Псы войны. Противостояние

– Устранял препятствие, – весело ответил Эндин.

– Вот как? И какое же?

– Белмара и … – для пущего эффекта Эндин взял паузу, – Вашего коллегу Блейка.

– Это каким же образом?

– Если Прайс будет воевать с Белмаром, то ему будет не до нас. И Блейку тоже.

– Хм. Почему Вы считаете, что тут замешан Блейк?

– Знаете. Что вчера этот тип нагло заявился ко мне и предложил свои услуги вместо Ваших. В самом конце разговора он упомянул Блейка.

– И что Вы ответили, Саймон?

– Сказал, что спрошу своих компаньонов.

– Понял. Белмар думает, что Вы на совещании дали слабину. Он сообщит об этом Блейку и на какое-то время от нас отстанет.

– Почему Вы так считаете, мой мальчик?

– Какое-то время они будут ждать ответа моих друзей.

Хорошо. А потом?

– Потом мы натравим на них Прайса. Я думаю, что Блейку после этого будет не до нас…

– Верно. А как мы убедим комиссара принять участие в расследовании?

– Убеждать его будете Вы! Скажете, что за всем этим делом стоит Блейк!

– Что же, мой мальчик, Вы растёте у меня на глазах! Ваш план может сработать, – оживился старый разведчик. – Обязательно стоит!

Леонид Васильевич Добровольский долго не мог приспособиться к новым реалиям Кларенса. После переворота вроде бы наступил порядок: стало меньше насилия на улицах, исчезло ощущение постоянной угрозы. Одновременно с этим у его сотрудников возникло чувство отчуждения: им казалось, что местная жизнь течёт мимо. Нет, советским дипломатам не угрожали, не следили за ними, но как-то сторонились. Особенно это стало заметным после сокращения численности сотрудников и закрытия восточногерманского и китайского посольств.

– Теперь ты – единственный представитель социалистического лагеря в Зангаро! – полушутя сказал ему Караваев. И это было правдой. От него постоянно требовали информацию о положении в Кларенсе, но, чисто объективно, он и его сотрудники мало, что знали: слухи часто были недостоверны, а уцелевшие источники информации ненадёжны. Большая часть новостей добывалась из газет и радиосообщений, ещё кое-что можно было добыть в барах отелей. В последнее время туда специально отряжались немногочисленные сотрудники посольства. Благодаря им удавалось многое узнать о денационализации, контактах с англичанами, соглашении с Агратами, возобновлении морских и воздушных сообщений… Худо-бедно посольство смогло составить картину нового Зангаро и представить его в Москву. Вместе с тем, взрыв «Гвенко», гибель Морисона и Шеннона показали, что посольство не имеет представления о ситуации в правительстве Окойе. Этот факт очень тревожил посла, который чётко осознавал, что не справляется с возложенными на него обязанностями. Длинными африканскими ночами Леонид Васильевич долго не мог заснуть, обдумывая своё сегодняшнее положение. Ему было совершенно очевидно, что его ждёт отставка. Оставался только один вопрос: какая – почётная или обыкновенная персональная пенсия. Надо было предпринять нечто экстраординарное

Уарри

Уинстон Массанта был не только полукровка, но и следствием смешения раз. Когда-то давно его дед-испанец полюбил и женился на молодой африканке, дочери царька народа бенга. Он был торговцем и служил в испанской фактории на Малом Элобее, где белых женщин можно было пересчитать по пальцам. Бенга жили по берегам эстуария Рио-Муни и населяли соседние острова – Кориско и Большой Элобей. Они были очень религиозны эти люди, соблюдали христианские заповеди и по воскресеньям ходили в церковь. Однако, это не мешало им обдирать как липку своих соседей фангов, которые жили в глубине леса. Они за бесценок получали дары гвинейского леса: каучук и слоновьи бивни, которые выменивали на дешёвые бусы, железные топоры и мушкеты. Долгое время этот народ процветал, а вместе с ним и европейские фактории на Малом Элобее. Однако, всему наступает конец. Торговле – тоже. После первой мировой войны торговля пришла в упадок, а испанский вице-губернатор перебрался в Бату. Иностранные фактории на Малом Элобее были закрыты, а сеньор Массанта потерял место. Его ничего здесь больше не держало кроме большой африканской семьи, которую он сразу же забыл, как только ступил на испанский берег. Больше о нём ничего не слышали.

В королевстве бенга на Большом Элобее, который отошёл по Берлинскому трактату к Испании, мужчины занимались торговлей, рыбной ловлей или уезжали на заработки, поэтому женщина с детьми стала основой семьи. Несмотря на христианизацию, браки часто заключались без участия церкви: священникам надо платить и, кроме того, свадьба немыслима без грандиозного пиршества. По рассказу отца Уинстона его бабка имела девятерых детей от разных мужчин с разным цветом кожи. Во времена его молодости считалось, что чем у ребёнка светлее кожа, тем он «лучше». Бабка мать как-то сказала отцу:

– Сынок! Цвет твоей кожи почти как у отца! В Европе тебя признают за своего. Уезжай отсюда!

Но отец Уинстона решил остаться. Благодаря цвету своей кожи он стал сержантом в колониальных войсках, но дальше по службе продвинуться не мог. Его сослуживцы знали, что он – только «почти белый»! Провозглашение республики открыло новые перспективы, но, к сожалению, она просуществовала недолго. Во время мятежа генерала Франко отец Уинстона отказался нарушить присягу и его уволили из армии с волчьим билетом. Имея за плечами опыт военной службы, он завербовался в Пограничную Стражу Либерии, в которой начал свою карьеру сначала. К счастью, её взяли под своё крыло американцы, и отец смог получить офицерские погоны. То, что элобеец имел светлый цвет кожи и прямые волосы, оказалось «достаточно хорошо», чтобы подняться по общественной лестнице. Отец даже африканизировал свою испанскую фамилию, превратившись из Масанто в Массанту. Всё это открыло ему двери во многие дома американо-либерийцев, составлявших высшее общество этой забытой богом страны. Каждая из представительниц этого немногочисленного класса мечтала иметь светлокожего ребёнка… В 1944 году капитан Массанта женился и продолжил свою карьеру, возглавив одну из рот. Связав себя с либерийской элитой, он вольно или невольно оказался в рядах оппозиции политике президента Табмена. После покушения на него майор Массанта был отправлен в отставку. Не найдя достойного занятия на родине он с семьёй перебрался в Сьерра-Леоне, а оттуда в Гвианию. Весь свой остаток жизни он прослужил в пограничной охране и погиб в перестрелке с контрабандистами, до конца исполняя свой долг.

Первые десять лет Уинстон Массанта прожил в Харпере среди многочисленной родни своей матери. Его дед гордился тем, что его предок был губернатором Мэриленда ещё до возникновения страны, а одна из бабок – королевой народа Гребо. Идиллия закончилась после вынужденной эмиграции. Сначала это был грязный и вонючий Фритаун, расположенный на полуострове, а затем – Батерст. Только после перевода отца в Луис жизнь их семьи вошла в нормальное русло: отец купил небольшой домик и отправил сына в кадетскую школу. Это произошло десять лет назад. После её окончания Уинстон не пошёл по стопам отца, а завербовался в Полк Королевских Африканских Стрелков. Служба в армии открыла ему дорогу в офицеры. Свой первый чин он получил за год до получения независимости. Во время мятежа сепаратистов на фронт его не послали, а присвоили временное звание капитана и назначили военным прокурором в одну из бригад. В новой своей должности он хорошо проявил себя, как хороший следователь. Около года назад его вызвал к себе Инносент Белмар, который получил от военного правительства создать службы безопасности. До независимости он служил в полиции и занимал должность субинтенданта. Белмар считался очень хорошим полицейским, поскольку в его районе царил почти образцовый порядок, за что он носил получил от коллег кличку «Шериф». Отец Уинстона гордился знакомством с ним и как-то привёл к нему сына.

Без каких-либо околичностей он предложил перейти в его ведомство.

– Уинстон, ты станешь моими ушами при штабе Южного Округа, – убеждал Белмар. – Твоя задача будет очень простой.

– Но я ничего в этом не понимаю, сэр! – попробовал возражать Массанта.

– Научишься! У Вас для этого есть всё: опыт, кругозор, образование и, главное, цвет кожи! А ещё ты сохранишь своё временное звание!

Последний аргумент оказался решающим, и Массанта согласился. Штат всей службы был небольшим – четыре человека в центральном офисе и по одному при штабах бригад и округов. Вместе с авиацией и флотом в его подчинении оказалось всего дюжина сотрудников. Они почти не имели ни опыта, ни знаний, которые были необходимы для такого рода деятельности. По совету Белмара капитан поступил в юридический колледж.

«Шериф» лично проводил все расследования, а сотрудников использовал в качестве секретарей и обслуги. Несмотря на это, Уинстон Массанта, как и все его коллеги, восхищались своим шефом и старался подражать ему во всём. Слава богу, что дел было немного: поиск сепаратистов и контрабанда военных материалов. Дело «Гвенко» попало под контроль отдела, поскольку было связано с нелегальной торговлей оружием. Массанта рассчитывал, что ему удастся быстро распутать это дело особенно после того, как ночью в штаб Южного округа поступил анонимный звонок. Неизвестный сообщил дежурному офицеру, что в одном из пакгаузов лежит оружие, которое контрабандой хотят вывезти в Зангаро. В этот раз служба оповещения сработала оперативно: начальник гарнизона поднял по тревоге комендантский взвод, который в полночь оцепил ангар. Он приказал солдатам ждать рассвета, чтобы захватить контрабандистов с поличным. Когда судно взлетело на воздух, он первым делом бросился в пакгауз и вскрыл ящики, но там оказался хлам. Тогда стали расспрашивать докеров. Один из них вспомнил, что поздно вечером от пакгауза отъехали два грузовика. Их поиск ничего не дал, впрочем, как и допрос капитана судна, итальянца по фамилии Норбиатто. Как выяснилось, он действительно ничего не знал. Когда Массанта доложил своему шефу о происшедшем, тот был сильно расстроен и приказал портовым водолазам осмотреть останки «Гвенко». Они лазали по его остову целые час, но нашли только неразорвавшиеся снаряды для «эрликонов», которые числились в грузовом реестре судна. Его подписал полномочный представитель республики Зангаро Генри Бенъярд. Он останавливался в отеле «Эксцельсиор» и раскатывал на роскошном зелёном «мэверике». Городская полицая быстра обнаружила эту машину. Она оказалась припаркованной у склада фирмы «Соваж» уже с ночи, а. её куда-то запропастился. Капитана очень заинтересовало столь неожиданное исчезновение зангарского агента, которого посчитал причастным к взрыву. Однако, вскоре недоразумение выяснилось, выяснилось, что Генри Бенъярд – близкий приятель владельца «мэверика» Марита Гомаду. Зангарец затемно уехал на сафари, а перед этим отогнал машину племяннику владельца. Разговор с мистером Гомаду подтвердил этот факт. Оставалось только ждать возвращения Бенъярда, которого надо было бы допросить для порядка.

При опросе докеры показали, что Бенъярда вёл дела с Мутото, который числился агентом службы безопасности. Как выяснилось из документации, в пакгаузе хранились именно его ящики с разным хламом. Складывалось впечатление, что Мутото хотел обмануть зангарцев, но что-то у него не срослось. Вот если бы груз был бы на судне, тогда начинку ящиков было бы невозможно установить. Массанта приказал срочно разыскать торговца, но он куда-то запропастился. Его поиски пока ничего не дали.

– Ничего, никуда он от нас не уйдёт, – произнёс сквозь зубы «Шериф», услышав доклад адъютанта. Он уже был готов орать от расстройства, когда ему вдруг улыбнулась удача. Просматривая утреннюю сводку, его люди случайно обнаружили, что полиция задержала на выезде из города двух подозрительных французов, а незадолго до этого какой-то метис убит в районе порта, когда он попытался избежать встречи с патрулём. Оба события произошли в течение часа после взрыва. Эта была единственная ниточка, которые вела к контрабандистам. И тут майору невероятно повезло: одним из арестованных оказался Жорж Шевалье, он же Жак Ювелен, преступник, которого органы правосудия Гвиании разыскивали несколько лет. Его подельник назвался сам – это был Шарль Ру, довольно известный наёмник. На него у майора ничего не было, но он рассказал всё сам. Главным в этой информации было то, что некий господин Харрис, который представлял интересы нанимателя Шарля Ру, должен встретится с бригадиром Спиффом. В девять часов утра Уинстон позвонил Белмару и лично доложил о результатах расследования.

– Ру признался, что ему приказали заложить взрывчатку?

– Нет, он всё валит на Шевалье и второго своего подельника. Очень возможно, что это убитый в порту. Документов при нём не было. Но по татуировкам на испанском можно сказать, что это латинос. Вероятно, с какого-то карибского острова.

– Провели опознание трупа?

– Провели.

– Кто-нибудь его опознал?

– Нет. Докеры его не встречали ни разу.

– Покажите труп Ру. Может он опознает.

– Показывали, не узнаёт. Говорит, что видел его мельком и всего один раз.

Ни полиция, ни разведка так и не установили личность человека, труп которого нашли в порту. Конечно, это был не Грильо, который, чтобы замести следы, пришил похожего на него человека – матроса с парохода, пришвартовавшегося в порту Уарри. Его капитан о пропаже не заявил, поскольку рассчитывал присвоить жалование этого бедолаги, а его прежние приятели даже не обратили внимание на его уход. Мало ли что бывает с человеком, может он решил сойти на берег. Тем временем, сам Грильо поспешил в особнячок, чтобы забрать деньги, свои и чужие вещички и смотаться. В лагерь он, естественно, не поехал. Сев на рейсовый автобус, он доехал до городка у северной границы Гвиании. Здесь он распродал все свои «трофеи», включая пистолет и патроны. Уплатив небольшую мзду пограничникам, он пересёк границу и оказался в соседнем Камеруне. Здесь можно было считать себя в безопасности…

Белмара в этом деле больше всего интересовал Шевалье. По его глубокому убеждению, только он мог дать показания против полковника Роджерса, который заварил эту кашу. В порыве откровения, он как-то рассказал Массанте, что когда-то работал вместе с комиссаром Прайсом, знал этого самого Роджерса и его агента-француза, и теперь жалел об этом.

– Как он держится? – спросил он Массанту.

– Молчит.

– Пусть ему. Это такой орешек, который нельзя расколоть с одного удара. Изолируй его на время и работай с Ру. Протоколы допросов срочно пошли мне с курьером. Мер воздействия к ним пока не принимай. Успеется.

Массанта невольно поморщился: он редко прибегал к таким методам. Всегда лучше поговорит, попугать, ну и применить пентотал. Правда эта «сыворотка правды» действовала не на всех: кто-то был к ней невосприимчив, а кто-то имел противопоказания и мог умереть.

– Понял, сэр. У меня ещё есть несколько подозреваемых на примете. Сейчас мы их ищем.

– Кто это? Зангарцы?

– Полномочный представитель Республики Зангаро Генри Бенъярд отпадает.

– Почему?

– У него есть алиби. У капитана Норбиатто тоже документы в порядке. Кроме того, он – гражданин Италии.

Было слышно, как скрипят зубы шефа.

– Кто ещё есть в твоём списке, – процедил он.

– Ещё есть английский гражданин Уолтер Харрис и торговец Мутото. По англичанину хотелось бы иметь побольше информации.

– Да, да, конечно, – быстро произнёс в трубку суперинтендант. – Тебе пришлют всю информацию, которая у нас есть. А Мутото ищи сам. Имей ввиду, что он – наш человек.

– Знаю, сэр. Поэтому очень странно, что его нигде не могут разыскать.

– Пошли лучших людей. Мне кажется, он как-то замешан в этих событиях.

– Да, сэр. Так и сделаю!

– И вот что ещё, Уинстон, – в голосе шефа появилась странная интонация. – Пока не распространяйся о результатах дознания. Делу присвоить высшую степень секретности!

– Есть, сэр, – высшая степень секретности означала, что доступ к материалам следствия будут иметь только сам Белмар, президент, ну и следователь, конечно.

– Теперь самому придётся писать протокол допроса, – тоскливо думал майор, а его шеф продолжал давать указания в трубку:

– Будь всё время у телефона, Уинстон, я сам скоро с тобой свяжусь.

– Да, сэр.

Белмар так и не связался со своим подчинённым: он примчался сам. Это произошло в тот момент, когда майор заволновался, что шеф долго не выходит на связь. За это время ему полностью удалось расколоть Ру: в страхе он рассказал и о минировании «Гвенко», и о лагере наёмников где-то у южной границы, и о фороне Дого, и об оружии, доставленном морем. Информации было так много – успевай только записывать. Изредка Массанта прерывался, брал протоколы допроса, заходил в соседнюю одиночку и зачитывал отрывки из них Шевалье. Зеленоглазый француз (бывает же такое!) всё время смотрел ему в глаза, молчал и изредка плевал сквозь зубы. Он сидел на бетонном полу, широко расставив ноги, сильный и уверенный в себе мужчина, и сильно отличался от елозившего в допросной Ру. Что будет с ним, когда расследованием займётся лично Белмар? Молчащая отбивная или орущий от ужаса кусок мяса? Массанте было искренне было жаль этого гордого и сильного человека, он пытался ему помочь выжить:

– Поймите, Шевалье, – сказал он напоследок. – Мы всё равно из Вас всё вытащим. При помощи пентотала или тисков. Лучше подтвердите показания Вашего друга – Вам будет легче жить. Всё равно Вам светит лет десять тюрьмы…

– Он всё врёт, – последовал чёткий ответ. – А за свои поступки я отвечу сам. Больше стенки мне все равно не светит…

– Ну, как хотите. Вы мне искренне симпатичны.

– Все тюремщики так говорят, – процедил сквозь зубы француз. – Вы не первый и, вероятно, не последний.

– Это точно, – сказал Массанта, закрывая дверь. По дороге в допросную он встретил Белмара, тот был спокоен и сосредоточен.

– Удалось ли найти Мутото? – первым делом поинтересовался он.

– Нет. Мы нашли квартиру, которую он снимал. Хозяева говорят, что в утро после взрыва он был абсолютно спокоен и даже весел. Часов в десять он ушёл в банк пешком, но быстро вернулся. Своим хозяевам он показался очень расстроенным. Потом быстро сложил свои вещи и уехал. Самое интересное, что из банка он приехал на лендровере, забитом какими-то ящиками.

– Что за груз?

– Хозяева их не разглядели, но я догадываюсь, что это…

– Что?

– Оружие, которое мы искали в пакгаузе…

– Так-с, – потянул Белмар. – Понятно…

– Какие будут дальнейшие указания, сэр?

– Дальше дело веду я, майор! А Вам будет особое поручение?

– Какое?

– Поезжайте в тренировочный лагерь и проведите тщательную сортировку материала.

– Так точно, сэр! Я немедленно направлю туда своих людей!

– Вы это сделаете лично Уинстон.

– Слушаюсь, сэр! – в голосе майора стоял немой вопрос.

– Вас что-то смущает, майор?

– Да, сэр. Согласно показаниям Ру, там три сотни рекрутов и пять белых наёмников. Чтобы их разоружить понадобится целый батальон, усиленный бронетехникой.

– Танки Вам не понадобятся, Уинстон, – засмеялся Белмар. – Тренировочный лагерь переходит под контроль военной разведки!

– Как так? Это же – потенциальные повстанцы!

– А вот так! Мы с бригадиром Спиффом пришли к соглашению с их нанимателем.

– Это мистер Харрис?

– Нет. Он только представитель.

– Моя задача?

– Командир добровольческого батальона. Но самое главное, – мои глаза и уши. Вам ясно?

– Да, сэр!

– Вот и отлично! Отдыхайте. Завтра Вы встретитесь с группой наших военных инспекторов, которые будут направлены в эту часть. Я хочу иметь полное представление, майор, об их лояльности, настроениях, мотивации…

– Так точно, сэр! Я справлюсь!

– Отлично! Завтра получишь в канцелярии свои документы. Тебе будет помогать военный инструктор из числа наёмников. Его зовут Жан-Люк де Валье. Кроме того, тебе будет подчинён лейтенант Ньютон из Второй Бригады. Вы принимать решения будете все вместе. В нашей разведке ты будешь числиться по-прежнему и, естественно, получать жалование.

– Кто это такой, этот Ньютон. С одним я был когда-то знаком. Он служил в Королевских Стрелках. Его звали Фред.

Белмар отрицательно покачал головой:

– Нет, этого зовут Твистлтон, но он тоже служил в африканских стрелках.

– Может родственник?

– Вряд ли. Кстати, пока ты занимаешь должность командира батальона, ты будешь получать его жалование… – Улыбка, проскользнувшая по лицу «Шерифа», многое сказала его подчинённому.

Массанта пожевал губами и спросил:

– Вы точно не знаете, что с ним случилось, шеф?

– Знаю. Получишь на него досье…

– А что будет с ними? – кивнул в сторону камер Массанта.

– Завтра заберу их в Луис. Мы их тщательно допросим, а потом будем судить, – недобро усмехнулся шеф. – Инкриминируем им наёмничество, предумышленное убийство, терроризм, мародёрство, грабежи. Полный букет, чтобы поставить к стенке…

– Ясно, сэр!

– Завтра я тебя представлю твоим новым подчинённым, а потом улечу в столицу. Постарайся выяснить как осуществляется связь между наёмниками и их нанимателем.

– Да, сэр. А что будет с нашей службой?

– Он будет перетасована. Я убедился, что все наши сотрудники – непрофессиональны и, следовательно, для службы совершенно бесполезны. Я их передаю бригадиру Спиффу вместе со всем архивом. Пусть сам копается в этих делах…

– А как же Вы, сэр!

– Мне предложено возглавить столичную префектуру, а ты продолжишь службу в батальоне. Когда я устроюсь, то приглашу тебя в Луис, – «Шериф» не впервые применял эту уловку, чтобы стимулировать подчинённых, но Массанта этого не знал.

Когда Белмар окончательно убедился в том, что Массанта покинул полицейский участок, он решил навестить арестантов. К этому времени Ру уже вернули в его одиночную камеру, где находились минимальные удобства – койка, стол, ведро, и дали фуфу на воде. Затем Массанта приказал выдать арестанту карандаш и бумагу: вдруг ещё что-нибудь вспомнит.

– Пишите всё, что знаете, – сказал он в ответ на вопросительный взгляд француза. – Это Вам на суде зачтётся…

Через пару часов Белмар вернулся в камеру Ру. Наёмник моментально вскочил и протянул ещё два мелко исписанных листа бумаги. Суперинтендант бегло просмотрел их: это было подробное описание переговоров между ним и Харрисом о наборе группы наёмников. Похоже, что этот трус действительно ничего не знал: ни целей найма, не истинного хозяина, ни даже Роджерса. Выходило так, что доступ к заказчику имел только Уолтер Харрис, то бишь мистер Эндин, и, вероятно, бывший разведчик. К сожалению, что-нибудь предпринять против одного из них было невозможно. Не столько из-за огласки, которую могло вызвать их внезапное исчезновение, сколько из-за бригадира Спиффа, который был близким приятелем начальника Генерального Штаба Гвиании. Именно он рекомендовал Белмара на нынешний пост. Правда, ещё имелась слабая надежда, что кое-что удастся сделать мистеру Блейку. Он явно не в восторге от того, что бывший полковник уже третью неделю сидит в Луисе. Вот, если хозяева Харриса захотят принять его услуги и уволят Роджерса, то он развернётся: деньги, тайная власть, политическое влияние! Как много зависит от этого инкогнито! От собственного бессилия как-то ускорить ситуацию Белмара охватила тихая ярость. Ру истолковал эмоции, отразившиеся на лице тюремщика, по-своему и залепетал:

– Я ни в чём не виноват. Я только – советник по военным вопросам! Я ничего не делал! Я сказал всё, что знаю!

Суперинтендант смотрел на дрожащего лягушатника и понимал, что этот тип с точки зрения закона Гвиании не сделал ничего такого, за что его можно было посадить в тюрьму. Формально, он даже не был наёмником. Даже самый предвзятый суд его признает невиновным и оправдает. А зря!

– Белые уже тем виноваты, что пришли к нам в Африку, – произнёс он на лингвала и с размаху заехал по растерянному лицу француза. Шарль Ру упал и скрючился, в ожидании новых побоев, но Белмар уже успокоился. Увидев этого жалкого труса, он плюнул в его сторону и вышел из камеры.

– Такого даже бить не интересно, – подумал он, захлопывая дверь камеры. Тем временем, Шарль Ру лежал, скрючившись калачиком, и думал, что ему повезло и что бить его сегодня больше не будут. Вдруг он услышал лязг засова в камере напротив: там содержался Жорж Шевалье…

Последнее заседание

Пятого сентября члены Комитета Национального Спасения были приглашены к президенту Зангаро на обед. Так значилось в приглашении, присланном каждому из них с курьером. Это вызвало недоумение у многих из них, поскольку многие из них получили места в парламенте и правительстве. Тем не менее, никто из них, включая Мозеса Ниса, не проигнорировал это приглашение. Традиционные вожди прибыли в Президентский дворец первыми. Они с некоторой опасением вошли в нижний холл особняка, где их встречал новый управляющий Джойд Куома. С ослепительной улыбкой он проводил их в зал заседаний, где был сервирован стол на двенадцать персон. Здесь уже находились члены Госсовета. Как обычно, лидеры бакайя держались вместе. Они составили отдельную группу, к которой присоединился комиссар Кирк Хорос. Они плотной группой встали у окна и лениво обменивались репликами, потягивая коктейли. Другую группу составили советники – Синк, Лорримар и Дусон. Они обступили Бенъярда и о чём-то его энергично расспрашивали. Обоим форонам бавинду ничего не оставалось как подойти к Кзуру Пренку. Он о чём-то разговаривал с личным секретарём президента Кати Брегмой. Она односложно отвечала ему.