Пятнадцатилетний капитан

– Зато будет… и очень скоро, отец. Посмотри наверх, – проговорил Бат, указывая рукой на небо, покрытое тучами, заметно сгущавшимися на горизонте.

– Тем больше должны мы спешить выбраться из этого болота до дождя, который неминуемо превратит его в сплошной пруд, – решительно сказал Дик Сэнд. – Прибавьте шагу, друзья мои. Геркулес, возьмите Джека на руки. Вы, Остин и Бат, станьте по обеим сторонам миссис Уэлдон, чтобы помочь ей в случае нужды. А вы, мистер Бенедикт. Что с вами?.. Что вы делаете, мистер Бенедикт?!.. – внезапно вскричал Дик, видя что длинный корпус ученого как-то странно изогнулся и закачался.

– Я ухожу куда-то в неведомую глубину, – спокойно ответил почтенный энтомолог, до пояса исчезая во внезапно открывшейся под его ногами пропасти.

Геркулес с одной стороны, Актеон – с другой поспешили подхватить его длинные руки, беспомощно поднявшиеся к небу, и извлекли несчастного ученого из липкой и зловонной грязи. Но вслед за его телом из глубины болота поднялась на поверхность целая серия громадных воздушных пузырей, которые, лопаясь, распространяли невыносимый запах гнили и сернистого водорода.

Ливингстону неоднократно пришлось испытывать подобные приключения. Десятки раз погружался он, почти до самой шеи, в липкую грязь этих изменнических болот, из которых он выбирался, полузадушенный зловонием газов, скопляющихся под непроницаемой покрышкой мха и перегноя.

Около полумили пришлось идти путешественникам по этой опасной трясине, становившейся с каждым шагом все более топкой. С величайшей осторожностью надо было ступать каждому в след, оставленный предыдущим, выбирая узкие, поросшие жесткой коричневой травой тропки. К концу пятого часа дорога стала так тяжела, что миссис Уэлдон принуждена была остановиться. Ежеминутно погружаясь в грязь по колени, молодая женщина окончательно выбилась из сил. Геркулес тотчас же добрался до одного из бамбуковых кустов, изредка подымавшихся на этой более чем голой равнине, и, срубив несколько стеблей, сделал из них род носилок, на которые посадили миссис Уэлдон с сыном. Старый Том взялся помогать идти старой негритянке, остальные прибавили шагу, стремясь выбраться из ужасного болота до наступления темноты.

Наконец почва стала тверже. Опасное место осталось позади. Все вздохнули свободно, избавившись от ежеминутной тревоги. Впрочем, еще ясно чувствовалось, что идешь по местности, расположенной ниже уровня реки, вода которой насыщала подпочвенный слой земли.

Жара на открытом пространстве, не защищенном тенью деревьев, стала невыносимой. От солнечного удара путников спасали только облака, густой пеленой закрывшие небо и не пропускавшие солнечных лучей. Очевидно, собиралась гроза. Временами уже слышались отдаленные раскаты грома. Грозы же ужасны в этой части Африки. Они сопровождаются проливными дождями, вернее, целыми низвергающимися с неба потоками, которым не в силах сопротивляться даже вековые деревья. Потоки дождевой воды уносят все, что попадается на пути, превращая сотни миль низменности в глубокие потоки. Дик Сэнд знал это, и его беспокойство возрастало с каждой минутой. Ожидать грозы и дождя на открытом месте – значило идти на верную гибель. Но где же найти убежище посреди низменности, на которой не было видно ни одного возвышения, ни одного дерева?.. Здесь ничто не могло защитить утомленных путников. Они не могли бы даже зарыться в землю, так как на глубине двух метров нашли бы воду. Впрочем, на севере виднелся ряд холмов, которые давали возможность избежать первой опасности наводнения, неминуемо грозившего залить низменность. Несколько деревьев виднелось на этих холмах, обещая убежище от дождя под тенью своих густых ветвей.

– Вперед, друзья мои, вперед!.. Только там, на этих холмах, мы можем считать себя в безопасности! – сказал Дик.

– Не робейте, товарищи! – кричал Геркулес, помогая утомившимся. – Еще одно усилие – и мы можем спокойно отдохнуть…

Все подбодрились и быстро направились к спасительным холмам. Но как ни спешили они, гроза все же обогнала человеческую скорость. Внезапно полная темнота окутала всю местность, несмотря на то что солнце еще не закатилось. Тяжелые тучи как бы опустились на землю, нависая так низко, что лучи дневного светила уже не могли их пронизать. Только ежеминутные молнии прорезывали черные тучи, озаряя землю разноцветными огнями. Земля и небо, деревья и холмы принимали фантастические очертания, освещенные синими, красными и фиолетовыми огнями, струящимися с высоты, скользящими змеевидно между облаками или крутящимися в виде желто-красных шаров чуть не на поверхности земли. Дождя все еще не было, но это не уменьшало грозившей путникам опасности. Они ежеминутно могли сделаться жертвой молнии, являясь самыми высокими предметами посреди бесконечной низменности. Десятки раз молния падала на место, где только что стоял один из путников. Десятки раз громадная фигура Геркулеса казалась окутанной огневым плащом стихийного огня.

Бедный маленький Джек, оглушенный страшными раскатами грома, ослепленный огненными молниями, дрожал, прижавшись к груди негра. Ему очень хотелось плакать и кричать, но он удерживался, чтобы не огорчить бедную маму, и только все сильнее прижимался к своему черному другу.

– Не бойтесь, мистер Джек, – добродушно успокаивал ребенка гигант, – не бойтесь молнии. Я задушу ее, если она подойдет к вам. Вы знаете, ваш друг Геркулес очень силен. Он сильнее всех людей и зверей, не только молнии.

И ребенок несколько успокаивался, веря в фантастическую силу своей громадной добровольной няньки.

С ежеминутно возрастающим беспокойством смотрел Дик Сэнд на черные тучи, все ниже спускавшиеся на горячую землю, из которой навстречу им подымались белые облака. Очевидно, ежеминутно приближался тот ужасный тропический ливень, противиться которому, несомненно, будет не по силам слабой женщине. Как оградить миссис Уэлдон и ее больного сына от опасности быть увлеченной грозными потоками наводнения?

– Что делать? – спросил юноша своего старого черного друга.

– Идти вперед, капитан Сэнд, – ответил старик решительно. – Оставаться здесь все-таки опаснее всего. Через четверть часа вся эта низменность будет под водой.

– Это я и сам знаю. Но где же искать убежища? Дождь застигнет нас раньше, чем мы доберемся до холмов, где деревья могли бы дать хоть немного защиты. Я отдал бы десять лет жизни за самую жалкую хижину, которая могла бы укрыть нас!.. – с отчаянием вскрикнул юноша и внезапно остановился, не договорив своей фразы.

Яркая молния, облившая своим ослепительным светом все окрестности, осветила невдалеке что-то, имеющее вид хижины или шалаша.

– Том, не ошибся ли я? – вскричал Дик, дрожа от волнения. – Вы ничего не видели, Том?

– Видел, капитан Сэнд, что-то похожее на лагерь какого-то племени, – отвечал Том нерешительно.

– И к тому же совсем близко, не дальше четверти мили от нас, – радостно проговорил Дик. – Быть может, мы там найдем убежище!

– Это опасная затея. Как знать, какое племя живет в этом лагере? – возразил старый негр. – Не забудьте, что мы в стране, где есть люди более опасные, чем дикие звери.

Новая вспышка молнии, еще ярче осветившая окрестности, позволила ясно разглядеть около сотни конусов – шалашей или палаток – высотой от четырех до пяти метров, расположенных симметрично в четыре ряда и покрывающих довольно большое пространство. Но около них не видно было ни одного живого существа. Даже у ближайших передних палаток не виднелось ни одного часового. Попрятались ли они от грозы или же лагерь был уже покинут его строителями? В первом случае необходимо было бежать возможно дальше. Все ужасы природы были менее страшны, чем встреча с некоторыми туземными племенами, населяющими Центральную Африку. Во втором же случае, то есть если бы палатки оказались покинутыми, они могли служить нашим путникам защитой от непогоды. Но как убедиться в том, какое предположение справедливо?

– Я пойду на разведку, – решительно заявил Дик. – Вы же останьтесь здесь, Том, и ожидайте моего возвращения.

– По крайней мере, возьмите с собой Геркулеса, – попробовал возразить озабоченный старый друг. – Его сила может быть вам полезна.

– Нет, голубчик. Поверьте, я один проскользну незаметно, а следовательно, и безопасно. Дожидайтесь меня здесь, друзья мои.

Маленькая группа путешественников остановилась по указанию своего молодого капитана, который, осторожно прокрадываясь и припадая к земле при каждой новой вспышке молнии, быстро направился к первым палаткам таинственного лагеря.

– Отчего мы остановились, Том? – спросила миссис Уэлдон, подойдя к месту, где старый негр только что разговаривал с молодым капитаном. Причина их совещания осталась неизвестной спутникам, следовавшим в некотором отдалении.

– Мы заметили какой-то лагерь, и капитан Сэнд отправился на разведку, чтобы решить, можно ли войти в него, ища защиты от дождя, или же надо убегать без оглядки от… разбойников, – отвечал Том, слегка колеблясь, в ожидании более подробных расспросов молодой женщины.

Миссис Уэлдон удовлетворилась этим ответом и молча стала ожидать возвращения юного предводителя каравана.

Через пять-шесть минут фигура юноши, освещенная ярким блеском молнии, показалась вблизи маленькой группы ожидающих.

– Скорее сюда, ко мне! – закричал он громко, веселым голосом.

– Очевидно, лагерь оказался необитаемым, – пояснил Том радость Дика.

– Это вовсе не лагерь, – поправил его юноша, который подбежал, запыхавшись, – и не деревня. Это муравейник.

– Как муравейник? – вскрикнул кузен Бенедикт, мгновенно воодушевляясь.

– Да, муравейник, или, вернее, целая коллекция муравейников, гораздо выше человеческого роста. Я надеюсь, что мы сможем укрыться от непогоды в одном из этих искусственных холмов, выстроенных муравьями.

– Но в таком случае эти муравейники населены знаменитыми воинственными термитами. Только эти гениальные насекомые способны возводить удивительные постройки, которые сделали бы честь любому архитектору, – восторженно проговорил ученый.

– Как бы ни назывались строители этих муравейников, нам безразлично. Мы должны их изгнать и занять их место, – решительно ответил Дик. – Скорее в дорогу, друзья мои. Я чувствую уже первые капли дождя.

– Но ведь хозяева муравейников пожрут нас всех! И будут иметь на это полное право, раз мы ворвемся к ним! – жалобно воскликнул энтомолог.

– Ну, там увидим. Главное – добраться до них раньше начала ливня, – спокойно решил молодой капитан.

Но ученый-энтомолог не унимался.

– Кроме того, – продолжал он рассуждать, – я всегда слышал, что тот вид термитов, который создает искусственные холмы, существует только в Африке.

– В дорогу, в дорогу! – громко крикнул Дик, стараясь заглушить голос ученого, из боязни, чтобы слово «Африка» не достигло до слуха миссис Уэлдон.

Путники быстро последовали за своим предводителем, подгоняемые первыми каплями дождя, глухо барабанившими по сухой почве. Становилось очевидным, что еще несколько минут, и целые потоки зальют окружающую низменность.

К счастью, очень скоро удалось достигнуть одного из конусов, принятых сначала за палатки или шалаши. Оставалось занять это жилище умного насекомого или поместиться в нем вместе с его обитателями, если не удастся изгнать их.

Внизу, у подножия искусственного холмика, сделанного из красноватой глины, твердой как цемент, находилось отверстие шириной в руку, сквозь которую воздух проникал в муравейник. Понятно, в него не мог проникнуть никто, кроме насекомых, создателей этого удивительного жилища. Нож Геркулеса в одну минуту расширил это отверстие настолько, чтобы можно было пролезть туда самому гиганту, не говоря уже о его менее громоздких спутниках. К крайнему удивлению кузена Бенедикта, во все время этой операции не видно было ни одного из тех миллионов термитов, появление которых он ожидал. Очевидно, счастливый случай привел путников к покинутому муравейнику. Пользуясь этим, все они, не колеблясь долго, пролезли в расширенное отверстие. За ними последовал Геркулес, скрывшийся под землей в ту самую минуту, когда дождь полил с такой страшной силой, как будто хотел потушить огонь непрерывно сверкавших молний.

Но путешественникам уже не страшны были разбушевавшиеся силы природы. Счастливый случай доставил им убежище, недоступное ни дождю, ни буре, ни молнии. Никакая хижина, никакая палатка не могла быть крепче и плотнее, чем жилища термитов, которые, по словам знаменитого путешественника Камерона, гораздо более поразительны, если принять во внимание величину их строителей, чем египетские пирамиды, созданные руками человека. Если бы люди создали Эльбрус или Монблан, тогда лишь они сделали бы нечто равное – конечно, пропорционально – созданию крошечных насекомых!

Глава пятая

О муравьях и муравейнике

Пока усталые путники убеждались в безопасности своего убежища, дождь лил с той страшной силой, которая наблюдается только в этих местностях Африки. Тут уже не было речи об отдельных каплях. Вода падала с высоты целыми ручьями, составляя как бы непрерывный каскад на протяжении нескольких миль. Казалось, будто громадное озеро, находящееся где-то наверху, в облаках, внезапно опрокинулось вверх дном, выливая всю массу своих вод гигантским непрерывным потоком, падающим иногда несколько дней подряд. Каким образом могло скопиться такое количество влаги в облаках, такая масса электрической энергии в атмосфере? Эти вопросы еще не разъяснены наукой, но факт ужасных ливней, сопровождаемых страшными грозами и продолжающихся чуть ли не целыми неделями, подтверждается всеми путешествовавшими по Центральной Африке. В такие периоды там наступает нечто, напоминающее времена потопа.

Земля уже не может поглотить воду, которая быстро превращается в озера, пространством в десятки миль, наводняя все низменности настолько глубокой водой, что в ней могли бы свободно маневрировать морские суда.

К счастью, холм, построенный термитами, так же непроницаем для воды, как и жилище бобра. Если бы даже целое море протекло поверх него, то и тогда глиняные стены не пропустили бы ни капли влаги и внутренность его осталась бы совершенно суха.

Убедившись в том, что занятый ими муравейник покинут его природными обитателями, наши путники постарались осмотреться и зажгли спасенный Диком маленький фонарь. При его свете можно было убедиться в том, что конус маленького холма имел внутри около четырех метров высоты. Толщина его стен достигала всюду одной трети метра. Вершина имела форму сахарной головы. В стенах сделаны были специальные комнаты, разделенные коридорами. Подобные муравейники не редкость в Африке, и о них рассказывают многие путешественники. В восемнадцатом веке голландец Смитман мог свободно уместиться на вершине одного из таких конусов вместе с четырьмя спутниками. В стране Лун-де Ливингстон видел муравьиные холмы из красной глины, достигавшие вышины шести и даже семи метров. Лейтенант Камерон не раз принимал скопление подобных муравейников за лагерь враждебных племен, – ошибка, которая была повторена теперь Томом и Диком Сэндом. В стране Ньянгве Камерон видел даже еще более громадные постройки термитов, достигавшие семнадцати метров вышины, – настоящие полукруглые дома, украшенные башенками и конусообразными колоннами, наподобие архитектурных построек человека.

Исследовав материал, из которого был сделан приютивший его спутников муравейник, кузен Бенедикт, не задумываясь, сообщил, что они находятся в жилище воинственных термитов. Если бы стены этого холмика были сделаны из черной земли, то постройка принадлежала бы другому виду термитов, называемому термитами-кусаками… Муравьиные архитекторы награждены не особенно любезными наименованиями, которые могли нравиться разве только завзятому энтомологу вроде кузена Бенедикта.

Центральная часть конуса не могла бы вместить всех путешественников, которые должны были бы сидеть в ней, прижавшись друг к другу, буквально как сельди в бочке. Но, к счастью, внутренность муравейника представляет собой как бы громадный комод с многочисленными ящиками, расположенными один над другим, или, еще лучше, как бы каюту парохода с несколькими рядами коек. В верхних отделениях, где свободно могли лежать и даже стоять люди обыкновенного роста, разместились миссис Уэлдон со старой негритянкой, маленьким Джеком и кузеном Бенедиктом. Средний этаж заняли Остин, Бат и Актеон, а Том, Геркулес и Дик Сэнд остались в самом низу, наблюдая за событиями. Стены всех отделений были покрыты как бы сеткой ячеек, напоминающих сотовый мед. Это были помещения муравьев, к счастью оказавшиеся необитаемыми, благодаря чему внутренность жилища термитов была совершенно чиста и суха.

Пол нижнего этажа начал, однако, сыреть, благодаря воде, вливавшейся в расширенное отверстие входа.

– Друзья мои, пора закрыть это отверстие, – решил Дик, – не то вода зальет нас здесь, как лисиц в норе… Геркулес, отделите часть глины от стен, только осторожнее: надо оставить проход для воздуха, чтобы не задохнуться в конце концов.

– Ну, на одну ночь воздуха хватит, – ответил Том, пока Геркулес осторожно отделял пласты глины от ближайших стен для устройства у входа баррикады, не пропускающей воды.

– Во всяком случае, постараемся хорошенько отдохнуть за эту ночь. Сегодня мы в первый раз за целых двенадцать суток будем спать не под открытым небом, – сказал молодой капитан.

– Неужели мы в пути столько времени? – удивился Геркулес.

– Кто знает, сколько еще нам придется идти, – печально заметил Дик. – К счастью, этот конус так крепко выстроен и так хорошо защищает нас от дождя, что мы можем остаться в нем подольше. Быть может, даже лучше будет оставить здесь миссис Уэлдон и ее маленького сына под охраной двоих из нас, пока остальные разыщут судоходную реку и изготовят плот или пирогу, необходимую для путешествия. Поэтому позаботимся о приведении нашего муравьиного дворца в наилучший вид.

Геркулес ревностно принялся за это дело. Несколькими ударами своего могучего топора он разрушил одну из внутренних перегородок первого этажа, сделанную, по счастью, из менее плотной глины, чем внешние стены. Пол нижнего этажа несколько приподняли, завалив расширенное отверстие, но заботливо сохранив небольшой проход, дававший достаточный приток воздуха во внутренность маленькой пирамиды.

Только покончив с этой работой, Дик Сэнд задумался над неожиданным счастливым отсутствием хозяев оригинального убежища. Присутствие нескольких миллионов термитов, разумеется, должно было сделать его необитаемым. Но отчего они покинули свое жилище? Быть может, ответ на этот вопрос был бы не безынтересен для наших путников? Кузен Бенедикт первый предложил его, пораженный безмолвием муравейника. Он ревностно принялся искать причины, заставившие термитов покинуть свои жилища, и скоро убедился в том, что бегство их, несомненно, должно было случиться лишь очень недавно. Пробравшись из верхнего этажа обратно в нижний, ученый принялся осматривать все углы и закоулки муравейника и скоро открыл главную кладовую термитов, то есть то отделение, где они складывают свои съестные припасы. Это было специальное углубление в стене вблизи помещений для личинок, которые оказались разрушенными топором Геркулеса. В этом магазине кузен Бенедикт нашел большое количество сладких растительных соков, едва успевших отвердеть, частью даже еще находившихся в полужидком состоянии. Это достаточно доказывало, как недавно еще трудолюбивые насекомые принесли сюда свои запасы.

– Очевидно, – решительно воскликнул ученый-энтомолог, рассмотрев эти запасы, – наши хозяева удалились отсюда очень недавно. Что вы на это скажете?

– Я с вами и не спорю, мистер Бенедикт, – смеясь, ответил Дик. – В сущности, нам довольно безразлично, давно или недавно они очистили нам квартиру. Только бы мы могли занять ее спокойно и без сражения с целой армией термитов, решившихся защищать неприкосновенность своего жилища.

– А мне кажется, было бы полезно решить, почему они ушли так внезапно. Не без причины же такие умные насекомые покинули свои прекрасно устроенные помещения, и притом покинули так внезапно и быстро! Ведь они не успели даже унести всех приготовленных запасов. Это доказывает неожиданность их переселения.

– Очень может быть, – согласился Дик Сэнд. – Но что же из этого? Обдуманно или неожиданно было переселение термитов, я думаю, это совершенно безразлично для нас.

– Ошибаетесь, друг Дик, – серьезно заметил ученый. – Я уверен, что термиты удалились по очень серьезной причине. Вероятно, они почему-либо боялись оставаться в своем жилище, из которого предусмотрительно унесли всех личинок и все яички. Очевидно, их прогнало предчувствие какой-либо опасности, может быть, далеко не безразличной и для нас, занявших их квартиру.

– Не предчувствовали ли они просто опасность нашего посещения? – смеясь, заметил Геркулес.

Но ученый только пожал плечами и окинул негодующим взором человека, осмелившегося относиться без должного почтения к такому удивительному насекомому, как термиты. Смерив Геркулеса презрительным взглядом, кузен Бенедикт проговорил, не удостаивая его прямого ответа:

– Напрасно Геркулес воображает, что термиты сочли бы его появление опасностью для себя. Нескольких тысяч этих храбрых воинов было бы достаточно для того, чтобы в какие-нибудь полчаса превратить десять таких господ, как Геркулес, в прекрасно очищенный анатомический препарат.

– Очень может быть, – добродушно согласился черный гигант. – Мертвого льва и вороны съедают, к живому же и вооруженные люди приближаются с осторожностью… Так и я… Попади я живым в муравейник, я бы передавил десятки тысяч ваших храбрых воинов двумя пальцами…

Кузен Бенедикт окончательно обиделся.

– Даже если бы вы передавили и сотни тысяч термитов, – воскликнул он горячо, – то и тогда не спаслись бы от верной смерти! Явились бы миллионы и миллиарды новых солдат и отомстили бы за поруганную честь воинственных термитов. Поверьте мне, если бы вы попали живым в обитаемый муравейник, то через час от вас осталось бы одно воспоминание да голый скелет вроде тех, которые мы встречали на слоновой просеке.

Пока кузен Бенедикт препирался с бедным Геркулесом, окончательно разбитым его доводами, Дик Сэнд обдумывал все слышанное и пришел к тому убеждению, что ученый-энтомолог был прав, интересуясь причиной переселения термитов. Он достаточно хорошо знал нравы насекомых вообще и муравьев в особенности, и если он говорил о предчувствии некоторой опасности, заставившей термитов бросить свое жилище, то смело можно было поверить в справедливость этого уверения. А раз умные насекомые находили опасным дальнейшее пребывание в своем муравейнике, то, по всей вероятности, он не мог быть безопасным убежищем и для людей, занявших его так неожиданно.

Однако покинуть это убежище в настоящую минуту было бы настоящим безумием, а потому Дик и отложил до завтра решение вопроса о том, надо ли удалиться из муравейника при первой возможности, то есть как только погода допустит безопасное продолжение пути. Успокоившись на этом, молодой предводитель напомнил кузену Бенедикту о необходимости подкрепиться пищей.

– Дорогой мистер Бенедикт, – сказал он, улыбаясь, – по счастью, мы были предусмотрительнее термитов и не забыли захватить остатки наших съестных припасов. Не будем же терять времени. Закусим немножко и ляжем отдыхать. Завтра, будем надеяться, гроза и ливень прекратятся или хоть уменьшатся, – тогда мы обсудим положение и решим, что делать.

В одну минуту мешок с съестными припасами оказался развернутым. Незатейливый ужин, состоящий только из сухарей да из последней жестянки мясных консервов, разложили на зеленых листьях, предусмотрительно сорванных юным Актеоном, исполнявшим должность главного повара или буфетчика, и все принялись за ужин. Опасность положения не уменьшила аппетита молодых людей, сильных и мужественных. Усталость и ходьба увеличили его. Одна только миссис Уэлдон принуждена была заставить себя проглотить что-либо, чтобы поддержать необходимые силы. Зато маленький больной сам попросил кушать, очевидно чувствуя себя лучше. Это еще больше усилило радостное настроение негров, довольных найденным убежищем, в котором можно было безопасно отдохнуть и выспаться, не считая часов и не ожидая ежеминутно появления какого-нибудь врага.

Странным образом одна миссис Уэлдон, по-видимому, не разделяла общего удовольствия при виде аппетита, возвращающегося к ее больному сыну. Дику показалось даже, что храбрая и выносливая молодая женщина была как-то особенно грустна и задумчива сегодня вечером. Уж не чувствовала ли она себя нездоровой? Но на его заботливые вопросы она отвечала уверением, что чувствует себя прекрасно. Откуда же эта грусть, соединенная с какой-то особенной угнетенностью, которая мешала ей улыбаться, слушая наивные шутки Геркулеса и веселый смех своего ребенка?.. Дик тщетно ломал себе голову, отыскивая причину печали миссис Уэлдон. Наконец он решил, что молодая женщина просто-напросто утомлена непосильными переходами последнего дня и естественным беспокойством о дальнейшем будущем, заботы о котором отошли было на последний план во время опасных приступов болезни ее маленького сына.