лирики – второго шанса получить диплом не представится. Так что она взяла себя в руки и спокойно посмотрела в глаза Хиггинса.

– Зато любовалась бы на самолеты. – Губы растянулись в подобии улыбки. – Спасибо большое, что подвезли. Я зайду завтра, покажу черновик доклада и видеоролик.

– Буду ждать, – тихо откликнулся профессор, все еще не отводя взгляда.

Элис опять смутилась непонятно отчего, сумбурно попрощалась и вывалилась из машины под проливной дождь. Очутившись в сыром затхлом подъезде, она бросила мученический взгляд наверх и, стиснув зубы, поползла на третий этаж. Запыхавшись и проклиная высокие пролеты старых домов, Элис открыла дверь в квартиру, а через мгновение в нос ударил резкий кислый запах.

– Боже, что за вонь! – воскликнула она и едва подавила рвотный позыв.

Скинув кроссовки и на ходу размотав шарф, Элис осторожно заглянула в совмещенную с кухней гостиную. Там над какими-то пластиковыми контейнерами колдовал Джошуа, чьи руки были в синих защитных перчатках, как у уборщиков. Он как раз ловил что-то в одной из емкостей, когда его настиг вопль. Неведомый предмет выскользнул из мокрой руки и с громким всплеском плюхнулся обратно, вынудив парня витиевато выругаться. На линялой футболке с выцветшей надписью «Перешел на Темную сторону задолго до создания Света» расплывались пятна.

– Что за привычка, – Джо снова сосредоточенно ловил пальцами ускользающее нечто и ворчал себе под нос, – орать по любому поводу?

– Прости, – покаялась Эл, осторожно подошла поближе и заглянула через плечо друга. Туда, где в мутной болотистой жидкости плавала печатная плата. Зрелище было мерзким, а вонь стояла просто фантастическая. Элис пробормотала: – Всегда подозревала, что травятся не платы, а люди…

– Не бухти. – Джо наконец-то подцепил кусок текстолита и аккуратно выложил его на бумажное полотенце. – Руками не трогай, там соляная кислота.

– Даже и не думала. – На всякий случай Эл отшатнулась подальше. – Скажи, это нельзя было делать у Хиггинса, а? Там хотя бы вытяжки есть!

Она распахнула окна, впуская в комнату свежий воздух и морось льющейся с карниза воды. Их квартире, расположенной под самой крышей старого дома, всегда доставалось по полной от проливных дождей. Чтобы уснуть под дикий стук капель, требовалось обладать фантастическим пофигизмом. Или качественными берушами. Элис нахмурилась, когда в глаза бросилась растекшаяся на подоконнике лужица.

– Ты видела, что там на улице? Штормовое предупреждение вообще-то.

– Я не только видела, но и была там. Джо, у нас опять рама протекает.

– Где? – раздался за спиной голос. – Пусти, я посмотрю.

Он протиснулся к окну и уставился на очевидное доказательство ее слов.

– Вот черт.

– Ага.

– Ладно, возьму сегодня у Арнольда герметик и заделаю вечером щели. Понять бы только, где течет. – Парень скептическим взглядом окинул раму в поисках следов предательства. Именно с этим окном они воевали каждый год. Чертова старая деревяшка будто ополчилась на них и каждый раз изыскивала новый способ устроить протечку.

– Проще окно поменять, – пробормотала Элис, которая снова начала мерзнуть.

– Хозяин против, ты же знаешь. Это нарушит гребаный «эстетический внешний вид» дома.

Она тихо выругалась и направилась к раковине в поисках какой-нибудь тряпки.

До позднего вечера Элис возилась с докладом, так и эдак переставляя блоки, меняя местами слова, переиначивая фразы. Сказать все и ничего – тонкое искусство, если ты работаешь на закрытую организацию. Ближе к полуночи стало ясно, что голова не в силах больше думать, а глаза держатся открытыми исключительно на честном слове и стальной воле. Еще чуть-чуть и придется вставлять под веки зубочистки, словно мультяшному герою. Спать хотелось так сильно, что Элис впервые не заметила разбушевавшихся сквозняков.

* * *

Ветер не утихал всю ночь в настойчивых попытках достучаться до жителей Бостона крупными каплями дождя, однако утро принесло с собой тишину, мирный рассвет и… вонь соляной кислоты.

– Джо! Черт бы тебя побрал! – заорала Элис, поднимая голову от подушки и стараясь не дышать слишком глубоко. – Если к нам заявятся соседи с претензией, то я без вопросов пущу их внутрь. Пусть высказывают тебе все напрямую.

– Пуговка, ты очень злая, – заметил Джошуа, заглядывая к ней в комнату.

– Я голодная, а не злая!

– Прости, кухня занята. – С этими словами черноволосая голова скрылась за дверью, а Элис досадливо застонала.

Невероятным усилием воли вынырнув из кровати, она поплелась в ванную, ежась от холода. Отопление пока не включали. Видимо, менеджер дома и скряги-жильцы считали, что на улице недостаточно свежо и надо подморозить задницы еще чуть-чуть. Так что Элис прыгала на цыпочках в сторону вожделенной горячей воды, мечтая согреться под струями душа, но вместо этого нашла там два таза гребаных печатных плат. Отмокающих в проточной воде печатных плат. Вместо прекрасного обжигающего душа, она стояла и смотрела на паршивые куски текстолита.