Полное собрание стихотворений

«Нужные люди»

С грохотом мчится вперед эпоха,Жаркое время – а ну держись!Что хорошо в ней, а что в ней плохо?Попробуй-ка вникни и разберись!И я, как умею, понять пытаюсь.Я жить по-готовому не привык.Думаю, мучаюсь, разбираюсьИ все же порою встаю в тупик.Ну что же действительно получается?!Ведь бьется, волнуется жизнь сама!А люди вдруг словно порою пятятсяОт чувства к расчетливости ума.Ну как мы о ближних всегда судили?– Вот этот – добряга. А этот – злой.А тот вон – ни рыба ни мясо, илиБесцветный, ну попросту никакой!Теперь же все чаще в наш четкий векЯвляется термин практично-модный.И слышишь: не «добрый» иль, скажем, «подлый»,А просто: «нужный вам человек».И в гости, как правило, приглашаютсяНе те, с кем близки вы и с кем дружны,Не люди, что к вам бескорыстно тянутся,А люди, которые вам «нужны».Когда же в дом они не приходят(Начальство, случается, любит шик),Тогда их уже в рестораны водятНа рюмку, на музыку и шашлык.Но этак же может и впрямь пригретьсяМанера все чаще менять друзейНа «нужных», на «выгодных» нам людей,Чужих абсолютно уму и сердцу.Да разве же стоит любая туша,Чтоб совесть пред нею валять в пыли?!Нельзя, чтобы люди меняли душуНа всякие бизнесы и рубли!И если самим не забить тревогу,Идя вот таким «деловым» путем,То мы ж оскотинимся, ей-же-богу!Иль просто в двуличии пропадем!И может быть, стоит себе сейчасСказать прямодушнее строгих судей,Что самые нужные в мире людиЛишь те, кто действительно любит нас!1974

Виновники

В час, когда мы ревнуем и обиды считаем,То, забавное дело, кого мы корим?Мы не столько любимых своих обвиняем,Как ругаем соперников и соперниц браним.Чем опасней соперники, тем бичуем их резче,Чем дороже нам счастье, тем острее бои,Потому что ругать их, наверное, легче,А любимые ближе и к тому же свои.Только разве соперники нам сердца опалялиИ в минуты свиданий к нам навстречу рвались?Разве это соперники нас в любви уверялиИ когда-то нам в верности убежденно клялись?!Настоящий алмаз даже сталь не разрубит.Разве в силах у чувства кто-то выиграть бой?Разве душу, которая нас действительно любит,Может кто-нибудь запросто увести за собой?!Видно, всем нам лукавить где-то чуточку свойственноИ соперников клясть то одних, то других,А они виноваты, в общем, больше-то косвенно,Основное же дело абсолютно не в них!Чепуха – все соперницы или вздохи поклонников!Не пора ли быть мудрыми, защищая любовь,И метать наши молнии в настоящих виновников?!Вот тогда и соперники не появятся вновь!1974

О славе Родины

Нашим недругам

Сколько раз над моей страноюБила черным крылом война.Но Россия всегда сильна,Лишь крепчала от боя к бою!Ну, а если ни злом, ни горемНе сломить ее и не взять,То нельзя ли в лукавом спореИзнутри ее «ковырять»?И решили: – Побольше наглости!Для таких, кто на слякоть падки,Подливайте фальшивой жалости,Оглупляйте ее порядки.Ну а главное, ну а главное(Разве подлость не путь к успеху?!),На святое ее и славное —Больше яда и больше смеха!Пусть глупцы надорвут животики,Плюнув в лица себе же сами!И ползут по стране ужамиПошловатые анекдотики.До чего же выходит здорово,Не история, а игра:Анекдотики про Суворова,Про указы царя Петра.Тарахтит суесловье праздноеИ роняет с гнилым смешкомТо о Пушкине штучки разные,То скабрезы о Льве Толстом.И, решив, что былое пройдено,Нынче так уже разошлись,Что дошли до героев Родины,До Чапаева добрались.Будто был боевой начдив,Даже молвить-то странно, жаден.Неразумен-то и нескладен,И, смешнее того, – труслив.Это он-то – храбрец и умница!(Ах ты, подлый вороний грай!)Это гордость-то революции!Это светлый-то наш Чапай!И не странно ль: о славе РодиныНе смолкает визгливый бред,А о Фордах иль, скажем, МорганахАнекдотов как будто нет…Впрочем, сколько вы там ни воетеИ ни ржете исподтишка,Вы ж мизинца его не стоите,Даже просто его плевка!Что от вас на земле останется?Даже пыли и то не будет!А ему будут зори кланяться!А его будут помнить люди!И в грядущее, в мир просторныйБудет вечно, сражая зло,Мчаться вихрем он в бурке чернойС острой шашкою наголо!1974

Осенний разговор

Сентябрьских деревьев медьНичто уже не разбудит.О том, чего нет и не будет,Бессмысленно сожалеть.А мы-то считали с вами,Что стоит нам только встретиться,Как тотчас же между намиЧудо-огонь засветится.Взлетит он задорно-ярко,Холодную тьму дразня,И будет нам жарко-жаркоВдвоем у того огня.Когда ж распахнутся срокиИ руку сожмет рука,То разом нас будто токиПронижут наверняка.Да, видно, в тумане где-тоИная взошла звезда.У счастья свои ответы,И людям его секретыНеведомы никогда.Все было: закат и вечер,И ласточек суетня,Но не было в этой встречеНи тока и ни огня…Смешно иногда случается:Ты ждешь, что ударит свет,А встреча не получаетсяИ радости нет как нет.И фразы звенят, как льдины,И оба вы холодны,Хоть нет никакой причиныИ нету ничьей вины.Но разве виновны люди,Что вместе им не гореть.О том, чего нет и не будет,Бессмысленно сожалеть.1974

Озорные строки

Не хочу никакого дела!Даже вынуть газету лень…До чего же вдруг надоелоЖить по правилам каждый день!Те же радости, те же муки,Те же хлопоты и труды,Те же встречи, улыбки, руки…Даже лещ, одурев от скуки,В небо прыгает из воды.Даже лошадь порой кидаетсяВ удалой, сумасшедший бег,Пес и тот с поводка срывается…Я ж тем более – человек!Пусть начетчик-сухарь всклокочется,Укоряя или грозя.Только жизнь не по кругу ж топчется,И порой вдруг до злости хочетсяВсех «не надо» и всех «нельзя»!Завтра буду я вновь припаяннымК домоседской моей тиши,Завтра буду ужасно правильным,Хоть икону с меня пиши!А сегодня – совсем иное,А сейчас, на закате дня,Все веселое, озорноеСыплет искрами из меня!Вон таксист прогудел отчаянный,Не вернуть меня, не найти!Удираю от жизни «правильной»По «неправильному» пути!1974

Разные мерки

Престранно устроена жизнь человечья:Ведь только на дружбе земля стоит,А мир разделяют противоречья,А мир все сражается и бурлит.Спорят ученья и спорят страны,Спорят министры, перстом грозя,Спорят влюбленные неустанно,Спорят знакомые и друзья.Спорят? Ну что же! «Во всяком спореРождается истина». Так считается.Но только всегда ли она рождаетсяИ все ли хотят ее? Вот в чем горе.Обычно, на клин отвечая клином,Никто и не думает уступать.Но в чем же в конце-то концов причинаИ как эту истину отыскать?Мне кажется, суть не в накалах страстных.Ну разве же истина враг страстям?!А в разных оценках, в мерилах разных:Побольше себе, а поменьше вам.Разные мерки, разные мерки —Речка и море, сумрак и свет.Разные мерки, как разные дверки:В одну ты проходишь, в другую – нет.Возможно ли правды всерьез добиться,На разных колесах катясь вперед?Такая странная колесницаБудет упрямиться и кружиться,А прямо не двинется. Не пойдет.Не так ли частенько и мы бесплодноСсоримся, требуем и кипим,Но то, что себе разрешим охотно,Другому и в мыслях не разрешим.Другие же часто еще похлеще:В то время, как с яростью нас корят,Себе позволяют такие вещи,Каких нам и в старости не простят!Вот где, пожалуй, источник бед.Трижды лукавые разные мерки.Разные мерки, как разные дверки,Где «да» – одному, а другому – «нет».И чтоб не терзать себе души травмами,Есть средство светлое, как салют:Стоит лишь сделать все мерки равными,И жить будем, честное слово, славно мы,Все разногласия пропадут!1974

Той, которая любит верно!

Я, наверное, так любил,Что, скажите мне в эту пору,Чтоб я гору плечом свалил, —Я пошел бы, чтоб сдвинуть гору!Я, наверное, так мечтал,Что любой бы фантаст на свете,Мучась завистью, прошептал:– Не губи! У меня же дети…И в тоске я сгорал такой,Так в разлуке стремился к милой,Что тоски бы моей с лихвойНа сто долгих разлук хватило.И когда через даль дорогЭта нежность меня сжигала,Я спокойно сидеть не мог.Даже писем мне было мало!У полярников, на зимовке,Раз, в груди ощутив накал,Я стихи о ней написал.Молодой, я и сам не знал,Ловко вышло или не ловко?Только дело не в том, наверно.Я светился, как вешний стяг,А стихи озаглавил так:«Той, которая любит верно!»Почему на земле бываетСтолько горького? Почему?Вот живет человек, мечтает,Вроде б радости достигает…Вдруг – удар! И конец всему.Почему, когда все поет,Когда вот он я – возвратился! —Черный слух, будто черный кот,Прыгнув, в сердце мое вцепился.Та же тропка сквозь сад вела,По которой ко мне она бегала.Было все: и она была,И сирень, как всегда, цвела,Только верности больше не было…Каждый май прилетают скворцы.Те, кто мучился, верно, знают,Что, хотя остаются рубцы,Раны все-таки зарастают.И остался от тех годовТолько отзвук беды безмернойДа горячие строки стихов:«Той, которая любит верно!»Я хотел их спалить в огне:Верность женская – глупый бред!Только вдруг показалось мне,Будто кто-то мне крикнул: – Нет!Не спеши! И взгляни пошире:Пусть кому-то плевать на честь,Только женская верность в миреВсе равно и была и есть!И увидел я сотни глаз,Заблестевших из дальней тьмы:– Погоди! Ты забыл про нас.А ведь есть на земле и мы!Ах, какие у них глаза!Скорбно-вдовьи и озорные,Женски гордые, но такие,Где все правда: и смех и слеза.И девичьи, всегда лучистые —То от счастья, то от тоски,Очень светлые, очень чистые,Словно горные родники.И поверил я, и поверил!– Подождите! – я говорю. —Вам, кто любит, и всем, кто верен,Я вот эти стихи дарю.Пусть ты песня в чужой судьбеИ не встречу тебя, наверно.Все равно. Эти строки тебе:«Той, которая любит верно!»1975

Круговорот природы

В природе смена вечна и быстра:Лягушка поедает комара.Гадюка тоже пообедать хочет,Гадюка на лягушку зубы точит.А где-то еж, отчаянный в бою,Сурово точит зубы на змею.Лисица, хитромудрая душа,Сощурясь, точит зубы на ежа.А волк голодный, плюнув на красу,Порою точит зубы на лису.Лишь люди могут жить и улыбаться,Поскольку людям некого бояться.Но, видимо, судьба и тут хохочет:А люди друг на друга зубы точат!..1975

О трескучей поэзии

Когда «модерняги» пишут стихи —То всех оглушают бредовым криком,А кто-то их слушает с умным ликом,Мол, мы понимаем и мы не глухи.Бедняги, ну что вы себя терзаете,Как будто иной и дороги нет?!Неужто вы что-нибудь потеряете,Сказав, что бессмыслиц не понимаете,Что вопли есть вопли, а бред есть бред?!Что громкая, пестрая суесловность —Как «голый король» для наивных глаз,И что модерновость – давно не новостьИ все это было уже сто раз!Признайтесь, что сердца согреть не можетНабор из бахвальски-трескучих строк,Что втайне вам в тысячу крат дорожеЕсенин, Твардовский, Светлов и Блок.И кто б ни грозил вам порой мечами,Не бойтесь мнения своего.Держитесь как львы. И увидите сами,Не будет за это вам ничего!1975

Позднее счастье

Хотя чудес немало у земли,Но для меня такое просто внове,Чтоб в октябре однажды в ПодмосковьеВдруг яблони вторично зацвели!Горя пунцово-дымчатым нарядом,Любая роща – как заморский сад:Весна и осень будто встали рядом,Цветут цветы, и яблоки висят.Весна и осень, солнце и дожди,Точь-в-точь посланцы Севера и Юга.Как будто ждут, столкнувшись, друг от другаУступчивого слова – проходи!Склонив к воде душистые цветы,В рассветных брызгах яблоня купается.Она стоит и словно бы смущаетсяНагрянувшей нежданно красоты:– Ну что это такое в самом деле!Ведь не девчонка вроде бы давно,А тут перед приходами метелиВдруг расцвела. И глупо и смешно!Но ветер крикнул: – Что за ерунда!Неужто мало сделано тобою?!При чем тут молода – немолода?Сейчас ты хороша как никогда,Так поживи красивою судьбою!Взгляни, как жизнь порою отличает:В пушисто-белом празднике цветовБагряный жар пылающих плодов…Такого даже молодость не знает!Тебя терзали зной и холода,Кому ж, скажи, еще и погордиться?!Вглядись смелее в зеркало пруда,Ну разве ты и вправду не царица?!Так прочь сомненья! Это ни к чему.Цвети и смейся звонко и беспечно!Да, это – счастье! Радуйся ему.Оно ведь, к сожаленью, быстротечно…1975

«Адам» и «Ева»

В сирени тонет подмосковный вечер,Летят во тьму кометы поездов,И к лунным бликам тянутся навстречуЗакинутые головы цветов.Над крышами, сгущая синеву,Торжественно горят тысячелетья…Раскинув крылья, утомленный ветерПланирует бесшумно на траву.Ты рядом. Подожди, не уходи!Ты и зима, и огненное лето!А вдруг уже не будет впередиНи этих встреч, ни этого рассвета?!Прости, я знаю, чушь и ерунда!А впрочем, страхи и тебя терзают.Ведь если что-то дорого бывает,Везде и всюду чудится беда.Но коль сердец и рук не разомкнуть,Тогда долой все тучи и метели!Эх, нам сейчас с тобой бы где-нибудь,Обнявшись, прямо с палубы шагнутьНа землю, не обжитую доселе!Но «шарик», к сожаленью, обитаемИ вдаль и вширь по сушам и морям.Но мы – вдвоем и веры не теряем,Что все равно когда-нибудь слетаемК далеким и неведомым мирам.И вот однажды, счастьем озаренные,Мы выйдем на безвестный космодром,И будем там мы первыми влюбленнымиИ первый факел радостно зажжем.Пошлем сигнал в далекое отечествоИ выпьем чашу в предрассветной мгле.Затем от нас начнется человечество,Как от Адама с Евой на Земле…Адам и Ева – жизнь наверняка:На сотни верст – ни споров, ни измены…Горят, пылают всполохи вселенной…Все это так и будет. А пока:В сирени тонет подмосковный вечер,Летят во тьму кометы поездов,И к лунным бликам тянутся навстречуЗакинутые головы цветов.Пропел щегол над придорожной ивой,Струится с веток сумрак с тишиной…А на скамейке, тихий и счастливый,«Адам» целует «Еву» под луной.1975

Электрокардиограмма

Профессор прослушал меня и сказал:– Сердчишко пошаливает упрямо.Дайте, сестрица, мне кардиограмму,Посмотрим-ка, что он напереживал.Маленький белый рулон бумаги,А в нем отражен твой нелегкий путь.Зубчики, линии и зигзаги —Полно, профессор, да в них ли суть?!Ведь это всего только телеграмма,Но телеграммы всегда сухи.А настоящая «сердцеограмма»,Где все: и надежда, и смех, и драма,Вот она – это мои стихи!Откройте любую у них страницу —И жизнь моя сразу к лицу лицом:Вот эта военной грозой дымится,А та сражается с подлецом.Другие страницы – другие войны:За правду без страха и за любовь.Ну мог ли, профессор, я жить спокойно,Как говорится, «не портя кровь»?И разве же сердцу досталось мало,Коль часто, горя на предельной точке,Из боли и счастья оно выплавлялоВсе эти строчки, все эти строчки.Итак, чтоб длиннее была дорога,Отныне – ни споров, ни бурных встреч.Работать я должен не слишком много,Следить за режимом умно и строго,Короче, здоровье свое беречь.Спасибо, профессор, вам за внимание!Здоровье, конечно же, не пустяк.Я выполню все ваши указания.Куренью – конец, говорю заранее.А жить вот спокойно… увы, никак!Ну как оставаться неуязвимым,Столкнувшись с коварством иль прочим злом?А встретившись где-нибудь с подлецом,Возможно ль пройти равнодушно мимо?!Любовь же в душе моей, как всегда,Будет гореть до скончания века.Ведь если лишить любви человека,То он превратится в кусочек льда.Волненья? Пусть так! Для чего сердиться?Какой же боец без борьбы здоров?!Ведь не могу ж я иным родиться!А если вдруг что-то со мной случится,То вот они – книги моих стихов!Где строчка любого стихотворенья,Не мысля и дня просидеть в тиши,Является трассой сердцебиеньяИ отзвуком песни моей души!1975

Две красоты

Хоть мать-судьба и не сидит без дела,Но идеалы скупо созидает,И красота души с красивым теломДовольно редко в людях совпадает.Две высоты, и обе хороши.Вручить бы им по равному венцу!Однако часто красота душиЗавидует красивому лицу.Не слишком-то приятное признанье,А все же что нам истину скрывать?!Ведь это чувство, надобно сказать,Не лишено, пожалуй, основанья.Ведь большинство едва ль не до концаПрестранной «близорукостью» страдает.Прекрасно видя красоту лица,Душевной красоты не замечает.А и заметит, так опять не сразу,А лишь тогда, смущаясь, разглядит,Когда все то, что мило было глазу,Порядочно и крепко насолит.А может быть, еще и потому,Что постепенно, медленно, с годами,Две красоты, как женщины в дому,Вдруг словно бы меняются ролями.Стареет внешность: яркие чертыСтирает время властно и жестоко,Тогда как у духовной красотыНет ни морщин, ни возраста, ни срока.И сквозь туман, как звездочка в тиши,Она горит и вечно улыбается.И кто откроет красоту души,Тот, честное же слово, не закается!Ведь озарен красивою душой,И сам он вечным расплеснется маем!Вот жаль, что эту истину поройМы все же слишком поздно понимаем.1975

«Доброе царство»

Мальчишкой, встречая порой коварствоИли на щедрость в ответ – гроши,Я уходил в «Голубое царство»,В «Доброе царство» моей души.Мысленно вверх по крылатой лесенкеШел я, волшебный пароль храня,И пели ступеньки мне тихо песенкиИ дружно приветствовали меня.И стоило с гулко стучащим сердцемСказать мне таинственные слова,Как, смотришь, уже распахнутся дверцыИ, словно хрусталь, зазвенит листва.Беды здесь словно бы растворяются.Ведь тут, в этом царстве мечты и снов,Любые желания исполняютсяВ мгновение ока, без лишних слов.Тут можно любые зажечь рассветы,Вдохнуть потрясающий аромат,Увидеть природу синего цвета,Желтого цвета, алого цвета,Сразу шагнуть и в мороз, и в лето,И в завтра, и в тысячу лет назад.Мне тут даже в мыслях не станут лгать,А каждая умница и красавицаЗдесь так безотчетно в меня влюбляется,Что рада б и жизнь за меня отдать.И, наделенный особой властью,Я всюду попавших в беду людейМгновенно спасаю от всех несчастий,От всяческих хворостей и смертей.Лишь к подлости я доброты не знаю.И вот сокрушающей силой словЯ с гневной радостью истребляюВсех в мире мерзавцев и подлецов!Здесь я – счастливейший из живых!И мне не бывать ни больным, ни старым.И все богатства земного шараПокорно лежат возле ног моих!Детство окончилось, отмечталось…Мчались года с быстротой стрижей,И вот, к удивлению, оказалось,Что «Доброе царство» не потерялось,А стало лишь строже да чуть мудрей.Сражаюсь я, радуюсь, ненавижу,А если устану, спрошу: «К чему?!»И взмою в то «царство», как дрозд на крышу,Где все, что захочется, вновь увижуИ все, что мне дорого, обниму…Ведь как нам порою ни улыбаетсяУдача, признаемся без труда,Так уж у каждого получается,Что где-то одни вдруг мечты сбываются,Другим не исполниться никогда.Поэтому сколько бы, как ручей,Ни мчался ты с песней в большую реку,Без этого «царства» души своейНельзя, наверное, человеку!1975

Нытики и зануды

Ненавижу я всяких зануд и нытиков,Отравляющих радость за годом год,Раздраженно-плаксивых и вечных критиковНаших самых ничтожных порой невзгод!Люди строят завод, корпуса вздымают,Люди верят сквозь трудности в свой успех.А зануда не верит. Он больше знает.А зануда зарплату и жизнь ругает.А зануда скулит и терзает всех.Как досадно бывает подчас в дороге,Где шагают ребята в жару и стынь!Все устали, и все натрудили ноги,А бранится и стонет за всех один.Он скрипит, он по ниточкам тянет нервы:Жмет ботинок… Когда же мы отдохнем?И рюкзак-то тяжел, и не те консервы,Да и тем ли идем вообще путем?!И с такой он душой о себе хлопочет,Будто жизнью иною, чем все, живет:Есть и пить только он ведь один и хочетИ один только в мире и устает.Да, один устает и один страдает,Всюду самый хороший порыв губя.Лишь одно его в жизни не утомляет —Это страстно любить самого себя.Ну скажите на милость: когда, зачемКто-то выдумал нытика и зануду?Ведь они, будто ржавчина, есть повсюду,Пусть немного, а жизнь отравляют всем.И неплохо б их ласково попросить:– Да ступайте вы, право, к родимой маме!Не скулите! Не путайтесь под ногами!Не мешайте всем людям хорошим жить!1975

«Ах, как же я в детстве любил поезда…»

Ах, как же я в детстве любил поезда,Таинственно-праздничные, зеленые,Веселые, шумные, запыленные,Спешащие вечно туда-сюда!..Взрослые странны порой бывают.Они по возможности (вот смешно!)Верхние полки не занимают,Откуда так славно смотреть в окно.Не любят, увы, просыпаться рано,Не выскочат где-то за пирожкомИ не летают, как обезьяны,С полки на полку одним прыжком.В скучнейших беседах отводят души,Ворчат и журят тебя всякий часИ чуть ли не в страхе глядят на груши,На воблу, на семечки и на квас.О, как же я в детстве любил поездаЗа смех, за особенный чай в стакане,За то, что в квадрате окна всегдаПроносятся кадры, как на экране.За рокот колес, что в ночную поруБаюкают ласковей соловья,За скорость, что парусом горбит штору,За все неизведанные края.Любил за тоску на глухом полустанке:Шлагбаум, два домика под дождем,Девчонка худенькая с ведром,Небо, хмурое спозаранку.Стог сена, проселок в лесной глуши…И вдруг как-то сладко вздохнешь всей грудью,С наивною грустью, но от души:Неужто же вечно живут здесь люди?!Любил поезда я за непокой,За вспышки радости и прощанья,За трепет вечного ожиданьяИ словно крылья бы за спиной!Но годы мелькнули быстрей, чем шпалы,И сердце, как прежде, чудес не ждет.Не то поездов уже тех не стало,Не то это я уж теперь не тот…Но те волшебные поездаУмчались. И, кажется, навсегда.1975

«Распростилась, и все. Никаких вестей…»

Распростилась, и все. Никаких вестей!Вдруг ушла и оставила мне тоску.И она, будто волк, у моих дверейСмотрит в небо и воет все «у-у» да «у-у-у».Кто наивен и сразу навек влюблен,Стал бы, мучась, наверное, подвывать.Я ж в людских ненадежностях закален.И меня, вероятно, непросто взять.Нет, тоска, не стремись застудить мечту!И чтоб ты не копалась в моей судьбе,Я веселые строки тебе прочтуИ само озорство пропою тебе.Ты смутишься, ты хвост трусовато спрячешьИ отпрыгнешь, сердясь, от моих дверей.Нет, со мной ты уже никогда не сладишь.Отправляйся-ка лучше обратно к ней!Ведь она ж безнадежно убежденаВ том, что ей абсолютно и все проститсяИ что, как ни держала б себя она,Я – при ней. И всегда приползу мириться.И теперь вот, когда, торжество тая,Будет ждать она гордо подобной встречи,Все случится не так: а приду не я,А придет к ней тоска в одинокий вечер.И уж ей-то тоски не суметь пресечь.Гневно встанет и вдруг, не сдержавшись,                                                               всхлипнет.Что ж, не зря говорят: «Кто поднимет меч,Тот потом от меча от того и погибнет!»1975

Старый «газик»

Вокруг поляны в песенном разливеКак новенький стоит березнячок.А в стороне, под липой, говорливоТугой струей играет родничок.Гудят шмели над заревом соцветий…И в эту радость, аромат и зной,Свернув с шоссе, однажды на рассветеВорвался пыльный «газик» городской.Промчался между пней по землянике,В цветочном море с визгом тормознулИ пряный запах мяты и гвоздикиГорячим радиатором втянул.Почти без воскресений, год за годом,Дитя индустриального труда,Мотался он меж складом и заводом,А на природе не был никогда.И вот в березах, будто в белом зале,Стоял он, ошарашенный слегка,Покуда люди с шумом выгружалиПрипасы и котел для пикника.Кидали птицы трели отовсюду,Вели гвоздики алый хоровод,И бабочка, прекрасная, как чудо,Доверчиво садилась на капот.Усталый «газик» вряд ли разбирался,Что в первый раз столкнулся с красотой.Он лишь стоял и молча улыбалсяДоверчивой железною душой.Звенели в роще песни над костром,Сушились на кустарнике рубашки,А «газик», сунув голову в ромашки,Восторженно дремал под ветерком.Густеет вечер, вянет разговор.Пора домой! Распахнута кабина.Шофер привычно давит на стартер,Но все зазря: безмолвствует машина.Уж больше часа коллектив взволнованныйСклоняется над техникой своей.Однако «газик», словно заколдованный,Молчит, и все. И никаких гвоздей!Но, размахавшись гаечным ключом,Водитель зря механику порочит.Ведь он, увы, не ведает о том,Что старый «газик» просто нипочемИз этой сказки уезжать не хочет!1975

О романтике

Многоцветно и радостно слово – романтика.В нем звенит что-то древнеантичное: антика,И солидный роман умещается в нем,И хохочет веселое слово – ром.Кто же должен романтиком в мире зваться?Да скорее всего, вероятно, тот,Кто способен воистину удивлятьсяБлеску речки, рассвету, цветам акаций,Где другой не оглянется и пройдет.Кто умеет (и это ему не лень),Улыбнувшись, извлечь вдруг из сердца краскиИ раскрасить вам будни в такие сказки,Что становится праздником серый день.Кто до смертного дня убежденно веритВ души звезд или дерева вздох живой,Кто богатство не золотом в мире мерит,А улыбками, нежностью, добротой.И не сложит романтика крыл тугихХоть в огне, хоть бы даже у черта в пасти,Ведь она – достояние молодых,Ведь она – удивительный ключ от счастья!Юность – славная штука! Да вот беда,Говорят, она слишком уж быстротечна.Пустяки! Кто романтиком стал навечно,Тот уже не состарится никогда!1975

Двадцатый век

Ревет в турбинах мощь былинных рек,Ракеты, кванты, электромышленье…Вокруг меня гудит двадцатый век,В груди моей стучит его биенье.И, если я понадоблюсь потомКому-то вдруг на миг или навеки,Меня ищите не в каком ином,А пусть в нелегком, пусть в пороховом,Но именно в моем двадцатом веке.Ведь он, мой век, и радио открыл,И в космос взмыл быстрее ураганов,Кино придумал, атом расщепилИ засветил глаза телеэкранов.Он видел и свободу и лишенья,Свалил фашизм в пожаре грозовом.И верю я, что именно о немПотомки наши вспомнят с уваженьем.За этот век, за то, чтоб день егоВсе ярче и добрее разгорался,Я не жалел на свете ничегоИ даже перед смертью не сгибался!И, горячо шагая по планете,Я полон дружбы к веку моему.Ведь как-никак назначено ему,Вот именно, и больше никому,Второе завершить тысячелетье.Имеет в жизни каждый человекИ адрес свой, и временные даты.Даны судьбой и мне координаты:«СССР. Москва. Двадцатый век».И мне иного адреса не надо.Не знаю, как и много ль я свершил?Но если я хоть что-то заслужил,То вот чего б я пожелал в награду:Я честно жил всегда на белом свете,Так разреши, судьба, мне дошагатьДо новогодней смены двух столетий,Да что столетий – двух тысячелетий,И тот рассвет торжественный обнять!Я представляю, как все это будет:Салют в пять солнц, как огненный венец,Пять миллионов грохнувших орудийИ пять мильярдов вспыхнувших сердец!Судьба моя, пускай дороги круты,Не обрывай досрочно этот путь.Позволь мне ветра звездного глотнутьИ чрез границу руку протянутьИз века в век хотя бы на минуту!И в тишине услышать самомуГрядущей эры поступь на рассвете,И стиснуть руку дружески ему —Веселому потомку моему,Что будет жить в ином тысячелетье.А если все же мне не сужденоШагнуть на эту сказочную кромку,Ну что ж, я песней постучусь в окно.Пусть эти строки будут все равноМоим рукопожатием потомку!1976