Амарант. История жеребенка

– Ну, что ж! – Странник, улыбнувшись, посмотрел на жеребёнка. – Теперь осталось только немного подождать, пока твой человек найдёт тебя.

– Я побегу навстречу! – просиял Марик.

– М-м-м-м… – старик с сомнением поглядел на него и пожевал губами. – Оставайся-ка ты лучше тут. Так оно вернее будет!

– Хорошо! – Марик восхищённо кивнул. – А ты кого угодно отыскать можешь?

– Кого угодно потерявшегося, – сказал старик, пристально взглянув на жеребёнка. – Я не смогу вернуть того, кто ушёл по собственной воле.

Марик снова кивнул и ничего не ответил.

– Мне пора, маленький, – мысленно Странник, казалось, был уже где-то за горизонтом. – Не позволяй больше страху одолеть тебя!

– Спасибо! Спасибо тебе! – Марик ткнулся носом в сухую, шершавую ладонь. – Не позволю…

Старик развернулся, поднял с земли посох и, не оглядываясь, пошёл прочь по расступавшейся перед ним траве. Марик смотрел Страннику вслед, пока тот не скрылся из виду. Жеребёнок опустил голову к земле и, отыскав норку землероя, тихо прошептал в неё:

– Благодарю тебя!

***

– Марик!

Он обернулся и увидел выбиравшегося из реки Кормильца. С него потоками лила вода, он тяжело, устало дышал.

– Я нашёл тебя! Родной… Что ж ты за дурак-то такой?! Я нашёл тебя!!

Марик, тихонько гугукнув, побежал навстречу. Кормилец погладил его холодной мокрой рукой, взял за недоуздок и крепко обнял…

– Пойдём домой, – сказал он наконец, и счастливый жеребёнок, изо всех сил демонстрируя послушание, с готовностью потрусил рядом.

– И как тебя угораздило оказаться на другом берегу? – проворчал Кормилец, продираясь сквозь заросли бурьяна и оскальзываясь на крутом склоне.

Он слегка потянул Марика, приглашая за собой в реку.

Марик ступил было на кромку воды, но, вспомнив о водяном, метнулся в сторону, считая шаги и волоча за собой Кормильца.

– Чёрт, корду забыл! – выругался Кормилец, подталкивая жеребёнка вперёд.

Силясь вспомнить правильное приветствие, Марик уступил и, мысленно извиняясь перед водяным, вошёл в холодную, пахнувшую тиной и водорослями воду. Он успел сделать лишь два или три шага по плотному песку, как дно внезапно ушло из-под ног, и они поплыли рядом, глубоко дыша и отфыркиваясь. Марик чувствовал, как его ноги что-то оплетает, и от всей души надеялся, что это всего лишь водоросли.

– Фу-у-ух! – Марик выпрыгнул на крутой берег и в три скачка поднялся по нему, мимолётом отметив, что Кормилец, ухватившийся за его гриву, оказался вовсе не таким тяжёлым, каким всегда казался. Марик отряхнулся, обдав его фонтаном брызг. Отдышавшись, Кормилец отыскал в прибрежных кустах одежду. Вытащив из джинсов ремень, он прицепил его к недоуздку вместо чомбура, пошарил в карманах, достал телефон и приложил его к уху:

– Я нашёл его! Мы возвращаемся!

До Марика долетел ликующий возглас Зануды, почему-то резко сменившийся рыданием. Кормилец быстро оделся и тревожно оглянулся на тучу, прорвавшуюся ливнем на другой стороне реки.

– Пойдём! Надо торопиться!

Глава 25, в которой Марик отправляется в ночной лес

Возвращение сложно было назвать триумфальным. Путь домой оказался неблизким. Марик с Кормильцем всё шли, шли и шли, а дорога всё не кончалась. Гроза догнала их у просеки, и тугие струи дождя нещадно захлестали по спинам.

Мокрые, забрызганные грязью, неимоверно уставшие, они вошли в конюшню. Зануда выбежала навстречу и едва не задушила обоих в объятьях.

Высвободившись, Марик поспешил в денник, мечтая только об одном – упасть и уснуть. Он подумал было о том, что вьюшки наверняка переворошили всё сено, но сил на борьбу с ними у жеребёнка уже не было. Пошатываясь, он отряхнулся, рухнул на опилки и мгновенно погрузился в глубокий, без сновидений, сон.

Разбудил его пронзительный вопль:

– Стружечка моя!!! Ты! Ты истоптал своими копытищами мою сладкую, мою драгоценную, единственную мою стружечку! Я умру от голода! Умру от горя! Мой завтрак пропал!

Стараясь сообразить, что происходит, Марик приоткрыл слипавшиеся глаза.

В одном из денников напротив голосила вьюшка. Очень высокий рыжий конь стоял, перебирая сено и, казалось бы, совершенно не слышал её истошного визга. Остальных лошадей вьюшкины жалобы тоже оставили равнодушными, но та не унималась, верещала, не жалея сил:

– Крупную мою, смолистую мою, золотую стружечку! Пуще зеницы ока берегла, от чужих лап загребущих прятала, теплом своим согревала!

Марик помотал головой. Настроение было ужасное. Наверняка вся конюшня уже знает, что он вчера сбежал и заблудился, испугавшись какого-то конееда. Марик вздохнул и принялся вяло ковырять сено. Он совершенно забыл о вьюшке и поэтому вздрогнул, когда она заголосила пуще прежнего:

– А это что такое?! Вы только поглядите! На опилках волос! Волос!! И, между прочим, из хвоста! Как я буду есть, если в моей еде волосы?!

Марик тихо ухмыльнулся, выискивая в сене колоски тимофеевки и радуясь, что у него в деннике сегодня тихо и спокойно – «его» вьюшки куда-то делись.

В леваду жеребёнок шёл, низко опустив голову и незаметно поглядывая по сторонам. К счастью, никто не провожал его взглядом, не кивал на него осуждающе или сочувственно. Всё шло как обычно, и Марику стало чуточку легче. В леваде он, стараясь не привлекать внимания Вероны и своих рыжих соседей, быстро прокрался к дальней стенке и, повернувшись спиной к лошадям, уставился на лес. Лес едва слышно вздохнул и зашелестел листьями.

– В этом нет ничего стыдного, Марик.

Верона подошла, неслышно ступая по песку с несвойственной лошадям кошачьей грацией. Ноздри её широко раздувались, ловя освежающий ветерок.

– Ворон мне вчера всё рассказал.

– Ворон?

– Да. Сказал, что второй раз спасал тебя от конееда.

– Нет, я только вчера… Ой! – Марик вспомнил сумрачный зимний лес, качавшегося на ветке конееда и растрёпанного Кая, с которым они отправились совершать Подвиг. – Неужели этот тот самый Ворон?

– Откуда мне знать? – едва заметно улыбнулась Верона.

– Я не буду больше бояться страха. Я… всё понял вчера, – выдавил Марик, ковыряя копытом пыльный песок.

– Да, – отозвалась Верона – Да, пожалуй, ты понял.

Марик снова обернулся к лесу.

***

Потянулись унылые, безрадостные для Марика дни. Он бессмысленно слонялся по леваде, изредка перекидываясь словцом с Вероной или Маэстро.

Одиночество скрашивала Зануда. Теперь она появлялась на конюшне каждый день, иногда брала его бегать на плац, но чаще они вместе с Кормильцем и Кульком отправлялись за земляникой. Марик пасся, наблюдая, как Зануда с малышом ползают на четвереньках в поисках ягод. Несколько горсточек всегда доставалось и ему. Рядом со своими людьми Марику почти удавалось забыть о том, как он одинок в новом доме, но едва Зануда уезжала, тоска наваливалась с новой силой.

***

– Сегодня особенный день – день летнего солнцестояния. И особенная ночь! Зацветёт папоротник! Ты можешь найти его, Марик, – сказала Верона, едва конюх вывел их из конюшни солнечным росистым утром.

– Найти папоротник? – Марик пнул копытом валявшуюся на дорожке шишку. – Но зачем?

– Не говори ему! – воскликнул Маэстро. Он бродил вдоль забора, слушая их разговор. – Намного интереснее его искать, если не знаешь заранее, в чём секрет! И Гармо (он кивнул на стоящую рядом подругу) со мной согласна!

Верона слегка нахмурилась, заходя в леваду вслед за Мариком.

– Ты так думаешь? – спросила она Маэстро, а затем повернулась к Марику. – Ты должен войти в лес, когда сядет солнце!

– И идти на запад! – вставил Маэстро.

– А затем на юг! – добавила Гармо.

– И обязательно слушать голос леса! Но избегай тропинок! Тропы в эту ночь коварны – непременно заблудишься!

– Закроешь глаза и увидишь!

– Заткнёшь уши и услышишь!

– Задержишь дыхание и почуешь!

– Сегодня дивная ночь! Дивная ночь!

– Не по-ни-ма-ю!!! – в отчаянии воскликнул совсем растерявшийся Марик.

Но Гармо и Маэстро уже не слышали его – они пустились вскачь по леваде, потряхивая гривами и отбивая копытами бешеный ритм.

– Тебе не нужно понимать. Достаточно чувствовать, – мягко сказала Верона.

– А ты… ты тоже искала цветущий папоротник?

Верона кивнула.

– И нашла?

– Да.

– А… а что он?

– Он исполняет желание. Самое горячее, самое искреннее желание, которое у тебя есть!

– Ну во-о-от, – Маэстро резко остановился, и у него даже уши поникли от разочарования. – Догадаться самому было бы куда занимательней!

Больше Марик ни о чём не спрашивал. Верона одобрительно посмотрела на него и скользнула в тень.

Марика захлестнуло нетерпение! Погружённый в мечты, он лихорадочно бродил вдоль ограды левады.

День тянулся медленно, минуты словно застыли. Марик то и дело поглядывал на солнце, едва ползущее по небу. Стоило ему подумать о ночном лесе, как сердце подпрыгивало и начинало неистово колотиться. От вида мерно жующих сено лошадей его мутило. Обед, который принес конюх, он отдал Вероне.

Прибежала Зануда. Марик обрадовался, подумав, что она возьмёт его заниматься и час-другой пролетят незаметно, но та лишь поцеловала в нос, потрепала гриву, угостила яблоком и умчалась обратно.

Время шло, а солнце всё не сдавалось – вот уже час висело оно над лесом, не желая скрываться за остроконечными макушками елей. Ели купались в закате, подставляя под золотистые лучи разлапистые ветви, а Марик, не замечая красоты наступавшего вечера, сосредоточенно смотрел на горизонт, поскрипывая зубами от напряжения. Наконец, ему показалось, что солнце поколебалось, дрогнуло и слегка опустилось. Вдалеке хлопнула дверь конюшни – скоро придёт конюх, чтобы забрать всех на ужин. Значит…

Марик подпрыгнул и помчался к Вероне, подняв высокий столб пыли.

– Как? – воскликнул он, едва успев остановиться перед кобылой. – Как я уйду? Меня же сейчас отведут в конюшню и закроют в деннике! И, даже если я сбегу по дороге, толпа людей примчится в лес меня разыскивать!

– Тише! – Верона закашлялась. – Не пыли! Я же сказала – сегодня особенная ночь! Просто останься в леваде. Про тебя забудут.

– Забудут? – Марик недоверчиво поглядел на показавшегося из-за деревьев конюха. Еловые и сосновые шишки, во множестве валявшиеся на песчаной дорожке, хрустели под его подошвами.

– От входа только отойди, – посоветовал Маэстро. – И тебя не заметят.

Марик, чувствуя себя очень глупо, развернулся и отошёл в дальний угол. А конюх между тем, насвистывая, открыл ворота, пристегнул чомбур к недоуздку подошедшей к нему Вероны и повёл её в конюшню, скользнув по Марику невидящим взглядом. Второй конюх, даже не взглянув на него, забрал из левады Маэстро и Гармо. Уходя, Маэстро оглянулся и лукаво подмигнул Марику. А тот, боясь вздохнуть, замер в углу.

Наконец лес покинули последние мягкие лучики света. На траве заблестела роса, просыпаясь, угрожающе зазвенели комары.

Едва спины конюхов пропали из виду, Марик осторожно шевельнулся. Сделал робкий шаг, затем другой и опрометью бросился наружу. Миновав длинный ряд пустых левад, он повернул направо и вошёл в лес, который тут же сомкнулся за его спиной. Жеребёнка окутала тёплая, пахнувшая травами и земляникой бархатная темнота.

Марик склонил голову и аккуратно ступил на тропинку. Она тут же вздыбилась, закружилась, замерцала разноцветными огоньками и помчалась в чащу, петляя между деревьями. Краем глаза Марик заметил, как тень его заплясала, высоко вскидывая ноги, мотнула головой и помчалась вперёд.

Жеребёнок вспомнил, что на тропы этой ночью ступать было нельзя, и поспешно убрал ногу. Дорожка успокоилась и улеглась на прежнее место. Он поглядел под ноги и затрепетал – тень его сгинула где-то во тьме. Чувствуя себя без неё немного неуютно, жеребёнок двинулся вперёд.

Лес жил. Тысячи золотистых мерцающих светлячков зажглись яркими огоньками, выхватив из мрака поросшие бородатым лишайником стволы и корявые корни. Марик шёл на запад, прислушиваясь к шорохам и тихому перешёптыванию деревьев.

Рябины склоняли длинные гибкие ветви с резными листьями и ласково гладили жеребёнка по спине и бокам. Деловито попискивая, мимо пробежало семейство мышей, а над головой захлопали крылья. Марик слышал, как вдалеке под тяжестью чьих-то мягких лап трещат сухие ветки.

Он повернул на юг. Тёплый ветер защекотал ноздри горьким ароматом полыни и зверобоя. Над лесом взошла луна, посеребрив листву и капли вечерней росы на траве.

– Пр-р-риишёл, значит! За папор-р-ротником пр-р-ришёл! – прокричал сверху знакомый, хриплый голос Ворона.

– Да! – воскликнул Марик. – Не думал, что снова встречу тебя!

– Мы с супр-р-ругой здесь теперь живём. На пр-р-рошлом месте стало слишком людно. Беспокойно стало!

Ворон, захлопав крыльями, спустился на землю. Лунный свет лизнул его бок, заиграл бликами на гладких перьях.

– Ты второй раз помог мне вчера! Спасибо!

– Пустяки, пустяки, – отмахнулся Ворон. – Случайно оказался поблизости. А где же твой неугомонный др-р-руг?

– Он… – голос Марика дрогнул. – Он остался в другой конюшне.

– Желаешь его вер-р-рнуть? – Ворон многозначительно поглядел на Марика. – Ну, ладно, идём! Луна уже взошла!

И он полетел впереди, поднимаясь к кронам деревьев и бесшумно планируя с высоты. Марик шёл, не различая дороги, слыша редкие взмахи крыльев своего мудрого провожатого.

Деревья расступились, и жеребёнок очутился на залитой лунным светом поляне – той самой, с которой он убежал от конееда. Волны речушки с тихим плеском лизали песчаный берег, на котором сухо шелестела осока. У опушки леса вокруг громадного пня водили хоровод смутные тени. Под их ногами вспыхивали и гасли блуждающие огоньки. Ветер доносил до Марика обрывки фраз:

– Дивная ночь, дивная… Найдя папоротника цвет, обретёшь сокровище своё, дарует земля тебе клады, в ней таящиеся… Лишь пожелай, и сможешь понимать речь зверей и птиц, деревьев и трав… Один лишь раз, за жизнь лишь раз узрит цвет папоротника глаз…

– В воду, в воду!

Марик вздрогнул, услышав строгое карканье Ворона. Он повернулся спиной к хороводу и начал спускаться по крутому песчаному берегу. Ворон ждал его у самой кромки воды. Марику показалось, что в зарослях осоки и камыша обмахивается веером дородная зеленовласая русалка.

Чёрная маслянистая волна лизнула копыта, и Марик вспомнил, что в реке живёт конеед, но не ощутил ни малейшего страха. Ворон бесшумно взлетел, а Марик зашёл в воду, прямо в дрожащее серебро лунной дорожки. Тёплая вода ласкала и манила, и он поплыл, чувствуя прикосновение водорослей к спине и ногам.

Копыта коснулись упругого дна, и через минуту Марик уже стоял на другом берегу, вдыхая сладкий запах ночных цветов. Отряхнувшись, он обдал брызгами высунувшегося было из норки землероя, поискал глазами Ворона и двинулся за ним на юг, под смыкавшиеся шатром ветви деревьев.

Чем дальше, тем сумрачнее становился лес – ни травы под ногами, ни молоденькой поросли, ни рябинок – лишь могучие еловые стволы повсюду… Свет луны едва пробивался сквозь густые кроны. Копыта бесшумно ступали по мягкому ковру прошлогодней хвои.

– Мы совсем р-р-рядом, – хрипло прошептал Ворон, опускаясь на землю перед Мариком. Видимо, решив больше не взлетать, он пошёл рядом с жеребёнком.

Марик вдруг заметил в чаще крохотный голубой огонёк и остановился. Ворон же уверенно кивнул и направился вперёд. Марик следовал за ним, поражаясь внезапно сковавшей всё вокруг тишине.

Меж корней громадного искорёженного пня развернул перистые листья папоротник. Возвышаясь из середины его розетки, на тонком стебельке покачивался крошечный белый звёздчатый цветок. Он слегка светился призрачным голубым цветом…

Марик двинулся было к нему, и тут под его ногами что-то звякнуло. Опустив голову, он увидел россыпь тускло поблёскивавших монет древнего, давно забытого клада.

На востоке серой мглой нерешительно поднимался рассвет.

– Не тяни, – Ворон, нахохлившись, устроился рядом на низкой ветке.

Марик прикрыл глаза, втянул в себя горьковатый аромат таинственного цветка, а затем загадал желание.

Небо будто ждало этого – вспыхнуло яркими красками! Темнота отступила, прячась за ветви деревьев и пропитывая влажную землю. Жеребёнок услышал, как просыпаются птицы. По лесу медленно пополз пряный, настоянный на ночных запахах туман. Под ноги Марику метнулась его привычная послушная тень.

– Скажи, – Марик зашёл в леваду и направился в угол, от всей души надеясь, что конюхи не вспомнят о нём раньше обеда. – А люди могут найти цветок папоротника?

– Могут. На моём веку находили. Только все они почему-то желали золота… – произнёс Ворон с лёгкой грустью в голосе. – Добр-р-рого утра тебе, маленький!

Он шумно взмахнул крыльями, сделал круг над левадами и устремился навстречу поднимавшемуся солнцу.

***

– Да тише ты, Кай! Хватит прыгать! Все ноги мне отдавишь!

Марик лениво дёрнул ухом, просыпаясь и снова погружаясь в вязкую дремоту.

– Да куда ж ты ломишься опять?! Кай! Ка-а-а-ай!!! Хватит прыгать! Уймись!

Марик вздрогнул и крепко зажмурился, боясь проснуться. Потом, не выдержав, вскочил и, задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем, уставился на друга, вырывавшегося из рук Тихони.

– Кай! – закричал Марик, в одну секунду очутившись у калитки, – Кай, я здесь!

Тихоня, перехватив чомбур поудобнее, подвела Кая к левадам, открыла калитку, и… такая долгожданная, взбалмошная, непредсказуемая чёрная туча с белыми молниями снова оказалась рядом…

– Марик! – проорал Кай, останавливаясь перед другом и захлёбываясь от возбуждения. – Марик! Ты не поверишь! Марик, к нам вернулся…

– Ко-о-не-е-ед! – воскликнул Конеед, с фонтаном песка выныривая прямо из-под ног изумлённого, не верящего в своё счастье жеребёнка.

Глава 26, в которой Марик с Каем слушают про облака и узнают, кто такие Хранители полей

Друзья не могли наговориться несколько часов. Кай с восторгом рассказывал о том, как он всё-таки сумел одолеть забор своего загончика и людям ничего не осталось, кроме как вернуть его в табун, а Марик делился своими переживаниями, вспоминая побег и ночной поход в лес. Конеед хмурился и качал головой, Кай же, услышав про папоротник, фыркнул:

– Только зря желание потратил! Понятно же было, что я следом поеду!

Марик покачал головой:

– Но Пашка-то остался, да и Тунгус…

– Тунгусу его хозяйка другую конюшню выбрала!

– Хозяйка? Я думал, что Кормилец…

– Ну ты даёшь! Ты же видел её много раз – невысокая такая с волосами длинными! По-моему, она просто не любит верхом ездить, вот Кормилец её и подменял! На тебя-то ему пока садиться нельзя, – улыбнулся Кай.

– А Пашка?

– О, Пашка тоже куда-то ехать собирался. Но он сказал, что будет нам дорога кругом и что четыре года спустя, перед возвращением в лес, мы увидимся вновь. Честно говоря, я не очень его понял, но, думаю, ему виднее.

– Конечно, виднее, – отозвался Конеед, выкапывая себе ямку в горячем песке. – Не простой же водой его Целительница поила!

– А ты, Конеед? Расскажи нам! – попросил Кай. – Видел ты свои горы с облаками?

– Я… – начал было Конеед, поуютнее устраиваясь в своей ямке.

– О! – к леваде подошла Верона со своей хозяйкой и, скользнув взглядом по Каю, подмигнула Марику. – Ты теперь не один!

Марик, улыбаясь, кивнул. Кай, высоко подняв голову, топая и вздымая клубы пыли, принялся гарцевать вокруг друга. Верона закашлялась, и Марик шикнул Каю, чтобы тот прекратил.

– Пожалуй, это слишком буйная компания для тебя, не так ли? – обратилась хозяйка к Вероне. – Да и пыльно тут…

Она повела кобылу дальше, вдоль ограждения, в единственную леваду, поросшую молодой зелёной травкой.

– Ну так что? – повернул Кай голову к Конееду. – Ты будешь рассказывать?!

Но тот уже тихо посапывал, свернувшись клубком в своём песчаном «гнёздышке».

– Пойдём, познакомлю тебя с соседями, – сказал Марик, кивнув на Маэстро с Гармо, бросавших на Кая любопытные взгляды.

***

Следующие недели слились для Марика в череду празднично-ярких дней. Счастье от того, что он снова с друзьями, переполняло его, било через край, бурлило, поднималось крошечными пузырьками от копыт к кончикам ушей. И хотя Кай каждое утро ругался с вьюшками из соседних денников, а Конеед по-прежнему куда-то исчезал на несколько дней, это нисколько не омрачало искреннего, бесконечного восторга жеребёнка.

Почти каждый день приезжали новые лошади, и пустых денников почти не осталось. В конюшне царила невообразимая суета – конюхи сбивались с ног, выслушивая рекомендации хозяев, а хозяева бегали по коридору, пытаясь найти то попону, то подкормку, вьюшки голосили, почти не смолкая.

Как-то раз конюх с обезумевшими от напряжения глазами поставил перед Мариком на ужин целое ведро овса! Однако ликование жеребёнка и негодование Кая (тот получил свою обычную норму) длились недолго – в денник ворвалась не успевшая уехать Зануда, отобрала у Марика ведро, а потом долго грозила конюхам страшными карами.

Те, понурив головы, молча кивали, но у Марика возникло подозрение, что муками совести они вовсе не терзались.

– На самом-то деле она правильно сделала, – ободрил Кай приунывшего друга. – Если съесть целое ведро овса, могут начаться колики или того хуже – ламинит! Ты знаешь, что такое ламинит?

Марик покачал головой, от всей души надеясь, что никогда об этом не узнает.

Зануда с Тихоней приезжали почти каждый день, и первое время Марик с Каем отчаянно надеялись, что учить их в таком режиме они быстро устанут. Однако вскоре жеребёнок понял, что возможность ежедневно заниматься с лошадьми не только не остудила, но, наоборот, раззадорила их пыл!

Работать (называть это уроками у Марика язык не поворачивался) приходилось много – сначала хозяйки просили друзей бегать рысью и галопом, разворачиваться и останавливаться по команде. После того как ноги начинали подкашиваться от усталости, тот несчастный, чья хозяйка в этот день вела «урок», получал индивидуальные задания.

Кая Тихоня обычно седлала и уезжала на нём в лес или просила возить её по плацу. И всё бы ничего, но она, похоже, никогда не знала, в какую сторону ей нужно, и постоянно просила Кая менять направление и скорость. Зануда же выстраивала сложные сооружения из палок и, качая кордой, махая руками и урча от напряжения, заставляла Марика перешагивать через эти конструкции.

– Тоже мне с-с-сложности! – ухмыльнулся Конеед в ответ на жалобу жеребёнка. Он устроился на пакетике, привязанном к Занудиному хлысту, и, жмурясь на солнце, словно сытый кот, наблюдал, как Марик путается в ногах. – Вс-с-сего-то кавалетти положили! Дел-то? Через пару палок переступить!

Марик ничего не ответил – он понял, что запутался настолько, что уже не в состоянии отличить свои правые ноги от левых, а задние – от передних. Жеребёнку казалось, что мозг его высох и съёжился, будто прошлогодний лесной орех, и теперь подпрыгивает внутри головы в такт каждому шагу.

Но сложнее всего было справляться с любимым Занудиным изобретением – лабиринтом из палок. Его требовалось пройти передом, а потом сразу осаживанием. В отчаянии после пятой неудавшейся попытки Марик (по совету Кая) просто распинал палки, мешавшие ему выйти. Результат оказался предсказуемым – Зануда зашипела, занудела, поправила лабиринт, и всё началось по новой.

– О, да! Вот без этого навыка тебе точно никуда! – ёрничал Кай, наблюдая за попытками Марика вписаться в поворот, – бегать по лесу задом напёред – мечта каждой лошади! А удобно-то как!

Зануда потрепала жеребёнка, наконец-то справившегося с заданием, по шее, и Марик вдруг осознал, насколько же она маленькая и хрупкая! Совсем недавно он без труда помещался у неё под мышкой, а теперь ей приходится вставать на цыпочки, чтобы расстегнуть недоуздок. По телу разлилось приятное ощущение собственной значимости и взрослости. Однако ненадолго – Зануда легонько ущипнула его за ушами, прося пониже опустить голову, и он привычно уткнулся ей в живот.

Кай подошёл поближе, и Марик понял, что уже перерос и своего друга. Правда, Кай был широким и коренастым, а потому казался старше и крупнее.

***

Тёплыми вечерами жеребята устраивались поудобнее в укромном уголке левады и наблюдали, как трепещут от мимолётного ветра листочки стройных осин. Конеед располагался на смолистых еловых ветках, почти касавшихся забора, и рассказывал им о севере.Марик и Кай, затаив дыхание, слушали о высоких горах и бегущих по их склонам быстрых реках, о замшелых валунах и цветущей чернике, о карликовых берёзках и могучих кедрах, о бескрайней тундре и поднимающихся над ярангами струйках дыма…