Раскол Панкеи

Сначала фургон старательно обклеили трафаретами так, чтобы бумага плотно прижималась, и чтоб под неё не затекала краска. Закрыли окна, а затем хором достали баллончики, сорвали с них колпачки, тщательно взболтали, стуча шариками, и с наслаждением выпустили вонючую жидкость под большим напором воздуха. Краска с шипением облизала автомобиль.

– Всё, теперь пусть стоит, высыхает. Мы ничего не трогаем, – обусловился Пустыня и, гордый собой, нырнул в «Сахару».

Отклеили бумагу только на вторые сутки, перед этим досконально истыкав поверхность пальцами и убедившись, что они остаются чистыми.

– Нормально, – скромно выразился Фтор, разглядывая клубы красно-зелёного пламени и рогатые черепа.

– Нормально? Ты издеваешься? Я с этим весь день колупался! – привычно закипал Везувий, но его гневные реплики перебивал лютый хохот – Фрикаделька и два мистера «П» складывались пополам и держались за животы.

– Чёрт, мой пресс сейчас порвётся! – запыхался Помпея, беззаботно корчась от смеха.

Освобождение

Когда Фанси узнала, что Помпея собирается в тур по стране, то заскакала от яркого фейерверка эмоций.

– Здорово-здорово-здорово! – пищала она. – Только в каких именно городах вы будите останавливаться? А билеты уже готовы? – интересовалась девчонка.

– Это всё только разрабатывается, – уклончиво отвечал Помпея.

Они с Фанси гуляли в милом парке, больше пригодном для мамочек с колясками, нежели для рокеров и торчков.

– А я могу помочь с дизайном? Или с договором о выступлениях? – затаивала дыхание миниатюрная куколка.

– Конечно! – уже без каких-либо колебаний кивал Помпея, испуская внутренний вздох облегчения.

– Невероятно! – искрилась Фанси.

Придя домой, она тут же примагнитилась к компьютеру, намереваясь перешерстить все сайты по печати билетов. К сожалению, у девушки недоставало информации о месте и времени проведения. Помпея почему-то игнорировал её вопросы в сети, и тогда малышка решила самостоятельно составить флаер. Сначала крошка изучила карту и наметила на ней последовательный список городов. Затем отмучилась с договором, который потом разослала в наиболее популярные клубы, состряпала примерный дизайн билета и принялась ждать. Ощущение было такое, словно подала заявку в журнал с просьбой напечатать её стихи или рассказ и теперь с волнением готовилась к отказу, тайно надеясь на положительный ответ. Мучительное состояние! Возбуждение мешало заснуть, еда теряла вкус, даже её любимая газировка перестала казаться сладкой. Больше всего Фанси боялась подвести Помпею. Не оправдать его ожиданий. Затормозить его планы. Его развитие. Он, конечно, мягкий и добрый человек, но от этого его гнев только мощнее обрушится на её несчастную голову. Как волна. Как Сизифов камень. Не находя себе покоя, Фанси грызла ногти и теребила серебряную цепь.

Наконец, на её электронный адрес стали приходить ответные письма. Трясущимися руками девчонка кликала на уведомления и с замиранием сердца читала послания. Если бы не оцепенение, то она, должно быть, энергичной молекулой забилась бы по комнате. Все организаторы выражали согласие! Фанси ракетой мчалась к седьмому небу и вопила от ликования.

– Помпея! Помпея! – кричала она в трубку.

– Что такое? – раздавался его баритон.

– Ты выступишь в Кемерово! И в Томске! И в Новосибирске! И в других городах на пути к Западу! – торжествовала девушка.

– Правда? Ты чудо! – изумлялся её сердечный друг.

***

Спустя неделю список городов был укомплектован, а билеты напечатаны и разосланы по торговым точкам.

– Ты просто умница! – хвалил её вокалист так, что сквозь слой тональника и пудры проступали румяна.

– А можно, – неуверенно просила его девушка, – я поеду с вами? Ну, вдруг возникнут какие-то трудности?.. Я могла бы искать ночлег, организовывать дополнительные вечера… – мялась несчастная опекунша.

– Само собой, Фанси! Парни будут не против! – подмигивал ей Помпея, хотя глубоко сомневался в правдивости своих слов.

К счастью, музыканты действительно не возражали. Возражала только мама Фанси.

– Сколько тебя не будет? – ахнула она, метая молнии то на дочь, то на её чемодан.

– Месяца два-три, – как бы между делом пояснила девушка.

– А как же учёба? Ты подумала о колледже? Ты обо мне подумала, юная леди? – строго спросила психотерапевт.

– Да, мама. Я хорошо подумала и твёрдо решила, что ни в какой колледж я не поступлю, – холодно сообщила Фанси.

– Что-о?! – враждебно настроилась женщина. – Да ты посмотри на себя! В кого ты превратилась? Куда и с кем ты собралась путешествовать?

– С одной музыкальной группой, – не стала вдаться в подробности Фанси.

– Группой? Послушай, бусинка, не смей связываться с наркоманами!

– Что ты постоянно переспрашиваешь? – не выдержала Фанси. – И никто из них не наркоман! А тебе следовало бы не подвергаться стереотипному мышлению, – поучительно изрекла она.

– А ты что? Влюбилась? – пронюхала мать. – Ты влюбилась, да? И потому хвостиком за мальчиком и вьёшься, да?

– Отстань! – жарко вырывалась из-под её опеки Фанси. – Хватит лезть в мою личную жизнь! Не твоё дело, в кого я влюбилась! Хватит использовать на мне свои психологические штучки! Я устала быть твоей подопытной крысой! Самоутверждайся на своих пациентах! Раньше ты только о них и заботилась, что ж теперь на меня переключилась? Вздумала уму-разуму поучать? Да какой ты психолог, раз сама в разведёнках ходишь? Раз сама не можешь построить любовь, не губи мою! Не души меня! Не души! – кричала Фанси и ощущала, словно бурный поток воды, наконец, выбил закупоривающую пробку и теперь все скопленные страдания прорывались наружу. Как гной. Как выжатый прыщ.

– Ты ещё не самостоятельна, – парировала мать, – и не смей разговаривать со мной в таком тоне! Между прочим, я о тебе все эти годы заботилась!

– А я не просила! – всхлипывала Фанси.

– Ну, угомонись же, бусинка! Я же люблю тебя! Ты единственное сокровище в моей жизни! Я просто о тебе беспокоюсь! Ты изменилась, отдалилась от меня. Отстригла волосы, превратила себя в кикимору…

– Я сыта по горло твой заботой! Довольно! – отрезала Фанси.

– Но не уезжай! С тобой может произойти несчастье! Что если ты заболеешь? Что если тебя изнасилуют? Да мало ли что может случиться в незнакомом городе в дурной компании?! Тебя подсадят на наркотики! Мою девочку загубят, – причитала женщина с волосами, собранными в опрятную шишку.

– Мама, ничего страшного не произойдёт. Я давно знаю Помпею и его товарищей. У нас дружеские отношения. Они не дадут меня в обиду, – пошла на примирительную Фанси, – позволь мне самой выбирать свою судьбу. Я приму любые последствия, но дай мне почувствовать вкус молодости, – глядя в глаза, попросила непутёвая дочь.

После её реплики воцарилось тяжёлое молчание.

– Ладно, – натянуто выдавила из себя её мать, – только звони мне каждый день. И пиши почаще, – затараторила она.

– Обязательно, – улыбнулась улетающая бабочка, – я всегда буду на связи.

Сборы

Весь день парни гарцевали по «Сахаре», утрамбовывая в рюкзаки необходимые причиндалы.

– Никто не видел мои медиаторы? – голосил Везувий, шастая в одном чёрно-розовом чулке, пока Пустыня складывал тюбики со змеиным жиром в спортивную сумку, а Фтор натягивал новые струны.

– Ещё чуть-чуть… – дрожал он, – ещё немного, – жмурился парень, боясь, что струна лопнет и попадёт в глаз.

Уроборос наполнял рюкзак палочками, дезодорантами и резиновыми утятами. Ключ для настройки барабанов болтался у него на шее, заменяя крест. Фрикаделька пересчитывал зубные щётки, зубные нити и зубные ёршики. Помпея со смущением паковал свои микрофоны.

– Не забудьте про костюмы и косметику, орлы! – горланил он.

От беготни уже мозолило глаза, суета и лихорадочные сборы действовали на нервы.

– Предлагаю фиксировать то, что надо взять! – искал ручку Пустыня. За этим занятием его и застала пришедшая Фанси. Стильная и важная, она катила чемодан и надувала жвачные пузыри.

– Хеллоу, – поздоровалась девушка, – я тут подумала, что нам пригодится мерч, чтоб его продавать после концертов, и напечатала пару принтов. Зацените, – щёлкнула пузырём она, расправляя чёрную футболку с надписью «Панкея». На другой вещице красовалось пошлое словечко «трахай» с микрофоном-пенисом снизу.

– Супер! – приобнял её Помпея.

– Фышло эпатажно, – заметил Фрикаделька.

– Теперь мы точно успешно скатаемся! – подтвердил Уроборос.

Бременские музыканты

Вскоре инструменты были загружены в трейлер, маршрут выделен на карте красным, а музыканты полны энтузиазма и предвкушения. Уроборос не обошёлся без Штейна и Зомби, и сейчас его ручные тарантулы незаметно перемещались по салону. Везувий вызвался занять позицию водителя. Никто не стал ему возражать, так как тот единственный умел водить и имел мотоцикл. Мотогонщик за баранкой всё надёжней, чем новичок со схематичным представлением, полученным из гангстерских фильмов.

– Итак, поехали! – скомандовала Фанси, и фургон тронулся с места. – Как же дивно ощущаешь себя в самом начале путешествия! – расслабленно улыбнулась она, боковым зрением глядя в окно.

– Это точно, – открыл стеклянную бутылку с соком Помпея, – и я несказанно рад, что отправляюсь в такую значимую для меня поездку с тобой, – признался он.

Фанси мило захихикала, словно девчонка из аниме. Пустыня и Фрикаделька обменялись многозначительными взглядами, но комментировать воркование голубков не стали. Конечно, их дорога едва ли могла претендовать на звание романтичной или грандиозной, поскольку сидеть впятером друг напротив друга было тесно и неудобно, к тому же львиную долю пространства занимал багаж. Этакий рокерский теремок. Но ожидание чего-то прекрасного наполняло янг пипол лёгкостью и светом.

Серый город за стеклом потихоньку редел, монолитные здания уступали скромным кособоким двухэтажкам. В воздухе чувствовалось сырое дыхание дождливой осени, и небо было тяжелее обычного. Оно висело мокрой тряпкой и грозилось выжаться в любой момент, однако обещанной разрядки не происходило. Вначале все тряслись молча и размышляли о чём-то своём, но вскоре парни заскучали и включили радио. К сожалению, ничего годного не крутили, и Пустыня вытащил свою гитару.

Помимо баса, он здорово играл на акустике, как бы оправдывая своё доброе имя гитариста. Повращав колки и убедившись в чистоте звучания, он тренькнул по всем струнам, заглушил их ладонью, ненадолго задумался и взялся за «Потерянный Рай» группы «Ария». Обстановка мигом сделалась теплее и уютней. Дорожное фальшивое пение, разбавленное смехом, действовало успокаивающе, и Фанси почти задремала: настолько она была уверенна в своей защищённости и безопасности. Только пауки нервировали леди. Педантичная крошка боялась даже махоньких мошек, а теперь её заключили в один ящик с мохнатыми гигантами.

– Не бойся. Они безобидные. Штейн и Зомби тебя не тронут, – добродушно заверил девушку Уроборос, и та снова прикрыла глаза.

– Дыханье у спящих он умеет похищать, – напомнил Помпея, касаясь её плеча своим, – бояться не надо, душа моя будет рядом, – искренне продолжил он, и тронутая Фанси растаяла от умиления, словно сахар в горячем чае. – Засыпай, на руках у меня засыпа-ай, – пел её обаятельный друг.

– Как это мило, – прослезилась она.

Постепенно город сменился холмистыми равнинами с редкими палками, от которых тянулись провода. Густой тёмно-зелёный цвет мягко баюкал зрение, и дышалось всем семерым свободней.

– Думаю, нам пара перекусить, – вежливо предложил Уроборос, слушая, как навязчиво барабанит его желудок.

– Пожалуй, ты прав, старик, – отложил акустику Пустыня, – пацаны, привал! – постучался он к Везувию и Фтору.

– Есть! – отозвался последний, и их череп застыл у обочины.

Упитанный гот уже разворачивал жирную котлету, зажатую между салатом, сыром и двумя булками. Пустыня хрустел сухим «Дошираком», а Фрикаделька возился с пюре быстрого приготовлению.

– Дело ф том, что его не надо жефать, – пояснил фрик, будто кто-то задавался вопросом, по каким причинам клавишник выбрал такую пищу.

Фанси расстегнула свой чемоданчик, в котором аккуратно лежали чёрная одежда, косметичка, прокладки и домашняя еда в контейнерах. От неловкости она даже покраснела. Девчонка не слишком гордилась тем, что питалась материнским варевом. Фтор лакал из термоса очередной протеиновый напиток, на этот раз с грецкими орехами и мёдом.

– Надеюсь, дальше нам попадутся какие-нибудь столовые, – вздохнул Помпея, – вроде «Съем кита» или «Помидорова».

– Конечно, – ласково обвила его шею Фанси, – обязательно!

– Так, детки, вы бы лучше баиньки ложились, чтобы ночью меня подменить, – обсосал палец Везувий.

– Предоставь это мне, – икнул Фтор, поднимая термос, – я еще как минимум двенадцать часов буду на ногах.

– Отлично, братишка, – сцепили руки гитаристы и вновь заняли передние места.

– Переночуем в фургоне всего один раз, – пообещал Помпея, – а как доберёмся до ближайшего пункта, то остановимся в мотеле, хорошо? – чмокнул он Фанси в аккуратный вздёрнутый носик.

– Угу, – разомлела та.

Ночка и впрямь выдалась жуткая. Во-первых, Уроборос храпел и пердел, как танк. Во-вторых, постоянная тряска вызывала рвоту и головокружение. И в-третьих, принять горизонтальное положение было невозможно. Только у Фрикадельки не возникло проблем со сном, и всю ночь малыш посапывал, как новорождённый. Только позвякивали его пирсинг и многочисленные цепи.

– Эх, – сдула прядь с лица Фанси.

Надо было стащить у матери успокоительного или снотворного, подумала она, но сожаление никак не помогало. Все сумерки девушка провозилась, следя за смутными очертаниями пауков, и только ближе к утру ей удалось поймать обрывки сновидений. Однако это не избавило её от покрасневших глаз и вялого настроения.

– Ух, красота! – потянулся Фрикаделька, после чего засунул пальцы в рот, чтобы снять резиновые эластики.

– Поздравляю, – зевнул Помпея, – мы приехали! Сейчас найдём дешёвую гостинку, приведём себя в порядок и прямиком на концерт!

– Уиии! – задрожала Фанси.

Её разбитость улетучилась, как будто её только что окатили ледяной водой. Пустыня уже подыскивал в гугле подходящий кров для нищих.

– Может быть, прикинемся бездомными? – вслух поделился дельной мыслью фрик.

– Не пори чушь, – шутливо замахнулся на него Помпея, – хотя на бродягу ты похож, этого не отнять! – подтрунил он.

– Спасибо за комплимент, – скурвился Фрикаделька.

В итоге приезжие набрели на старый клоповник, где брали сущие копейки в сутки. Правда, у заведения, которое называлось «У тёти Моти», стояло всего полторы звезды, но путников это не смущало. Вряд ли местные тараканы могли испугать хозяев членистоногих. Вода из крана в общественной душевой бежала так, словно капала из пениса старика, болеющего пиелонефритом. Кухня тоже входила в общественное пользование, зато в коморке их ждали заботливо оставленные настольные игры и пара потрёпанных книг со слипшимися страницами. Светильники отваливались от стен вместе со штукатуркой. Их было опасно зажигать. Казалось, что в любой момент старое устройство плюнет в тебя рыжими искрами. Деревянные койки с пятнистыми матрасами воняли то ли мочой, то ли затхлостью, то ли протухшем мясом, словно на нём кололось ни одно поколение нариков, прочищавших шприцы. Пол скрипел. Двери громко бухали, где-то сверху стонала любовная пара.

– Отпад, – выдавил из себя Фрикаделька.

– Точнее не скажешь, – согласился Везувий.

– Ладно, – очнулся Помпея, – нам ещё нужно успеть порепетировать, – сказал он.

– Нет, – завыл Уроборос, – ну не надо, пожалуйста, – хныкал он.

– Хватит распускать сопли, размазня, – отрезвил его Пустыня, – мы приехали выступать, а не лениться. Поднимай свою задницу и топай за установкой. Час ранний. Всё успеем, – подытожил он.

Тур

Парни нехотя втиснули инструменты в коридорный карман. Пришлось, конечно, сдвинуть кровати к чему-то вроде окна, и в процессе перемещения сломалась ножка, но это не особенно огорчило музыкантов. Фтор долго настраивал комбик и подключался к усилителю. Остальные ребята мучились с настройкой. К их великому ужасу, Уроборос завершил её первым и, не откладывая, начал упражняться.

– А ты можешь не мешать?! – рявкнул Везувий.

– Нельзя подождать, пока мы настроимся? – поднял свои дошираковые патлы Пустыня.

– Иначе я тебе твои грёбаные палочки в глотку запихаю! – пригрозил Фтор, отвлекаясь от тюнера.

– Извините, я больше не буду, – пообещал Уроборос, но придерживался своего обещания чернослив не дольше минуты.

– Чтоб ты мизинец ударил, – шептал проклятия Везувий.

Но вскоре все благополучно настроились и принялись оттачивать исполнение, следую трек-листу.

***

Тренировка прошла как по маслу, и уже вечером гости грудились в клубе «Стрекоза». Лица скрывали малиновый, фиолетовый, чёрный и белый цвета.

– Зададим жару, – сжал кулак перед выходом Помпея.

Вот свет в зале погас, послышались пригласительные аплодисменты, и первым из-за кулис вышел Уроборос, высоко подняв скрещенные палочки. Получив свою порцию оваций, он уселся за установку и выпустил мягкую дробь, подлившую интригу. Следующим на сцене показался Фрикаделька. Он долго кланялся, высовывал язык и, наверное, позировал. Иначе как ещё назвать его марионеточные движения? Третьим фанаты поприветствовали Пустыню. За ним показался Везувий, который прорезал аудиторию резким визгом электрогитары и занял своё место с краю. После Везувия к публике вышел Фтор с поднятой рукой и сложенной козой из пальцев. И на самом кульминационном моменте, когда барабан трещал по швам, выплыл Помпея с харизматичной улыбкой и резиновым микрофоном. Зал завопил как резанный, к его крику добавились гитарные стоны, и песня о горячей любви запульсировала из колонок.

– С теплом, ваши пансексуалы! – поклонился в конце Помпея, вызывая новую волну возбуждённого визга.

Парню казалось, что он утопает в монотонной какофонии звуков. Что он растворяется в бездонном море блаженства. Яркий белый свет слепил глаза и, словно рентген, просвечивал его грудную клетку. Реальность происходила где-то совсем рядом, но не с ним. Он воспринимал её через прозрачную плёнку, как будто события разворачивались на экране телевизора. Музыка изгибалась, как змея, крадущаяся к птенцу. Эйфория заливала его душу, взбивала её, как миксер, до белой воздушной массы. Голова кружилась, как колесо обозрения, и невесомость наполняла его ноги в тяжёлых ботинках. Раскрепощённый, Помпея сбрасывал свою одежду в толпу, радуя тех счастливчиков, кому достались редкие реквизиты. Затем парень вынул подписанные открытки с бардовым отпечатком губ и запустил их в пёструю давку. Накрашенные куклы падали на пол, как ястребы на мышь, и с ликованием прятали поцелуи кумиров в бюстгальтер или пиджак.

Бедолага Уроборос обливался потом, как истинный мегалодон. Маски из папье-маше взрывались, осыпая толпу конфетами с сюрпризом. И их безумие длилось до густой темноты. Поклонники долго не отпускали артистов и просили повторить композиции на бис. Исполнителям, конечно, льстило их почитание, но когда ты обесточен, как выкинутая на берег рыба, то не шибко радуешься крикам.

К счастью, скоро их звёздный ад подобрался к концу, и парни смогли перевести дух в гримёрке.

– Это просто бомба, – глотнул воды Везувий.

От усердной работы потовых желез макияж у всех потёк, и выглядели детки особенно пугающе.

Спали они в гадком клоповнике как убитые. Впрочем, разница была небольшой. На следующий день группа собрала все грязные шмотки в целлофановый пакет, дружно вымылась в душе и заглянула в столовку «Орех Кракатук». Только блюда не соответствовали стереотипу. Меню не исполняло желаний, так как, кроме печёного картофеля и двух-трёх салатов с сыром, ничего не подавали.

– Странный наёб, – с остервенением порвал хлебный мякиш Фтор.

– Не серчай, – с набитым ртом прочавкал Пустыня, пока Уроборос искал, чем бы могли поживиться его домашние питомцы.

Фанси уплетала салат и заверяла всех, что точно насытится политой маслом зеленью.

– Как скажешь, Фанта, – не стал заморачиваться Везувий.

После завтрака банда панков заправила бак бензином и пустилась к новым горизонтам. Странный коктейль триумфа и усталости плескался внутри каждого. Говорили мало. Радио тоже молчало. Урчал один фургон, и его тарахтенья вполне хватало.

В следующем городе молодёжь заселилась в подобном заведении, только называлось оно «Баба Капа». Обстановка была скромной, но номера оказались опрятней. Закусочная тоже подбодрила голодных путников. Картофельное пюре с сердечками, спагетти с кетчупом и пирожки не оставили посетителей равнодушными. Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А если у мужчины нет сердца, то желудком путешествие и заканчивается.

Концерт опять произвёл сногсшибательный эффект.

– Гудбай, май Гадс! – как пьяный, кричал Помпея, слюнявя микрофон.

В баре «Барбекю» собралась на удивление нехилая толпа, которая превратилась в единый мускулистый организм.

И чем ближе труппа подбиралась к Западу, тем больше натекало людей. Пожалуй, мир нуждался в их лютой агрессии. Миру не хватало скандальности и бэдтрипа в отсутствии колёс. Отчего люди так страстно любят то, что их убивает? Отчего они, очертя голову, несутся в разинутую пасть погибели? Неужели в погоне за острыми ощущениями они готовы вбухивать в себя тонны наркоты и музыки?

Самый фееричный концерт выдался на фестивале, организованным акцией «Помоги пойти колоться». Заработанные средства от продажи билетов шли в благотворительный фонд, который щедро делился героином с отчаявшимися торчками, у которых кровь хлестала из носа, а из задницы понос. Поистине, доброе дело – содержать бродячих джанки! Вот она – искренняя мягкая любовь! Весь стадион был заполнен любителями рока и индастриал-метала. Известные группы выступали по очереди, и «Панкея» подоспела как раз вовремя.

Их выход поразил армию поклонников, и Помпея невольно подумал о секте. Уж слишком ситуация напоминала массовую промывку мозгов, а тут ещё это пожертвование вписалось как нельзя кстати. Впрочем, куда сильнее парня интересовало их продвижение по какой-то там лестнице. То ли карьерной, то ли золотой, ведущей к батюшке Господу. С ним, правда, у Помпея были свои тёрки. Ну, не то чтобы тёрки, а так – взаимный игнор.

– Фух, – стянул с себя майку Фтор, – эффект, словно воду вылили в кислоту! – воскликнул он.

– Аха, – подтвердил Фрикаделька, хотя слабо догонял, о чём текла речь.

***

В подобных разъездах пронеслись два месяца с небольшим хвостом. За этот промежуток времени у ребят выработался личный график, который поддавался краткому изложению: «потрястись в фургоне-отрепетировать-выступить-отбросить копыта-потрястись в фургоне…» и так до бесконечности. А точнее – до возвращения в пыльный грязный городишко, напичканный заводами по производству цемента и строению какого-то говна для подводных лодок.

Возвращение

– Несчастные мои тарантулы, – тонко лепетал Уроборос, – совсем вас злые дядьки замучили, – складывал он губы трубочкой.

В команде договорились, что каждому даётся пару дней на отдых, а затем рабочий режим возобновляется. Толстопузый гот не стал терять времени даром и первым делом набрал себе ванну. Как же он соскучился по плаванью с жёлтыми игрушками! В гастролях у него совсем не находилось возможности позабавиться с акульей охотой. Зато теперь толстяк мог оттянуться на славу. Рыча и расплёскивая пену, он бросался на испуганных утят и прижимал их пузом к кафельному дну. После водных процедур фиолетово-чёрный увалень отправился на улицу с лопатой. Осень уже успела раздеть деревья, и сейчас мокрые листья противно чмокали под гриндерсами, а сырой, как осьминожья щупальца, воздух окутывал кожу. На повороте его покойно дожидался расплющенный шиной голубь с фиолетовым кетчупом. Птица уже успела окоченеть и превратиться если и не в камень, то в его пернатую копию. Уроборос с кряхтеньем присел на корточки и принялся соскабливать несвежий труп. Всю дорогу до голубиного кладбища он заботливо укачивал сизого мертвеца, словно мать леденцового младенца с молочным и тальковым запахом. Оказавшись на знакомой полянке, Уроборос вырыл ямку, уложил в неё бесформенную тушку и, прочитав птичью молитву, засыпал ложбинку землёй.

– Покойся с миром, брат, – прошептал громила, сдерживая дрожащие слёзы, которые покрывали пейзаж студенистой рябью, – будь свободным. Летай бесплотным райским сирином, оборачивайся вольным ветром и щекочи проклюнувшуюся траву, – максимально красиво и достойно напутствовал он.

***

Фрикаделька сходил на приём к ортодонту и получил пакетик с нарисованным упоротым лосем. Внутри были всё те же резинки, только куда толще и страшнее.