Амарант. История жеребенка

– Пошли! Скорее, надо уходить! Наши люди защитят тебя, я уверен!

Тот поднял на него помутневшие глаза и слабо покачал головой:

– Люди? Не защитят… – еле слышно прошептал он. – Сил… больше… нет…

Ноги лосёнка задрожали, и он сполз вниз, оставив на янтарной смоле дерева несколько прилипших волосков. Сзади раздался громкий треск, Марик вздрогнул и подскочил от неожиданности. Резко обернувшись, он увидел продиравшегося сквозь кусты Кая. Люди были уже на полпути к лесу, Тунгус рвался из рук Кормильца.

Кай скользнул взглядом по лосёнку и надрывно крикнул в сторону чащи:

– Леший! Леший, помоги нам!

– Правильно! – Марик просиял. – Как же я сразу не додумался?

Жеребёнок повел носом – охотники были где-то рядом! Сквозь мягкие запахи леса он чувствовал порох и пот, злобу и какой-то дикий, неистовый азарт.

Лосёнок тихо стонал, забившись в ложбинку между корнями старой сосны. Капля смолы, вобрав в себя солнечный луч, ярко блеснула и вдруг резко упала вниз, превращаясь на лету в маленького круглолицего Лесовичка. Он был янтарным и полупрозрачным, но на глазах становился всё реальнее. Улыбающееся лицо его можно было бы назвать молодым, если этим словом вообще можно описать лешего. Ярко-голубые, как незабудки, глаза искрились под тяжёлым венком из кувшинок. Невысокий, но гибкий, словно юная берёзка, он взглянул на лошадей и лосёнка, обернулся и тихо дунул в сторону бежавших к опушке людей.

Марик скорее почувствовал чем увидел, как воздух перед ними сгустился. Зануда, Тихоня, Кормилец и Тунгус словно застыли. Приглядевшись, жеребёнок понял, что они двигаются, но очень-очень медленно. У лица Зануды поблёскивали в воздухе капли слёз.

– Что с ними случилось? – с беспокойством спросил Кай.

– О, ничего страшного, – отозвался леший. – Я просто немного растянул для них время. Они и не заметят ничего, разве что путь до леса покажется им дольше обычного. Помочь они всё равно толком не смогут, только суету лишнюю разведут. Ещё и вас заберут, а вы мне понадобитесь… Так, теперь охотники, – пробормотал Лесовичок и начал что-то тихо нашёптывать себе под нос. Марик, подойдя ближе, разобрал следующие слова:

Закрутись, тропа лесная, обернись назад!

Пусть блуждают звероловы сто ночей подряд!

Погрузи во тьму глухую и в болотный смрад…

Голос перешёл в совсем невнятное бормотание. Сумрак сгустился между деревьями, еловые ветви сплелись, и жеребятам показалось, что до них донёсся тихий вздох леса.

– Самые могучие деревья живут медленно, для них и время течёт по-другому, – обратился Лесовичок к жеребятам. – Пока поймут, что тут происходит, охотников след простынет. Пришлось… э-э-э… немного их расшевелить.

Лесовичок улыбнулся молодой берёзке и погладил ствол шершавой рукой. Та отозвалась лёгким шелестом. Марику представились вдруг огромные изогнутые ветви дубов и елей, медленно смыкающиеся над землёй, узловатые, но мощные корни, способные навсегда утянуть под землю… Жеребёнок от души порадовался, что гнев леса обращён не на него.

Лесовичок тем временем склонился над лосёнком, которого била мелкая дрожь…

– А его мы отведём к Целительнице! Я сам не справлюсь с такой раной. Эх ты, бедолага, должно быть, отбился от мамки, пока я лосей от охотников уводил? Вот беда, недоглядел… Ну-ка, малыши, пособите мне поднять его!

Кай что-то обиженно буркнул в ответ на «малыши», но спорить с Лесовичком не стал. Аккуратно подталкивая носами лосёнка, жеребята помогли ему подняться на ноги и встали с боков, поддерживая его. Лесовичок пошарил рукой за пазухой и вынул оттуда несколько стебельков.

– Давай-ка ешь! Полегчает!

Лосёнок доверчиво сжевал травинки и немного приободрился.

– Но где же она? – Лесовичок пристально всматривался куда-то, словно насквозь пронизывая лес взглядом. – А-а-а-а! Кажется, вижу! Пойдём!

Он махнул рукой и двинулся сквозь расступившиеся кусты орешника. Жеребята с лосёнком направились следом. Троица тихо ступала по пробивавшемуся через ковёр прошлогодних листьев брусничнику, всё глубже погружаясь в лес. Их провожатый маячил где-то впереди, то и дело пропадая за могучими, покрытыми бородатыми лишайниками стволами.

На друзей мягко наваливался зеленоватый полумрак. Под ногами деловито сновала многочисленная лесная мелюзга, в воздухе угрожающе звенели последние комары. Марик с мрачным удовлетворением подумал, что скоро похолодает, и они совсем пропадут. Изредка на пути попадались гигантские мухоморы, расцвечивавшие чащу ярче самых красочных летних цветов. Марик заметил, как в мышиной норке мелькнул землерой.

– А кто такая эта Целительница? Она вроде Лечителей? – с тревогой спросил Кай, глядя в спину бодро шагавшего Лесовичка. Тот обернулся:

– Попробую объяснить… Очень много лет назад люди, населявшие этот мир, чувствовали его так же хорошо, как вы или я. Он наполнял их радостью, давал им силы, а потом… не знаю точно, что произошло. Начались между ними распри, полилась кровь… Люди выцарапывали друг у друга клочки земли, полагая, что обладание богатствами возвеличит их.

Они перестали ощущать великий круговорот жизни и со временем заперлись в городах, придумывая себе искусственную радость… Целители – это люди, вернувшиеся обратно. Они связаны с миром так же тесно, как я с лесом или Водяной с водой. Целители могут жить долго, веками, наверное, даже тысячелетиями, – Лесовичок ласково почесал за ухом лосёнка.

– Их очень, очень мало. Поэтому бо′льшую часть своей долгой жизни они проводят в странствиях, пытаясь помочь живому миру восстановить равновесие, нарушенное людьми.

– А-а-а, ну, значит, она не Лечитель, – с облегчением выдохнул Кай.

Они тихо двинулись дальше, погружённые в свои мысли. Лес становился всё гуще и древнее, молодая поросль исчезла совсем, уступив место прихотливо изогнутым корням, вросшим в землю поваленным стволам, замшелым булыжникам. Кое-где пробивались собранные в лёгкие подушечки листики кислицы, оживляя бурую, покрытую опавшими еловыми иглами землю. Громадные ели с грубой чешуйчатой кожей стояли так плотно, что друзья с огромным трудом протискивались между ними. Марик был уверен, что расслышал возмущённый рокот, когда случайно наступил на кряжистый корень.

Идти было трудно – лосёнок совсем ослаб и бессильно наваливался на жеребят.

Оглядевшись, Лесовичок прошептал: «Самое сердце леса… осталось совсем чуть-чуть». Он ускорил шаги и скрылся в чаще.

Вдруг деревья расступились, и друзьям открылась маленькая полянка. Там на мягчайшей изумрудной траве в окружении могучих елей стояла избушка на чешуйчатых когтистых стволах. Приглядевшись, Марик понял, что это вовсе не стволы, а громадные куриные ноги с длинными и острыми как бритвы когтями.

Чисто вымытые окошки приветливо поблёскивали, над трубой вился лёгкий дымок. Пахло тайной, такой древней и глубокой, что у  Марика даже закружилась голова. Кай изумлённо вздохнул:

– Я был здесь, когда мы заблудились с Тихоней! Но никакой избы не заметил!

– Наверняка её можно увидеть, только если знаешь о ней! Или она ходит на этих… лапах, – с лёгкой паникой предположил Марик.

Лосёнок оживился и изумлённо осматривался, опираясь здоровым боком на Кая.

С лёгким скрипом отворилась тяжёлая дубовая дверь. На пороге появился сияющий Лесовичок. Он поманил троицу рукой и вновь скрылся в глубине избы. Жеребята подошли ближе и остановились в замешательстве: дверь находилась на уровне их глаз.

– Опустись, пожалуйста, – донёсся изнутри тихий голос.

С натужным кряхтением избушка медленно, с трудом присела, поджав под себя куриные ноги.

– Всё руки не дойдут артроз ей подлечить. Стараюсь не гонять её туда-сюда без надобности. Не молодая избушка-то… Ну, заходите же! Что встали на пороге?

Помявшись, жеребята протиснулись в дверь, низко наклонив головы в знак почтения. Лосёнок дрожал.

– На одеяло пусть ляжет!

Марик и Кай довели лосёнка до толстого лоскутного одеяла, лежавшего возле входа. Он с облегчением опустился на него и затих. В избушке было очень тесно, и жеребятам пришлось выйти во двор. Просунув в дверной проём любопытные мордочки, они с интересом осматривали жилище.

Посредине избы стояла громадная белёная печь, в которой весело потрескивал огонь. На ней уютно расположилась череда крынок, горшков и плошек, в некоторых что-то булькало. За печью, видимо, находилась ещё одна комната. На полу стояли деревянные вёдра с водой, над дальним висел резной черпак. С потолочных балок свешивались пучки трав, чугунные сковороды и ковшики, а также небольшой тряпичный гамачок, в котором кто-то уютно посапывал. У окна в окружении нескольких грубых стульев стоял тёмный от времени дубовый стол. За ним-то и пристроился Лесовичок.

– Ну, расскажите мне, что случилось, – из-за печки стремительно вышла невысокая худенькая старушка в опрятном фартучке и с тщательно убранными под платок волосами. Лицо её было испещрено морщинами, но глаза светились озорным блеском. Несмотря на немалый возраст, старушка держалась очень прямо и передвигалась с удивительной быстротой. Подойдя к лосёнку, она присела перед ним, ощупывая рану.

Друзья вместе с Лесовичком наперебой принялись рассказывать ей о случившемся в лесу. Старушка, не оборачиваясь, гладила тело лосёнка длинными узловатыми пальцами.

– Кровохлёбку и листья крапивы, – тихо скомандовала она. Марик сунулся было в дом, но Целительница бросила, не оглядываясь:

– Не тебя звала!

С карниза над головой стремительно сорвалась чёрная тень. Марик и Кай ахнули от удивления – Конеед, паря в воздухе, уже отвязывал свисавшие с потолка остро пахнувшие пучки. Он подмигнул жеребятам и тут же спланировал вниз, протягивая старушке травы. На мгновение в кадушках, стоявших у печки, отразился его тёмный силуэт, и лишь в самой крайней мелькнул на поверхности воды солнечный зайчик.

Марик покосился на окно, пытаясь проследить путь солнечного лучика, но переменчивая осень уже затянула небо облаками.

Поднявшись на ноги, Целительница взяла с полки медный котелок, бросила в него травы и в раздумье склонилась над кадками, выбирая, из какой зачерпнуть воды. Через пару секунд она взяла деревянный черпак и налила воду из средней кадушки.

По спине Марика пробежал холодок, но, лишь несколько секунд спустя, он понял, почему – старушка не отражалась в крайнем ведре. Он обернулся к Каю и увидел, что тот, не отрываясь, смотрит в не дающую отражений воду.

Вскипятив котелок, Целительница промыла рану лосёнка и напоила его остатками пряного отвара. Малыш почти сразу заснул, безмятежно вытянувшись на лоскутном одеяле.

– Ну, теперь ему больше ничего не грозит, – улыбнулась Целительница, перевязывая рану. – Работы, конечно, ещё много, но опасности нет!

В избу, едва не задев крыльями жеребят, ворвалась Сорока. Усевшись на спинку стула, она затараторила, обращаясь к лешему:

– Заблудились охотники-то, заблудились! В такое болото забрели, что три дня кряду сидеть в нём будут, не меньше.А ругаются-то как, ох, ругаются… Тарантас… или как его там? Машину утопили свою!

Марик чуть сдвинулся, чтобы посмотреть, не отражалась ли Сорока в воде. В загадочном ведре вместо неё показалась трещотка.

– А! Ну вот пущай и поплутают, – улыбнулся Лесовичок.

Сорока нетерпеливо подпрыгивала на спинке стула. Марик подумал, что ей очень хочется поговорить, и она едва сдерживается. Леший с удовольствием наблюдал за Целительницей – видно было, что он тут не первый раз.

– А что в этом ведре? – кивнул на крайнее Кай, первым высказав терзавший Марика вопрос.

Старушка лукаво посмотрела на жеребят:

– Водица. Не простая, правда. Она отражает суть вещей, душу, если угодно. Давно в неё никто не заглядывал – у меня редко гости бывают. Люди… так совсем давно смотрели, ещё на острове Эя. Ох, и переполошились они, помню! – Целительница весело рассмеялась, будто колокольчик прозвенел. – До сих пор, говорят, слухи ходят, будто я людей в свиней превращаю. И вы посмотреться можете… ежели не боитесь!

От этих слов Марику стало не по себе. Глядя на старушку, он смутно подозревал, что слухи о превращении в свиней могут быть небезосновательны. Жеребёнок представил на мгновение, как в воде отразится слепень или, того хуже, кто-нибудь, воплощающий трусость!

Наклонив голову над ведром, он зажмурился. А когда открыл глаза, из воды на него посмотрел слегка испуганный жеребёнок. Марик потряс головой, и его мягкая чёлка растрепалась по лбу, открыв крошечную белую отметину.

– Но… но… Там же я! – разочарованно вздохнув, он отступил, уступая место Каю. На того из бадьи глянула вороная мордочка с белой проточиной и чуть развесистыми ушами.

– Почему? – Кай недоумённо посмотрел на старушку.

– Не понимают! Ну же, давайте, малыши, пораскиньте мозгами! – Конеед весело булькал и клокотал, примостившись на потолочной балке.

– Вода отражает вашу суть, – повторила старушка.

– У Конееда это солнце, у Сороки – трещотка. Если бы в бадью взглянул Лесовичок, там отразился бы лес.

– Но… – начал было Кай…

– Тело лошади – точное воплощение её души, – улыбнулась Целительница. – Иногда такое случается и с другими существами… Но редко.

– А почему тогда Вы там не отражаетесь? – перебил Кай, чувствуя, что начинает испытывать терпение Целительницы. В глазах старушки заплясали искорки, будто солнечные зайчики на озёрной глади:

– Это потому, что моя душа подобна воде.

В комнате повисло молчание – жеребята обдумывали услышанное.

– Я вас провожу, – внезапно сказал Лесовичок. Друзья поняли, что пора уходить.

– А можно?..

Целительница подняла свои ясные глаза на Марика.

– Да, – тихо сказала она. – Приходите.

Конеед, мелодично мурлыкая, покачивался у потолка, искоса наблюдая за разворачивающимися жеребятами.

– Ох! – Целительница метнулась к полкам над печью и вытащила из берестяного туеска горсть сморщенных кореньев. – Про ноги-то избушкины опять забыла! Коготь дьявола, имбирь… Пожалуй, ещё аконита добавлю, – сказала она, швыряя коренья в огонь. Пламя ослепительно вспыхнуло, и Марику показалось, что изба довольно заурчала.

Жеребята, бросив последний взгляд на таинственную кадку с водой, попятились, давая дорогу переступавшему через порог Лесовичку.

Избушка плавно поднялась на ноги и молодецки зашагала в лес – видно, сморщенные корешки сделали своё доброе дело.

Помахав Конееду, улыбавшемуся им вслед с порога, жеребята поспешили за Лесовичком и тот, разведя руками бурелом, вывел их на опушку, где до сих пор двигались, как в замедленной съёмке, люди.

Марику вдруг показалось, что он сбежал от Зануды несколько дней назад.

– Спасибо за помощь, – улыбнулся леший. – Вы смелые, малыши.

Кай опять что-то недовольно пробурчал.

– Да, малыши, малыши! – рассмеялся Лесовичок. – Марику едва полтора года исполнилось, а тебе, Кай, и двух с половиной ещё нет! А вы посмотрите вокруг! Представьте, места эти я знаю с первых деревьев, что здесь появились! Но по сравнению с другими лешими я молодой. Идите, идите, – он чуть подтолкнул их, – не то к обеду опоздаете!

Лесовичок тихо подул, отпуская время из западни, и оно вновь помчалось с привычной для людей скоростью. Зануда опять бежала впереди, а за ней неслись Кормилец с Тихоней и Тунгусом. Жеребята переглянулись и бросились к ним навстречу, потому что им вовсе не хотелось опаздывать к обеду в Арбузный Сезон.

Глава 13, в которой Марик ждёт, снова ждёт и ждёт ещё немножко

Жеребёнок лежал, с тоской уставившись в белёный потолок конюшни. Наверху суетливо сновал паучок, который никак не мог решить, где ему ткать паутину.

«Если спустится вниз, значит, сегодня приедут», – отчаянно загадал Марик. Паук тем временем продолжал нерешительно топтаться по потолку. За окнами занимался обычный хмурый осенний рассвет. Остальные лошади ещё спали, и конюшня была наполнена тихими шорохами и уютными поскрипываниями.

Вдруг сердце Марика подпрыгнуло к горлу – паучок принялся спускаться. Добравшись до решётки денника, он деловито посеменил к стене, растворившись в рассветном сумраке. Марик тихо вздохнул – он чувствовал, что, несмотря на то, что паук спустился вниз, сегодня никто не приедет…

Зануда пропала! Она не появлялась уже много-много дней, и жеребёнок не ожидал, что без неё будет так тоскливо. Сначала ненадолго заскакивал Кормилец, трепал его по холке, наскоро скармливал морковь и просил побегать на плацу. А потом и он сгинул. Дни тянулись, как отвар льняного семени, который конюх добавлял в ужин – такие же мутные, холодные и осклизлые…

Солнце поднялось и смутно просвечивало сквозь низкие свинцовые облака.

После завтрака Марик слонялся по леваде, так и не придумав себе занятие, чтобы отвлечься от мыслей о людях. Дул пронизывающий ветер, временами начинал моросить колючий дождь, больно кусавший глаза и уши. Стоило Марику прилечь, его тут же подталкивало желание встать, принимался бегать – сразу же хотелось остановиться.

Кай, к огромному удивлению Марика, отнёсся к его переживаниям с пониманием. Он почти неотступно следовал за ним, твердя, что люди обязательно вернутся.

Жеребёнок подошёл к прудику. Кай неотступно маячил за спиной, словно опасаясь, что Марик с горя решит утопиться.

Прудик изменился. Пузырящиеся сгустки лягушачьей икры больше не плавали на поверхности. Головастики давным-давно отрастили лапки и сбросили хвосты. Даже взрослых горластых лягушек – и тех не было. Водоросли побурели, тина и ряска куда-то исчезли. Марик стоял на берегу, вглядываясь в чёрную воду и своё грустное отражение.

– Да что ж мне так тоскливо-то?! – в отчаянии воскликнул он.

– Потому что ты не научился ждать, – раздался журчащий голос из казавшегося спящим прудика.

Кай с Мариком изумлённо переглянулись и снова уставились на воду. Она забурлила у берега, и друзьям предстала знакомая зеленоватая голова Водяного. Его белёсые выпуклые глаза смотрели на жеребят.

Те торопливо отбили копытами приветствие, и Водяной благосклонно кивнул в ответ.

– Водяной? Откуда ты здесь? – удивился Кай. – Марик говорил, что ты живёшь на дальнем озере!

– Так зима скоро! Все дела закончены, мелочь подводная спать отправилась, рыба сыта, жир за лето нагуляла. Вот и решил свои владенья дальние посетить. Хоть головастиков в спячку уложу… Хотя, какие они теперь головастики – лягушки уже здоровенные… Ну, и на вас взглянуть хотел, прежде чем отдыхать отправиться. Ведь снег завтра выпадет. А под снегом какие же прогулки для водяных? – он моргнул. – Давненько мы не встречались!

– Я же приходил много раз за лето! И приветствие отбивал, и  искал, кричал даже несколько раз – звал тебя, – обиженно протянул Марик. – А ты не появлялся…

– Так засуха была, маленький! Вода убывала, малёк с ума сходил, камыши стеблями поникли, водомерки – и те едва живые ползали. Много пришлось поработать, чтобы порядок должный навести, – Водяной вздохнул. – Тяжко нам далось это лето… Полевик ещё куда-то задевался… В общем, некогда мне было беседы беседовать, весь наш мир подводный за жизнь боролся…

При этих словах в голове Марика вспыхнул вопрос, который не давал ему покоя добрую половину лета.

– Я много думал, – прошептал он. – Но так и не разобрался, чего же хочу на самом деле…

– О, понять это очень просто, – улыбнулся водяной в зеленоватые, похожие на водоросли усы. – Дай-ка я на тебя посмотрю!

Марику вдруг почудилось, что он стал прозрачным и невесомым, что все его мысли, чувства, переживания, даже те, о которых он сам порой едва догадывался, открылись проницательному взгляду мутноватых глаз Водяного… Голова жеребёнка закружилась, и он отчаянно потряс ею, пытаясь избавиться от наваждения. А Водяной тем временем вернулся в пруд, продолжая разглядывать Марика.

– Как любопытно… Первый раз встречаю такую странную лошадь! Никогда бы не подумал, что такое может быть, – пробулькал он.

– Что может быть? – Марику не терпелось услышать ответ.

– Странно то, что ты хочешь понять людей, малыш. Знай, они никогда не поймут тебя, даже если ты решишь пойти им навстречу!

Марик изумлённо уставился на Водяного, а Кай – на Марика. Водяной же продолжал внимательно оглядывать жеребят.

– Я… но… никогда не… – выдавил из себя Марик.

– Ну да, ну да, – покивал Водяной. – Ты ещё не думал об этом, потому что твоё желание пряталось слишком глубоко. И мне кажется, что ты сам боялся себе в нём признаться. Не переживай, малыш. В этом нет ничего постыдного. Люди, в общем-то, существа добрые, хотя в большинстве своем и недалёкие. Но ведь лошади помогают им стать лучше, так?

Марик в замешательстве разглядывал крошечную лужицу под ногами. Первый раз в жизни он почувствовал себя полностью открытым для кого-то другого. Ощущение было страшноватым, но захватывающим.

– А я? – Кай придвинулся ближе к водоёму.

– Тебе важно быть нужным, Кай. Важно знать, что тебя ценят, что тобой восхищаются. Только такому человеку или существу ты сможешь отдать всего себя.

– Так это каждому важно! – блеснул глазами Кай.

– Нет, ты ошибаешься. Тунгусу, например, всё равно. Ему важно совсем другое, но это только его тайна, и я никогда её никому не раскрою… – Водяной окинул взглядом леваду. – Кстати, позовите-ка его сюда, мне с ним потолковать надобно.

Попрощавшись с Водяным, жеребята отправились за Тунгусом. Он стоял в дальнем углу левады, повернувшись к ерошащему шерсть ветру спиной.

– Там Водяной… – стеснительно начал Марик.

– Прекрасно! – Тунгус, похоже, совершенно не удивился тому, что Водяной покинул своё озеро. Развернувшись, он быстро направился к прудику. Теперь ветер яростно налетал на жеребят, словно злясь на них за то, что Тунгус ушёл. Марику даже пришлось пробежать несколько кругов по леваде, чтобы согреться. Забравшись в самую глубь стонавших на ветру ивовых кустов, жеребята повернулись к ветру спинами и плотно прижались друг к другу.

– А как ты думаешь, – спросил Кай, слегка подталкивая Марика тёплым боком, – что у Целительницы в другой комнате?

– Что? – до Марика, погружённого в мысли о словах Водяного, не сразу дошла суть вопроса. – Не знаю, никогда не думал об этом.

– Мне кажется, там должно быть что-то по-настоящему удивительное, волшебное! Ну, как та вода в крайнем ведре, только в десять раз страшнее! И древнее! Меня прямо озноб пробирает при мысли об этом!

– А хочешь, спросим её саму? Вот придёт Зануда, потащит в лес гулять, а мы сбежим и спросим. Если, конечно, Зануда вообще когда-нибудь придёт, – потупив взгляд, добавил жеребёнок.

– Ага, так Целительница и скажет тебе! – воскликнул Кай. – Там же Тайна! Нет, это надо нам самим как-то выведать…

Марик подумал, что Кая, пожалуй, слишком часто тянет туда, где ему находиться никак не следует. Но говорить этого вслух не стал, а лишь неопределённо повёл головой.

***

Тихоня с хозяйкой Зайца вошли в леваду, оживлённо болтая о чём-то своём. Марик с надеждой смотрел за их спины, но ни Кормильца, ни Зануды не было… Снова не было!

– Всё-таки эта конюшня – одна из лучших, – доставая из кармана кубик сахара, сказала Тихоня. – Лошадям здесь очень хорошо… Кай, иди ко мне, солнышко, скорее!

Кай вопросительно посмотрел на друга. Марик покачал головой: ему не хотелось никуда идти. Непрерывно оглядываясь и чувствуя себя неловко, Кай порысил к хозяйке за гордо ступавшим Зайцем. Тот посматривал в сторону оставшегося в одиночестве жеребёнка со странной смесью жалости и самодовольства.

Щёлкнули карабины чомбуров, и Кая с Зайцем увели их люди. Марик маялся, неприкаянно шагая по леваде из угла в угол.

– С-с-скучаем?

Марик вздрогнул и одним прыжком очутился в стороне от намеченного пути. Он потряс головой, будто стряхивая капельки страха, и уставился на Конееда. Тот, довольно улыбаясь, медленно покачивался в воздухе.

– Ты вернулся?!

– Да я и не уходил никуда. А вы с-скучали? Плакали? Переживали, будто я навеки вас-с покинул? – Конеед театральным жестом вытер несуществующую слезу. – Нет, я всего лишь помогал Целительнице с землероем. Ну, и с лос-сёнком.

Марику вдруг стало очень тепло внутри, и он расплылся в улыбке.

– Как они?

– Целительница выправила землерою хвост, он отоспался в гамаке и пару дней назад ушёл рыть землю – самое время утеплять нору к зиме. Лосёнок сегодня утром вернулся в своё стадо. А охотники, говорят, до сих пор кружат по болоту – тарантас с-с-свой спасти пытаются! – Конеед весело забулькал, кувыркаясь в воздухе. – А Кай-то где?