Где Аня? или Рефлексия в вакууме

«Мы будем танцевать», – эта фраза опять промелькнула в его голове, и он почему-то посмотрел направо. Незнакомка стояла всего в нескольких шагах от него. Она молчала.

– Зачем Вы убежали?– спросил он, всё также тщетно пытаясь разглядеть лицо женщины.

Она засмеялась, но ничего не ответила. Она смотрела куда-то вдаль. Хотя он не мог понять, что она разглядывает.

– Кто Вы такая?

Она молчала.

– Что с Вашим лицом?– женщина пристально посмотрела на него. – Отчётливо я вижу только Ваши глаза,– пояснил мужчина.– Я даже не могу назвать Вас красивой, я не вижу вашего лица. Хотя я думаю, что Вы красивы.

Незнакомка опять не проронила ни слова и снова посмотрела вдаль.

– Что значит «Мы будем танцевать»? Это же говорите Вы? Я знаю, что это говорите Вы. Я точно знаю. Но Вы молчите, а я слышу, как это говорите Вы. И я уверен в этом. Почему же Вы сбежали от меня?

Незнакомка снова засмеялась. И он с недоумением посмотрел на неё.

– Весь вечер я слышу: «Мы будем танцевать». И я знаю, что это ваш голос. Вы же только смеётесь и молчите. Тогда как Вы говорите со мной? Вы ведьма?

Женщина резко прекратила смеяться и посмотрела на мужчину с таким диким отчаяньем в черных миндалевидных глазах, что он испугался.

– Вам плохо?– спросил он, но она снова не ответила, а пошла к лесу медленно, с трудом. И ему показалось, что она вот-вот упадёт.

Сначала он протянул руку, а потом подхватил её, когда она падала. И хотя её лицо было теперь в пару сантиметрах от его лица, разглядеть его он по-прежнему не мог. Незнакомка обмякла в его руках, стала совсем хрупкой и резко похудела. И он неожиданно понял, что она совсем молодая, чуть ли не ровесница той весёлой белокурой девушки.

– Что с Вами?– продолжал кричать он.

А она казалось, его не слышала, и глаза её неподвижно смотрели в небо. Он опустился на колено, продолжая держать её на своих руках. Ему казалось, что теперь даже её тело становиться расплывчатым и что вся она исчезает, буквально тает на глазах. Вдруг он увидел, что в руках девушка сжимает листок бумаги. Он осторожно взял его. И хотя на нём не было ничего написано, в голове его опять пронеслась та странная фраза «Мы будем танцевать».

– Убийца,– услышал он за своей спиной и увидел людей в масках, выбежавших из дома. Он не понял, кто убийца, и лишь через секунду осознал, что все взгляды устремлены на него. Он посмотрел на незнакомку и увидел, что её рука, в ладони которой она сжимала лист, была в крови. А затем ощутил резкую боль в своей руке, откинул скомканный лист в сторону, который отчего-то загорелся, и проснулся.

Видимо, Алексей неудобно лежал, и правая рука затекла. Странный сон. Он ничего не понял. И странное ощущение, будто это было наяву. Он решил умыться. Ему не нравились непонятные сны. «Почему убийца?»– несомненно, глупо было искать ответ на этот вопрос. Сон, в конце концов. И если в жизни логики порой не хватает, то к чему она во сне? На этом Алексей успокоился. Хотя ему безумно понравились чёрные глаза той странной девушки, и если бы он увидел в реальности обладательницу таких глаз, он готов был поклясться, что влюбился бы в неё с первого взгляда. Но, к сожалению, а может к счастью, в реальности таких красивых глаз он не встречал.

С его последнего похода в гости на Новый год к Семёну Андреевичу прошло четыре дня. И все эти дни Алексей провёл дома, не имея ни малейшего желания ни выходить на улицу, ни общаться с людьми. Он отключил сотовый, не подходил к телевизору и лишь изредка включал ноутбук. Ему не снились сны. Всё было довольно тихо и спокойно. Но почему-то этот сон буквально вывел его из состояния равновесия. Как будто ударил рукой по лицу. Забавно. Он теперь знает, что такое получить пощёчину от сна. Ему захотелось что-то сделать, куда-то пойти. Ему снова стали жизненно необходимы люди: люди, которых он презирал, с которыми ему было скучно, но без которых он не мог прожить даже четыре дня.

Его звонка, наверно, ждала Анжела. Как и любая другая нормальная девушка, она должна была ждать его звонка. Не потому, что он это он. И не потому, что он так нравится женщинам. Собственно говоря, он и сам порой не понимал, отчего он так избалован их вниманием. А просто потому, что это естественно и закономерно при данном развитии событий. Он не хотел звонить конкретно ей, проводить время с ней, но ему нужны были люди. Как воздух, они были ему нужны. А из всех, кого он знал в этом городе, именно она была бы искренне рада его звонку, потому, как она совсем его не знала и потому что этот звонок польстил бы её самолюбию. А ему было совсем нетрудно кому-то польстить. Ему было всё равно, какие мысли родятся в её голове. Ему нужны были люди, малознакомые, пусть пустые, но ещё не надоевшие люди. Странная неразборчивая потребность в людях овладела им. В какой-то мере оттого, что ему захотелось почувствовать себя нужным.

Он позвонил. Где-то в полдень он позвонил ей на сотовый. Предложил Анжеле встретиться. И странным наигранно высокомерным голосом она сказала: «Хорошо». Его сильно рассмешил этот голос. Ему была абсолютно безразлична она, не в физиологическом, а в эмоциональном плане, разумеется, и её наигранное высокомерие не могло хоть как-то повлиять на его отношение к ней, потому как никакого отношения, в принципе, не было.

Хотя он был рад предстоящей встрече. Эта встреча должна была его разбудить, по-крайней мере, на это он рассчитывал.

Анжела опоздала на несколько минут. Он ждал её в парке у памятника Гоголю. Он только сегодня вспомнил, что памятник этому писателю есть в его родном городе.

– Здравствуй,– он смахнул пальцем снежинку с её правой щеки.

И та уверенность, с которой Анжела шла к ждавшему её Алексею, моментально растворилась в воздухе. Из них двоих по-настоящему красивым был только он. И она знала это на каком-то интуитивном уровне. И именно это так сильно смущало её, потому как красота для неё всю жизнь являлась критерием превосходства одного человека над другим, критерием, по которому один вправе убить другого. Она боялась его из-за этого и немного злилась, потому как ни с кем и никогда не чувствовала себя такой жалкой и ничтожной, как с ним. Чужой ум, чужая сила, чужой талант – ничто не заставляло её робеть и смущаться, ничто не вызывало большую зависть. И хотя она не совсем понимала причину своего психологического дискомфорта, избавиться от подспудного неприятного чувства она никак не могла.

Ощутив её скрытое раздражение, Алексей усмехнулся.

– Что случилось?– девушка не поняла его ехидной улыбки и внимательно на него посмотрела, но через секунду отвела свой взгляд в сторону.

Так странно, все эти дни она буквально не отходила от телефона, ждала его звонка. И теперь когда Алексей стоял напротив неё, она никак не могла справиться с собственной злостью, хотя, казалось бы, злиться не из-за чего, потому как Алексей всё-таки ей позвонил, а значит, проиграл, по крайней мере, она так решила.

– Ты на кого-то обижена?– он говорил довольно мягко, пытаясь подавить исходившую от собеседницы агрессию. – Если на меня, то это зря. Даже в праздничные дни люди могут решать чужие проблемы. К сожалению, проблемы слишком бесцеремонны, чтобы стучать в дверь и спрашивать, а можно ли им войти,– решил солгать Алексей.

И Анжела снова на него посмотрела. Он говорил так спокойно и так уверенно, что она сразу же поверила ему, хотя и не поняла толком, о каких проблемах идёт речь.

– Нет, я не злюсь ни на кого,– ответила она и улыбнулась. Казалась стена, которую она невольно построила, исчезла, и скованность тоже пропала.

Он взял её за руку. И только теперь заметил, что у неё нет перчаток.

– Забыла, я всегда их забываю,– пояснила девушка.

– Зима, холодно. Так можно заболеть. И я буду в этом виноват.

– Почему?– не поняла Анжела.

– Как это почему? Позвонил девушке, буквально заставил её выйти на улицу. На улице не лето, даже не осень,– он с усмешкой посмотрел на неё.– А у девушки нет перчаток. Знаешь, что мы сделаем?

– Что?

– Я отдам девушке свои перчатки. И хотя они будут ей велики, и они, как я думаю, не такие красивые, как оставленные ею перчатки, я всё равно буду настаивать на том, чтобы она их одела.

– Я не хочу,– улыбнулась Анжела.– Я не люблю перчатки.

– А я не люблю, когда меня мучает совесть, поэтому без пререканий мы сделаем так, как сказал я.

Теперь он говорил абсолютно серьёзно и даже строго. У Алексея изменился взгляд, и на какой-то миг Анжела его испугалась.

– Спорить не имеет смысла,– он снял перчатки и протянул их девушке. Она с неохотой одела их и засмеялась, когда посмотрела на свои руки, которые утонули в мужских перчатках.

– Неудобно,– сказала она.

– Зато нехолодно. Куда бы нам пойти?– он задумчиво посмотрел на девушку. – Я слишком давно здесь не был. Да, и что может быть сейчас открыто?– он пожал плечами.– Мы не замёрзнем, если просто погуляем?

– Наверно, нет,– хотя Анжеле не очень хотелось бродить по городу, она покорно кивнула. В конце концов, вероятность того, что они встретят какую-нибудь её знакомую, всё же присутствовала. А значит, это прогулка имела определённый смысл.

Она спала. Алексей некоторое время сидел на краю кровати спиной к спящей Анжеле. Потом он повернулся, провёл указательным пальцем по её голой спине, пытаясь прочувствовать все изгибы её позвоночника. А затем резко встал, надел брюки и подошёл к окну. Был вечер, даже не ночь. Но зимой всегда темнеет рано, а потому по небу к тому времени уже были разбросаны сотни мерцающих звёзд.

Алексей опять посмотрел на Анжелу. Она также мирно спала, как и несколько минут назад. И, как и несколько минут назад, её спина и правая рука были полностью обнажены. Лёгкая бледность её кожи контрастировала с окутавшим комнату полумраком и придавала её телу какую-то особую утончённость, элегантность, которую нельзя было передать словами. Он, действительно, любовался ею, той аккуратностью и опрятностью, которыми буквально было пронизано всё её существо. И при всём при этом он не испытывал к ней ни малейших эмоций, кроме чувства глубокого эстетического наслаждения. Так можно смотреть на картину, гениальную работу, понимать её ценность, но оставаться абсолютно равнодушным к ней.

Он подошёл к кровати, поправил одеяло, так что её спина оказалась спрятанной под ним. Посмотрел на густые светло-русые волосы, рассыпанные по подушке и на её правильное девичье лицо. Хотел поцеловать её в щёку, но неожиданно почувствовал странную брезгливость к её какой-то неживой красоте и быстро вышел из комнаты.

На кухне он открыл окно и долго смотрел на улицу, пытаясь избавиться от охватившего его раздражения. И через некоторое время он почти забыл, что в квартире помимо него кто-то есть и что этот кто-то – красивая молодая девушка. Казалось, он ни о чём не думал, но, к сожалению, человек думает всегда, и потому какие-то странные, обрывочные мысли продолжали кружить в его голове. Мысли, которые он никогда бы не смог объяснить словами, которые он сам не понимал, которые, как будто принадлежали не ему…мысли-подкидыши.

Она включила свет, и стало темно. Очарование мыслей, в которые он погрузился, куда-то исчезло. И он с недоумением посмотрел на Анжелу: закутанная в одеяло она подошла к нему и обняла его, прижавшись всем своим телом к его спине.

– Тебе не холодно?– спросила она и поцеловала его в плечо. Сегодня она играла роль… знакомую, но довольно чуждую ей. И сама в какой-то мере смеялась над несвойственной ей мягкостью.

А Алексей, так и не осознавший, куда улетучилось то странное волшебное состояние, в которым он пребывал, находясь на кухне один, ничего не ответил и снова посмотрел в окно.

– Звёзды, да? Они красивые. В детстве на одном из утренников у меня было платье, на котором были вышиты звёзды. Очень красиво. Оно всё переливалось.

Алексей продолжал, молча, слушать её, хотя он не вникал в суть сказанных ею фраз.

– Почти девять. Мне всё-таки надо домой. Хотя я могу сказать, что я у Дашки или Олега. Хочешь, я скажу так?– спросила она и внимательно посмотрела на Алексея.

– Я тебя провожу,– будто не услышав её вопроса, ответил он.– Поздно. А ты слишком красивая, чтобы ходить в такое время одной.

Он, наконец, повернулся к ней лицом. Поправил загородившую её щёку прядь волос, бережно приподнял рукой её подбородок и поцеловал в губы.

***

Весь вечер Вика раскрашивала и рисовала. Марина с трудом уговорила её поужинать. А потом наступила ночь. Звёздная январская ночь. И Марина практически сразу заснула.

Она проснулась от того, что резкий порыв ветра открыл форточку, и стоявшая на подоконнике маленькая статуэтка упала. В спальне продолжал гореть ночник. И Марина решила проверить, спит ли её младшая сестра. Осторожно открыла она дверь и тихо вошла. Девочка, кажется, спала.

И когда она уже хотела выйти из комнаты, Вика попросила её остаться.

– Ты всё-таки не спишь?– строго посмотрела девушка на свою сестру.

– Мне страшно,– ответила та.

– Ты боишься темноты?

Вика покачала головой и приподнялась, обняла руками колени.

– Кого ты боишься? Чего?– Марина присела на край кровати.

А девочка неожиданно заплакала.

– Эй, успокойся. Что случилось?

– А вдруг мама с папой умрут,– сквозь слёзы сказала она.

– Не выдумывай. Всё будет хорошо,– Марина взяла сестру за руку.– Знаешь, почему? Посмотри на меня,– Вика приподняла голову.– Так знаешь, почему?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Потому что у них нет никаких очень серьёзных травм. Переломы, ушибы– это не так страшно,– и хотя сама Марина не знала, что конкретно с Наташей и с её отцом, сейчас это не имело никакого значения. –Веришь мне? Всё будет хорошо. Ты поэтому не спишь?

Вика кивнула.

– А зря,– улыбнулась Марина.– Спать полезно. А то может нехорошо получиться: выпишут родителей из больницы, и кто их встречать пойдёт? Сонная некрасивая девочка? Надо спать.

– Не хочу спать.

– И что же мне с тобой делать?

Вика пожала плечами.

– Водить рукой перед твоим лицом и гипнотизировать: спи, ты должна спать? Или будем считать овец?

– Покажи свои рисунки,– неожиданно попросила девочка.

Марина вздохнула:

– Не знаю. Их ещё искать надо. У меня всё разбросано. Завтра покажу. Даже обещаю, что покажу.

– А где ты работаешь?

– Я? В банке.

– А почему ты не рисуешь? Ты же любишь рисовать?

– Образование экономическое. В архитектурный не пошл. Так что вот так.

– А почему не пошла?– не унималась Вика.

– Так получилось. Много причин.

– Каких?

– Ты ещё маленькая. Подрастёшь и поймёшь, что редко кто занимается тем, чем хочет. Обстоятельства складываются по-разному. Мне тогда, честно, не хотелось учиться в другом городе. А здесь никаких творческих институтов нет. Да и денег не было, чтобы куда-то уезжать. Да и зачем? Мне хорошо и спокойно так: когда никто тебя не трогает, никто ничего не требует, не спрашивает. А если рваться куда-то, то нужно быть готовой к тому, чтобы постоянно отстаивать свою позицию, что-то доказывать. Нервы попусту тратить. Да и говорят обычно о тех и знают тех, не кто талантлив, а кто слишком наглый.

– Что такое наглый?– не поняла Вика.

– Дерзкий что ли, забияка…я тебе не могу объяснить,– Марина задумалась.– Наглость… Она же тоже для каждого своя. Для меня наглыми являются те люди, которым не стыдно петь отвратительные, бессмысленные песни, писать пафосные книги и рисовать картины, не вкладывая в них душу. Хотя намного страшнее другие люди, те, которые этим восхищаются. Это страшно. Вот ты сейчас маленькая. Я даже не знаю, понимаешь ли ты, что я сейчас говорю, но почему-то думаю, что ты понимаешь.– Марина внимательно посмотрела на Вику: умные глаза.– Так вот ты сейчас маленькая. И много вас таких маленьких. И вот вы смотрите эти телепередачи, слушаете всякие глупые песни. Специально или не специально, но нас всех уродуют. Жутко идти по улице и видеть маленьких десятилетних детей разукрашенных и размалёванных. А, в общем, не слушай меня, тебе всего пять лет, я совсем забыла.

– Не пять,– улыбнулась Вика– Осенью шесть исполнилось.

– Тебе тоже осенью?– то ли спросила, то ли сказала Марина.

– Значит, с мамой и папой всё будет хорошо?– и девочка как-то умоляюще посмотрела на старшую сестру.

Марина кивнула:

– Всё будет очень хорошо.

Вика улыбнулась:

– Почему сегодня нет луны?

– Но ей же тоже надо отдыхать.

– А по правде, почему нет луны: вот она есть, а потом её нет. А ещё она всё время идёт за тобой: ты идёшь, и она идёт. Мы с мамой специально однажды наблюдали: она всё время за нами шла.

– Ни разу не отстала?– Марина усмехнулась.– А вы от неё бежать не пробовали?

– Нет,– абсолютно серьёзно сказала Вика.– Мне потом папа что-то объяснял про луну, но я так и не поняла. Там что-то неинтересное, совсем неинтересное. Я не верю в то, что он сказал. Объясни ты.

– Я думаю, папа тебе не врал. Там, действительно, что-то неинтересное,– загадочно продолжила Марина.– Давай я тебе лучше сказку одну расскажу, легенду про то, как появилась луна.

Девочка радостно кивнула.

– Только потом обещаешь мне заснуть.

– Обещаю,– улыбнулась она.

– Было это давным-давно: ни меня тогда не было, ни, тем более тебя. И мамы твоей не было и папы тоже.

– И бабушки с дедушкой?– перебила Марину Вика.

– И даже их не было.

– И прабабушки Веры тоже не было?

– Тоже не было. Так вот… не перебивай, а то я сбиваюсь. Было это давным-давно. Наводил на людей страх огромный великан, чудище-мангас: по горам летал, людей пожирал. Все-все его боялись. Много прекрасных сильных юношей погибло в бою с ним. И не знали люди, как справиться с чудищем. Взмолились они тогда к небу и стали просить Солнце помочь им. Солнцу стало жалко людей, и на их мольбу оно ответило так: «На высокой горе живут старик и старуха. Есть у них единственный сын, смелый и сильный. Только он один способен победить мангаса, только он может спасти вас. Идите к нему». Обрадовались люди, пришли к старикам, стали просить юношу спасти их. «Для этого мне нужен вороной конь с белой звездочкой во лбу, – сказал он, – и меч». Люди выполнили просьбу смельчака, доставили коня и меч.

А мангас тем временем узнал, что Солнце помогло людям. Разозлился мангас, разгневался и проглотил Солнце. Стало на земле темным-темно.

Оседлал юноша вороного коня со звёздочкой во лбу и поскакал на битву с мангасом. Бились юноша и чудище день, бились ночь, ещё день, ещё ночь, а победить друг друга не могли. Наконец одна звезда Полярная послала юноше луч своего света, и ему стало все видно. Тогда он и поразил мангаса насмерть.

Страшный мангас испустил дух, и Солнце вышло на свободу, засияло на небе. И снова стало светло. Обрадовались люди и пришли славить храброго юношу. И совсем забыли они о матери мангаса, злой ведьме, которая, узнав о гибели сына, решила отомстить герою. Проникла она в его дом и подсыпала яд в его чашку. Умер герой.

Предстала его душа перед Всевышним и попросила она не отдавать её в рай, ведь когда-то маленькая звёздочка помогла юноше победить страшное чудище и потому захотела душа его так же сиять на небосводе. Выполнил Бог просьбу героя. Душа юноши вознеслась на небо и превратилась в Луну.

Прославился юноша добрыми делами, и душа его была чистой-чистой, и потому Луна посылает свет молочно-белый. А на солнце после того, как оно побывало в пасти мангаса, появились пятна, и нет уже в нем той чистоты, что в лунном сиянии.

– Теперь всё понятно,– зевнула Вика.

– Что понятно?– Марина внимательно посмотрела на сестру.

– Понятно, почему луна ходит за всеми и не отстаёт.

– И почему же?

– Она боится, что может что-нибудь плохое случится. Она нас охраняет. А вот почему её порой нет, я так и не поняла. Может, ей правда надо спать. Хотя она, может, спать и днём. А где она днём?

Марина наблюдала за Викой, не до конца понимая, шутит она или нет. Может, и впрямь не знает ничего, ей всего шесть лет, может, и шутит.

– А я думала, сказка будет как всегда про принца и принцессу. Но эта тоже неплохая, хорошая сказка.

– Мне кто-то обещал спать,– Марина с укором посмотрела на Вику.– Всё, я выключаю ночник и тоже иду спать. И вы, мадам, тоже спать. Спокойной ночи.

***

Они практически не разговаривали все последующие дни. Не ругались, не скандалили, просто не разговаривали. Злости не было: ни у Ани, ни у Нера. Опустошённость была. А впрочем, не было ничего. Всё шло как обычно.

Аня знала, что это конец. Она засыпала с этой мыслью и просыпалась с ней. И в течение всего дня не могла от неё избавиться. Было крайне обидно, крайне тяжело признавать, что всё заканчивается. Было стыдно перед самой собой. Но она, правда, не злилась. По сути, не было причин злиться на Нера. Было больно его терять.

Каким-то волшебством, какой-то магией были окутаны все их отношения. И судьбоносной казалась ей их первая встреча, как будто кто-то невидимый пригласил её в другой сказочный мир. И она окунулась в него с головой, ни секунды не думая. Хотя мир, в который она попала по какой-то невероятно счастливой случайности, не был таким уж мистическим и таинственным, каким она себе его представляла. Это был простой мир. Вернее, одна миллиардная часть простого мира, того самого, в котором она жила и до их встречи, мира, где чудес попросту не бывает. Однако все эти пять лет она сознательно заставляла себя верить в обратное. Все эти пять лет жила она так, будто попала в параллельную реальность. Жила в вечном страхе вернуться в прежний мир, в страхе, что однажды волшебство развеется, и она будет вынуждены признать, что волшебства никогда и не было, и что все эти годы она просто обманывала себя.

Но ведь кому-то нужна была их встреча. Кто-то хотел, чтобы они познакомились. Всё не просто так. И Аня тщетно пыталась найти смысл: понять, зачем всё и к чему. И именно непонимание смысла останавливало её теперь и заставляло долго и внимательно смотреть на Нера в попытке прочесть этот смысл у него на лице, но ни на его лбу, ни на его щеках ничего не было написано.

«Успокоилась…»,– так решил Нер. И оттого, что Аня и впрямь не ругалась и не плакала несколько дней, ему стало заметно лучше. Раздражение, которое сопровождало молодого человека последние недели, постепенно улетучилось, так что от него остался только лёгкий привкус. Хотя отстранённость появилась, появилась отдалённость друг от друга. Однако она не казалась Неру смертельно опасной. В конце концов, люди не могут вечно жить душа в душу. Человек в любом случае автономен и единичен, и ни к чему его с кем-то обобщать. Всё наладится. Медленно или быстро – не так важно, и потому влиять на ход событий Нер абсолютно не хотел. Разговаривать с Аней, по его личному убеждению, не имело смысла. Он просто решил оставить ее в покое. Пусть каждый разберётся в себе сам. Обстановку он не нагнетал. Вёл себя в крайней степени дружелюбно. И даже на периодически проявляющуюся Анину агрессию он старался никак не реагировать. Правда, такое поведение девушка воспринимала совсем по-другому, расценивая его как тотальное равнодушие к ней, равнодушие, к которому она молча привыкала.

«Всё хорошо»,– искренне веря в это, Нер с головой погрузился в создание сайта. С компьютерами он работал давно, но сайты не создавал, хотя в общих чертах знал, как это делать. Просто в середине декабря один знакомый предложил ему поработать в этой сфере. Вакантное место. И за праздники Нер должен был как следует потренироваться. Для себя. Попробовать. И если не получится, отказаться. Процесс ему не слишком нравился, но почему-то затягивал полностью, и со всякой ошибкой он боролся долго и методично. Ещё он решил погостить пару дней, субботу и воскресенье, у Лунатика, потому как тот был вполне толковым малым и мог дать ему уйму полезных советов по части сайтостроения, да и проконтролировать процесс в целом. Несмотря на все свои странности, Лунатик, как и Витька, был крайне полезным человеком, да ещё и с высшим техническим образованием. И о том, что Нер на пару дней приедёт к нему в гости, они договорилисьещё первого января, когда вместе с Максом и Андрюхой сидели у Лунатика.

Дверь Неру открыла незнакомая полуголая девушка с коротко постриженными волосами. Полотенце, которым она прикрывала своё тело, было столь небольшим, что с трудом позволяло скрывать некоторые пикантные подробности о ней. Однако девушку это нисколько не смущало.

– Привет,– сказала она и очень странно улыбнулась.– Ты кто?

– Привет, привет,– ответил Нер, параллельно рассуждая о том, что вкусы у людей редко меняются, по крайней мере, у Валерки. Его как тянет на девушек с мальчишеской прической. Хотя, что греха таить, эта была, действительно, хороша.

– Так ты кто?– девушка продолжала странно улыбаться.

– Да к Валерке я. Друг я его… Нер. Вижу не вовремя пришёл.

– Друг?– она очень весело на него посмотрела. – Нерусский что ли?