Полное собрание стихотворений

Неравенство

Так уж устроено у людей,Хотите вы этого, не хотите ли,Но только родители любят детейЧуть больше, чем дети своих родителей.Родителям это всегда, признаться,Обидно и странно. И все же, и все жеНе надо тут, видимо, удивлятьсяИ обижаться не надо тоже.Любовь ведь не лавр под кудрявой кущей.И чувствует в жизни острее тот,Кто жертвует, действует, отдает,Короче: дающий, а не берущий.Любя безгранично детей своих,Родители любят не только их,Но плюс еще то, что в них было вложено:Нежность, заботы, труды свои,С невзгодами выигранные бои,Всего и назвать даже невозможно!А дети, приняв отеческий трудИ становясь усатыми «детками»,Уже как должное все берутИ покровительственно зовутРодителей «стариками» и «предками».Когда же их ласково пожурят,Напомнив про трудовое содружество,Дети родителям говорят:– Не надо, товарищи, грустных тирад!Жалоб поменьше, побольше мужества!Да, так уж устроено у людей,Хотите вы этого, не хотите ли,Но только родители любят детейЧуть больше, чем дети своих родителей.И все же – не стоит детей корить.Ведь им не всегда щебетать на ветках.Когда-то и им малышей растить,Все перечувствовать, пережитьИ побывать в «стариках» и «предках»!1970

Праздничный день

Если б спросить вам на ум пришло:– Какой нынче праздник? – то спросите зря.На всех листочках календаряСамое будничное число.Ни ярких событий, ни красной даты,Ни просто памятной всем строки.А если что-то и было когда-то,То, видно, сущие пустяки.И только, может быть, мы с тобоюЗнаем на целой земле сейчас,Какой удивительной красотоюБезвестная дата горит подчас!Лишь мы… Потому что на всей планетеТакой сумасшедше-хмельной накал,Пускай не спорят, никто на светеНи до, ни после еще не знал.Стучат каблуки вдоль проспектов людных,И мне непонятно сейчас чуть-чуть,Что нынче и впрямь для кого-то будни,А, впрочем, пускай! И не в этом суть.Да, есть на земле и другие даты,И кто-то, наверно, был счастлив тоже,И кто-то кого-то любил когда-то,Не так, безусловно, как мы, а все же…Ах, как же ты славно смеешься, право!Взгляни, сколько в мире горит огней!Машут деревья, кивают травы,И праздник подмигивает лукавоСо всех листочков календарей.1970

О том, чего терять нельзя

Нынче век электроники и скоростей.Нынче людям без знаний и делать нечего.Я горжусь озареньем ума человечьего,Эрой смелых шагов и больших идей.Только, видно, не все идеально в миреИ ничто безнаказанно не получается:Если рамки в одном становятся шире,То в другом непременно, увы, сужаются.Чем глазастей радар, чем хитрей ультразвукИ чем больше сверхмощного и сверхдальнего,Тем все меньше чего-то наивно-тайного,Романтически-сказочного вокруг.Я не знаю, кто прав тут, а кто неправ,Только что-то мы, видно, навек спугнули.Сказка… Ей неуютно в ракетном гуле,Сказке нужен скворечник и шум дубрав.Нужен сказке дурман лугового лета,Стук копыт, да мороз с бородой седой,Да сверчок, да еще чтоб за печкой где-тоЖил хоть кроха, а все-таки домовой…Ну, а мы, будто в вихре хмельного шквала,Все стремимся и жить и любить быстрей.Даже музыка нервной какой-то стала,Что-то слишком визгливое слышится в ней.Пусть река – не ожившая чья-то лентаИ в чащобах не прячутся колдуны,Только людям нужны красивые сны,И Добрыни с Аленушками нужны,И нельзя, чтоб навеки ушла легенда.Жизнь скучна, обнаженная до корней,Как сверх меры открытая всем красавица.Ведь душа лишь тогда горячо влюбляется,Если тайна какая-то будет в ней.Я – всем сердцем за технику и прогресс!Только пусть не померкнут слова и краски,Пусть хохочет в лесах берендеевский бес,Ведь экстракт из хвои не заменит лесИ радар никогда не заменит сказки!1970

Весенняя песня

Гроза фиолетовым языкомЛижет с шипеньем мокрые тучи.И кулаком стопудовым громСтруи, звенящие серебром,Вбивает в газоны, сады и кручи.И в шуме пенистой кутерьмыС крыш, словно с гор, тугие потокиСмывают в звонкие водостокиОстатки холода и зимы.Но ветер уж вбил упругие клиньяВ сплетения туч. И усталый громС ворчаньем прячется под мостом,А небо смеется умытой синью.В лужах здания колыхаются,Смешные, раскосые, как японцы.Падают капли. И каждая кажетсяКрохотным, с неба летящим солнцем.Рухлядь выносится с чердаков,Забор покрывается свежей краской,Вскрываются окна, летит замазка,Пыль выбивается из ковров.Весна даже с душ шелуху снимает:И горечь, и злость, что темны, как ночь,Мир будто кожу сейчас меняет.В нем все хорошее прорастает,А все, что не нужно, долой и прочь!И в этой солнечной каруселиВетер мне крикнул, замедлив бег:– Что же ты, что же ты в самом деле,В щебете птичьем, в звоне капелиО чем пригорюнился, человек?!О чем? И действительно, я ли это?Так ли я в прошлые зимы жил?С теми ли спорил порой до рассвета?С теми ли сердце свое делил?А радость-то – вот она – рядом носится,Скворцом заливается на окне.Она одобряет, смеется, просится:– Брось ерунду и шагни ко мне!И я (наплевать, если будет странным)Почти по-мальчишески хохочу.Я верю! И жить в холодах туманных,Средь дел нелепых и слов обманных,Хоть режьте, не буду и не хочу!Ты слышишь, весна? С непогодой – точка!А вот будто кто-то разбил ледок, —Это в душе моей лопнула почка,И к солнцу выпрямился росток.Весна! Горделивые свечи сирени,Солнечный сноп посреди двора,Пора пробуждений и обновлений —Великолепнейшая пора!1970

Главная встреча

Фонарь в ночной реке полощет бороду.Дрожит рекламы розовая нить.Давай пойдем вдвоем с тобой по городуИ будем много, много говорить!Пусть пары по скамеечкам ютятся,Целуясь между слов и между фраз,А мы с тобой не станем целоваться,Нам это все не главное сейчас.Нам, может быть, важнее в этот вечерРаскрыть себя друг другу до конца.Как жили мы до первой нашей встречиИ чем горели души и сердца.Ни светлое не спрячем, ни дурное,Все увлеченья, каждый жест и взгляд,Все что ни есть – решительно откроем,Пусть даже будет что-то и такое,О чем порой другим не говорят…Не любопытства ради, нет, не ради!А потому, и только потому,Что искра лжи, сокрытая в засаде,Потом пожаром прорезает тьму.Все нараспашку, настежь, как в полет!Чтоб ни соринки, ни единой фальши!Вот так, и только так, как звездолет,Взлетит любовь взволнованная наша.Ведь лишь из чистых и глубоких струйПриходит к людям подлинная сказка,Где все прекрасно: и слова, и ласка,И каждый вздох, и каждый поцелуй.1970

«Микрофонные» голоса

Улыбка, открытые плечи.Сказочные ресницы.Шумный эстрадный вечер,На сцене поет певица.Голос, раздвинув стены,Рушится лавой снежной.И хоть он ничуть не нежный,Но мощный зато отменно.И вдруг нелепая штука(Ну, надо же так случиться!):Рот открывает певица —И… никакого звука!В каком-то смешном молчанье —Движения губ и рук.Словно на телеэкране,Если выключить звук.Зал охнул и рассмеялся.– В чем дело? – А весь «пассаж»Техникой объяснялся:Взял микрофон и сломался,Сломался, да и шабаш!А у певицы этой(В том-то и весь секрет!)Есть все: и страсть, и браслеты,И платье броского цвета,Вот голоса только нет…Забавно? Да нет, не очень!Что ж будет в конце концов?И сколько же, между прочим,Сейчас вот таких певцов!Давно ль были главным не волосы,Не жест и не цвет лица.Певец начинался с голоса.Нет голоса – нет певца!И вдруг откуда-то выплылиНа сцену с недавних порКакие-то сиплые, хриплые,Ну, словно как на подбор!Выходят непринужденноИ, безголосье скрывая,Пищат, почти припадаяК спасительным микрофонам.Знаю: есть исключения,Но я сегодня отставил их.Речь мы ведем о правилах,И я говорю о пении.Неужто поздно иль раноГолоса трель соловьинуюЗаменит стальная мембрана,Вопящая по-ослиному?!Пусть в конвульсивном воеХрипят безголосо где-то.А нам для чего такое?У нас-то откуда это?!И разве же это дело —Жужжать в микрофон шмелями?Неужто же оскуделаЗемля моя соловьями?Такими, что разом кинутВ тоску тебя и в веселье,Душу из тела вынутИ в сердце дохнут метелью!Да чтоб жило горение,Дающее чудеса,К чертям безголосое пение,Да здравствуют голоса!1970

Счастливый человек

Кто и каков счастливый человек?..Я лично так бы на вопрос ответил:Счастливец тот, кто получил навекДве песни – две любви на белом свете.Не надо шуток и «уймитесь, страсти»!Не двоеженство. Не об этом речь.Да, две любви. И каждую сберечь —Как раз и будет настоящим счастьем!Нет, далеко не все и не всегдаМогли б сказать: «Люблю свою работу.Готов трудиться до седьмого потаИ счастлив от любимого труда!»И я уверен, даже твердо знаю,Что в этой самой светлой из страстейЕсть что-то от любви к родному краю,К своим друзьям и к Родине своей.Но как моря не могут жить без рек,Как без дождей земля оскудевает,Так без любви сердечной человекДуховно в чем-то все же прозябает.Не зря о ней и пишут, и поют,Не зря о ней так радостно мечтается.И как ни славен человечий труд,А нежность все же нежностью останется.Тут ни замен и ни сравнений нет.Не будем путать двух прекрасных миссий.Да и народ рождается на светНе от ученых формул и трансмиссий.Да, две любви в одном рукопожатье,Как два крыла, берущие разбег.Иначе говоря – любовь в квадрате.И кто обрел их – по моим понятьям,Счастливейший на свете человек!1971

Высота

Под горкой в тенистой сырой лощине,От сонной речушки наискосок,Словно бы с шишкинской взят картины,Бормочет листвой небольшой лесок.Звенит бочажок под завесой мглистой,И, в струи его с высоты глядясь,Клены стоят, по-мужски плечисты,Победно красою своей гордясь.А жизнь им и вправду, видать, неплоха:Подружек веселых полна лощина…Лапу направо протянешь – ольха,Налево протянешь ладонь – осина.Любую только возьми за плечо,И ни обид, ни вопросов спорных.Нежно зашепчет, кивнет горячоИ тихо прильнет головой покорной.А наверху, над речным обрывом,Нацелясь в солнечный небосвод,Береза – словно летит вперед,Молодо, радостно и красиво…Пусть больше тут сухости и жары,Пусть щеки январская стужа лижет,Но здесь полыхают рассветов костры,Тут дали видней и слышней миры,Здесь мысли крылатей и счастье ближе.С достойным, кто станет навечно рядом,Разделит и жизнь она и мечту.А вниз не сманить ее хитрым взглядом,К ней только наверх подыматься надо,Туда, на светлую высоту!1971

«И что же это в людях за черта…»

И что же это в людях за черта:Сердечность, что ли, ценят нынче дешево?Ну сколько ты ни делаешь хорошего,В ответ тебе – ну просто ни черта!Хороших душ достаточно у нас,Но как-то так частенько получается,Что всех теплее тот и улыбается,Кому ты нужен попросту сейчас.А сделаешь хорошее ему —И кончено! Как будто отрубил.Теперь уже ты больше ни к чему,И он тебя почти и позабыл.И как-то сразу горько оттого,Что сам себя ты вроде обманул.Кому-то взял и душу распахнул —И в общем, неизвестно для чего!Так стоит ли для этих или тех,Как говорится, расшибаться в прах?!Не лучше ль плюнуть попросту на всехИ думать лишь о собственных делах?Вот именно: души не волновать,Жить для себя, неслышно, как скупец.Слегка черстветь и что-то наживать,Но если так вот свинством обрастать,То ведь начнешь же хрюкать, наконец!Нет, все равно оно не пропадет —Однажды совершенное добро.Как не ржавеет в мире серебро,Так и оно когда-то да сверкнет.И ты, идя среди добра и зла,Не одинок в отзывчивой судьбе.Признайся сам: ведь добрые делаКогда-то кто-то делал и тебе.Ведь коли жить и сердцем не скудеть,Познаешь все: и радости, и снег.Но если ты – хороший человек,То стоит ли об этом сожалеть?!1971

24 декабря

  Этот листочек календаря  Особенным кажется почему-то.  Двадцать четвертое декабря —  День прибавился на минуту!  Вчера еще солнце щурило глаз,  Так, словно было на всех надуто.  И вдруг улыбнулось. И день сейчас  Семь часов и одна минута!  Минута. Ну что там она дает?!  И света намного ли больше брызнет?  Но эта минута – солнцеворот!  Первый, радостный лучик жизни.По книгам старинным пришло Рождество.Пусть так. Но для нас Рождество не это.Есть более яркое торжество:В холодной зиме зародилось лето!И пусть еще всюду мороз и снег,Но тьма уже дрогнула, отступает…Припомни, ведь и с тобой, человек,Вот так же точно порой бывает.Вспомни, как тяжко пережил тыНедуг иль тоску, что бездонней моря,Потерю близкого, крах мечты —Короче: большое-большое горе.Казалось, ни жить, ни дышать нельзя,Что мрак навсегда в твою душу ляжет,Что кончились радости, смех, друзья,А сердце стало чернее сажи…Но время, не зря говорят, – река,А в ту же реку не входят дважды.И как твоя рана ни глубока,И как ни терзает тебя тоска,Но вспомни-ка, вспомни, как ты однаждыВдруг, слушая музыку, вновь постиг,Заметил, как мчатся над речкой утки,А где-то, пускай на короткий миг,Вдруг улыбнулся какой-то шутке.Пусть мир еще тесен, словно каюта,Печаль не исчезла и не прошла,И все-таки дрогнула в сердце мгла!День прибавился на минуту!А довелось ли тебе познатьЛюбовь настоящую, но несчастливую,Сначала – большую, сначала – красивую,Потом – словно плеть, оскорбительно-лживую,Такую, что лучше не вспоминать?!  И было обиду ни смыть, ни измерить.  Казалось, все лживо: и мрак, и свет.  Что честных людей уже в мире нет  И больше нельзя ни любить, ни верить.  И дичью казались любые страсти,  Все ведь кругом для себя живут,  А те, что кричат о любви и счастье, —  Либо ломаются, либо лгут!  И все же тоска не живет до гроба!  Есть в жизни и мудрость, и свой резон.  Ведь человек не рожден для злобы,  Он для хорошего в мир рожден.  Помнишь, как вдруг ты светло проснулся?  Нет, боль не прошла, не исчезла, нет!  Но ты точно к людям вдруг потянулся,  От доброй улыбки не отвернулся,  А как-то тепло посмотрел в ответ…  Нет, нет, спохватясь, не смотри уныло,  Себя не брани, не пугайся зря.  Это в душе твоей наступило  Двадцать четвертое декабря!  Чувствуешь: беды отходят прочь,  Сердце легким стучит салютом…  Кончилась самая длинная ночь,  День прибавился на минуту!1971

Клейкие руки

Сколько рук мы в жизни пожимаем,Ледяных и жарких, как огонь!Те мы помним, эти – забываем,Но всегда ль, где надо, ощущаем,Что пожали «клейкую ладонь»?Руки эти вроде бы такие,Как у всех. Но к пальцам этих рукЛипнет все: предметы дорогиеИ совсем дешевые, любые.Руки-щуки, даже хуже щук.Надо ли греметь о них стихами?Может, это проза, ерунда?Надо, надо! Ибо вместе с намиРуки эти всюду и всегда.Очень надо! Потому что нетуНичего, наверное, подлей,Чем лишенный запаха и цветаЭтот самый ядовитый клей.На полях, на фабриках, в науке,Рядом с жизнью честной и прямой,Липкие и подленькие рукиВечно прячут что-то за спиной.И отнюдь как будто бы не воры,Скажешь так – презреньем обольют,А ведь тащат, а ведь прут и прутВсе, что скрыто от чужого взора.Посмотрите только: что же это?Вроде бы по крохам тут и там:Овощи, продукты, сигареты,Лаки, пряжа, плитка для паркета —Так и липнут к этим вот рукам.Прут со строек плинтусы и доски!Без зазренья совести берутКраски, гвозди, ящики с известкой.Дай им денег да стакан «Московской»,И фундамент, кажется, упрут!Клейкие, пронырливые руки!Как сыскать спасения от них?!И в литературе, и в наукеТащат строчки, мысли. Эти «щуки»Во сто крат зубастее речных.У себя – кощеевское царство:За копейку слопают живьем.Вот иное дело – государство.Тут – раздолье! Наберись нахальстваИ тащи. Не жалко, не свое!А ведь в целом это – миллионы!Это спирта целая Ока,Тонны рыбы, Эльбрусы капрона,Айсберги бетона и картона,Горы хлеба, реки молока!И пока от житницы ОтчизныЭтих рук, как псов, не отогнать,О какой там распрекрасной жизниМожно говорить или мечтать?Кто-то скажет с удивленным взглядом:– Ну о чем тут, извините, речь?Есть закон, милиция…– Не надо!Этим зла под корень не пресечь!– Нет, – скажу я, – дорогие люди,Зло это подвластно только нам.Ничего-то доброго не будет,Если каждый резко не осудитИ не хлопнет где-то по рукам.Вот по тем, что хапают и прячут.Чтоб отсохли, к черту, как одна!Ничего, что трудная задача.Мы ее осилим, а иначеГрош нам всем, товарищи, цена!1971

За десять минут до свидания

Ты загадочно в зеркале отражаешься,Чуть качаешь хорошенькой головой,Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,Все улыбки и стрелы готовя в бой.А свиданья и вправду у нас как бои,То капризы, то споры при каждой встрече,И в душе уж не то чтобы соловьи —Но порой даже зяблики не щебечут.За горячность мою, за сердечный свет,Ты мне, словно в насмешку, всегда в наградуКаждым жестом своим говоришь – не надо!Каждым словом своим отвечаешь – нет!Только радость, наверное, никогдаНа сплошных отрицаниях жить не может.Ей нужны, как живительная вода,Только «да», понимаешь, одни только «да».Ну и щедрость души, вероятно, тоже.А не то постоит она, подождетИ промолвит: – Да стоит ли ждать напрасно?!А потом безнадежно рукой махнетИ добавит: – Да ну их, глупцов несчастных!А без радости сразу всему конец!А без радости в жизни какая сладость?А без радости что за накал сердец?А без радости видеться что за радость?Я не знаю, как сложится жизнь твоя,Только время не век же звенит игрушкой!И однажды, скажу тебе не тая,Ты проснешься вдруг старенькою старушкой.Вспомнишь всех: кто встречал тебя, кто забыл,И воскликнешь вдруг, горько всплеснув руками:– А ведь он-то, пожалуй, один и был,Кто всерьез и взаправду меня любил! —И начнешь торопливо греметь шкафами.  Вынешь платье, зеленое, как волна,  И пушистую беличью пелерину,  Но посмотришься в зеркало – седина!..  Но посмотришь на руки – одни морщины!..  Тихо сядешь, стянув пелерину с плеч,  И промолвишь раздумчиво и серьезно:  – Надо вовремя было любовь беречь,  А сегодня не нужно ни слов, ни встреч,  А сегодня, голубушка, слишком поздно!..  Ты загадочно в зеркале отражаешься,  Чуть качаешь хорошенькой головой,  Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,  Все улыбки и стрелы готовя в бой.  Вот бежишь, каблучками стуча на ходу.  Что скрывать! Я действительно очень жду.  И однако же, чтобы сберечь хорошее,  Все, что сказано выше, – имей в виду!1971

Раздумье о подлецах

Прожив совсем не долгий век,Скончался славный человек,Из тех, о ком скорбят друзья,Кого забыть нельзя.Он честным был, любил шутить,Хоть бед знавал немало.Умел работать, петь, любить,Такому б только жить да жить!И вот его не стало…Хороший по земле пройдет,Глядишь, уж нет его.А вот мерзавец – тот живет,Мерзавцу – ничего!Мерзавец, он везуч, как черт,Легки его дела:Он даже тем, наверно, горд,Что мать не сделала абортДа плюс к тому, как высший сорт,В рубашке родила.Таким и впредь во всем везет,От службы и до карт.Ни хворь, ни черт их не берет,Ни гром и ни инфаркт!Шучу, конечно. Впрочем, яПодумал вот о чем:Что, может, где-то мы, друзья,Их сами бережем?!Рукою машем – наплевать!Мол, наша хата с краю.А тем, кому бы руку дать,И там, где надо помогать,Идем, не помогая.И вот, прожив недолгий век,Скончался славный человек,Из тех, о ком скорбят друзья,Кого забыть нельзя.Его никто не убивал,Не бил ничем в лицо,Но сколько он переживалИ сколько раз порой страдалОт разных подлецов!Они, как филины, впотьмах,Не жди, не пощадят,И душу вымотают в прах,И жизнь укоротят!Неужто мутная волнаЗальет нам яркий свет?И станет жизнь скучным-скучна,И станет жизнь темным-темна,И я отвечу: – Нет!Настанет день в конце концов,Когда увидят людиСреди музейных образцовПоследнего из подлецовВ запаянном сосуде.Он будет нужен для того,Чтоб жизнь не стала гаже,Чтоб все смотрели на негоИ сплевывали даже!Чтоб различали мрак и светОни в сердцах своихИ чтоб возник иммунитетНа много-много сотен летОт подлости у них!1971

«Ах, как все относительно в мире этом…»

Ах, как все относительно в мире этом!..Вот студент огорченно глядит в окно,На душе у студента темным-темно:«Запорол» на экзаменах два предмета…Ну а кто-то сказал бы ему сейчас:– Эх, чудила, вот мне бы твои печали!Я «хвосты» ликвидировал сотни раз,Вот столкнись ты с предательством милых глаз —Ты б от двоек сегодня вздыхал едва ли!Только третий какой-нибудь человекУлыбнулся бы: – Молодость… Люди, люди!..Мне бы ваши печали! Любовь навек…Все проходит на свете. Растает снег,И весна на душе еще снова будет!Ну а если все радости за спиной,Если возраст подует тоскливой стужейИ сидишь ты, беспомощный и седой, —Ничего-то уже не бывает хуже!А в палате больной, посмотрев вокруг,Усмехнулся бы горестно: – Ну, сказали!Возраст, возраст… Простите, мой милый друг,Мне бы все ваши тяготы и печали!Вот стоять, опираясь на костыли,Иль валяться годами (уж вы поверьте),От веселья и радостей всех вдали, —Это хуже, наверное, даже смерти!Только те, кого в мире уж больше нет,Если б дали им слово сейчас, сказали:– От каких вы там стонете ваших бед?Вы же дышите, видите белый свет,Нам бы все ваши горести и печали!Есть один только вечный пустой предел…Вы ж привыкли и попросту позабыли,Что, какой ни достался бы вам удел,Если каждый ценил бы все то, что имел,Как бы вы превосходно на свете жили!1971

Клеветники

Я не знаю, ну что это в нас такоеИ какой это все приписать беде?Только слыша подчас про людей дурное,Мы легко соглашаемся, а пороюДаже верим заведомой ерунде.И какой все нелепою меркой мерится.Вот услышит хорошее человек,Улыбнется: как видно, не очень верится,А плохое запомнит почти навек.То ль кому-то от этого жить острее,То ли вправду не ведают, что творят,Но, чем сплетня обиднее и глупее,Тем охотней и дольше ее твердят.А раз так, то находятся «мастера»,Что готовы, используя глупость эту,Чье-то имя, поддев на конец пера,Очернить и развеять потом по свету.И ползут анонимки, как рой клопов,В телефонные будки, на почты, всюду,Чтоб звонками и строчками лживых словЛицемерить и пакостить, как иуды!Но всего удивительней, может статься,Что встречаются умные вроде люди,Что согласны копаться и разбиратьсяВ той, плевка-то не стоящей даже груде!А «жучки-душееды» того и ждут:Пусть покрутится, дескать, и пусть попляшет!Сколько крови попортит, пока докажет,Говоря фигурально, «что не верблюд»!А докажет – не важно! Не в том секрет.Все ведь было разыграно «честь по чести»!И нередко свой прежний авторитетЧеловек получает с инфарктом вместе…А порою, как беженец на пожарище,Он стоит и не знает: с чего начать?Гром затих, только силы откуда взять?Нет, нельзя и неправильно так, товарищи!Пусть умел и хитер клеветник подчас,И на хвост наступить ему часто сложно,Только дело в конечном-то счете в нас,И бороться с мерзавцами все же можно!Коли сплетня шмелем подлетит к плечу,Не кивай, а отрежь, как ножом: – Не верю!Нет, не то чтоб: «подумаю» и «проверю»…А: – Не верю, и кончено. Не хочу!А случилось письмо тебе развернуть,Где коварства – преподлое изобилие,Ни обратного адреса, ни фамилии,Плюнь, порви и навеки о нем забудь!Если ж вдруг в телефонные проводаЧей-то голос ехидное впустит жало,Ты скажи ему: – Знаешь, иди куда? —И спокойно и тихо пошли туда,Где хорошего, в общем-то, очень мало…И, конечно же, если мы неустанноБудем так вот и действовать всякий раз,То без пищи, без подленького туманаВсе подонки, как черные тараканы,Перемрут как один, уверяю вас!1971

Лебединая песня

Может, есть предначертанье где-тоВ том, что, как далекая звезда,Скульпторы, художники, поэтыВспыхнут вдруг неповторимым светомПрежде, чем погаснуть навсегда.И поэма та или картина,Может статься, исстари былаЧем-то вроде песни лебединойНа границе стужи и тепла.Станешь, нет ли оттого известней,Но важнее не было в судьбе,Чем проститься лучшей своей песнейС тем, что было дорого тебе.Я ж и сам, наверное, не знаюВзятых рубежей, когда порой,Радуясь, волнуясь и страдая,Завершаю труд очередной.Выйдет книга – и бывает ясно,Что не зря звенела голова,Что кипел душою не напрасно:Люди пишут теплые слова!А статьи то колют, то кусают.Что ж, дела не так уж и плохи!Недруги, они ведь понимают,И, уж коли стрелами пронзают,Значит, пишешь крепкие стихи!И тогда вдруг на мгновенье где-тоДунет в сердце ветер-снеговей,Ну, а что, как будет книга этаПесней лебединою моей?!Но затем спрошу: – А ну-ка, милый,Подсчитай-ка, если не секрет:Все ли ты исчерпал свои силы? —И отвечу сам: – Конечно, нет!..Я еще покуда подышу,Ибо завтра крепче напишу!1972

Дайте спокойствие человеку!

Странною жизнью живет человек:Чуть ли не всем овладел на свете!Только и слышишь: «Атомный век,Квантовый век, электронный век,Плазма, космическое столетье».Но вместо того, чтобы день за днемЧувствовать радости обновленья,Мы словно бы нервно всегда живемПод током высокого напряженья.Ну разве когда-нибудь было так,Чтоб земли хоть раз расцвели содружьем,Чтоб кто-то нигде не звенел оружьемИ злобой не тлел никакой очаг?!А хочется, хочется, чтоб годаМирно, как звезды, смотрелись в реку.Нельзя нервотрепками жить всегда,Дайте спокойствие человеку!Нет, не спокойствие равнодушья,А ясность и радостные волненья.Ведь горькие, нервные напряженьяХуже порой любого удушья.Как мы страдаем от разных ссор,Срываемся, грубо браним кого-то.Резкое слово же, как топор,Порой вдруг навек отсекает что-то.Когда же мы сможем остановитьСтычек и распрей дурную вьюгу?Нельзя с нервотрепками вечно житьИ укорачивать жизнь друг другу!Нельзя ни позволить, ни допустить,Чтоб ради справки или решеньяЧинуши, которых не прошибить,Могли посетителя доводитьПочти до полного исступленья.Нельзя, чтоб на улицах и балконахГремели, сомкнуть не давая глаз,«Спидолы», гитары, магнитофоны,Чтоб где-то в бутылочном перезвонеПлясала компания в поздний час.Неужто должны и теперь кварталыТрястись под тяжелый трамвайный гром?И люди, с работы придя устало,Обязаны слушать, как самосвалыРевут неистово за окном?!То громом, то шумом, то злостью фразКак же мы нервы друг другу гложем.Нет, как-то не так мы живем подчас,Честное слово, не так, как можем!Не десять ведь жизней дается нам,И надо сказать и себе, и веку:Долой нервотрепку ко всем чертям,Дайте спокойствие человеку!1972