Если бы она увидела

«Получается, что вы хорошо знали Нэшей?» – спросила Кейт.

«Наше общение нельзя назвать сугубо личным, но я знала их достаточно хорошо, чтобы называть друзьями, – сказала Руби. – Они несколько раз приходили сюда, в офис, и участвовали во всех наших благотворительных мероприятиях».

«Мы действительно пришли, чтобы задать вам несколько вопросов о семье Нэш, – сказала Кейт. – Мы только сегодня узнали, что они были частью «Фэмили Френдс энд Сервисис». Однако мы до сих пор не совсем понимаем, чем занимается ваша организация».

«О, – ответила Руби, явно обрадовавшись, что ей достался такой простой вопрос. – Не знаю, в курсе вы или нет, но в Центральной Вирджинии наблюдается большая нехватка фостерных семей. Нам просто не хватает семей, чтобы обеспечить безопасным домом всех нуждающихся детей. В соотношении это примерно одна потенциальная фостерная семья на восемнадцать детей. Мы в «ФФС» предлагаем временную альтернативу. На самом деле, мы считаем, что занимаемся профилактикой фостерной опеки».

«Эта временная альтернатива так необходима?» – спросила Кейт.

«О да. Не поймите меня неправильно,… фостерная опека – это хорошо. Я сама прошла одобрение системы и могу быть фостерным родителем. Но многие люди используют систему в корыстных целях. А раз социальные вопросы находятся в ведении штата, бумажки и бюрократия отнимают массу времени. Мы пытаемся обойти эту систему, и даже Управление социального обеспечения понимает необходимость организаций, вроде нашей. Могу привести вам реальный пример. Два дня назад нам позвонили из управления. Мать родила ребёнка, и в больнице выяснили, что он родился с наркотической зависимостью. Мать употребляла наркотики вплоть до шестого месяца беременности. Социальные службы забрали ребёнка у матери, но мать не хочет, чтобы ребёнок «потерялся» в системе фостерных семей. Вместо этого она написала заявление о том, что передаёт ребёнка нам, и сейчас он находится в одной из наших семей. Так мы экономим деньги штата, решаем срочную проблему поиска фостерной семьи и даём матери массу времени избавиться от зависимости и встать на ноги. Когда она сможет выполнять свои родительские обязанности, мы вернём ей ребёнка, но только после того, как Управление соцобеспечения решит, что она может о нём заботиться».

«И это законно?» – спросила Демарко.

«Конечно. На самом деле, в стране действуют несколько таких организаций, но о нас мало кто знает. Суды с успехом рассматривают десятки дел, когда ребёнок, который находится в опасности, попадает в фостерную семью только потому, что «фостерная семья» – это всем известный термин. В принципе, мы тоже имеем дело с фостерной опекой, но только без ежемесячных пособий».

«Участие добровольное?» – спросила Демарко.

«Верно. Большинство наших семей – активные прихожане своих церквей и члены других организаций по защите детей».

«Семьи должны проходить процесс одобрения перед тем, как им дадут опеку над ребёнком?» – спросила Кейт.

«Нет. Это ещё один факт, который отличает нас от других. Многие родители или, так случается, бывшие родители не хотят становиться фостерными родителями, но хотят помогать нуждающимся детям».

«Предположу, что Нэши были в списке ваших активных семей-участников?» – спросила Кейт.

«Это так. Мы сотрудничали с ними около десяти лет, по-моему. Может, даже дольше. Если хотите, я могу поднять архивы».

«Это было бы отлично», – сказала Кейт.

«Тогда подождите секунду», – ответила Руби, затем встала и направилась к двери.

Когда дверь за ней закрылась, Кейт сказала: «Теперь понятно, почему Нэшей не было в базе фостерных семей.

Пусть это не фостерная опека как таковая, но думаю, что связь с «Фэмили Френдс энд Сервисис» даёт нам достаточный повод говорить, что мы нашли то, что объединяет все три семьи.

Теперь главное – найти детей, которые их объединяют, – сказала Кейт. – Найдём ли мы одного ребёнка, который в своё время успел пожить у всех троих? Это может привести нас прямо к убийце».

Обе задумались над её словами. Это была волнительная мысль, но Кейт казалось, что всё было слишком просто.

Руби вернулась через две минуты с тонкой папкой в руках. На корешке было написано «НЭШ». Руби открыла папку и развернула её лицом к Кейт и Демарко.

«Деррик и Тони Нэш пришли в «Фэмили Френдс энд Сервисис» в 2007 году, – сказала Руби. – Первый ребёнок попал в их семью уже в том же году, насколько я помню, примерно на Рождество. За последние двенадцать лет через их дом прошли четырнадцать детей в возрасте от шести месяцев до четырнадцати лет».

«Полагаю, что для того чтобы вступить в вашу организацию, они должны были пройти базовую проверку?» – спросила Демарко.

«Конечно. Честно сказать, все, кто приходит в «ФФС», проходят через те же проверки, что и обычные фостерные семьи. Единственная разница, насколько мне известно, в том, что, становясь фостерным родителем, нужно посетить несколько уроков и сдать экзамен».

«Вы ведёте списки детей, которые живут в каждой из ваших семей?» – спросила Кейт.

«Да, – неловко ответила Руби, – но,… вы агенты ФБР и должны понимать, что я не могу вот так запросто передать вам эти данные. Я бы очень хотела,… честное слово. Я очень переживаю из-за того, что случилось с Нэшами, но я не могу дать вам эту информацию. Однако я могу направить вас к соцработнику в Управление соцобеспечения, который сможет дать вам полный список».

Кейт не стала настаивать. Она знала, что Руби права, и хотя это немного затормозит расследование, Кейт понимала, что такие меры принимаются из соображений безопасности: «Будем очень благодарны, если дадите телефон соцработника, который сможет в сжатые сроки выполнить нашу просьбу».

«Конечно», – сказала Руби, листая контакты в телефоне.

«Работая в организации, вроде вашей, – сказала Кейт, – я думаю, вы видите немало детей, которые пережили травму того или иного рода. Я права?»

«К сожалению, да».

«В городе есть психиатр, с которым вы связываетесь в таких случаях?»

«Знаете, есть. Более того, её офис находится вниз по нашей улице».

«В таком случае, спасибо, что уделили нам время», – сказала Кейт.

Руби кивнула и взяла со стола ручку. Она написала контакты соцработника из управления и передала их Демарко.

«Я говорю совершенно искренне, – сказала Руби. – Если вам ещё понадобится моя помощь, просто дайте знать. Нэши были милейшими людьми – добрыми, щедрыми и сердечными. Они не заслужили такую участь».

Кейт кивнула, но промолчала, не озвучив мысль, которая появилась в голове: «Может быть и так, – подумала она, – но кто-то всё же думал, что они это заслужили. А человек с подобным извращённым видением мира может быть намного опаснее, чем мы предполагаем».

***

Зная, как строго штат защищает личную информацию граждан, Кейт понимала, что ничего не добьётся, если напрямую позвонит в Управление соцобеспечения. Они попросят связать их с её начальником, чтобы обговорить с ним все детали. Вместо того чтобы самой звонить в управление, Кейт набрала номер Дьюрана. Она передала ему контакты соцработника и сказала, что именно они хотят узнать. Прощаясь, Дьюран обещал, что перезвонит через пятнадцать минут и сообщит имена всех детей, которые когда-либо жили у Нэшей, Лэнгли или Моники Найт.

Таким образом, у Кейт и Демарко появилось время, чтобы заглянуть в офис психотерапевта, работающего с «Фэмили Френдс энд Сервисис», чей офис находился в конце улицы. Когда они выходили из «ФФС», Руби дала Кейт визитную карточку, на которой значилось имя Даниэллы Этридж и рабочий адрес. То же имя, написанное белыми виниловыми буквами, они увидели на стеклянной двери её офиса.

Внутри за столом сидела секретарь и печатала что-то на компьютере. Офис был небольшой; скорее всего, Этридж вела частную практику. Он был красиво обставлен и создавал атмосферу уюта. Кейт он чем-то напомнил офис «Фэмили Френдс энд Сервисис». Когда они вошли, секретарь подняла на них глаза и улыбнулась.

«Здравствуйте, – сказала она веселее, чем было нужно. – Чем я могу вам помочь?»

Когда они дошли до стола, Кейт показала удостоверение. Демарко последовала её примеру. Как только они представились, хорошее настроение секретарши куда-то испарилось. А когда они объяснили, что хотели бы поговорить с доктором Этридж по очень срочному делу, она казалась уже откровенно испуганной.

«Конечно, конечно, – сказала секретарь. – К сожалению, у доктора Этридж сейчас пациент, но как только сеанс окончится, я сразу сообщу ей о вашем приходе. Ждать недолго. Не больше пятнадцати минут».

«Спасибо», – сказала Кейт. Они прошли в уютную приёмную, и пока Кейт сидела, ничего не делая, ей начало казаться, что расследование наконец обретает конкретную форму. Инстинкт Кейт был основан на эмоциях; когда случались задержки, но дело не двигалось с мёртвой точки, она начинала нервничать. С другой стороны, пока они с Демарко сидели в приёмной, она была совершенно спокойна, словно они были близки к завершению расследования, и торопиться было некуда.

Спустя семь минут ожидания обе получили СМС от Дьюрана: «Через пять минут вышлю на почту список имён из управления».

«По идее это должно помочь закончить расследование, да? – спросила Демарко. – Если в списке будет имя человека, который жил и у Нэшей, и у Лэнгли, и у Моники Найт, то мы найдём неопровержимую улику, верно?»

«Кажется так, – сказала Кейт. – С другой стороны, так мы можем лишить себя всяких зацепок». Честно говоря, она не думала, что это их вариант, но Кейт не хотелось показывать Демарко, молодому агенту с небольшим опытом, что можно было просто почитать на лаврах и думать, что всё идёт хорошо.

Кейт время от времени поглядывала на телефон, и когда получила уведомление о новом письме, сразу его открыла. Странно, но в первый раз, взглянув на список, её накрыло чувство жалости. Одни только Нэши взяли к себе шесть детей через «Фэмили Френдс энд Сервисис». Лэнгли тоже брали под опеку шестерых, а у Моники Найт в своё время жили четверо сирот. Сердце сжималось от радости при мысли, что в мире до сих пор были люди, которых заботила жизнь проблемных детей и сирот. Кейт подумала о Мишель и о том, как ей повезло расти в доме, где её всегда будут любить.

В конце списка была приписка. Она гласила: «Это не полный список. У некоторых детей сменились фамилии. Некоторые родители попросили удалить детей из списка, когда вернули их в родную семью. Некоторых удалили из всех списков по личной просьбе по достижению восемнадцати лет».

«Сразу вижу два совпадения», – сказала Демарко, просматривая свою копию письма.

Кейт тоже их увидела. Ей не хотелось сразу исключать всех остальных, но было гораздо логичнее сконцентрироваться на детях, которые жили во всех семьях. Глядя на эти два имени, Кейт почувствовала, как в её сознание пробирается тревога.

«Агенты?»

Они подняли глаза и увидели женщину средних лет в очках. Она шла им навстречу. Как и секретарь, она широко улыбалась. В очках её глаза казались очень яркими.

Кейт поднялась и пожала руку женщине. Демарко сделала то же самое.

«Спасибо, что согласились с нами поговорить, – сказала Кейт. – Как я и говорила вашему секретарю, дело срочное».

«Да. Мне также написала Руби и сказала, что вы придёте. Пройдёмте в мой кабинет, агенты. Посмотрим, чем я смогу вам помочь».

***

Кейт и Демарко сели напротив, а доктор Этридж медленно опустилась на стул у стола. «Вы не возражаете, если я спрошу, касается ли ваш визит Лэнгли и Нэшей?» – спросила она.

«Касается, – сказала Кейт, удивившись тому, что Этридж было известно о второй семье, о которой не знала Руби в «Фэмили Френдс энд Сервисис». – Если говорить начистоту, чтобы рассчитывать на ваше полное сотрудничество, то хочу добавить, что сегодня утром была убита ещё одна женщина, Моника Найт».

«Боже мой, – сказала она. – Я не знала её лично, но слышала о ней. Она ведь не была членом «ФФС»?»

«Насколько мы знаем, нет, – сказала Кейт. – Она была фостерным родителем».

«Мы пришли к вам, – сказала Демарко, – потому что единственная связь между жертвами, которую нам пока удалось обнаружить, это фостерная опека в той или иной её форме. При этом мы понимаем, что Нэши не были фостерными родителями, но входили в организацию «Фэмили Френдс энд Сервисис».

«Мы пока не можем вдаваться в детали, – сказала Кейт, – но убийца оставлял небольшие подсказки, которые, возможно, указывают на детскую травму, которая до сих пор не даёт ему покоя».

«Помогу, если смогу, – ответила Этридж. – Но вы должны понимать, что в некоторых вопросах мои руки связаны из-за необходимости сохранить врачебную тайну».

«Понимаю, – ожидая такого ответа, сказала Кейт. – Не думаю, что вам придётся сильно вдаваться в детали, – она передала Этридж свой телефон со списком имён. – Как вы можете видеть, все жертвы были знакомы с этими двумя людьми. Двумя детьми».

«Да, я знала, что минимум один ребёнок жил в обеих семьях, и у Нэшей, и у Лэнгли. Не знаю, говорила вам Руби или нет, но ко мне попадает немало детей из соцопеки, особенно после того, как они попадают в фостерные семьи. Ко мне попадают не все, но многие».

«А эти двое детей? – спросила Демарко. – Их имена вам знакомы? Или, что важнее, они вас не настораживают?»

«Что ж, с Рене Пирсон было сложно, – сказала Этридж, указав на имя из списка. – Правда, я не знала, что в конечном итоге она попала к Монике Найт. Возможно, это была лишь временная передышка на день-два. Так или иначе, Рене всегда искала повод для ссоры. Она срывалась на окружающих, ударяла их, надеясь, что они ответят, и завяжется драка. В первой фостерной семье её застали в тот момент, когда она держала подушку над лицом спящего трёхлетнего мальчика, сына фостерных родителей. Слава Богу, с малышом ничего не случилось, но переполох, который разразился вокруг Рене, казалось, совсем её не заботил».

«Из ваших слов выходит, что у неё склонность к насилию?» – спросила Кейт.

«Да, можно смело это заявлять. Но… это было почти… Боже, последний раз я видела её почти двенадцать лет назад. Она смогла найти подходящий для себя дом. Последнее, что я знаю – и слышала я это порядочное время назад, – это что она поступила в колледж».

«Не знаете, она до сих пор живёт в этом районе?» – спросила Демарко.

«Уверена, что да. Если на выходе вы обратитесь к моему секретарю, она сможет дать вам её текущий адрес, на который мы посылаем рождественские открытки и тому подобное».

«Больше вы ни о ком ничего сказать не можете?» – спросила Кейт.

Этридж кивнула. «Могу. О Роберте Трейлоре. Он из тех мальчишек, у которых… Не хочется так говорить, но иногда в его взгляде читалась ненависть. Родители оставили его ещё младенцем, в четыре года он подвергся сексуальному насилию со стороны отца в фостерной семье. Лет в девять он начал себя резать, и примерно в это время его забрал к себе дядя. Насколько я помню, изначально такой переезд пошёл ему на пользу, но уже лет в одиннадцать-двенадцать его в первый раз арестовала полиция».

«За что?» – спросила Демарко.

«Избиение бездомного. Он разбил о его голову бутылку из-под алкоголя».

«Вам он когда-нибудь угрожал?» – спросила Кейт.

«О да, почти каждую неделю. Он грозился пробраться в мой дом и изнасиловать меня. Довольно страшные слова, если учитывать, что говорил их тринадцатилетний».

«Не хочу торопиться с выводами, но спрошу: как вы думаете, он способен на убийство?»

Этридж задумалась. Она сделала «руки домиком», явно не желая переводить разговор в эту плоскость: «Я хорошо помню, что в пометках для его характеристики писала для себя такие слова, как «причинение вреда себе» и «суицидальные мысли и наклонности». Такие тенденции я наблюдала практически на протяжении всего нашего общения. Думаю, сейчас ему уже около тридцати. Может, даже слегка за тридцать. Я твёрдо верю, что люди могут меняться, но я… Мне кажется, что он бы не смог так сильно измениться».

«Вы с ним общались или виделись после того, как он перестал посещать ваши сеансы?» – спросила Демарко.

«Нет, хотя прошло уже почти девять лет».

Кейт кивнула и поднялась с места. Ей казалось, что они узнали всё, что нужно: «Ещё раз спасибо, что уделили нам время. Мы ценим вашу помощь».

«Агент Уайз,… могу я узнать, какую улику оставляет убийца? Вы сказали, он оставляет подсказки».

«Кусочки, как нам кажется, старого одеяла».

«Детского одеяла?»

«Я считаю, что да. А почему вы спрашиваете?»

Этридж молчала несколько секунд, а потом ответила: «Это очень сентиментально». Кейт ждала, что она продолжит, но Этридж этого не сделала.

Кейт в последний раз кивнула в знак благодарности и вышла из кабинета.

Идя вниз по коридору, Демарко достала телефон. «Сомневаюсь, чтобы Роберт Трейлор был в списке для рождественских подарков, – сказала она. – Запрошу информацию по его текущему месту проживания».

«А если Рене Пирсон живёт поблизости, давайте её навестим, – сказала Кейт. – Может, она расскажет нам, как влияет на детское сознание факт перехода из одной семьи в другую».

Пока они планировали следующий шаг, Кейт не могла не думать о последней фразе Этридж. Ей казалось, что в ней скрывался важный смысл, подсказка, которая поможет им раскрыть это дело.

«Это очень сентиментально», – сказала Этридж об одеяле.

Кейт думала о том же с самого начала расследования, но пока не могла понять, что же именно за этим скрывается.

Может, когда они поговорят с Робертом Трейлором, он всё сам им расскажет,… сидя в комнате для допросов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Рене Пирсон, ныне, выйдя замуж три года назад, Рене Мэтьюс, жила в пригороде Роанока, в районе, расположенном в долине, из которой открывался захватывающий дух вид на горы. Оглядывая район, Кейт решила для себя больше никогда не оценивать людей по их прошлому. Это был закрытый коттеджный городок, и, с учётом штата, дома в нём легко могли стоить от семисот до восьмисот тысяч долларов. До заката было чуть больше часа, и вечерний свет окрашивал городок в яркие цвета, которые, казалось, лишь добавляли недвижимости цену.

Когда Кейт парковала машину у обочины рядом с домом Рене Мэтьюс, зазвонил телефон Демарко. Она сразу ответила. Кейт сидела в машине и восхищалась домами, вслушиваясь в телефонный разговор Демарко. Разговор длился меньше минуты, и хотя Кейт уже поняла, о чём он был, Демарко рассказала подробности.

«Место жительства Роберта Трейлора не установили, – сказала Демарко. – Последний адрес был в Блэксберге, Вирджиния. Это было три года назад. На почте подтвердили, что он там больше не живёт. Наши ребята всё же смогли найти адрес его дяди. Было время, когда они очень близко общались».

«Он живёт поблизости?» – спросила Кейт.

«В пригороде Блэксберга, до которого полтора часа пути».

«Сегодня уже поздно туда ехать. Когда здесь закончим, позвоним дяде. Может, он сможет нам как-нибудь помочь».

Они вышли из машины и подошли к крыльцу. Демарко постучала в дверь, которую почти сразу открыл мужчина с маленьким ребёнком на руках. Малыш пил из бутылочки и недоверчиво смотрел на агентов.

«Чем вам помочь?» – спросил мужчина.

«Мы ищем Рене Мэтьюс, в девичестве Рене Пирсон», – сказала Кейт.

«Это моя жена, – ответил мужчина, а потом посмотрел на них с тем же недоверием, что и малыш. – Могу я узнать, кто её спрашивает?»

«Агенты ФБР Уайз и Демарко, – сказала Кейт, показывая удостоверение. – Нам нужно задать ей несколько вопросов о людях, которых она знала в прошлом».

«А, – словно теперь ему всё было ясно, сказал муж. – Входите. Рене в постирочной. Я схожу за ней».

Мистер Пирсон провёл их в гостиную и предложил располагаться, а сам тем временем ушёл вглубь дома. Кейт была рада видеть, что, несмотря на исковерканное прошлое, Рене смогла хорошо устроиться. Она была достойна восхищения, даже если речь шла просто об удачном замужестве.

Через несколько минут в гостиную вошла симпатичная женщина в футболке и спортивных штанах. Светлые волосы были собраны в растрёпанный «пучок», благодаря чему она выглядела лет на десять моложе. Кейт показалось, что за всем этим она смогла увидеть девочку, которая когда-то ходила на сеансы к доктору Этридж.

«Рене?» – спросила Кейт.

«Да, это я, – ответила женщина. – Крис сказал, вы из ФБР?»

«Это так», – сказала Демарко, показывая удостоверение.

«Что-то случилось?» – спросила Рене.

«Не знаю, слышали ли вы уже о Нэшах и Лэнгли, – сказала Кейт, – но их недавно убили».

Рене кивнула: «Да. Мне позвонила подруга, проживающая в городе. Сегодня одних, на следующий день вторых – нескончаемая череда плохих новостей».

«Вы общались с ними все эти годы?» – спросила Кейт.

«Время от времени общалась с Тони Нэш, – ответила Рене. – Она иногда звонила и рассказывала о жизни Оливии в колледже. А вот с Лэнгли я уже давно не общалась. Они звонили в прошлом году, чтобы поздравить меня с днём рождения, и, по-моему, больше я с ними не разговаривала».

Кейт постаралась очень аккуратно задать следующий вопрос. «Что вы можете нам рассказать о Монике Найт?» – спросила она.

«Довольно милая женщина. Я жила у неё около недели, когда мне было четырнадцать, и потом оставалась на выходные год спустя. Она очень хорошая женщина, но, оглядываясь назад, мне кажется, что она разрывалась, не зная, что же ей выбрать: любовь к детям или карьеру».

«Я вынуждена сообщить, что её тоже убили, – сказала Кейт. – Мы думаем, это произошло вчера ночью».

Реке поднесла руку ко рту, и глаза наполнились слезами.

«Когда вы в последний раз с ней разговаривали?» – спросила Демарко.

«О, несколько лет назад. Я вышла замуж три года назад, и она прислала мне подарок через Амазон. Она мне даже не позвонила. Я пригласила её на свадьбу, но она не приехала».

«Как вы ладили с Моникой, когда жили у неё?» – спросила Кейт.

«Нормально. Наши отношения были обычными. Мы ладили, но не смогли стать большими друзьями, понимаете? Она была очень доброй и гостеприимной, но мне не казалось, что она хотела узнать меня лучше».

«Когда вы жили у Нэшей, Лэнгли или Найт, вы когда-нибудь пересекались с Робертом Трейлором?»

Рене задумалась на мгновение, но потом отрицательно покачала головой: «Имя мне не кажется знакомым. Но знаете, меня тогда несколько лет перекидывали из одной семьи в другую».

«Мы разговаривали с доктором Этридж в Роаноке, – сказала Демарко. Она улыбнулась и добавила. – Судя по всему, вы смогли наладить свою жизнь».

«Смогла, – ответила Рене, смахивая слезу. – В одной из фостерных семей я познакомилась со студенткой колледжа. Она мне рассказывала о том, как хорошо было в колледже, и как она уже практически нашла работа, хотя ещё даже не окончила учёбу. Я тоже решила попробовать. Поступила в местный колледж, чтобы поднять общий балл, а потом пошла в Виргинский политехнический. Я окончила в тот же год, когда мы с Крисом поженились. С тех пор работаю в лесничестве. Думаю, в конечном итоге из-за моей работы нам придётся переехать в Западную Вирджинию, но пока мы ещё ничего не решили».

«Можете, просто ради галочки, – сказала Кейт, – как-то подтвердить, где вы были в вечернее время всю прошлую неделю?»

Насторожившись, Рене выпрямилась в кресле: «Вы серьёзно думаете, что я…»

«Я ничего не думаю, – сказала Кейт, – но пока единственное, что объединяет всех жертв, – это факт участия в программах фостерного опекунства и защиты детей. Вы тоже связующее звено».

Рене была явно не довольна, но при этом понимала, что так нужно: «Вечерами всю эту неделю я была здесь, кроме вечера четверга. Тогда мы ходили на свидание. К нам приходит нянька, чтобы мы с Крисом могли сходить на ужин».

«Я уверена, что ваши показания подтвердятся, – с извиняющимся видом сказала Демарко. – Миссис Мэтьюс, вы знали всех пятерых погибших. Вы не знаете, по какой причине кто-то мог желать им зла? Может, что-то их связывало?»

«Я честно не знаю, – сказала Рене. – Ничего не идёт в голову. Опять-таки, в тот период жизни я думала только о себе и была зациклена только на своих интересах».

Кейт поднялась с места, немного расстроившись, что им пришлось так далеко ехать ради такого короткого и бесполезного разговора: «Подумайте пару дней и, если что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните».

«Конечно».

Демарко передала через обеденный стол визитную карточку, а потом Рене проводила их до двери.

«Знаете, – сказала Рене, – фостерная опека – это палка о двух концах. На каждую хорошую семью есть одна дерьмовая. Я слышала очень грустные истории, но мне сложно поверить, чтобы эти семьи сделали что-то настолько плохое, чтобы с ними сделали такое».

«Вы лично знали кого-то, кто пострадал от системы?» – спросила Кейт.

«Да, несколько девочек».

«А вы случайно не знаете фамилии семей, в которых их обижали?»

«Нет… извините».

«А вы сами? – спросила Демарко. – Над вами никто не издевался?»