Не к ночи рассказанное…

Кстати, о них. Даже к ним явился призрак, чтобы отомстить, а мой любимый не подает и знака, ведь я почувствую всё что угодно! Разгадаю любую загадку…

– Элла, мы тебя ждем, – шепотом поторопила Нина, заглянув в детскую комнату и поманив рукой.

На кухне я подкурила сигарету и апатично уставилась на нее, игнорируя Кирилла который уже вовсю повествовал:

– У Нины только что было видение о лошади с клейкой шерстью, которая появилась в нашем городе. Нам нужно вернуть её туда, где она должна быть, пока кто-нибудь из смертных, очарованный её красотой, не решил оседлать её и остаться обреченным на смерть в болоте. У меня есть ещё один пациент, и мы можем приступить к делу. Эль, ты со мной!

– Ещё чего! – возразила я.

Но уже через минуту я оказалась в белоснежном кабинете, наполненном раздражающим запахом дентина, и с интересом рассматривала инструменты на столике возле кресла.

– Орудия инквизиции… Особенно эти крючки.

– Кюреты, что ли? – Кирилл в медицинском халате вышел из смежной комнаты в кабинет. – Да как крючки у любой вязальщицы.

– Никогда не любила вязать! Ладно, я подожду в коридоре. Твой пациент, скорее всего, уже пришёл.

Кирилл взглянул на свои наручные часы, которые делали его руку ещё более мощной. Он выглядел привлекательно, и я поймала себя на этой мысли, но тут же разозлилась на себя. В Кирилле сочетались благородство и терпение по отношению ко мне. Его глаза смотрели с теплотой и вниманием. А возраст лишь добавлял мужчине привлекательности.

Да что такое! Как себя заткнуть? Я расширила ноздри, сжав скулы. Кирилл зануда!

– Эля?

– Что? – я глубоко вздохнула, чтобы прогнать воспоминания о недавнем сне.

– Ты задумалась и покраснела.

– Если честно, я чувствую, что сейчас упаду в обморок… – соврала я, быстро направляясь к выходу.

– Не вздумай сбежать! – успел крикнуть мне вслед Кирилл.

Глава 5. Дом у кладбища

Тоскливый, мрачный дух серым апрельским днем витал над мраморными крестами и черными оградками старого кладбища. В отличие от центрального входа, старая часть кладбища заросла высокими, скрипучими кленами, скособочившими голые ветки над округлыми или рельефными могилками, сторожащими вечный сон умерших. Земля еще не согрелась, но у могильщиков работа такая – рыть ямы независимо от времени года.

– Ох, Димка, вляпаемся мы, – сокрушался один из гробокопателей.

– С чего ты взял? – устало возразил Дмитрий. – Судя по состоянию могилы, на неё уже сто лет никто не ходит! А что ты предлагаешь делать? Мест нет, а деньги зарабатывать надо!

– Накажет нас всех бог, – ныл второй.

– Нет бога! – возразил Дмитрий. – Или, если он есть, то наказал уже хуже некуда! Мы не можем выбраться из нищеты. А сейчас я принесу деньги, может, мамка на жену не будет срываться, потому что мы живём на её пенсию.

Много еще бесцветных дней и темных ночей увидело это кладбище после захоронения нового мертвеца поверх старой могилы, прежде чем в рядом стоящий двухэтажный многоквартирный дом заселилась девушка с двумя детьми, а позже я. Там, где живут люди, есть кладбища. Но чтобы там, где были кладбища, жили впритык люди, удивилась я.

На нашей планете всё иначе с кладбищем! На зелёных полянах, залитых ярким солнечным светом, души умерших покоятся в небольших прозрачных шарах, которые крепятся к ветвям вечноцветущих сиреневыми цветками деревьев. Прах усопших, словно бирюзовое сияние, лежит на дне каждого шара, плавно переходя в тонкие нити под нежно-голубой, словно водной, шляпкой.

Наше кладбище священно и наполняет нас бессмертием и благодеянием. Но почему же здесь всё так печально? Почему на Земле оно самое страшное место, полное зловещих историй и проделок нечистой силы?

На планете Земля людей хоронят несколько иначе, чем у нас. Однако, в отличие от меня, здесь человек всегда ощущает тяжёлую некротическую энергию, которая давит на него даже в солнечные дни.

Смертные сами создали себе мистические законы кладбищ, которые передаются из поколения в поколение. Теперь, когда они навещают своих умерших родственников, они чувствуют эту тяжёлую некротическую энергию, которая подавляет их даже в самые солнечные дни, вызывая страх перед смертью.

Я стояла у грязного окна своей новой квартиры – небольшой, пустой и пыльной комнаты. Покачав головой, я обернулась и посмотрела на Кирилла:

– Нет, я, конечно, помогу молодой маме с двумя детьми и её соседке бабушке, но здесь больше нужен психолог, который поможет справиться с внушением, а не я. Ты же сам недавно говорил, что мы занимаемся ерундой.

– Элла, может быть, не будем делать поспешных выводов и сначала разберемся? – попросил Кирилл, стоя передо мной. Отчего мне было мягко и тепло в его присутствии. – Нине зря видения приходить не будут. Пойдём! Вставай на пороге и громко выгоняй меня!

– Что?

Кирилл схватил меня за руку и, открыв дверь, вышел за порог.

– Давай представим, что я твой бывший муж, и ты больше не хочешь меня видеть! Ну же!

– Кирилл, перестань… – посчитала я его план глупым.

– Элла, прости меня? – звучно умолял он. – Но что изменится от того, что ты будешь здесь жить?

– Какие глупости… – усмехнулась я, прикрыв лицо ладонью.

– Почему ты не хочешь, чтобы я существовал с вами? – тихо спросил Кирилл. – Боишься, что я тот, кого ты боишься найти?

Медленно я опустила руку, пронзая его яростным взглядом:

– Пошел вон отсюда! – вырвалось из моей груди громко и злобно. – Уходи!

– Отлично, Элла! – остался доволен Кирилл с некой грустью в глазах. – Продолжай! Громче! У нас скандал! Бояться – это не выход, Элла, – словно подталкивал меня он, стремясь вызвать бурю эмоций. И добавил громко: – Я люблю тебя!

Я заметила, что его слова звучали так убедительно, что у меня перехватило дыхание, и я больше не могла продолжать скандалить.

К счастью, в этот момент открылась соседняя дверь, и в проёме появилась взлохмаченная голова уставшей соседки:

– Пожалуйста, можно тише? – вежливо попросила она. И таким тоном, словно сама боялась нам помешать, продолжила: – У меня детки спят.

В подъезд тоже открылась дверь. Вошла бабушка и не успела ступить на первую ступень, как запнулась, упав на колени, отчего из пакета по старому дощатому полу просыпались продукты.

– Да что ж такое… – огорчилась бабулька.

– Баб Римма, – поспешила вниз моя молодая соседка.

Кирилл намекнул остолбеневшей мне, чтобы я тоже отправилась помогать бабушке.

Бабушка поблагодарила нас за помощь и пригласила к себе на чай. Я обернулась и, прищурившись, взглянула на Кирилла. Его план сработал.

В отличие от моей маленькой комнаты, апартаменты бабы Риммы можно смело назвать квартирой. Здесь было две комнаты, отдельная кухня и санузел, который находился прямо за дверью, а не за шторкой, как у меня.

На чистом полу лежали цветные половички, связанные из остатков ненужной ткани. В меньшей комнате стояла старинная кровать с удивительно пушистыми подушками в белоснежных наволочках, сложенными друг на друга. Глядя на неё, хотелось немедленно лечь и насладиться комфортом. Покрывало с узорами было аккуратно застелено без единой складочки, а на чисто выбеленной стене висел ковёр со сложным рисунком.

В зале стоял пузатый телевизор, накрытый накрахмаленной салфеткой. В углу находилась божница, а под потолком висели с наклоном чёрно-белые портреты прямо над стареньким массивным диваном.

Здесь было уютно, аккуратно и чисто. Всё выглядело по-бабушкиному. Не хватало только свежеиспечённых пирожков и внуков.

После увлекательной экскурсии по квартире баба Римма пригласила нас на кухню.

– Болит еще? – с искренней заботой спросила моя новая соседка, представившаяся Верой.

Я взяла на себя ответственность поставить на плиту чайник – внушительный алюминиевый предмет без свистка, с толстым слоем голубой эмали и нарисованными клубничками по бокам.

– Может быть, стоит вызвать скорую помощь? – с тревогой спросила Вера.

– Не стоит, – задорно возразила бабушка. – Подумаешь, упала. Ничего страшного не произошло, я же не умираю.

– Ой, а у меня есть пирожные и печенье! – воскликнула я, как будто только что вспомнила о них, и поспешила в свои апартаменты.

И только я покинула порог квартиры добродушной бабушки, как сама начала поддаваться людским иллюзиям, ощутив мертвецкую атмосферу холодного, слабо освещенного длинного коридора в старом, ни разу не ремонтированном доме. Запах плесени заполнял мои ноздри, пока я шла вперед по скрипучему, обшарпанному деревянному дому. Под темным потолком со свисающей прямо над головой черной паутиной.

Встряхнув головой, я скрылась в своей пустой комнате.

Я замерла и, вглядываясь в темноту, увидела, как из нее вышел Кирилл.

– Ты почему так рано? – удивилась я. – Мы только сели пить чай.

– Я пришел сообщить, что нашел предпринимателя, который хочет выкупить этот дом для своих ритуальных услуг.

– Серьезно? – возмутилась я. – А как же бабушка с Верой? Они что, переедут жить на улицу или того хуже – напротив?

– Элла, не горячись, – выдохнул Кирилл. – Он предложит им компенсацию за жилье. На вторичку. Но перед переездом нужно узнать причину, иначе все окажется напрасным. Тебе удалось что-то выяснить?

– Нет, конечно. Я же не на автобус бегу. Разговорить людей – сам знаешь, какой это аттракцион.

– Элла, не волнуйся, у нас еще есть время. Пока он выкупит этот дом у муниципалитета, пока юрист предоставит документы на жилье. Иди спокойно пей чай. – Он протянул мне руку с кульком. – Вот только их недуг ждать не будет. Мне кажется, что здесь какое-то проклятие.

– Что это? – Я взяла кулек и, распечатав его, обнаружила свежее печенье. – Спасибо, Кирилл.

Да, он всегда на шаг впереди меня, призналась я сама себе. Но только в этом! А еще и молодец… Так, стоп! Хватит! Кирилл проворный молодец, и точка. Кто знает, куда еще могут завести меня мои мысли.

Пытаясь сдержать поток мыслей, который вдруг хлынул в мою голову, я всё же согласилась с тем, что наш союз стал зрелым, как спелое яблоко. Он словно обрёл глянцевый блеск. Однако больше всего меня стал беспокоить вопрос: как же мы раньше обходились без Кирилла? В тот момент я даже не осознавала, что обесценила и себя, ту которая расправлялась с нечистью на изи в одного.

Когда я вернулась к бабушке Римме, на кухне уже горел свет. Окно было зашторено, а форточка приоткрыта, слегка отгибая плотную тёмно-жёлтую шторку. За окном царила мёртвая тишина: ни пения птиц, ни шелеста листвы. Лишь отдалённые звуки воя кладбищенских собак и порывы ветра, внезапно налетавшие и гнувшие железо на старой крыше.

На круглом столе, покрытом клеёнкой, стояли три красные кружечки в крупный белый горох, наполненные чаем.

– Вот, – сказала я, положив на стол свёрток. – Угощайтесь!

– Ой, Эля, спасибо, – широко улыбнулась бабушка, её глаза, ранее полные тревоги, сейчас были пусты. – Давайте скорее пить чай!

Мы с Верой устроились за столом по обе стороны от бабушки. Я сосредоточилась, ожидая услышать то, что мне было необходимо.

– Как же мне повезло с соседями! – Римма вздохнула, пододвигая маленькую красную коробочку с рафинадом. – Жаль только, что с местом жительства нам не повезло. Это парадокс: многие люди ругаются с соседями, потому что одному мешает плач или топот ребенка, другому – лай собаки. Они не ценят хорошее место жительства и прекрасный вид из окна. А мы так хорошо сдружились, хотя вынуждены жить в этом мрачном месте. Видимо, общее горе действительно объединяет. Кто знает, как бы мы дружили, если бы жили в новостройке?

– Ну что вы, баб Римма, – возразила Вера с улыбкой, обняла старушку и положила голову ей на плечо. – Я бы вас любила, даже если бы мы жили в коттеджах!

– В коттеджах! – мечтательно повторила бабушка.

Я решила вернуть разговор в прежнее русло и задала ключевой вопрос:

– Почему нужно выживать? Да, здесь по утрам не будит шум машин, и нет детской площадки. Но чем вас так пугает кладбище через дорогу?

Я заметила, как милую старушку охватила волна беспокойных эмоций. Дышать Римма стала медленнее, казалось, что даже вовсе перестала, приоткрыв рот. Глаза расширились, отчего морщины в центре лба стали более выразительны. Сдавалось мне, бабушка сорвалась бы в любой момент со своего стула и бежала без оглядки из этой уютной квартирки.

– Ты что, Элл, – нарушила тишину Вера. – Жить на кладбище нельзя! Но я не жалуюсь.

Ветерок, ворвавшийся через форточку и проскользнувший сквозь штору, принес с собой запах страха, наполнив светлую уютную кухню. Воздух стал не свежим, а словно спертым. У бабушки Риммы и Веры на лбу выступили капли пота. Бабушка с безнадежностью уставилась в свою чашку, а страх исходил от Веры. Чувство опасности терзает девушку каждую ночь, и непонятно, чего оно от неё хочет.

Одно ясно – и та, и другая испытывают смертельный страх перед чем-то, связанным с кладбищем, и суеверия здесь ни при чём.

– Меня сюда привели нужда и долги. Мой сын работал на этом кладбище за копейки. Верочку выгнала из квартиры свекровь после того, как умер её сын, который тоже трудился на этом кладбище. А что привело сюда тебя?

Я остолбенела, уставившись на соседей округлёнными глазами, погружённая в свои вопросы, на которые пыталась найти ответы, совсем не ожидая, что нить разговора так просто повернёт на меня.

– Ваш сын здесь работал? – спросила я у бабушки. – Как его звали?

– Олег. А что? – удивилась она.

– Вера, а как звали вашего мужа? – поинтересовалась я.

Вера и бабушка переглянулись, не понимая, зачем мне нужны имена их погибших родных.

Я пожала плечами, медленно перевела взгляд на свою полупустую кружку и, растянув губы в тонкую полоску, снова посмотрела на вопросительные лица бабушки и молодой женщины, которые с удивлением смотрели на меня.

– Я развожусь с мужем, – наконец решила я сменить тему и ответить на их первый вопрос. – По объявлениям в газете здесь самое дешёвое жильё, и пока до зарплаты я не могу позволить себе что-то более комфортное.

– Это с тем красавчиком? – с укором уточнила Вера. – Да он ангел! Ты моего не видела…

Красавчик, возмутилась я про себя и глубоко вздохнула.

– Баб Римма, извините, конечно, меня за излишнее любопытство, но почему умер ваш сын? – вернулась я к интересующей меня теме.

– Не от болезни, – с трудом ответила она. – Он у меня был здоров как бык. В последний день его работы на него упал гроб и раздавил насмерть.

Я перевела шокированные глаза на Веру.

– Нет, с моим мужем не случилось ничего подобного. Хотя бог его знает… – Вера глазами, полными безысходности, метала по кухне в поисках выхода из сложной ситуации. – Условия в этом доме, конечно, не идеальные, но что поделать? Моя жизнь не заладилась с самого начала, когда я вышла замуж. Мой супруг проигрывал всю зарплату в карты или пропивал её, а свекровь во всём винила меня. И вот однажды он пропал без вести. Просто не вернулся домой, и всё! Свекровь до сих пор считает, что я наняла любовников, чтобы избавиться от её сына.

– Как же так, – с сожалением произнесла бабушка, глядя на соседку. – Я всегда мечтала о такой хорошей снохе, как ты, Верочка! Как бы мы с тобой зажили!

Римма положила свою руку на руку Веры и сжала её ладонь:

– Ты же подарила ей таких прекрасных внуков! И за очагом следила, а не по клубам шлялась… Как же так можно?

Я осталась в недоумении:

– Вера, тебя что, выгнали на улицу с детьми?

Вера тяжело выдохнула:

– Ну, не совсем и выгнали. Свекровь разменяла трёхкомнатную квартиру. Себе она приобрела благоустроенную двушку, а нам с детьми комнату здесь.

– Вот мымра, – не сдержалась баб Римма. – Справедливости в ней с гулькин…

Вера махнула рукой:

– Да и ладно. Я и этому рада. Зато живём в спокойствии, и это всё наше!

Чувствуя обиду за этих бедных людей, я протерла глаза и наклонила напряженное лицо вниз.

Как же авантажно, одиноко и безлюдно на человеческом кладбище ночью! В этом месте хочется укрыться, спрятаться, раствориться. Чёрное небо с россыпью ярких переливающихся точек над сухими ветвями деревьев, полных воронов, притягивает взгляд. Туманный мрак загородных кладбищ скрывает все мысли, как будто хоронит их навечно.

Ночное кладбище бесподобно и загадочно. Покосившиеся кресты и мраморные памятники в окружении венков встречают и провожают меня безжизненными глазами.

Я стояла у высокой сетки-рабицы, которая отделяла меня от первой полосы могил, и чувствовала, как кладбище манит меня, словно приглашая окунуться в свою мрачную атмосферу и наполниться энергией.

Вынув руки из карманов кожаной куртки, я с легкостью преодолела преграду одним прыжком и поспешила в глубь кладбища, где царила мёртвая тишина, петляя между надгробиями.

Я с наслаждением коснулась ладонью толстого морщинистого ствола старого клена и закрыла глаза. Также прикасаясь к холодным оградкам могил, словно впитывая в себя отрицательную энергию и наполняясь положительной, когда заметила за собой слежку…

Я резко обернулась, но никого не увидела. В пределах видимости я была одна, окутанная туманом, среди холмиков и неприветливых памятников, которые поросли деревьями. Подняв голову, я медленно пошла вперёд, внимательно осматривая каждую могилку.

Из тумана появилась белая фигура и, развевая длинные прозрачные волосы, двинулась по тому же пути. Существо с мутными глазами, уставившись на исчезающую кожаную куртку, вытянуло костлявые руки, стремительно приближаясь. Длинные пальцы были сжаты в предвкушении схватить…

Но тут я обернулась и воскликнула:

– Любка! Ты всё пытаешься меня напугать? Когда ты наконец поймёшь, что на меня не действуют ваши жмуриковские штучки?

– Элька! – рассмеялась неокрашенная материя. Выражение её черепа стало радушным, но всё равно могло бы напугать любого смертного. – Я и не думала, что это ты.

– Вы, призраки, получаете фантомный дофамин, когда пугаете людей? Именно поэтому люди так боятся кладбищ и слагают о них страшные легенды, – заключила я.

– Не знаю. Став призраком, я вдруг почувствовала желание немного пошалить. Лишнее время на сон и еду тратить не нужно. Так чем ещё здесь можно заняться?

– Ах вот оно что. То есть вы, призраки, пугаете людей просто от безделья?

– Не все, Эль, у некоторых просто жажда мести. Я и сама недавно здесь, ещё не до конца разобралась в этом.

Эфирная сущность, излучающая дружелюбие, обрела форму привлекательной девушки, медленно опустившись на ноги. Мы крепко обнялись.

– Какими судьбами к нам? – спросила Люба.

– Видишь тот дом? Я теперь в нём живу.

– О! – обрадовалась Люба. – Значит, мы теперь соседи и будем видеться чаще?

– Ну, не совсем соседи. Это лишь временное жильё. Мне нужно разобраться с проклятием, которое настигло живых людей.

– Тот дом, у которого уже какой месяц трется мертвая бабка и кошмарит жильцов? – указала пальцем Люба.

Я возмущенно обернулась, открыв рот от негодования.

***

Очнувшись от скрежета в оконное стекло, Вера села на кровати, вытирая холодный пот со лба. Не успела она прийти в себя, как вновь услышала этот леденящий душу звук, заставивший её широко раскрыть глаза и в страхе вцепиться в перекладину кровати.

Придорожные фонари освещали окрестности, позволяя увидеть, как за зашторенным окном квартиры на втором этаже кто-то двигался…

***

– Эй, бабуля! – крикнула я, стоя у дома под окном Веры. – Твое место на кладбище!

Я обращалась к призраку, который длинным языком вылизывал стекло, будто пытался дотянуться до своей жертвы. В его лице была огромная дыра, полная зубов.

***

С трудом передвигая ноги, Вера подошла к окну и дрожащими руками раздвинула шторы. За окном никого не было. Лишь яркие фонари освещали памятники на могилках, которые, казалось, с грустью взирали на неё.

Поглаживая покрытые мурашками руки, Вера глубоко вдохнула и поспешно задернула шторы.

***

Призрак старой женщины, облачённый в строгое чёрное платье, подол которого доходил до колен, и чёрный платок на голове, с ненавистью и злобой смотрел на меня своими красными глазами.

– Не советую! – предупредила я, прежде чем она открыла свой широкий рот и издала злобный рык, от которого мои волосы зашевелились.

Внезапно она подняла руки вверх и оказалась на могильной оградке, которую тащили к кладбищу два измождённых и разлагающихся мужских призрака. Их куртки были разорваны на спине, открывая незаживающие раны, оставленные старухой, которая безжалостно подгоняла их длинным металлическим каркасом, обрамлённым искусственной хвоей и цветами.

– Дмитрий? Олег? – обратилась я к двум призракам мужчин, наклонившись и шагая рядом с ними.

Они подняли головы, словно в ожидании чуда, но резкие удары заставили их поморщиться от невыносимой боли и продолжить путь.

– Остановись! – закричала я, встав прямо перед жуткой повозкой у сетки рабицы. – Ты не имеешь права их наказывать! Я обещаю исправить твою ситуацию.

– Они сделали захоронение над моей могилой, и мне нечем дышать! – злобно прошипела бабка-призрак. – Теперь они и их родственники поплатятся и никакие лекарства им не помогут. Скоро сгинут, как собаки!

– Оставь их в покое, – уверенно повторила я. – У тебя все равно нет выбора. За их проступок их будут судить другие силы, но не ты. И если ты меня не послушаешь, я все равно отберу их у тебя, но в ущерб тебе самой.

Мужчины, освободившись от своей жуткой ноши, предстали передо мной во весь рост. Они уже не выглядели изможденными, а, напротив, словно возрожденными и даже помолодевшими.

– Дмитрий, твои дети страдают в ужасных условиях в том доме, потому что твоя мать винит сноху в твоей смерти. Наведайся к ней в сон сейчас. А ты, Олег, попрощайся со своей матерью в ее сне. А вы, бабуля, идите за мной!

По мере приближения к могиле бабушки я уже видела два гроба в земле, закопанные друг над другом. Но стоило нам дойти к месту, новое захоронение уже обосновалось рядом вместе с памятником и оградкой. Также я вернула бабушке ее крест и оградку, которые Дмитрий с Олегом сдали на металлолом.

И стоило мне только закончить, как в своей голове я услышала глухой стук, сообразив, что стучат в дверь моей комнаты в доме напротив кладбища.

– Я полагаю, истреблять тебя не нужно? – уточнила я у бабушки. – Не стоит мстить и превращаться в злобную тварь. У нас здесь веселая атмосфера, поверь. Все дружны.

Я посмотрела уже преображенной и доброй бабушке за спину, и она обернулась. В метрах двух от нас из-за дерева выглядывала Любка и махала нам рукой.

– Надеюсь, вы подружитесь, а мне пора, – добавила я и поторопилась к себе.

А дверь уже открыла в халатике, щурясь от яркого подъездного света, будто проснулась от шума, а не вернулась с кладбища.

– Элла, Элла, прости, пожалуйста, что так поздно, – затараторила взволнованная Вера, утирая слезы.

– Что случилось?

– Элла, у тебя случайно не найдётся парацетамола? Сегодня в автобусе у меня украли кошелёк, и я не могу купить лекарство для детей. А ещё меня уволили… – девушка отчаянно заплакала, уткнувшись мне в грудь. – Я до последнего старалась убедить себя, что всё хорошо, но, кажется, больше не могу выносить это и вот-вот сойду с ума!

– Верочка, прошу тебя, успокойся! Я вам помогу, всё будет хорошо! У меня есть парацетамол, – ответила я, ощутив, как Кирилл сунул мне в руку какой-то бутылёк за моей спиной.

– Мы тебя разбудили кашлем? – словно обретя надежду во мне, заикаясь от плача, спросила Вера.

– Ничего страшного, – оправдывая ее надежду, улыбнулась я. – Вера, иди к детям, а я сейчас захвачу лекарство и к вам.

Закрыв за ней дверь, я обернулась и столкнулась в кромешной темноте с высоким силуэтом, который излучал тепло и желание разрушить моё одиночество, в котором я пряталась, страдая от тоски по любимому человеку.

– Лекарство? – приподняла я руку с пузырьком.

– Лекарство! – утвердил он с мягкой улыбкой, и его бархатный голос обволакивал меня.

В квартире Веры, которая по планировке отражала квартиру бабушки Риммы, свет горел только на кухне. В тёмной комнате дети спали, и их дыхание то и дело прерывалось.

– Принеси нам воды, пожалуйста? – попросила я и поспешила в детскую.

Когда в комнату вошла мама двух очаровательных малышей, они уже сидели в кроватках, их лбы были покрыты испариной от недавней высокой температуры, а маленькие ручки тянулись к стаканам с водой.

Я была очень довольна тем, что всё закончилось хорошо, и не могла сдержать улыбку.

Вера почувствовала облегчение от того, что дети мгновенно поправились, и уверенность в завтрашнем дне. Её глаза наполнились слезами счастья.

– Вера? – обняла я её. – Всё хорошо! Теперь точно всё будет хорошо!

Мягким золотым покрывалом вечер опускался на землю, отдавая права на властвование ночью темным силам. Легкие облачка собрались кучкой на закате, отражая на себе последние блики дневного светила, наставничество над которым принадлежало дню.