Пятнадцатилетний капитан

Оживленнее всех был кузен Бенедикт, ужинавший с аппетитом, серьезно угрожавшим остаткам запасов, качество которых было ему, в сущности, безразлично. Его радовала возможность прочесть лекцию о термитах – и при какой обстановке! – в муравейнике, выстроенном этими интересными насекомыми. О, если бы он мог отыскать хоть одного представителя этих «гениальных насекомых», как восторженно называл ученый-энтомолог «своих домохозяев» – термитов. С каким почтением приколол бы он каждого термита к пробковой стенке своей непромокаемой коробки! Но, увы, все поиски ученого оказались тщетны. Сколько ни старался он шарить во всех закоулках муравейника, нигде не оказалось ни малейшего признака взрослого термита, ни даже яичка или личинки, – ничего, что могло бы послужить драгоценным воспоминанием об ужине в муравейнике.

Не заботясь о том, слушает ли его кто-нибудь, ученый-энтомолог принялся за нескончаемые перечисления латинских названий семейств, видов и подвидов муравьиной породы.

– Эти гениальные насекомые – я сознательно употребляю это выражение, милостивые государыни и государи, – говорил кузен Бенедикт восторженным тоном, – принадлежат к отделу перепончатокрылых и подотделу жалоносных. Ножки их коленчаты, глазки сложные или фасеточные, верхние челюсти сильно развиты, остальные же части рта, в том числе язычок, развиты очень слабо. Крылья имеются не всегда. Они гораздо длиннее брюшка и отличаются слабой жилковатостью. Брюшко соединено с грудью тонким стебельком из одного или двух члеников; лапки пятичлениковые. Науке известны не менее 1250 видов муравьев, которые делятся на несколько семейств, или отделов. Но нас в настоящую минуту должны интересовать специально и исключительно те, жилище которых дало нам убежище, а именно – термиты, и особенно термиты воинственные.

Дик Сэнд начал внимательно прислушиваться к словам ученого, беспокоясь, как бы ему опять не пришло в голову естественное соображение о том, что эта порода живет исключительно в Африке. С волнением ежеминутно ожидая подобного восклицания, юноша пытался было пресечь поток красноречия кузена Бенедикта, но остановить ученого-энтомолога, когда он начинал говорить о своих любимых насекомых, было так же невозможно, как остановить ливень, потоки которого глухо звучали о толстые стены муравейника. Бедному Дику пришлось покориться. Он слушал молча, готовый каждую минуту предотвратить неудобный вопрос или восклицание, которое могло бы открыть миссис Уэлдон печальную истину об их местонахождении – истину, которую самоотверженный мальчик все еще надеялся скрыть от молодой женщины, если не до конца, то хотя бы до возвращения каравана к берегам океана.

Тем временем кузен Бенедикт продолжал поучать:

– Термиты принадлежат к отряду прямокрылых. Группа их крайне многочисленна. У этого вида голова большая и свободная, усики четковидные, имеющие от 13 до 23 члеников, глазки круглые, крылья большие, прозрачные, легко отпадающие. Их четыре, одинаковой длины и покрытых волосами. Ноги короткие, голени четырехчлениковые. Термиты носят различные названия, как то: белые термиты, кусаки, кровавые, желтогрудые.

– А как называются наши домохозяева? – перебил Геркулес ученое перечисление, от которого начала кружиться его курчавая голова.

– Это, несомненно, термиты воинствующие, или термиты-воины, – отвечал ученый-энтомолог таким тоном, каким ученый-историк произнес бы имя римлян или спартанцев. – Об этих удивительных насекомых я мог бы рассказывать вам целые сутки. Их муравейник является целой монархией, с царской четой во главе, с грозной армией, составленной из солдат, рост которых вдвое превышает рост обыкновенных, или рабочих, термитов. Рабочие добывают пищу и ухаживают за молодым поколением, то есть яйцами или личинками различных возрастов, воины, или солдаты, защищают муравейник от врагов или же сами совершают набеги на соседние государства, ища добычи и пленников. Они также помогают при постройке, так как в их голове, с сильно развитыми челюстями, являющимися серьезным орудием защиты, находятся особенные железы, выделяющие жидкость, которая служит цементом. Плотность этого цемента мы имеем удовольствие констатировать на собственном опыте. Царская чета живет в особом помещении, почти не выходя из него. Царица-матка едва способна передвигаться, так как ее брюшко достигает неимоверного развития, приспособляясь к необходимости класть громадное количество яиц, доходящее ежедневно до шестидесяти тысяч. Их затем разносят по всему муравейнику рабочие термиты. Из яиц выползают личинки, линяющие не меньше четырех раз, прежде чем достигнуть полной зрелости. До первой линьки все личинки одинаковы. Различие классов начинает сказываться только последовательно, под влиянием различного способа ухода или питания, но это еще не вполне выяснено. До полного развития, то есть до получения крыльев, допускаются лишь немногие экземпляры самцов и самок, необходимые для замены царской четы, на случай ее смерти или для выделения нового муравейника. Все остальные личинки превращаются в рабочих, солдат или нимф – полуразвитых крылатых термитов, смотря по степени необходимости их для государства, то есть муравейника.

– Любопытно… – задумчиво проговорил старый Том. – У них, очевидно, нет ни социального вопроса, ни влияния капитала, делающего рабами свободных людей.

– Зато у них есть рабы, – быстро подхватил ученый-энтомолог. – В каждом муравейнике живет масса других насекомых, за которыми рабочие ухаживают, как за домашними животными. Таких насекомых, эксплуатируемых муравьями, насчитывается несколько сот видов. Они принадлежат к различным семействам и являются рабами или скотом муравьев.

– Удивительно! – воскликнул пораженный Геркулес. – Вот никогда бы не подумал, что простой муравей может…

Кузен Бенедикт даже подскочил от негодования, не давая договорить Геркулесу.

– Как можете вы говорить так непочтительно о насекомых, гений которых способен устыдить самого умного человека! – сердито крикнул он на негра. – Да знаете ли вы, что термиты лучшие строители, чем все наши архитекторы и инженеры! Знаете ли вы, что они не только имеют стада домашнего скота, составленного из жуков и пауков, которых они кормят тлей и защищают рабочими солдатами, но и целые плантации мельчайших растений, которые термиты эксплуатируют совершенно так же правильно, как люди свои посевы или плантации? Может быть, даже они сами сеют эти нужные растения. От созданий, способных выстроить холм, в котором мы находимся, можно всего ожидать. Ведут же они между собой ожесточенные войны, со сражениями, пленными и ранеными, о которых рассказывает Ливингстон! Они даже делают завоевания и разговаривают между собой при помощи прикосновения лапок и усиков.

– Пожалуй, даже книги пишут, – буркнул Геркулес, которому начала надоедать лекция профессора, мешавшая ему заснуть.

Но ученый не обратил внимания на непочтительное замечание гиганта, благодаря тому, что маленький Джек закричал в эту минуту:

– Дядя Бенедикт, я еще не сплю и слышу, что ты говоришь. Какие умные эти термиты! Отчего ты мне раньше не показал таких интересных насекомых!

– Да потому, что их нет в Америке, – наивно ответил энтомолог.

– То есть в Северной Америке, – поспешил прибавить Дик Сэнд. – Зато теперь ты можешь полюбоваться их постройкой, Джек.

– Пожалуй, даже полакомиться ими, – прибавил ученый. – Некоторые виды термитов считаются большим лакомством. Доктор Ливингстон, специально изучивший интересных насекомых во время своего путешествия по Африке, рассказывает, что многие племена считают поджаренных термитов самой вкусной пищей.

– Фи, какая гадость! – крикнул Джек. – Вот уж никогда бы не стал есть ничего подобного.

– И я тоже, – согласился ученый, – уж из одного уважения к гениальности насекомых. Но все же, повторяю, негры в Африке едят термитов с большим удовольствием. И Геркулес, может быть, захочет попробовать, правду ли утверждают его черные родственники о прекрасном качестве этой пищи.

– Да ведь мы здесь не в Африке, мистер Бенедикт, – смеясь, заметил гигант, не без некоторого усилия раскрывая слипающиеся глаза.

– Да, конечно, – спокойно ответил ученый, – и это тем приятнее для меня, что дает мне возможность исправить важную ошибку ученых. Представьте себе, что до сих пор термитов считали специально жителями Африки. Такова точность рассказов путешественников. Я никогда не доверял их описаниям и теперь убедился в правильности моего недоверия. Все решительно ученые утверждают, что муха цеце живет исключительно в Центральной Африке, а я нашел ее здесь, в Южной Америке. То же самое повторилось и относительно воинственных термитов. Воображаю, какую сенсацию произведет мое сообщение об их присутствии в Боливии! Уж из-за этого одного стоило предпринять путешествие в Южную Америку, и я не жалею о длинной прогулке по этому бесконечному лесу. Она дала мне возможность обессмертить мое имя двумя удивительными открытиями и подвинуть вперед науку!

Дик Сэнд вздохнул свободнее. Очевидно, почтенному ученому даже и в голову не приходила мысль о возможности ужасной ошибки, забросившей его на настоящую родину термитов и цеце…

Итак, Дик Сэнд с Томом все еще одни знали печальную истину, все еще могли скрывать ее, избавляя спутников от страха и беспокойства, которые неминуемо овладели бы ими, как только они узнали бы ужасную истину.

Было девять часов вечера. Кузен Бенедикт говорил так долго, что все его слушатели заснули один за другим. В конце концов ученый заметил отсутствие возражений и вопросов. Всего больше досаждал ему богатырский храп Геркулеса, мешавший говорить. Тяжело вздохнув, энтомолог закончил свою длинную лекцию и, поднявшись в верхний этаж, где находилась назначенная ему комната, растянулся на мягкой глине своей оригинальной койки и заснул спокойным и безмятежным сном довольного и счастливого человека.

Глубокое молчание воцарилось в муравейнике, приютившем неожиданных посетителей. Только потоки дождя продолжали барабанить по его непроницаемым глиняным стенам, но глухой и равномерный шум ливня не мог потревожить крепкого сна усталых путников.

Не спал только юноша, ставший по воле судеб главой и хранителем своих спутников. С беспокойством прислушивался он к однообразному звуку падающей воды. Равномерность этого звука не предвещала близкого окончания непогоды, откладывая возможность освобождения и продолжения путешествия на неопределенное время. Мысль о необходимости пробыть два, а то и три дня в муравейнике сильно тревожила его. Он знал, что съестных припасов оставалось уже очень немного, не больше, чем на одни сутки, а свеча в фонарике была последней. Как ни береги ее, но она все же не могла гореть больше одного дня. Каково же будет сидеть без огня в этом темном подземелье?

Юноша тяжело вздохнул. Ему припомнилось все случившееся после катастрофы, сделавшей его, неподготовленного, пятнадцатилетнего мальчика, капитаном судна… Зачем он не послушался инстинкта, подсказывавшего ему недоверие к Негоро!.. Дик Сэнд вспомнил ту минуту, когда его рука взялась за револьвер в ответ на дерзость таинственного португальца. Зачем он удержался от выстрела, который спас бы их всех от тысячи опасностей? Тело убитого повара бросили бы за борт, и никто бы не осудил молодого капитана за его энергичный поступок. А сколько несчастий с судном и его пассажирами было бы предотвращено… «Пилигрим» не пошел бы по ложному пути и не разбился бы у негостеприимных берегов Анголы.

Молодой капитан глубоко вздохнул, обдумывая опасности, ожидавшие миссис Уэлдон и ее сына. Опять возник в его мозгу вопрос: с какой целью заманил их соучастник адского португальца в глубь ужасного леса? Какой умысел мог им руководить? Тщетно силился Дик разгадать эту загадку. Тщетно пробовал решить другую: почему Негоро и Гаррис не боялись встречи с дикими племенами, несомненно населяющими этот бесконечный лес, в котором блуждали наши путешественники? И какая участь ожидала их при встрече с одним из таких племен – встрече, не только возможной, но даже почти неизбежной.

Дик Сэнд много читал и имел понятие о нравах диких племен Центральной Африки. Поэтому его сердце болезненно сжималось при мысли о том, что миссис Уэлдон могла попасть в руки одного из кровожадных черных царьков, о которых рассказывал Ливингстон и другие путешественники. При воспоминании об этих рассказах тяжелый вздох вырвался из груди Дика.

– Какое счастье, – прошептал он тихо, – что никто не подозревает всех опасностей, окружающих нас. Как измучилась бы бедная миссис Уэлдон, если бы она догадывалась о том, что известно только нам со стариком Томом, если бы она подозревала, что мы находимся не в Боливии, а в Центральной Африке!

Вдруг Дик Сэнд приподнялся, как ужаленный. Он почувствовал в темноте, что маленькая женская рука дотронулась до его лица, и услыхал знакомый голос миссис Уэлдон, тихо шепчущей ему на ухо:

– Я все знаю, милый Дик, но не беспокойся за меня… Я не отчаиваюсь…

Глава шестая

В водолазном колоколе

Вслед за неожиданным взрывом отчаяния в сердце решительного юноши быстро наступила реакция. Мог ли он отчаиваться, когда женщина и мать сохраняла надежду и спокойную решимость перенести все ожидающие ее испытания?

Когда миссис Уэлдон вернулась в верхнюю часть муравейника после получасового разговора с Диком Сэндом, молодой начальник каравана уже успокоился настолько, что мог вновь сосредоточить все свое внимание на угрожавших его спутникам опасностях.

Теперь он с нетерпением ожидал возвращения дневного света, который позволил бы ему вылезти из муравейника и разыскать судоходную реку, с помощью которой путникам удалось бы сравнительно безопасно достигнуть берегов океана.

Но удастся ли отыскать ее, не столкнувшись предварительно с негритянскими племенами, которые, быть может, идут по их следам, исполняя поручение изменника Гарриса и его достойного друга, португальца Негоро?..

– Во всяком случае, надо попытаться достигнуть берега реки! – решительно сказал себе Дик. – Может быть, даже лучше, что миссис Уэлдон знает теперь, где мы находимся. Она скорее послушает моего совета остаться в этом безопасном убежище, пока мы будем разыскивать дорогу…

К несчастью, ночью, а тем более при продолжавшемся ливне и грозе, ничего нельзя было предпринять. Дик Сэнд внимательно прислушался к звуку ливня и заметил, что звук этот стал менее резок и превратился в какой-то плеск. Очевидно, дождь падал уже не на твердую почву, как было до сих пор, а на воду, скопившуюся вокруг муравейника.

Это обстоятельство не на шутку обеспокоило его. Не могла ли размокшая глина, которую Геркулес разложил на полу нижнего этажа, сдвинуться с места и совершенно заполнить узкий коридор, оставленный у самой земли для притока воздуха? В таком случае дыхание нескольких человек скоро испортило бы воздух в муравейнике, и приютившимся в нем людям пришлось бы очень плохо.

Юноша немедленно спустился вниз. Не желая зажигать фонарик, он ощупью убедился в том, что вновь насыпанная глина все еще суха и что отверстие в более чем метровой стене искусственного холма совершенно свободно и обеспечивает достаточный приток свежего воздуха. Сквозь эту дыру в метр с лишним длины до Дика долетели более ясные звуки дождя, с плеском падающего в воду у подножия муравейника, и даже слабые отблески ежеминутных молний. Очевидно, здесь еще не было непосредственной опасности.

Убедившись в этом, Дик Сэнд решился заснуть часа на два, чтобы подкрепиться после страшного напряжения последних суток и запастись силами, необходимыми ему для завтрашнего дня. Однако, предосторожности ради, он не поднялся до второго этажа, где спали молодые негры, а остался внизу, на полу, возле входного отверстия, где скоро и заснул, положив руку на приклад прислоненного к стенке ружья.

Внезапное ощущение холода и сырости разбудило его от глубокого сна.

Дик Сэнд не знал, сколько времени он спал, но чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Вскочив на ноги, он очутился по колени в воде, подымавшейся настолько быстро, что он едва успел добраться до второго этажа, где ночевали Геркулес и его черные товарищи. Настигавшая его вода, впрочем, остановилась, не дойдя до этого этажа.

– Что такое? Что случилось? – спросил, просыпаясь, старый Том, которого Дик в темноте задел своим ружьем.

– И сам еще не знаю, голубчик, – шепотом ответил юноша. – Вода проникла в муравейник, но, кажется, она уже остановилась и не подымается больше.

Проснувшийся Геркулес немедленно зажег фонарик и при свете его наклонился над наполнявшей нижнюю часть муравейника водой.

– Вода остановилась, капитан Сэнд, – произнес он своим зычным шепотом, тотчас же разбудившим миссис Уэлдон. – Можете быть спокойны. Здесь, наверху, нет опасности.

– Что случилось, Дик? – спросила молодая женщина сверху.

– Ничего особенного, миссис Уэлдон. Вода протекла в муравейник через нижнюю щель. Но она не подымается выше первого этажа, так что ни для вас с Джеком, ни для мистера Бенедикта нет ни малейшей опасности. Спите спокойно, – ответил Дик, укоризненно покачивая головой по адресу Геркулеса, неосторожно разбудившего чутко спавшую молодую женщину.

– Что же нам теперь делать, капитан Сэнд? – спросил Том. – Ведь вода не пропустит к нам воздуха…

– Очевидно, Том… этого-то я и боюсь.

– Да откуда же взялась эта вода? – опять спросила миссис Уэлдон сверху, в то время как почтенный энтомолог продолжал крепко спать под топот негров в нижнем этаже.

– Вероятно, поблизости где-нибудь протекает река, – ответил Дик, – которая от дождя вышла из берегов и затопила окрестности муравейника.

– Вот и объяснение предчувствия термитов, о котором говорил мистер Бенедикт. Теперь мы понимаем, почему они убрались из своего дома, – заметил Геркулес.

– К сожалению, мы не можем сделать того же, – прибавил Бат. – Как бы нам не пришлось плохо без воздуха, – шепотом обратился он к Дику.

– Да кто же мешает нам пробить стенку выше уровня воды, – заметил старый Том умышленно громко, желая успокоить миссис Уэлдон. – Право, не стоит беспокоиться о таком маленьком приключении – оно не имеет никакого значения. Спите спокойно, миссис Уэлдон.

Дик Сэнд не возражал Тому, пока молодая женщина, наклонясь сверху, прислушивалась к их разговору. Но как только она вновь улеглась возле своего спящего сына, он тихо прошептал:

– Пробить стенку, конечно, возможно, но решиться на это не так просто, как вы думаете, Том. Вода покуда не подымается, это правда, но мы не знаем, почему она остановилась. Быть может, ее уровень одинаков внутри и снаружи; но гораздо вероятнее, что с нашим муравейником случилось то же, что случается с каждым водолазным колоколом. Вода, вливаясь в него, сжала находящийся под сводами воздух, который и не позволяет ей подыматься выше известного предела. Но если мы откроем этому воздуху выход, то вода может внезапно хлынуть к нам и, пожалуй, залить муравейник до самого верха.

– Как же нам быть? – растерянно спросил Геркулес.

– Надо обдумать, прежде чем решаться на что-либо, – ответил Дик. – Поспешность может нас всех погубить… Да особенно спешить и нечего. Покуда мы в безопасности в нашем воздушном колоколе.

– Только воздуха нам не накачивают сверху, – пробормотал Том. – И я боюсь, как бы он скоро не стал слишком тяжел для миссис Уэлдон и Джека. Ведь нас здесь девять человек, капитан Дик.

Действительно, положение было опасное. Вопрос шел о жизни и смерти. Проделать отверстие было нетрудно, но кто мог поручиться за то, что вместо воздуха в него не хлынет вода? Кто мог знать, не находится ли уже все селение термитов под водой? Наводнение, очевидно, приняло громадные размеры не только благодаря дождю. Дик был уверен в том, что вблизи должна была находиться какая-нибудь река, выступившая из берегов и затопившая всю низменность.

– Тем лучше! – воскликнул никогда не унывающий Геркулес. – Раз река разлилась – значит, она существует и находится недалеко. Это очень упрощает нашу задачу.

Колебаться и рассуждать долго было нельзя. Надо было немедленно принять меры к спасению запертых в муравейнике.

– Вода начинает подниматься, капитан Дик, – внезапно прошептал Том, стоявший с фонарем в руке, наблюдая за наводнением в нижнем этаже. – Правда, она подымается очень медленно, но все же заметно… Надо на что-нибудь решиться…

– Капитан Дик, – решительно заметил Бат, – позвольте мне нырнуть и пролезть в отверстие, оставленное для воздуха. Я вынырну наружу и узнаю, как высоко поднялась вода вокруг муравейника. Другого средства помочь горю я не вижу.

– Пожалуй, вы и правы, Бат, но… предоставьте мне сделать этот опыт. Я тоньше вас, и мне легче будет проскользнуть в узкое отверстие, – сказал Дик, прыгая в воду, доходившую ему до горла.

Но старый Том решительно удержал руку юноши.

– Капитан Дик, предоставьте Бату исполнить его обязанность. Не забудьте, что ваша жизнь необходима для всех нас… Иди, сын мой. Заплати долг благодарности своим спасителям, – торжественно проговорил старый негр.

– Я согласен, – отвечал растроганный Дик. – Вы правы, Том. Каждый из нас имеет право жертвовать собой для общего блага. Идите, Бат. Постарайтесь проскользнуть наружу. Вы хорошо плаваете. Вам должно удаться вынырнуть наружу. О возвращении сюда не думайте – оно не нужно. Если верхушка холма свободна от воды, взберитесь на нее и постучите посильнее. Мы услышим ваш стук и по звуку поймем, до какой высоты подымается вода снаружи.

Молодой негр решительно прыгнул в воду, которая за несколько минут разговора успела подняться до высоты человеческого роста. Гибкое тело молодого человека исчезло в темной влаге, и только волнение воды указывало место у стенки, где он отыскивал руками ведущее наружу подводное отверстие.

Это была далеко не легкая задача. Надо было не только найти под водой узкое отверстие, но еще и пролезть сквозь него на протяжении более метра и затем вынырнуть с другой стороны, из неизвестной глубины. С понятным волнением следили товарищи Бата за смелым предприятием, ожидая решения добровольно принятой им задачи.

Прошла бесконечная минута… другая… Волнение смотрящих на воду усилилось. Внезапно темная вода заколебалась, и голова Бата показалась на ее поверхности. С трудом переводя дыхание, он схватил сильную руку Геркулеса, мгновенно протянутую на помощь изнемогавшему товарищу.

– Прохода нет, – прошептал Бат, глубоко вздыхая. – Я искал, пока мог, и убедился, что проход совершенно закрыт. Вода размыла свежую глину и заполнила весь коридор. Быть может, это-то и удерживает воду на одной высоте.

– Нет, вода уже подымается, – ответил Том. – Я даже боюсь, как бы она не смыла наш муравейник. Если наводнение усилится, то усилится и напор воды.

– Этого нам нечего бояться, – ответил Дик Сэнд. – Эти муравейники так же прочны, как и хижины бобров. Никакое наводнение не сможет оторвать их от земли. Но… это плохое утешение для нас, друзья мои. Если весь холмик находится под водой, то мы неминуемо должны погибнуть от недостатка воздуха.

– Позвольте, капитан! – решительно воскликнул Геркулес. – Мы можем испробовать еще одно средство. Я сразу проломаю стенку настолько, чтобы мы могли вылезть наружу. Авось нам удастся сделать это раньше, чем хлынувшая вода задушит нас. К счастью, мы все умеем плавать, а за миссис Уэлдон и Джека я отвечаю.

С этими словами верный негр схватился за свой громадный топор, приготовляясь исполнить отчаянный план, который имел некоторый, хотя и слабый, шанс на успех.

Но Дик Сэнд остановил его. Ему пришел в голову лучший способ узнать, свободна ли верхушка холма. Он решился проделать отверстие над уровнем внутренней поверхности воды длинным шомполом ружья, который мог легко служить буравчиком. Как ни узко должно было быть это отверстие, его было достаточно для того, чтобы воздух мог пробраться наружу, и тем легче можно было его вновь заделать горстью мокрой глины.

После минутного колебания решено было испробовать это средство. Но надо было прибегнуть к нему, не теряя времени. Вода уже поднялась до второго этажа, и, за исключением миссис Уэлдон и все еще спавшего ученого, все стояли по пояс в воде.

Старый Том высоко поднял фонарик, а Дик принялся энергично сверлить стену. К счастью, работа шла быстро, и через десять минут шомпол не встретил больше препятствий. Это доказывало, что стенка просверлена. Когда Дик выдернул шомпол, у Геркулеса была наготове горсть глины. Послышалось характерное булькание воздуха, проходящего сквозь воду. Очевидно, отверстие было под водой. Геркулес быстро положил на маленькую дырку слой глины. Первый опыт не удался. Пришлось делать второй, и для этого уже перебраться в верхний этаж, разбудив почтенного ученого, который с недоумением справился, почему его беспокоят среди ночи.