Домой

Как-то раз, возвращаясь от подружки, Нина заметила, что за ней идет высокий мальчик. Она остановилась и помахала ему рукой:

– Здравствуйте! Почему вы за мной идете?

– Мне кажется, я вас знаю, – смущенно улыбнулся мальчик, – вы же Нина, дочка Арсения Васильевича?

– Да, – улыбнулась Нина в ответ, – а вы?

– Я Алеша Иконников. Вы, наверное, меня не помните.

– Нет, – рассмеялась Нина, – простите, но совсем нет.

– Ваша мама дружила с моим отцом, – сказал мальчик, – мой папа – инженер здесь на заводе, а раньше работал в Петрограде, тогда еще Петербурге. Когда-то давно вы с вашим отцом приходили к нам в гости.

Нина задумчиво покачала головой:

– Не помню… Но это неважно, я буду рада снова начать наше знакомство. Вы тут так и живете?

– Да. А вы приехали на каникулы?

– Да. Вы спешите? Если нет, пойдемте к нам – повидаетесь с папой.

– Даже не знаю. Удобно ли это?

– Конечно, почему нет?

Арсений Васильевич Алешу сразу узнал:

– Алешенька, мальчик! Ну, как я рад… ты вырос, да немудрено – сколько же прошло лет?

– Три, – смущенно сказал мальчик, – да, наверное, три…

– Три года? А как же я вас не помню? – удивленно сказала Нина, – мы приезжали сюда три года назад, и я точно не была у вас в гостях, и вы не приходили.

– Я был один, – перебил ее Арсений Васильевич, – зашел к Алешиному отцу по делу. А ты была у них четырехлетней, поэтому и не помнишь, наверное. Ну, Алеша, расскажи, как родители, как ты, учеба?

– Папа по-прежнему служит на заводе, я в гимназии, уже в четвертом классе.

– Сколько же тебе?

– Тринадцать.

– Быстро бежит время, вот и Нине уже десять. Ну, что же? Давайте чай пить.

– Благодарю, но мне пора домой. Я не спросил позволения у папы.

– Понимаю, – кивнул Арсений Васильевич, – может быть, ты зайдешь к нам как-нибудь?

– С удовольствием, сегодня же поговорю с родителями.

– Ну вот и славно.

Алеша забежал на следующий день, сказал, что родители очень рады были бы видеть и Нину, и Арсения Васильевича, кроме того, они не возражают против того, чтобы он показал Нине Галич, покатался с ней на санках. Нина обрадовалась и собралась было в гости, но Арсений Васильевич виновато сказал, что в другой приезд непременно, а в этот раз уже не хватит времени. Нина удивилась, но спрашивать не стала.

На следующий день они с Алешей сговорились пойти кататься.

Погода стояла прекрасная – морозно, солнечно, безветренно. На валу было полным-полно детей. Накатавшись, Алеша с Ниной бежали домой, пили чай, играли в разные игры. Иногда к огромному удовольствию детей ходил кататься и Арсений Васильевич.

Каникулы закончились, Нина с Арсением Васильевичем собрались домой. Алеша пришел проводить их на вокзал.

– Мне было очень весело с вами, Нина, – сказал он серьезно.

– Мне тоже, Алеша! Может быть, вы приедете к вам в Петроград? Вы же не были там?

– Пока нет. Я спрошу у папы… А вы – когда вы приедете в Галич?

– Не знаю! Может быть, летом. Третий звонок, Алеша. Мне пора. До свидания!

Нина долго махала в окно, потом села на лавку:

– Очень хороший, – сообщила она отцу, – тебе тоже нравится?

– Да, хороший мальчик.

– А почему мы не пошли к ним в гости?

– Ну… – замялся Арсений Васильевич, – как-то не сложилось.

– Да если бы ты хотел, сложилось бы, папа! – воскликнула Нина, – ты говорить не хочешь?

– Да нет, почему… Мне не очень нравится его отец.

– А откуда ты его знаешь?

– Твоя мама с ним дружила с самого детства.

– Он, наверное, был в нее влюблен, – предположила Нина.

– Был, – согласился Арсений Васильевич.

– А она вышла замуж за тебя.

– За меня. Мы встречались, когда жили в Галиче, ходили к ним в гости, они к нам, все было хорошо. А потом… Саша умерла, и он изменился. Стал другим. Жестоким… И мне как-то расхотелось с ним встречаться.

– Ясно, – кивнула Нина, – папа, а тебе кто больше нравится – Алеша или Володя?

– Какой Володя?

– Наш!

– Ах ты господи, я и забыл про него, – спохватился Арсений Васильевич, – не знаю, кто больше, мне-то не все равно? Оба хорошие.

– Мне Алешка больше, – задумчиво сказала Нина, – он… спокойный, веселый… с ним просто – гуляй, катайся… Только…

– Что?

– По Алеше я скучать не буду. А Володя… как он там, папа?

– Да хорошо, что ему сделается?

– Скорее бы приехать! – сказала Нина.

***

Нина стояла около лавки. Володя подбежал:

– Ты гулять?

– Нет, мы с папой только от его подруги вернулись. Помнишь – от Таисии Николаевны. Папа новые варежки мне подарил. Красиво?

Нина была одета в белую шубку, белую шапочку, белые варежки с синей звездочкой.

–Нарочно перед гостями. Варежки хорошо, да только как в гостях скучно было!

– Скучно?

– Ужасно! Все про войну, да про волнения, да про рабочих… Даже папа – и то заладил: что-то будет, что-то будет… мне альбом дали с карточками, я его десять раз пересмотрела. Потом пошла пирогов поела, а они все о своем! Потом с катка сын Таисии Николаевны вернулся – Миша, ему четырнадцать лет, ну, ты его помнишь, наверное. Я обрадовалась, думала, мы с ним поиграем или порисуем, он сначала лото достал, домино, а потом тоже начал – вот у них в гимназии комитет хотят создать, вот у них там партия… господи! Я чуть с тоски не умерла! Мне в прошлый раз так с ним понравилось, он веселый, красивый! Мы с ним даже как-то на катке были – я тебе говорила?

Володя нахмурился:

– На катке? Нет.

– Ну вот. Папа с его мамой дружит, отца у него нет – умер, как и моя мама. Мы теперь часто у них бываем, он умный, тоже читает очень много, как и ты. А ты знаешь – у него уже борода растет немного и усы.

Володе совсем не хотелось слушать про красивого и умного Мишу, которому целых четырнадцать лет и у которого уже растут усы и борода. И он угрюмо сказал:

– Мне домой пора.

– Жалко, – вздохнула Нина, – ну ничего, я сейчас чай с пирожными буду пить. Папа целую коробку принес. Ты не хочешь? Пошли со мной?

Володя заколебался. Арсений Васильевич толк в пирожных понимал и всегда приносил домой самые вкусные. Он нерешительно пошел за Ниной. Дома она принялась накрывать на стол.

– Так вот, и Миша…

Володя вспыхнул:

– Я пойду домой! Не буду пирожных.

– Ну как хочешь, – согласилась Нина, – я только договорю, и ты пойдешь. Я что сказать хотела – Миша умный, конечно, но иногда смешной. Мне раньше с ним так весело было, а все равно всего веселее с тобой. Я вчера о тебе целый вечер думала! Хорошо все-таки, что мы с тобой подружились. Ну что, пойдешь домой? Или пирожное все-таки? Тут и трубочки с белым кремом есть, как ты любишь.

Арсений Васильевич вернулся, как и обещал, через два часа. Детей он застал за столом – Нина зевала над Володиной игрой, а он старательно объяснял ей, почему ходить так, как она, нельзя:

– Ты просто сразу подсказываешь мне, какая у меня цифра!

– Играете?

– Он в лото не хочет! – пожаловалась Нина.

– Ну Нина, мы же шесть раз в лото играли! – сказал Володя.

На столе стояла пустая коробка из-под пирожных. Арсений Васильевич усмехнулся:

– Вкусные?

– Ой, мы все съели! – воскликнул Володя, – и вам не оставили, Арсений Васильевич… Это я виноват – задумался и все съел…

– Ничего не все ты, – отозвалась Нина, – мы пополам… ты тоже хотел, папа?

– Нет, Ниночка, ты знаешь, я сладкого мало ем… Володенька, уже поздно, тебя дома не хватятся?

– Ой! – опомнился мальчик, – мне уже давно пора… Я побегу, Нина, Арсений Васильевич.

Володя выскочил за дверь. Дома сегодня ждали в гости Нильсона, он, конечно, уже пришел… если уже не ушел! Как он мог так забыть про время?

Дома было тихо. Володя разочарованно вздохнул. Если Нильсон и был, то уже ушел. Володя открыл дверь в гостиную. Мама с отцом сидели за маленьким столиком, пили кофе.

– Вернулся? – спросил отец, оборачиваясь к сыну.

– Да… Извините, что я поздно! Нильсон ушел уже?

– Ушел. Он недолго был. Ну, а ты как? Весело было у Нины? – спросила мама.

– Да, мы играли.

– Ужинали?

– Пили чай с пирожными.

– Ну хорошо.

Володя сел в глубокое кресло. Мама с отцом продолжали разговаривать.

– Зря он так, – задумчиво сказал отец.

– А как надо? Ты что, боишься их?

– В какой-то мере, – серьезно сказал отец, – и на месте Микаэля я бы поостерегся.

– Но он совершенно прав! – возмущенно сказала мама, – какие собрания? Какие комитеты? Он правильно разогнал эту компанию, правильно пошел к руководству…

– Как бы ему это не аукнулось, Соня.

Володя прислушался.

– Папа, мама, что-то случилось? Вы о Нильсоне?

– О Нильсоне, – рассеянно сказал отец, – ничего не случилось.

– На заводе у папы рабочие устроили собрание, а Нильсон отправил их работать, пригрозив доложить начальству. Они не послушались, и он рассказал директору.

– И правильно, – сказал Володя.

Отец встал:

– Ладно, мои дорогие, я пойду поработаю.

Володя проводил его взглядом, потом встал и подошел к столику:

– Мамочка, можно мне кофе?

– Можно, конечно. Принеси чашку, я тебе налью. Не знала, что ты любишь кофе!

С полной чашкой Володя сел в кресло, где только что сидел отец:

– Мамочка, похож я на папу?

Мама пригляделась:

– Даже не знаю… Ты ни на кого из нас не похож, Володя, даже не знаю, почему… Глаза голубые…

Володя улыбнулся и отпил из чашки.

– Ну что, в гимназию скоро? – сказала мама сочувственно.

– Да… Не хочется!

– Как же не хочется, Володя. Ну да ладно. Ты отдохнул за каникулы?

– Да, конечно. Весело было… Мамочка, почему папа тревожится?

Мама пожала плечами:

– Папа говорит, что время сейчас непростое.

Нина в это время весело рассказывала отцу:

– Ты, папа, зачем ему эту игру подарил? Он в нее все время играть хочет, а я не понимаю ничего! Фишки, карточки!

Арсений Васильевич улыбнулся:

– Ну, уж как-нибудь.

– Ты где был, папа?

– Да к приятелю заходил.

– Опять про скучное говорили?

– Про скучное?

– Как вчера! Что будет, что будет…

– Да правда тревожно, Ниночка…. Не люблю я перемен!

– Давай чай пить? – перебила Нина.

– Давай, – согласился Арсений Васильевич.

На душе у него было неспокойно. В политике Арсений Васильевич не понимал ровным счетом ничего, но, как любой коммерсант, чувствовал какую-то опасность.

И оказался прав.

***

Утром Володя проснулся от встревоженных голосов. Дуняша громко говорила в коридоре:

– И вот, Софья Моисеевна, нету хлеба. Очереди уже с утра! Я уж все обегала, нигде нету. Зашла к Смирнову, у него муки купила, сама буду печь. Я печь-то не больно искусна, вы уж простите, если не получится…

– Да о чем ты говоришь, Дуня! Такие события.

Володя вышел в коридор:

– Случилось что-то, мамочка?

Мама мельком глянула на него:

– Собирайся в гимназию.

На улицах бродили толпы, около лавок и магазинов толпился народ. Володя удивленно оглядывался.

В гимназии тоже было неспокойно. Старшеклассники громко что-то обсуждали, учителя почти не делали им замечаний. Штемберг не показывался.

Дома ругалась Дуняша:

– Ну вот не умею я печь хлеб, не умею! Что это вышло такое? Хоть об стол стучи… Володенька, ты голодный пришел? А мне тебя и покормить нечем – ничего не варила, все с хлебом вожусь…

– Вы печете хлеб?

– Пеку! Одно название, что пеку, и одно название, что хлеб! Это ж уметь надо. Пироги – могу, думала, считай одно и то же… на-ко, Володенька, попробуй вот кусочек.

Володя взял еще горячий кусок хлеба, прожевал.

– Вкусно, Дунечка, очень.

– Тебе, Володя, все вкусно, такой ты непритязательный. Да и уважительный такой… еще будешь? Маслицем помазать?

Володя взял резиновый кислый хлеб с маслом и пошел к себе в комнату. Мамы дома нет, замечания никто не сделает.

Раздался звонок, Володя поспешно сунул остатки хлеба в рот, облизал пальцы. Мама заглянула в комнату:

– Ты уже дома? А Эля вернулась?

– Нет еще. Мамочка, где ты была?

– Прошлась по магазинам… Анюта гуляет?

– Да, наверное. Я их не видел… Мамочка, а что такое на улицах?

Мама, не расслышав, закрыла дверь. Володя достал учебники, сел за уроки. Услышав в коридоре папин голос, он выскочил в коридор:

– Папа! А ты почему так рано?

Отец мельком глянул на него:

– Из дома не выходить. Соня, пойдем поговорим.

Володя посмотрел вслед родителям и пошел к себе. Из дома не выходить… что такое с папой, даже не поздоровался!

Он потолкался по комнате, потом вышел в коридор и столкнулся с отцом.

– Папа, что случилось?

– Волнения в городе, сынок. Нет хлеба.

Володя пожал плечами. Что значит – не хлеба? Не привезли, так привезут завтра. И потом – есть мука, вот Дуняша сегодня испекла хлеб.

Отец посмотрел на него:

– Другое дело, что все это, конечно, надо менять.

– Что?

– Да ничего. Иди к себе, Володя, читай. Уроки сделал?

– Конечно, – уныло ответил мальчик и поплелся к себе.

На следующий день после уроков он заскочил в лавку. Арсений Васильевич сидел около прилавка, Николай стоял рядом и горячо говорил:

– Вот и подними цены, Арсений! Что такого? Сейчас за любые деньги муку твою купят, тебе что, денег не надо?

Арсений Васильевич молчал. Володя поздоровался, Николай повернулся:

– Володя, ты бы шел, погулял. У нас тут разговор взрослый.

– Нет у нас никакого разговора, – сказал Арсений Васильевич, вставая, – какой тут разговор? Цены установлены, ничего я менять не буду.

– Боишься?

– Отстань, – отмахнулся Арсений Васильевич, – надоел… Посмотри лучше, что там с сахаром?

Николай ушел.

– А Нина где? – спросил Володя.

– Дома. Конфету хочешь?

– Нет, спасибо, – смутился Володя.

Лавочник достал большую шоколадку:

– На, иди к Нине, чайку попейте.

Володя поблагодарил, взял шоколадку и через лавку прошел в квартиру. Нина сидела в гостиной и что-то читала.

– Володя, – обрадовалась она, – хорошо, что пришел.

– А мне Арсений Васильевич шоколадку дал и послал к тебе чай пить.

– А, давай. Ты сам можешь на стол накрыть? Мне чуть-чуть дочитать.

– Конечно…

Володя достал чашки, потрогал большой термос – огромную удобную штуку, в которой вода оставалась горячей. Нина отбросила свою книжку и села к столу.

– Как там у папы настроение?

Володя задумался:

– Да ничего, вроде. А что? Он переживает, что в городе хлеба нет?

– Нет. Из-за меня.

– А что – из-за тебя?

Нина вздохнула:

– Ох, Володя. Неловко вышло. Расскажу сейчас. Ты же помнишь, на моем дне рождения Таисия Николаевна была? И Миша?

– Помню.

– Так вот. Эта Таисия Николаевна с моей тетей Лидой – совладелицы, у них швейная мастерская, ну ты знаешь. Когда Таисия Николаевна только ее открывала, папа ей денег дал, потому что они друзья. Мы у них часто в гостях бываем. И вот Таисия Николаевна вздумала учить меня шить. Мы пришли как-то – она мне как в гимназии: Ниночка, вот тебе урок – изнаночный шов проработать. Я сначала думала, она шутит. Пришла я в другой раз в мастерскую, к тете Лиде, а Таисия эта мне – Нина, где изнаночный шов? А я и думать забыла! Говорю, я не делала ничего. А она нахмурилась и мне пальцем грозит: что это такое, ведь тебе задано было… Вот дожили? Задано! И говорит – чтобы к следующему разу три шва таких сделала. А сейчас садись за машинку, я тебе покажу… что показать хотела, я забыла уж, тоже шов какой-то. Я, конечно, говорю, Таисия Николаевна, я не буду ни шов изнаночный делать, и за машинку сейчас не сяду. А она – распустил тебя отец! Я развернулась и ушла, на улице тетю Лиду дождалась и ей рассказала. Ох, как она разозлилась! Мы с ней домой пришли, а там папа. Тетя Лида меня в мою комнату отправила, сказала, с папой поговорить надо. Она с ним, наверное, про Таисию Николаевну говорила, папа такой смущенный был потом и мне сказал, что Таисия Николаевна больше со мной так разговаривать не будет, а он виноват. А чем он виноват, я не поняла.

– Я тоже не понял. Давай шоколадку откроем?

Арсений Васильевич, подслушивавший под дверью, услышал про шоколадку и успокоился. От сестры ему досталось основательно:

– Это что же, каждая твоя мадам так с девочкой говорить будет? Ох, я завтра ей скажу, чтобы себя помнила!

– Лидочка! – взмолился Арсений Васильевич, – не надо, милая, я уж сам.

– Сам ты только одно можешь! Молчи! Устрою завтра дуре, на всю жизнь запомнит.

Он открыл дверь, вошел:

– Вкусная шоколадка? Ну что, ребятки? В лото поиграем?

– Я, наверное, пойду, – сказал Володя, – мама не знает, куда я пошел. А вы в воскресенье пойдете гулять?

– Мы в гости в субботу и на воскресенье там останемся, Володенька.

– А куда, папа?

– В Рыбацкое.

– Это где такое?

– Все увидишь, моя маленькая. Давай я тебя провожу, Володя, а мы поиграем, что ли.

– Нет, папа, ты мне про Рыбацкое будешь рассказывать!

Володя с удовольствием послушал бы про Рыбацкое, но на самом деле было пора домой.

Как хорошо было бы поехать с ними в гости! Где это Рыбацкое, что это такое? Наверное, это какое-то село под Петроградом, значит, трамвай туда не идет. На извозчике?

В субботу Нина с утра приготовила уроки, отец приводил в порядок счета. В два часа он зашел к ней в комнату:

– Давай кушать, Ниночка, и в дорогу.

Они пообедали и стали собираться. Нина долго наряжалась – в шубке было уже жарко, она достала новое синее пальто, выбрала платье – тоже синее, с вышивкой. Отец одобрил:

– Ты у меня красавица!

Подумал и добавил:

– И умница.

Потом оглядел себя в зеркало:

– А я как?

– И ты красавец! – весело сказала Нина.

Дорога до Рыбацкого оказалась настоящим путешествием – сначала ехали на трамвае, потом взяли извозчика. Нина укрылась накидкой, а Арсений Васильевич рассказывал обо всем, что они проезжали:

– Вот Невская застава, тут рабочий район. Тут вот церковь красивая, и столовая при ней для рабочих, и клуб… А вот сейчас – смотри, Ниночка – будет церковь, знаешь как в народе называется? Кулич и пасха.

– Правда, похоже! – удивилась Нина.

Вокруг стояли двухэтажные деревянные дома. Нина оглядывалась:

– Папа, на Галич похоже.

– Да, есть немного… Завтра тут погулять сможем, я тебе памятник покажу, расскажу.

– А мы к кому едем-то?

– Товарищ у меня тут, – сказал Арсений Васильевич и покраснел.

Наконец извозчик остановился у двухэтажного нового дома. На крыльце стоял высокий мужчина:

– Арсюшка! Мы заждались уж. Ты что не с утра?

– Дела разные, – сказал Арсений Васильевич, доставая деньги.

Мужчина сбежал с крыльца:

– Оставь-ка. Я пригласил, я и плачу.

– Ну вот еще…

– Не возражай, не возражай! Иди в дом, а то девочка замерзла небось…

– Я не замерзла, – сказала Нина и улыбнулась.

Мужчина улыбнулся в ответ:

– Отец твой говорил, что ты красавица, а сейчас и сам я вижу. Меня Федор Алексеевич зовут. Проходи!

Нина с отцом поднялись на крыльцо, сняли пальто и прошли через коридор в большую столовую.

У круглого стола сидела женщина. Услышав звук открываемой двери, она встала. Арсений Васильевич улыбнулся:

– Здравствуй, Варя.

– Здравствуй! – обрадованно сказала женщина, – здравствуйте… проходите! Замерзли с дороги?

– Вот моя дочка.

– Ниночка, давно хотела с тобой познакомиться. Я Варвара Степановна, а то и просто тетей Варей можешь звать.

Нина улыбнулась:

– Мне очень приятно.

Вошел Федор:

– Варвара, давай уж на стол подавай. Гости голодные!

Варвара кивнула и вышла, через несколько минут вошла горничная, стала накрывать.

На столе были в основном рыбные блюда – уха, рыба с хреном, пирог с рыбой, жареная рыба с картошкой. Арсений Васильевич засмеялся:

– Слушайте, а вам мяса не хочется?

– Хочется – покупаем, – улыбнулся Федор, – а вас решили рыбкой покормить. Свежая – только поймали!

– А, я поняла! – сказала Нина, – вы рыбак. И живете в Рыбацком!

– Да.

Еда была вкусная, Нина наелась от души. Потом был чай из самовара и большой пирог – теперь уже с вареньем.

Нина чувствовала, что слипаются глаза. Спать хотелось ужасно, и она боялась заснуть. Отец нагнулся:

– Ты засыпаешь, моя девочка? Варя, как бы нам Нину на кроватку устроить?

– Сейчас, Арсений!

Варвара взяла Нину за руку:

– Пойдем, деточка.

В маленькой спаленке стояла высокая кровать с кучей подушек.

– Раздевайся, деточка. У тебя и рубашечка с собой? А то я приготовила. Постелька свеженькая – белье в реке полоскали, в саду на морозе висело, аж хрустело, как стелила… одеяльце, Арсений сказывал, ты легкое любишь? Вот тебе такое дам, а рядом на стуле – теплое и вот покрывало еще. Ниночка, что надо будет – стукни в стенку, я приду сразу. Ты темноты-то не боишься? Оставить лампу тебе или свечку?

– Нет, ничего не боюсь.

– Ну спи, моя маленькая. Посидеть с тобой?

– Посидите. А вы как рыбу ловите?

– Артель у мужа моего. Ловим, продаем.

– А Нева рядом?

– Завтра выйдешь – и сразу спустишься. Ты вот к нам зимой приехала, а еще приезжай весной, летом. У нас тут ведь село, не город. Отпрошу тебя у Арсения у нас пожить, отдохнешь, побегаешь, я тебе место покажу, где купаться можно. У тебя совсем глазки закрываются, Нина. Спи, дитятко, спи, доченька. Дай перекрещу…

Нина проснулась от тихих голосов. Дверь в столовую была приоткрыта.

– Ты, Арсюшка, думать не хочешь, а я бы задумался. Это я рыбак, ничего другого не умею, и паспорта нет, никогда нигде не бывал – вот только на Ладоге да на Волхове… А ты? Путешествовать, как сам говоришь, любишь, немецкий знаешь, какой еще? Торговать все едино где.

– Рыбачить тоже везде можно, паспорт получить не штука. Если ты боишься, так тебе всяко проще – ты да Варя. А у меня? Девочка в гимназии, у Лиды мастерская, да мы тут еще с ней чайную открыли – на Песках. Если б и хотел – все собрать и переехать… Тебе проще.

– Варьке не напоминай.

– Да боже меня сохрани, Федя. А… так и ничего?

– Ничего. Я тебе соврал – что не были нигде. Ведь как ловля заканчивается, так мы – по монастырям, по источникам, по лекарям. Где только не были! Я не больно богомольный, а весь лоб себе в церквях исстучал. Эх… дом какой, она хозяйка сам знаешь, добрая, ласковая… ты, Арсений, вдовец, а все равно счастливый.

– Счастливый, – согласился Арсений Васильевич, – да если бы не Нина, я бы тогда следом за Сашей.

– Грешно так говорить! – послышался женский голос.

– Грешно, не грешно, а если правда?

– А нам тогда что делать?

– Федя, Варя, – нерешительно заговорил отец, – а вы взять ребеночка не хотите? Ведь в приютах есть сиротки, и постарше, и совсем малыши.

– Я вот говорю Варьке про это, – оживился Федор, – а она…

– А почему нет, Варя?

– Не знаю, Арсений. Вернее, знаю, объяснить смогу ли… ты вот за Нину свою на любое дело пойдешь, жизнь отдашь не задумавшись. А за чужого ребенка?

– Да как же он чужой? Если при тебе вырастет?

– А все-таки? Ты бы – смог чужого любить? Вот так, чтобы на всю жизнь?

– Начиталась ты, Варька, – недовольно сказал Федор, – «жизнь отдать»… тем жизнь и отдают, что растят, ночей не спят.

– Чужого полюбить… – задумчиво сказал Арсений Васильевич, – не знаю, Варя. Наверное, смог бы. Смог бы, да.

– А я боюсь не полюбить, Арсений.

– Ну, тогда бойся, – сердито сказал отец, – ездите по богомольям.

Варя всхлипнула. Шаркнул стул, хлопнула дверь. Федор шумно вздохнул:

– Вот и поговорили…

– Это я виноват.

– Ничего ты не виноват. Может, к тебе прислушается – по старой-то памяти.

– Какая там уж память…

– Такая, Арсений… Пойдем спать? Тебе вот там, в боковой комнате постелено.

– Пойдем.

Следующий раз Нина проснулась уже утром. Она встала, подошла к окошку и ахнула – прямо перед ней, за небольшим заснеженным садом, лежала покрытая льдом Нева. Девочка застыла у окна. А какая тут красота весной и летом, подумала она радостно. Варвара Степановна приглашала – обязательно надо будет приехать.

Варя как раз входила в комнату:

– Ты проснулась, доченька! А что ж босиком? Вот тебе я тапочки подам… ой, ножка-то маленькая! Ну ничего… чаек пойдем пить? Завтрак я накрыла, все готово.

– А папа встал?

– Встал давно, с Федором ушли погулять. Мужчины отдельно, а мы с тобой уж тут.

– А папа со мной гулять хотел!

– И с тобой потом сходит – перед обедом-то.

Нина кивнула, быстро оделась, заплела косы и вышла в столовую. Стол снова ломился от яств.

– Я, пока у вас в гостях, растолстею! – весело сказала она.