Робокол

Пока Хэндборо отсутствовал, дисциплина на корабле расшаталась. Караул хоть и менялся, но матросы по-прежнему норовили добыть золото из камня, приходя каждый с новой задумкой. Теперь моряки делали большую ставку на заклинания, поскольку так намертво можно было спаять драгоценный металл с камнем «только дьявольской силой».

Рауль заметил падение воли у бойцов и неокрепшим от болезни голосом поведал капитану о своих опасениях. В серых глазах, похожих на море, было написано, что все известно и все неизбежно. Жадность людская исцеляется событиями, которых никто не ждет и не любит. И все же, поскольку к капитану пришли с просьбой, не принять меры он считал оплошностью; вдобавок жаловался бразилец не из зависти, не по своей корысти, а из-за боли в неспокойном сердце, боли за других. Рауль знать не знал про грядущее возмездие – про то, что в глазах капитана эти люди – просто существа с отмеренным и близящимся к концу сроком жизни.

На вечернее построение Сострадательное Око позвал всех, включая караульных и Сэмуила. По окончании проводов солнца, когда закат еще вспыхивал в переливах серебристых остужающих его облаков, капитан начал речь:

– Мы связаны, пока живем. Мы накрепко привязаны к телу, к желаниям, ко всему и всем. Почему это так? Из-за того, что хотим всем владеть, но нет на этой земле ни одной вещи, которой можно обладать всегда или даже долго. Взгляните на себя! Каждую минуту вы тараторите: «я, я, я», но сколько протянет это недолгое «я» – лет шестьдесят, семьдесят? Неужели непонятно, что нет здесь, на море, ничего, чем можно обладать постоянно? Почему? Потому что вы в теле и заботитесь о чем-то принадлежащем телу или сходном с ним. Вечности нет, нет даже бессмертия, если из физической плоти взывать о такой же физической субстанции.

Неужели мало примера грабителей, чье богатство мы подняли со дна? Шторм, внезапная пробоина, бунт на корабле – что потопило их безумно дорогой бриг? Можете называть что угодно, но скажу, поверхностная причина не так важна. Желания оголтелых детей Веселого Роджера оказались выше них самих и покрыли смельчаков сотнями тонн воды, столбом вдавивших их в морское дно. Да, желания! Это та самая разница между тем, чего вы хотите, и тем, чем сейчас владеете. Взгляните в глаза этому неистовому желанию – врагу, который погубил не одну тысячу отважных покорителей моря! Соблазн заполучить золото – это самое начало вашего изнурительного отчаяния. Почему отчаяния, спросите вы? Потому что разочарование – это разница между тем, что вы о себе там думаете, и тем, какие вы по правде! Ну-ка, присмотритесь лучше: неужели ваш капитан не прав?!

Потом наступает последняя буря и сметает все на своем пути. Что такое разрушение? Слушайте и запоминайте: разрушение есть разница между тем, чем вы не хотите быть, и тем, что вы, к огромному сожалению, сейчас собой представляете. Это оно, глубинное разрушение, и убило самых решительных, бескомпромиссных пиратов. Уверен, их капитан был толковым малым, но проглядел момент, когда разрушение перебороло охламонов его шайки.

Я сделал все, чтобы команда «Робокола» была счастлива. Кто из вас в претензии на плохое жалование? Может, кого-то плохо кормят или не дают свободы гулять в портах? Нет и еще раз нет! Вы попали на привилегированный корабль, каких нет и еще долго не сыщется на просторах бескрайних морей. Увы, мне не удалось осуществить задуманное, мои надежды на вас не оправдались. Ни один из вас не хочет отказаться от смертного существования и встать на службу Небес! Что же, такова моя судьба; люди бегут от своего счастья, болезнь этого мира – несчастье.

Если такие материи вам недоступны, Небеса все еще далеки от вас, пробуйте сдвинуть себя с упрямой материи, ведь не зря мы расходуем время, встречая каждый день солнце…

Капитан осекся, посмотрел поверх голов за горизонт и, казалось, забыл, что хотел сказать. Но потом, набрав воздух в легкие, продолжил:

– Кто мешает вам общаться с моряками, которые исповедуют религию? Ведь у нас есть и христиане, и мусульмане. Может, лишь благодаря им мы все еще на плаву…

– Что стало с этим немцем, юристом? – неожиданно спросил первый механик.

Капитан изумился про себя; почему вдруг Дима, зачем их интересует беглец? Еще наверняка слух разросся. Учуяли моряки, что капитан не пустил дело немца на самотек.

– Это как раз следующее, что предложу вам всем. Надо победить искушение, работать следует постоянно и долго, а начинать прямо сейчас. Юрист был подвергнуг не простому испытанию; видит Бог, сама судьба привела парня к этому выбору. Огонь искушения он пытался одолеть льдом – что ж, надеюсь, этот человек сделался лучше. По крайней мере, прежним он уже не будет, вы, может, и увидите…

Сделайте хоть один шаг от бренного к бессмертию, и потом, уверяю вас, вы почувствуете себя достойно, как никогда до этого. Все получат причитающуюся им долю клада, но поверьте опытному капитану: если заберете больше положенного, вам на полную силу достанется от Хранителя даров, ибо ни я и никто из вас не владелец того, что вы видите на палубе!

Теперь обернитесь! На горизонте корабль, который заберет этот клад. Мы, наконец, легко вздохнем, избавившись от бремени искушения. Поработать надо всем, Сэмуил, вы тоже засучите рукава, если, конечно, у вас не припасено способа телепортировать полсотни тонн драгоценностей с палубы на палубу… Для начала нам надо очистить этот филиппинский фрегат от всего лишнего; продовольствие берем в трюм, металл – за борт, пластик и бумагу – в контейнеры, мы же мусоровозы… Нам надо сделать из той посудины легкий, чистый челнок. Механики, все четверо, да-да, все! Вам проверить двигатели, но без фанатизма, быстро. Хочу надеяться, что там стоят не дизеля столетней давности, – нам надо запустить челнок на полный ход. Залейте ему полные баки из нашего запаса!

По толпе пробежал ропот недоумения: непонятно, почему чужой корабль будет заполняться их драгоценностями?! Потом, даже если чужак вдвое меньше «Робокола», полные баки на нем означали бы потерю половины запаса топлива. Это немыслимо; каждый знал, что ни наливных танкеров, ни тем более портов поблизости нет, а им еще неделю ходу до Дарвина. На каком горючем? Все слова про бренное-бессмертное разом вылетели из моряцких умов. Но перечить капитану значило нарушать условия контракта, а седьмой пункт там гласил, что «… видя непривычное для своего мировосприятия или не понимая до конца мотивации или направленности действий руководящего состава судна, нанимаемый член команды НЕ…» – иными словами, не соглашаться оказывалось невыгодно по всем статьям.

Через час работа кипела, даже Рауль включился, хотя и переводил дыхание каждые десять минут. Для всех было грандиозным стимулом видеть, как капитан собственной персоной таскает тюки с продовольствием, пыхтит и надувает щеки. Потом Сострадательное Око уселся за погрузочный кран и не покидал этого места до конца. Прибывшее суденышко оказалось слабеньким, но криво-косо вмещало ценный груз, получив при этом запрещенную для морских судов его класса просадку. К счастью, на «Драконе» – так назывался курьерский дизель филиппинской промысловой компании – был водяной балласт, но и сэкономленные пара тонн в конце концов уравновесились залитым до полных баков топливом.

К утру «Дракон» походил на обожравшегося питона: ни двигаться, ни шипеть, ни даже моргать глазами. Все ждали чуда оживления питона от механиков, особо возлагая надежды на четвертого – немого Фридриха, считавшегося гением в своей области, в прошлом физика-ядерщика и заядлого шахматиста. Никто не понимал откуда, но на его тощем теле всегда болтались футболки то с белыми, то с черными шахматными фигурами. Ни разу не замечали, чтобы изображалась шахматная партия или какая-нибудь комбинация – только фигуры. Показывая всем спину с ладьей, Фридрих в заключение погрузил на «Дракона» последнюю моторку, оставив на «Робоколе» только обыкновенные шлюпки. Многие это с тревогой заметили, но суета не дала теме развиться.

Наконец филиппинский дизель расшевелился и во главе с Хэндборо стал вяло отчаливать от «Робокола». Моросил дождь, гора прошитых золотом и непостижимых камней лежала под брезентовой накидкой, но покрывала не хватало, все просматривалось. Сиреневый от непогоды цвет камня и оранжевый отсвет золота были слишком хороши, чтобы отпустить это сокровище без слов. Все подоставали телефоны с камерами, фотоаппараты и щелкали то увозящий сокровища корабль, то себя на фоне уплывающих миллионов. Таковы люди: если не иметь, то хоть сфотографироваться на фоне!

Визит альянса

Никто никого не обманывал. Сцена с погрузкой и отправкой «Дракона» всем была понятна: капитан нашел покупателей и стремится быстрее продать, чтобы не засветиться; никакой лицензии на добычу кладов у «Робокола» не было. В тот же день ближе к полудню нагрянула проверка, как всегда внезапно, словно снег на голову. Команда знала, что в контейнерах тут и там припрятано золото из того клада. Проверял особый гарнизон военно-воздушного десанта сил быстрого реагирования Североатлантического альянса – серьезнее не бывает.

Два грозных катера нарисовались на горизонте и за каких-то двадцать минут выросли в полноразмерные военные единицы. Капитан был предупрежден по рации прекратить движение, из-за того что его судно попало в зону военных учений. Это была неправда; с той локацией, какую имела «Робокол», о любом рейде, о капризе непогоды или смене государственного режима на самых удаленных тихоокеанских островах становилось известно за считанные минуты!

Из-за отсутствия Димы, происшествия с Раулем и истории баснословного клада все как-то позабыли обновить документы и переделать название корабля. К досаде Сострадательного Ока, он все еще значился капитаном «Скайбриза», хотя давным-давно название должно было смениться. Пока команда бегала и приводила в порядок свои рабочие места, а вахтенные лезли из кожи вон, чтобы создать видимость «тонн мусора», капитан удалился к себе и не отвечал ни на вызовы, ни на выкрики – все пошло на самотек и без Хэндборо могло выйти непредсказуемо.

Капитан ходил взад-вперед по своей рубке. Да, они успели сплавить сокровища, только почему он ослабил внимание к безопасности? Небеса отодвинули свой щит, сделав игру интереснее и оставив ее без заведомо известного финала, – о, это очень хорошо понимал предводитель «Робокола». Человеческое в нем порывалось бежать, мощности мистического корабля доставало для безумного маневра. Но кто бежит? Убегают трусы, судьба их безрадостна. Но даже не поэтому болело сердце смельчака. Через полчаса после начала проверки на всех патрульных постах Тихого океана станет известно о судне под названием «Скайбриз», сверка даст результаты и дислокацию предыдущей проверки – это конец конспирации, они оказываются на виду у всего мира!

«Брат не передумал. Меня не забыл, не хочет оставить в покое, сатана! Этого визита не должно было случиться – его нет ни на натальных картах, ни на плане судьбы. Разумеется, все это следствие обнаружения клада: приведены в действие противовесы вселенной, Небеса неотступны в исполнении своих законов!»

Молился капитан, чтобы брата не оказалось на этих катерах; к такому бою он не был готов, не пришло этому время, но ставка была столь велика, что произойти может и невероятное…

Раздалась сирена причалившего катера, капитану Коаю надо было выходить.

В формальных вопросах, которые задавал мичман натовцев Прунто, улавливалось напряжение. Этот средних лет итальянец припас сюрпризы под конец и торопился покончить с мало значащими для дела протоколами. В отличие от того раза, когда «Робокол» проверял белобрысый британец, этот военный держался проще, и по его глазам можно было заключить, что он не прочь лишний раз пошутить, пусть служба этого и не предусматривала. По-видимому, синьору Прунто не объяснили сути задания, или он не дослушал до конца. Но Коай не терял бдительности: помимо этого мичмана, на катерах могли быть и толковые ребята, ведь обычно на спецзаданиях информацией в разных долях снабжают несколько надежных человек – у одного обязательно что-то заклинивает.

– Нас не первый раз проверяют, надо полагать, мусор – интересная субстанция для НАТО?

– Капитан Коай, вы без спросу залезли в зону учений. Весь вчерашний день с интервалом в полчаса посылалась радиограмма, или у вас радиорубки нет? Про мусор – это мы проверим еще. Девочки сейчас займутся.

Поначалу Коай подумал, что Прунто говорит о двух овчарках, натасканных на поиск наркотиков. Те уже шныряли на длинных поводках по нижней палубе. Но тут на борт высыпали пять женщин в камуфляжной форме и в очках.

Потеряв интерес к капитану, Прунто обернулся к вновь пришедшим и, вздымая руки вверх, стал расхваливать таланты особой бригады женского батальона. Разноцветные амазонки его мало слушали; по-видимому, знакомые с тактикой мичмана, они быстро поприветствовали капитана и рассыпались по кораблю.

Команда «Робокола» почуяла неладное: плохой знак, когда женщина хозяйничает на борту. Моряки угрюмо поплелись открывать контейнеры и с нескрываемым удовольствием наблюдали, как мусор вываливается прямо на досмотрщиц. Женщины фыркали, но старались держать марку. Они быстро сообразили собраться в группу и багром расковыривать проход в измятых пластиковых бутылках. Оставалось ждать, надолго ли у них хватит сил, – неподатливый, упругий пластик был испытанием даже для мужчин на корабле. Совсем скоро амазонки почувствовали усталость и работали без прежнего запала. Они призвали собак, но четвероногие ничего дурного в бутылках не учуяли. Решающим аккордом стала смекалка двух матросов, которые подскочили помогать дамам лопатить мусор. Парни старались искренне, и у них заняло совсем немного времени показать, что в глубине контейнера, как и у двери, все одно и то же. Матросы успели познакомиться с женской бригадой, и это ослабило последних. Скоро они дали рапорт Прунто, что ничего недозволенного в контейнерах нет.

При этом как женский, так и мужской состав рейдерских катеров понимал, что «Скайбриз» – далеко не обыкновенный корабль: вся мачта и верхняя палуба утыкана антеннами и навигационными вертушками, корпус же, напротив, изношенный, залатанный, если не сказать доисторический. Вдобавок к такому контрасту на столь оснащенном корабле всего три шлюпки на веслах и тонны мусора, которые, начнись шторм, перевернут эту посудину вверх дном.

– Вы или охотитесь, или скрываетесь, не так ли, капитан?

– Синьор Прунто, я охочусь за богатством морей – нескончаемым мусором и скрываюсь от разбойников. На вашу эскадру никто не посмеет напасть, а на одинокий «Скайбриз» с маломощным двигателем только ленивый не позарится. Вижу, вы улыбаетесь… что ж, объясню! Сегодня мусор – это валюта. Вы только послушайте речи представителей ООН по промышленному развитию: собирайте мусор, стройте мусороперерабатывающие заводы! Запасы полезных ископаемых тают на глазах, а отходы как были, так и останутся неисчерпаемыми. Вы из Италии, если я не ошибаюсь, и вам, как никому другому, известно «великое дело Неаполя» – грандиозного мусорного города. Да, сейчас туда пришли технологии, но борьба все равно ведется, поверьте моему слову. Когда отстроят заводы по переработке, начнет течь нешуточная прибыль, казна города станет наполняться, но кому это выгодно? Уж точно не тем парням, которые заработали семь миллиардов за один только год истории города-свалки. Значит, грядет великий «распил»… ошибаюсь, ошибаюсь, пардон – уже начался, только мы о нем не знаем. Но что мы знаем: что серьезный распил – это вопрос всегда конфликтный, и, как ни парадоксально это звучит, потребуется не больше денег, а… правильно, больше мусора! Но Европа сдает мне, отсылает в Россию и в Китай – ведь это сотни тысяч тонн. Мы, синьор Прунто, не успеваем крутиться – новые заводы надо обеспечивать.

Натовский мичман нахмурил брови и надул щеки, ему льстило упоминание об Италии, одновременно что-то вызывало его негодование:

– Куда смотрят экологи? Мы же губим нашу планету!

– Экологи – специалисты по безопасности, поэтому их труд любят и поддерживают. А мы – специалисты по «опасности», на нас висит весь хлам, поэтому нас не любят и не поддерживают. Вот почему свой труд мы и ценим дороже, и защищаться приходится сильнее; мы весь балласт сняли, три шлюпки оставили, ни одной лишней железки в трюмах, при всем при этом оружия нам нельзя, я имею в виду серьезное оружие, оборонительное. В этом регионе восемнадцать крупных и двадцать островных государств. В наши дни все они хотят решать свои проблемы с мусором немедленно, одной-единственной телеграммой или телефонным звонком, а кому интересно разгребать, если, несмотря на свой административный ресурс, правительства не хотят пачкаться в навозе? Решаем мы, но и нас же легче всего подставить под удар – вот ведь ваш рейд явно кто-то послал, кому-то мы стали мешать…

– Минутку, минутку, синьор Коай, – яро завозражал Прунто, – мы военная организация, не бизнес, и в конкуренцию не втянуты, не надо тут смешивать! Проверяем всех и вас должны, нечего здесь придумывать про пользу – слышал я такие разговоры… Мы уже направили запрос по вашим координатам, сейчас пришлют ответ. Если без прошлых нарушений, вы развернетесь и отплывете отсюда на пятьдесят миль. Через пять-семь часов поменяете курс и пойдете в обход. Вы ведь в Австралию направляетесь? Приплывете туда позже, мусор не протухнет, ха-ха! Скажите спасибо, что не арестовали судно, – по мне, так оно весьма подозрительное… Вы сами-то в Неаполе были?

– Не раз, – быстро ответил Коай, – великолепный город, немного не убран, но архитектура поразительная!

– Не верьте им, никому не верьте, это лучший город южной Европы, после, конечно, Рима… просто мафия сунула нос. Пару-тройку лет – и от бандитов ничего не останется, приезжайте тогда, города не узнаете!

Через десять минут синьор Прунто и Сострадательное Око уже сидели в капитанской рубке, коку был дан приказ изобразить лучшее из итальянского репертуара за сжатые сроки. На кухню были брошены лучшие силы «Робокола», и никто не сомневался, что «сильнейшая магия» корабля – отменный, деликатесный обед – в конце концов одолеет натовцев. Капитана Коая волновал только запрос: что же сообщат Прунто об их судне и успел ли брат выведать про «Скайбриз», поскольку, вернее всего, ему было знакомо сокровенное название «Робокол» – то, которое нельзя раскрывать, кроме команды, никому.

Прунто тоже беспокоился, но по другому поводу. Он любил девушек-инспекторов с соседнего катера и не упускал случая отпустить комплимент, но также знал, что от негодниц можно ждать подвоха. Их совершенно необходимо было чем-то занять, иначе рапорт пойдет уже в другую инстанцию, и итальянец вынужден будет отдуваться перед руководством; ведь не объяснишь, что просто долго проверял документы, устал и согласился съесть бутерброд.

Прунто подозвал смуглянку с каштановыми волосами и шепнул ей, чтобы они с девочками пошли досматривать вон тот дальний контейнер, на который забрался странный джентльмен в белом костюме. Сэмуил, безразличный к внешним делам корабля, не брал во внимание проверки, элементарный уровень осторожности и прочее, относящееся к безопасности, и всегда поступал, как ему заблагорассудится. По нелепому совпадению, сейчас его интересовали не научные тайны, а положение дел на катере с женщинами-инспекторами. Недолго думая, он забрался на излюбленный верхний контейнер, где обыкновенно получал озарения разума, и стал украдкой подсматривать за прекрасной половиной. Смуглянка разгадала замысел белого негодяя и, чтобы проучить его, вознамерилась сама проковырять лаз во всю глубину контейнера. Взяв на подмогу пару амазонок, они взобрались на верхний ряд и приказали Сэмуилу убираться с объекта досмотра и стоять рядом под наблюдением. Ученый так ничего и не понял, только слезть пришлось быстро, у каждой «девочки» руки лежали на оружии.

Смуглянка принялась за противную работу, не допуская на этот раз ассистентов из числа мужчин; остальные девушки, видя такой пыл предводительницы, собрались ее охранять, и постепенно все восемь амазонок перешли на «Скайбриз». По верному подсчету Прунто, времени этот контейнер съел немало, и у гурмана появился шанс полакомиться кухней шеф-повара, оказавшегося тоже итальянцем. Блюда заносили в капитанскую рубку с интервалом в пять минут, обед шел полным ходом. Коай поднимал тосты, глядя на облизывающегося Прунто, – тому было нельзя при исполнении. Но нельзя вообще, а в частности, и совсем немного, и с хорошей закуской, после которой «никто никогда не учует…», – это Прунто себе пару раз разрешил.

Дегустацию прервали неожиданные возгласы на корме. Когда Прунто выскочил разузнать, что случилось, то увидел, как смуглянка держит в руке серебряный кубок, инкрустированный блестящими камнями. Следом за этим другая девушка вынесла разорванную бутылку, на дне которой лежали скомканные цепочки разных калибров, но все из золота. Прунто бросился к сокровищам, следом за ним поспешил Коай.

Сотрясая пистолетом, итальянец стал говорить громким шепотом.

– Что сие есть? Контрабанда? Откуда, куда?

Коай стал догадываться о сути вопросов и приказал своим ребятам скрыться из поля зрения, а синьору Прунто он предложил отослать девушек на катер.

– Без ваших указок все знаю! Офицеры морской пехоты, благодарю за обнаружение контрабандного груза, прошу завершить обыск контейнеров и сложить на палубу все драгоценности. Будем составлять опись!

– Опись так опись! – развел руками Сострадательное Око.

К натовскому мичману подошел сержант с его катера и попросил отойти для переговоров. Оказалось, пришел ответ: судно «Скайбриз» не числится среди нарушителей и ему позволено следовать, но измененным курсом, точная траектория прилагалась. Прунто смекнул, что отныне в его компетенцию не входит выискивание брошек и колечек, и начал было соображать, какой бы заковыристый сделать рапорт, чтобы расширить свои полномочия и запустить руки в сокровищницы этого невзрачного суденышка. Но Коай опередил его мысль:

– Позвольте мое приватное мнение!.. Вы отошлете, наконец, ваших девушек – они устали как черти; у нас процесс механизирован, а здесь им приходится все своими руками.

Прунто скомандовал окончить досмотр, а сам уставился на Коая, понимая, что у того есть что предложить. Амазонки же не спешили уходить на свой катер. Как-никак, три с лишним килограмма золота и столько же серебра обнаружено меньше чем за час, что еще их ждало? Итальянец нервничал. Он первым не выдержал и обернулся к сеньоритам:

– Ну, чего вы от меня ждете? Нарушений нет, а по контрабанде нам надо приглашать сюда из подразделения береговой охраны – не наш это профиль, иначе мне потом вместо работы посылать туда-сюда акты; а сдадут золото, помяните мое слово, в Индонезийский музей – это ближайшая отсюда страна, имеет право предъявить претензию… и предъявит, только идиот от такого откажется! Но мне-то что за дело до их прекрасных музеев?

Прунто красноречиво взглянул на Коая, и тот украдкой подмигнул.

– А если у них еще там спрятано? – вмешалась смуглянка.

Прунто резко повернулся к ней:

– Твои предложения, Жанет? Истратить день на мусорную археологию и под возгласы журналистов сдать аборигенам золото, которое еще не доказано кому принадлежит? Тебе так объясняли нашу миссию? Этот напыщенный ученый из Шотландии – да кто он вообще такой? Кандидат… еще вопрос, получит ли он Нобелевскую, а уж носится, что твой лауреат. С каких это пор военными стали ученые двигать?

Было видно, что Прунто недоволен этим ученым, к тому же, женщина начинала портить его план. На помощь пришел Коай:

– Синьор, сеньорита, позвольте мне завершить свою мысль: то, что вы обнаружили, – это уже найденный клад, я обязан его сдать, поскольку не имею лицензии на поиск. Так не договориться ли, чтобы я вверил вам все это богатство, а вы позаботитесь передать его куда следует?

– Не пойдет! – запротестовала Жанет. – Мы нашли, может, только малую часть. Надо продолжить обыск…

– Ты на службе или на отдыхе? – грозно отрезал Прунто. – Вот в отпуске развлекайся как хочешь: ищи клады, раскапывай ракушки, что угодно, а сейчас командую я! Итак, мы докладываем береговой охране, и до их прибытия ты со своими девочками будешь их сторожить. Нам же надо двигаться, я не имею права тратить часы на досмотр мусоровоза – абсурд! Но эту часть клада я беру к нам на борт, ясно?.. Тогда делай опись, я займусь фотосъемкой.

Укор, застывший на лице Жанет, заставил бы портретиста бросить все и без устали писать смуглянку в ее священной и прекрасной ярости. Бог уберег ее противиться словам мичмана, и, сжав кулаки, она застыла и стояла, пока не пройдет волна гнева. Но записывать начала, резко чиркая ручкой по бумаге. Умей она изрыгать огонь, Жанет сожгла бы всех и сразу. При всем вооружении их катера ей не хотелось оставаться сторожить этот бандитский бриг непонятно сколько времени.

Амазонка Жанет

У капитана на руках появилось две карты: Нобелевский лауреат из Шотландии и подозрительный план изменения маршрута, пролегающий между трех островов.