Пятнадцатилетний капитан

Обдумав все это, юноша не без грусти обратился к столь неожиданно найденному земляку с новым вопросом:

– Судя по вашим словам, мы должны быть довольно далеко от города Лимы?

– Да, не близко, мой юный друг. Лима лежит гораздо дальше к северу. Вот в этом направлении, – прибавил неизвестный, указывая рукой на лес, начинающий светлеть в лучах поднимающегося солнца.

Миссис Уэлдон, внимательно следившая за каждым словом и даже за каждым взглядом незнакомца, показавшегося ей подозрительным ввиду внезапного исчезновения Негоро, должна была признаться, что ничто не оправдывало ее недоверия.

– Простите за нескромный вопрос, – нерешительно обратилась она к нему. – Но мне кажется, вы не можете быть уроженцем этой страны.

– Я такой же американец, как и вы, мисс… или миссис? – повторил незнакомец вопросительно, не зная, как назвать свою собеседницу.

– Миссис Уэлдон, – назвала себя молодая женщина.

Незнакомец вежливо поклонился и продолжал, не обращаясь ни к кому в особенности:

– Мое имя – Гаррис, Уильям Гаррис. К вашим услугам, миссис Уэлдон. Я уроженец Южной Каролины, но вот уже двадцать лет, как переселился сюда, в пампасы южной Боливии, по семейным обстоятельствам. Позвольте заверить вас, что я счастлив, получив возможность пожать руку соотечественникам.

– И вы постоянно живете здесь, в этой части Боливии, мистер Гаррис? – спросила молодая женщина, любезно протягивая руку новому знакомому.

– Нет, миссис Уэлдон. Мое настоящее местопребывание находится гораздо дальше к югу, на самой границе Чили. Но в настоящее время я нахожусь на пути в Атакаму.

– Неужели мы вблизи пустыни, носящей это название? – быстро спросил Дик Сэнд.

– Совершенно верно, мой юный друг. Равнина, или, если хотите, пустыня, Атакама начинается за этим лесом и продолжается далеко на северо-запад. А вы уже знаете эту интересную местность?

– Пустыня Атакама… – машинально повторил Дик, настолько углубленный в свои мысли, что даже не ответил на вопрос мистера Гарриса, на что тот, впрочем, не обратил внимания, продолжая разговаривать с миссис Уэлдон.

– Необычайно интересная местность, совершенно отличающаяся от окружающих ее провинций. Атакама – одна из любопытнейших и наименее исследованных частей Южной Америки, и я чрезвычайно доволен возможностью ознакомиться с ее особенностями, – продолжал незнакомец.

– И вы путешествуете один? – поинтересовалась миссис Уэлдон. – Я думаю, это не безопасно, хотя бы только потому, что можно легко заблудиться в этом лесу.

– О, я не в первый раз совершаю подобные путешествия. Да, кроме того, и дорога мне не совсем чужда. Здесь недалеко – около двухсот миль к северу – находится гасиенда[19], принадлежащая одному из моих трех братьев, к которому я и направляюсь по неотложному семейному делу. Если бы вы пожелали присоединиться ко мне, то я ручаюсь вам за дружественный прием на гасиенде Сан-Феличе, где вы могли бы найти средства добраться до города Атакама. Мой брат и его жена с радостью предложили бы вам гостеприимство и возможность отдохнуть перед продолжением путешествия.

Столь радушное предложение тронуло миссис Уэлдон, которая поспешила от души поблагодарить любезного земляка за себя и за своих черных товарищей.

– Эти негры – ваши рабы, миссис Уэлдон? – спросил мистер Гаррис, не понижая голоса.

– В Соединенных Штатах рабства больше не существует. Неужели вы позабыли это, дорогой соотечественник? – поспешно ответила молодая женщина, не желая обижать своих верных черных друзей.

Мистер Гаррис сначала вопросительно смерил взором четырех негров, а затем равнодушно ответил:

– Ах, в самом деле, я позабыл о войне 1862 года, разрубившей гордиев узел вечных споров между северными и южными штатами. Мне остается только извиниться перед этими джентльменами, – обратился он к Тому и его товарищам с той иронией, с которой жители южных рабовладельческих штатов продолжают говорить с неграми даже после их освобождения. – Считая их вашими слугами, я был вправе предполагать…

– Они никогда не были моими слугами, – серьезно перебила миссис Уэлдон, видимо недовольная насмешкой, звучащей в голосе Гарриса.

– Мы были бы счастливы служить вам, дорогая миссис Уэлдон, – скромно проговорил старый Том, – но только в качестве свободных людей, а не жалких рабов. Я позволю себе сообщить мистеру Гаррису, что никто из нас, кроме меня, увезенного шестилетним ребенком из Африки, никогда не был невольником. Да и меня скоро освободила война северных штатов с югом, так что мальчик мой родился уже сыном свободного гражданина великой Америки!

– С чем вас и поздравляю, почтеннейший! – ответил Гаррис все тем же чуть-чуть насмешливым голосом, от которого слишком коробило миссис Уэлдон. – Впрочем, здесь, в Боливии, рабство также отменено, – прибавил он серьезно, заметив недовольство молодой женщины. – Поэтому вы можете путешествовать здесь так же безопасно, как и по улицам Нью-Йорка.

В продолжение этого разговора соединившаяся в одно группа людей понемногу приближалась к пещере. Из нее в эту минуту выбежал маленький Джек. Вырвавшись из рук удерживавшей его негритянки, он с веселым криком кинулся навстречу своей матери.

– О, какой прелестный ребенок! – восторженно воскликнул мистер Гаррис при виде действительно очаровательного белокурого мальчика.

– Мой сын – наш маленький Робинзон-путешественник, – улыбаясь, ответила миссис Уэлдон.

– Как должны вы были измучиться, бедная мать, видя, как ваш сын подвергается опасностям! – сочувственно проговорил новый знакомый с неподдельным участием в голосе. – Вы позволите мне поцеловать вашего малютку? Я страшно люблю детей, потеряв – увы! – трех собственных мальчиков, приблизительно в таком же возрасте.

– Бедный отец! – с искренним состраданием воскликнула молодая мать. – Как вы должны были страдать. Что значит мое беспокойство перед горем вашей потери! Джек, поди поскорее, поцелуй доброго дядю, – обратилась она к своему сыну.

Но лицо доброго дяди, по-видимому, не очень-то пришлось по вкусу избалованному мальчику, который не захотел исполнить ласкового приказания своей матери и упорно отворачивался от нового знакомого, спрятав свое розовое личико в складках ее платья.

– Малютке, видно, не нравится моя седая борода! – весело проговорил Гаррис, извиняя наивное упрямство ребенка. – Неужели я так напугал тебя, дитя мое, что ты не хочешь мне даже подать руки? – ласково обратился он к упорно молчавшему мальчику.

– Извините моего баловня, дорогой соотечественник, – поспешила вмешаться миссис Уэлдон. – Наш бедный Джек очень застенчив и к тому же напуган трагическими событиями последнего времени…

Но мистер Гаррис не дал докончить любезного извинения.

– Ничего, – весело проговорил он. – Мы познакомимся поближе во время пути, а когда приедем в гасиенду, то найдем там прелестную маленькую лошадку – не больше вашей собаки, – на которую я сам усажу нашего милого Джека. Тогда он, наверно, переменит гнев на милость и согласится поцеловать мою морщинистую физиономию.

Но даже заманчивое обещание маленькой лошадки не могло соблазнить маленького Джека, который продолжал пугливо отворачиваться от ласкового нового дяди.

Миссис Уэлдон поспешила переменить разговор, боясь незаслуженно обидеть любезного земляка, так дружески предлагающего свои услуги жертвам кораблекрушения.

Тем временем Дик Сэнд молча шел возле Гарриса, обдумывая сделанное им предложение. Поездка внутрь страны была необходима, и возможность заехать в благоустроенную гасиенду являлась, конечно, очень приятной перспективой. Правда, до этой гасиенды добраться было не так просто, имея в виду те двести миль, которые, по словам Гарриса, отделяли ее от берега моря. При этом путь надо было совершить при полном отсутствии перевозочных средств. Все это не могло не беспокоить юного капитана, не преминувшего сообщить новому знакомцу о своих сомнениях.

Мистер Гаррис поспешил убедить его в полной возможности предполагаемого путешествия.

– Правда, оно довольно продолжительно, – объяснял он Дику, – и нам придется проходить через почти девственный лес, но миссис Уэлдон может воспользоваться лошадью, которую я оставил в нескольких стах шагах отсюда. На ней может также ехать и ребенок. Что же касается нас, мужчин, то неужели мы не сможем пройти пешком каких-нибудь сотни две миль. Не забудьте, кроме того, что, называя это расстояние, я принимал во внимание многочисленные извилины этой реки. Если же мы свернем в сторону от нее и пойдем прямиком через лес, то мы укоротим наш путь по крайней мере на восемьдесят миль. Следовательно, сможем дойти до гасиенды Сан-Феличе в какие-нибудь двенадцать суток, делая не больше, как по десять миль в сутки, что, надеюсь, никого утомить не сможет.

Миссис Уэлдон, внимательно слушавшая это объяснение, могла только от души поблагодарить любезного американца, на что тот отвечал с добродушной улыбкой:

– Лучшей благодарностью будет ваше согласие, дорогая соотечественница. Что касается трудностей пути, то я посоветовал бы вам не слишком преувеличивать их, мой юный друг, – обратился Гаррис к Дику. – Я берусь быть вашим проводником, несмотря на то, что не особенно знаком именно с этим лесом. Я так давно изучаю страну пампасов[20], что прекрасно умею ориентироваться даже в совершенно новых местах. Затруднительным мне кажется лишь вопрос о продовольствии, так как я взял с собой лишь самое незначительное количество съестных припасов, рассчитывая больше на охоту, чем на свой запас, и не предполагая встретить такое многочисленное и приятное общество, – докончил он, любезно раскланиваясь в сторону миссис Уэлдон, которая поспешила возразить:

– О продовольствии не беспокойтесь, мистер Гаррис. Нам удалось спасти больше съестных припасов, чем нужно на месяц с лишним. Понятно, все они к вашим услугам, дорогой земляк…

– В таком случае и последнее затруднение оказывается улаженным, – весело решил американец. – И я думаю, что мы поступили бы вполне благоразумно, не теряя напрасно времени и отправившись немедленно в путь-дорогу.

Однако Дик Сэнд не вполне разделял это мнение. Сердце юноши-моряка как-то странно сжималось при мысли о необходимости удалиться от берегов моря. Перспектива углубиться в неизвестный дремучий лес не особенно улыбалась ему, и он невольно выразил свое колебание целой серией расспросов, обращенных к мистеру Гаррису:

– Скажите, не было ли бы благоразумнее идти берегом до первого приморского города? Ведь если трудность пути и расстояние одинаковы в обоих случаях, то, мне кажется, береговой путь предпочтительнее и, главное, безопаснее.

Гаррис слегка нахмурился, выслушав это замечание, пришедшееся ему, очевидно, не по вкусу. Однако он ничем не выказал своего неудовольствия и ответил совершенно спокойно:

– Может быть, вы были бы и правы, если бы ближайший приморский город не находился отсюда в расстоянии пяти или шести сот миль… Так, по крайней мере, утверждали на гасиенде моего брата люди, лучше меня знающие эти берега. Кроме того, если вы выберете приморский путь, то я буду лишен возможности сопровождать вас, так как моя цель – гасиенда моего брата – лежит внутри страны, по дороге в город Атакаму.

– А не можем ли мы дождаться здесь прохода какого-нибудь судна, обслуживающего берега Перу и Чили? – упорно продолжал допытываться Дик, которому близость моря как бы гарантировала безопасность его и всех его спутников.

Мистер Гаррис только насмешливо улыбнулся в ответ на эти слова юноши:

– Неужели вы не заметили, что суда держатся далеко от этих опасных берегов? Встретили ли вы хоть один пароход вблизи этих подводных камней, юный друг мой?

Дик Сэнд грустно понурил голову, а миссис Уэлдон отвечала за него:

– Действительно, мы не раз удивлялись во время пути отсутствию встречных судов. Теперь оно вполне объяснилось… нашей печальной участью, от которой стараются осторожно уберечься проходящие мимо почтовые суда. Итак, на приближение парохода рассчитывать нечего… Что же нам делать, Дик?.. Решай… Ты знаешь, дитя мое, что мы последуем твоему совету…

– Еще один вопрос, мистер Гаррис, – решительно сказал молодой человек, обращаясь к американцу. – Мне бы хотелось знать ваше мнение о том, в каком порту мы скорее всего найдем возможность добраться до Сан-Франциско?

– Вот чего не сумею объяснить вам, мой юный друг. Повторяю, что я впервые нахожусь на этих берегах. Одно могу сказать наверно: на гасиенде моего брата вы найдете средства удобно и скоро добраться до города Атакамы, соединенного прекрасными дорогами с несколькими городами, как внутренними, так и приморскими… До гасиенды Сан-Феличе – и оттуда до Атакамы – я с радостью буду сопровождать вас. Но если вы предпочтете другой путь, то я, понятно, не могу стеснять свободу вашего решения! – прибавил Гаррис слегка даже обиженным тоном.

Миссис Уэлдон поспешила вмешаться в это объяснение.

– Ради бога, не думайте, что Дик меньше меня благодарен вам за дружеское предложение помощи, дорогой мистер Гаррис! – проговорила она любезно. – Он глубоко тронут вашей добротой…

– В этом мистер Гаррис не может сомневаться! – спокойно перебил Дик молодую женщину. – Но он поймет также и мое огорчение при виде того, как неблагоприятно для нас сложились обстоятельства. Если бы нас выбросило на берег несколькими градусами южнее или севернее, то мы очутились бы вблизи больших приморских городов и не были бы принуждены беспокоить других нашей беспомощностью…

– Об этом, пожалуйста, не думайте, дорогие соотечественники, – дружеским тоном ответил американец. – Я так давно не имел счастья пожать руку земляка, что искренне радуюсь счастливому случаю, доставившему мне возможность оказать вам маленькую услугу.

– В таком случае нам остается только принять ее, – с чувством ответила миссис Уэлдон, протягивая руку американцу. – Впрочем, я ставлю одно условие: ваша лошадь останется в вашем распоряжении. Поверьте, я вовсе не так изнежена, как вы, может быть, думаете, и всегда любила ходить пешком.

– Во всяком случае, меньше меня, дорогая миссис Уэлдон, – смеясь, перебил американец. – На этот раз я позволю себе поспорить с дамой и не уступлю вам своего права оказать услугу прелестной молодой соотечественнице. Лошадь остается в вашем распоряжении, и вы не откажетесь воспользоваться ею уже из одной заботливости о вашем очаровательном малютке, который ни в каком случае не может идти пешком так далеко. Что касается меня, то я уже тысячи миль прошел пешком на своем веку и, поверьте, вашего каравана не задержу. Да, кроме того, легко может статься, что нам повстречаются по дороге кто-либо из пастухов или слуг моего брата, которые, по обычаю страны, всегда путешествуют верхом. Тогда, понятно, мы поспешим ссадить их и конфискуем их коней в свою пользу.

Дик Сэнд молча поклонился, не желая больше возражать после того, как заметил неудовольствие миссис Уэлдон по поводу его долгого колебания. Он ограничился вопросом о времени отправления в путь.

– Я думаю выступить сегодня же! – ответил Гаррис. – Нечего терять времени уже потому, что конец апреля быстро приближается. В начале же мая начинается дождливый сезон, до наступления которого нам необходимо достигнуть гасиенды Сан-Феличе. Отчасти по этому соображению я и советовал вам избрать дорогу через лес, вместо того чтобы следовать по берегу реки. В более возвышенной лесной местности мы не рискуем столкнуться с внезапным наводнением, которое легко возможно в низменных частях пампасов, особенно вблизи рек и ручейков, разливающихся с необычайной силой после первых же дождей. Кроме того, лес укроет нас и от кочующих индейцев, встреча с которыми очень нежелательна, так как большинство их очень враждебно относятся к американцам.

– В таком случае надо приниматься за приготовления, – решительно заметил Дик, обращаясь к Тому. – Поспешим собрать необходимое количество съестных припасов и разделим их между собою.

– Капитан Дик, – с почтительной фамильярностью заметил Геркулес, – с вашего позволения, я возьмусь тащить один все, что нужно будет!

– Нет, голубчик, – твердо ответил юноша. – Лучше разделить необходимую тяжесть сообразно силе каждого. Это и справедливее, и удобнее.

– Ну, этого молодца, кажется, нелегко переутомить, – заметил Гаррис, осматривая молодого гиганта-негра таким взглядом, каким опытный кавалерист осматривает красивую лошадь, приведенную на продажу барышником. – Я редко видел такого молодца, как ваш Геркулес… Подходящее имя дали ему, правду надо сказать!.. На невольничьих рынках Африки за вас дорого заплатили бы, черный джентльмен!

Геркулес громко расхохотался, сверкнув своими белыми зубами.

– Благодарю за комплимент, мистер Гаррис! – насмешливо ответил он на сомнительную любезность. – Но я, с вашего позволения, предпочитаю оставаться собственным хозяином и не знакомиться с невольничьими рынками Африки!..

Когда все было условлено и решено, что необходимо брать с собой провианта не больше чем на двенадцать суток, миссис Уэлдон любезно предложила своему новому знакомцу позавтракать с ними.

– Прежде чем просить вас или вашего брата о гостеприимстве, позвольте предложить вам наше, – сказала она любезно. – Как оно ни скудно, ввиду известных вам обстоятельств, но, верьте, мы предлагаем его по-дружески, от всей души!

– И я принимаю его так же, как оно предложено! – поспешно ответил Гаррис, подавая молодой женщине руку, чтобы помочь ей войти в пещеру, с любезностью светского кавалера, провожающего свою даму к буфету на одном из тех блестящих раутов, которыми славится Нью-Йорк.

У самого входа, впрочем, Гаррис остановился, видимо колеблясь.

– Вы позволите мне сначала сбегать за моей лошадью? – проговорил он, не обращаясь ни к кому особенно. – Мне пришло в голову, что мое долгое отсутствие может обеспокоить ее, и я боюсь, чтобы ей не пришла фантазия сорваться и отправиться разыскивать меня в противоположную сторону…

– Пожалуйста, не стесняйтесь, – ответила миссис Уэлдон. – Мы тем охотнее подождем вас, что, по-видимому, наш завтрак еще не вполне готов, да и я хотела бы приготовить для нас хоть по чашке кофе.

– Вы позволите мне пройти с вами в лес за вашей лошадью, мистер Гаррис! – спросил внезапно Дик, побуждаемый каким-то необъяснимым чувством недоверия к этому человеку.

– С величайшим удовольствием, мой юный друг. Провожая меня, вы ознакомитесь, кстати, с верхним руслом реки и с первыми отрогами леса. Мне же, конечно, приятнее идти в вашем обществе, – любезно ответил американец, направляясь обратно к реке, к тому месту, где его в первый раз увидел, или, вернее, почуял, Динго.

Когда Гаррис и Дик удалились, миссис Уэлдон заметила с беспокойством отсутствие своего «старшего ребенка» (как называла она кузена Бенедикта), исчезнувшего с рассветом и до сих пор не возвращавшегося. Немедленно для розысков был командирован Геркулес, который и нашел ученого сидящим на корточках перед большой муравьиной кучей, в рассматривание которой он так углубился, что очнулся лишь тогда, когда сильная рука молодого гиганта подняла его на воздух, как маленькое дитя. С трудом удалось верному негру объяснить увлекшемуся энтомологу необходимость вернуться к завтраку и затем собираться в дорогу. Впрочем, это последнее известие скорее обрадовало, чем огорчило кузена Бенедикта, в сущности крайне недовольного найденными насекомыми. Перспектива путешествия через лес примирила его даже с Геркулесом, прервавшим его наблюдения над муравьями, которые оказались, впрочем, совершенно обыкновенными, давно всему миру известными представителями своего семейства.

– Решительно на этом противном берегу нет ничего интересного, – сетовал ученый. – Авось в лесу мои наблюдения окажутся удачнее. Я рад хоть всю Америку пешком пройти, только бы найти что-либо новое в семействе полужесткокрылых или хотя бы хоботных. А то морское путешествие, затем эта прибрежная полоса, не представляющая ни малейшего интереса для науки, привели меня в совершенное отчаяние!..

Под аккомпанемент сетований и надежд своего ученого-кузена миссис Уэлдон с помощью старой Нан приготовила завтрак возможно лучше, для того чтобы подкрепиться перед предстоящим долгим путем. Благодаря привезенной с разбитого судна посуде оказалось возможным сварить даже черный кофе и довольно вкусное рагу из ветчины и сухих овощей. Затем оставалось только дождаться возвращения американца и Дика Сэнда, вместе с обещанной лошадью, без которой женщине и ребенку, конечно, невозможно было бы совершить длинный и затруднительный переход через девственный лес.

Тем временем Дик Сэнд внимательно следил за каждым жестом американца, идя рядом с ним по густой зеленой траве по направлению к лесу. Разговор шел о самых обыденных предметах, и ничто в голосе или манерах Гарриса не подтверждало инстинктивного и неопределенного недоверия, все еще копошившегося в сердце юноши. Пройдя шагов триста или четыреста в сторону от реки, между группами красивых тополей, являвшихся первыми отрогами громадного леса, Дик увидел привязанную лошадь, приветствовавшую появление своего хозяина радостным ржанием. Это было красивое и изящное животное, с тонкими, как стрелы, ногами и маленькой, гордо поднятой головой, на которой горели большие умные глаза под шелковистой, хотя и спутанной, челкой. Длинный хвост и роскошная грива, грациозная закругленность шеи и вся фигура прекрасного коня ясно указывали на его принадлежность к арабской крови. Это понял даже юноша, не особенно сведущий в конском деле, и поспешил сказать хозяину несколько лестных слов о красоте его коня.

– Да, это добрая лошадка, – заметил Гаррис, отвязывая уздечку, перекинутую через гибкую ветку. – Она будет нам очень полезна в пути. Без нее нам было бы трудно добраться до гасиенды. Я не думаю, чтобы молодая женщина и ребенок смогли вынести десятидневный переход по пустынным местностям.

На обратном пути Дик так же внимательно наблюдал за своим новым знакомцем, почему-то не внушавшим ему симпатии и доверия, несмотря на всю его любезность и предупредительность. Повинуясь все тому же смутному чувству недоверчивой подозрительности, юноша внезапно обратился с вопросом к американцу, который шел рядом с ним, ведя под уздцы свою лошадь:

– Скажите, пожалуйста, мистер Гаррис, не встречали ли вы здесь одного португальца по имени Негоро?

Американец удивленно поднял голову, очевидно, не сразу поняв сделанного ему вопроса.

– Негоро, – повторил он с недоумением, – кто это?

– Это наш бывший корабельный повар, – ответил Дик, не сводя взора с лица своего спутника. – Он спасся вместе с нами, но затем исчез как-то внезапно…

– Быть может, утонул, бедняга? – простодушно спросил Гаррис, видимо не замечая испытующего взгляда юноши.

– О нет, в этом мы совершенно уверены. Негоро обедал вчера с нами вместе и только под вечер исчез куда-то, удалившись по тому самому направлению, откуда вы должны были приехать, судя по месту нашей встречи… Вот почему я и спросил вас, не попался ли вам этот Негоро случайно где-нибудь по дороге…

– Нет, я никого не встречал за последние два дня, – спокойно ответил американец. – Но если ваш повар, как вы предполагаете, направился к лесу, то он легко мог заблудиться в нем, и тогда ему грозит неминуемая гибель… Впрочем, быть может, нам удастся встретить его на дороге, – равнодушно докончил Гаррис.

– Быть может! – задумчиво повторил Дик, слегка успокоенный видимым равнодушием американца.

Завтрак уже ожидал возвратившихся из лесу. Подобно вчерашнему ужину, он состоял из консервов, некоторое количество которых удалось унести с разбитого судна, окорока-ветчины и морских сухарей, с прибавкой ароматного кофе и нескольких бутылок вина из ящика, прибитого волнами к берегу и, к счастью, настолько хорошо укупоренного, что уложенные в нем бутылки вина не разбились. Гаррис присоединился к завтракающим с аппетитом здорового и сильного мужчины после долгого путешествия на свежем воздухе. Он весело подшучивал над изобилием благ, посланных ему счастливым случаем в дополнение к приятному знакомству с любезными соотечественниками.

– Я вижу, что мы не умрем с голоду в дороге, – закончил он, принимая из рук молодой хозяйки стакан горячего кофе (чашек спасти не удалось, да и стаканов нашлось всего три, так что остальные путники должны были довольствоваться двумя маленькими кастрюльками, из которых они пили кофе по очереди). – Жаль только, что нашей прелестной молодой леди приходится самой возиться с прозаическими кухонными приготовлениями. Было бы лучше, если бы ваш португалец-повар не пропал без вести, мистер Сэнд. Он мог бы исполнять свои обязанности в лесу так же, как и на судне.

– Я вижу, что Дик Сэнд рассказал вам об исчезновении Негоро? – удивленно спросила миссис Уэлдон. – По какому поводу зашел у вас разговор об этом человеке?