Заговор жрецов

…Летом 1903 года во время одного из балов императрица подвела к нему и представила фон Краммера, члена Государственного Совета, прибалтийского помещика, назвав его своим соотечественником.

Вскоре Краммер стал частым гостем императрицы и ее окружения.

Через месяц фон Краммер познакомил императрицу, а она императора с неизвестным никому при Дворе Дубровиным, председателем «Союза русского народа», который сразу пришелся Николаю по душе.

Правда, когда в Гомеле «черная сотня» Дубровина устроила массовые побоища митингующих и премьер Витте распорядился провести расследование, все тот же фон Краммер убедил Николая II не быть чрезмерно строгим к «черносотенцам», заявив, что они – его надежная опора. И Николай II тогда дал слово Краммеру, исправить приговор суда, если такой состоится… И попросил его передать это Дубровину лично.

Витте посоветовал держаться в тени от «Союза русского народа».

Николай II согласился.

На какое-то время даже разговоры придворных о «черной сотне» были запрещены.

Однако на одном из званых обедов в Зимнем супруга премьера Витте ненароком сказала, что Рачковскому на содержание типографии господина Дубровина выдано 75 тысяч рублей…

Никто за столом не придал особого значения этим словам, однако с того дня вход госпоже Витте в Зимний дворец был запрещен.

Откуда было знать супруге Витте, что неделей ранее на докладной записке Плеве о работе подпольной фабрики Дубровина император собственноручно написал: «Выдать 75 тысяч рублей Рачковскому за успешное использование общественных сил».

Николай не раз ловил себя на мысли о том, что Дубровин интересует его все больше и больше. В то же время подсознательно он понимал, что за Дубровиным и его «Союзом русского народа» стоят обыкновенные лабазники и вышибалы.

Правда, великие князья Николай Николаевич и Владимир Александрович сразу и без всяких сомнений поверили Дубровину и его союзу.

«Эти люди, – сказал как-то Владимир Александрович в присутствии генерала Рауха и князя Путятина, – образец патриотизма и должны стать национальной гордостью!»

Еще раз рассеянным взглядом оглядев стол, император собрался было уже уходить, однако в это время в дверях появился великий князь Владимир Александрович и с ним Витте. «Легок на помине», – подумал Николай о великом князе. Но увидев его озабоченное лицо, спросил:

– Ну что случилось еще?

– Ничего особенного, – ответил великий князь Владимир Александрович с нескрываемой издевкой в голосе, – если не считать, что сегодня японцы перешли реку Ялу и атаковали наши войска по всему фронту…

Николай II грохнул кулаком по столу:

– Чем там занимается Куропаткин?! Он меня заверил – или умрет, или победит!..

– Лучше бы побеждал, ваше величество, – заметил Витте.

– Куропаткин будет отступать, пока не окажется под Читой! – заговорил великий князь Владимир Александрович.

Николай II метнул в его сторону недобрый взгляд.

– А кто мне советовал назначить Куропаткина Главнокомандующим маньчжурской армией? Вы с генералом Раухом!.. Назначил!.. Ну и что? Нашли мне второго Кутузова!.. – и тут же приказал Витте: – Сергей Юльевич, распорядитесь от моего имени направить Алексееву телеграмму с требованием не отступать! Пусть вводят военно-полевые суды без исключения для всех чинов! И разберитесь со своим Бирилевым. Адмирал граф Гейден предлагает разумную реорганизацию командования военно-морского флота – разделив функции морского министра между начальником морского штаба и тремя командующими флотами. Я считаю это разумно! Однако Бирилев не согласен с графом Гейденом и требует, чтобы я вынес их спор на обсуждение Особого совещания. Неужели нам больше делать нечего?..

К этому времени Николай уже немного успокоился и, хитро подмигнув великому князю Владимиру Александровичу, вдруг спросил у Витте:

– Сергей Юльевич, позвольте вам задать один вопрос. Отчего вы не записались до сих пор в «Союз русского народа»? В подобной организации, насколько я знаю, вы когда-то состояли…

Вопрос Николая II не смутил Витте, хотя в душе у него что-то и екнуло.

– Не думал я над этим, ваше величество, – ответил осторожно Витте.

Николай II усмехнулся.

– А вот великий князь Владимир Александрович мне доложил, что побывал в «Союзе русского народа» на Большой Вульфовой и записался в союз…

– Я подумаю, ваше величество, – склонив голову, ответил Витте.

– Подумайте, подумайте, Сергей Юльевич. И не надо гнушаться, что там у них извозчики. Они истинно русские люди и готовы за самодержавие жизни не пожалеть!..

Николай II вернулся к столу и достал из верхнего ящика два значка с надписью «СРН».

– Это Дубровин подарил мне, – сказал он. Подошел к великому князю Владимиру Александровичу и приколол значок ему на грудь.

– Ну вот. Теперь ты равноправный член «Союза русского народа».

Витте заставил себя улыбнуться. А Николай II, повернувшись к нему, добавил:

– Вам не досталось, Сергей Юльевич… Из-за вашей нерешительности. – Он посмотрел на часы и, словно спохватившись, предложил. – Я приглашаю вас на обед. И никаких отказов!

Великий князь Владимир Александрович с радостью потер ладони.

– Если-с с водочкой, то отказов не будет, – сказал он.

…К обеденному столу императрица Александра Федоровна не вышла.

На вопрос великого князя Владимира Александровича, что случилось с Александрой Федоровной, Николай II ответил:

– Недомогание у нее… Ты же знаешь…

– Это верно?

– Вернее уже не может быть, – с затаенным вздохом ответил Николай II и неожиданно перешел на шепот, хотя рядом никого не было. – Александре Федоровне сказали – будет мальчик…

Великий князь Владимир Александрович коротко хохотнул.

– И как же определили?

Николай II взглянул на Витте, затем на своего сородича.

– По ногтям… По цвету ногтей, – пояснил он. – Вы можете не верить, а я верю.

Великий князь Владимир Александрович смущенно пожал плечами.

– На все воля божья, – сказал он и поднял рюмку с водкой. – Давайте за это и выпьем…

Николай II испуганно поставил свою рюмку на стол.

– Нет! За это я не буду пить! Раньше времени нельзя.

– Тогда за здоровье ее величества, – предложил Витте.

Государь согласился.

Приняв предложение отобедать с Николаем II, Витте не рассчитывал, что застолье затянется надолго.

Великий князь Владимир Александрович поглощал водку рюмку за рюмкой.

Николай II, подтрунивая над сородичем, сам пил тоже много, но не хмелел.

Витте, сославшись на головную боль, выпил только три рюмочки и то под давлением великого князя, который сказал «Бог любит троицу!..»

Уже к концу застолья великий князь, неизвестно кому грозя пальцем, с трудом выдавил из себя, обращаясь к Николаю II.

– …А твой Плеве хитрая лисица!.. Ты знаешь, где он поместил типографию Дубровина?.. В подвале департамента полиции!.. Вот шельма!..

Великий князь потянулся к графину с водкой, однако Николай II остановил его.

– Хватит, – сказал он. – Ты уже начинаешь нести черт знает что…

– Хватит, значит, хватит, – безропотно согласился великий князь Владимир Александрович. – Тогда мы пошли…

– Ты иди, – сказал Николай II, – а Сергей Юльевич останется. Мне надо с ним кое о чем еще поговорить…

7

Особое совещание, на которое был вынесен спор между адмиралом фон Гейденом и военно-морским министром Бирилевым, затянулось допоздна.

По мере того как члены Особого совещания выступали против реформирования в руководстве военного флота, лицо императора становилось все мрачнее. Он сидел на месте председательствующего, набычившись, и не смотрел на выступающих.

Витте сидел рядом с генералом Драгомировым и видел, как тот время от времени покусывает ус, явный признак его расстройства.

Выбрав момент, Витте тихо спросил генерала:

– И каково будет решение, как вы думаете?

Генерал в ответ также тихо чертыхнулся.

– Решение уже есть, – и он кивнул в сторону Николая. – Вы же видите – ему не нравится все, что тут говорят…

Генерал Драгомиров оказался прав.

Выслушав всех, Николай II медленно поднялся с места и, глядя перед собой на поверхность стола, сказал:

– Господа, я выслушал вас внимательно. Взвесив все за и против, я принял решение – реформу командования флотом проводить будем. Это не моя прихоть. Такие способы командования уже оправдали себя в европейских морских странах, в том числе и в Германии, – Николай поднял голову, посмотрел на Гейдена и продолжил: – Адмирал фон Гейден был в Германии, видел, как это выглядит на деле, и я его поддерживаю. А по сему прошу адмирала фон Гейдена и министра Бирилева до конца апреля представить мне план реформирования для подготовки указа. Все, господа. Можете быть свободными.

– Ну что, угадал? – спросил генерал Драгомиров, поджидая Витте у выхода из зала.

Витте слегка пожал плечами.

– Угадали, угадали… – ответил он задумчиво. – Только я не особенно понимаю, зачем это реформирование?..

– Затем, чтобы нас потом легче было бить! – сердито перебил Витте генерал Драгомиров. – Не за горами время, когда нам придется иметь дело с Германией. И воевать мы будем с ней по методам кузена Вильгельма. Как, между прочим, и на Дальнем Востоке! – добавил он и тут же спросил: – Вы думаете, его величество знал все, что там происходит? Черта с два! На Дальнем Востоке безраздельно командует всем даже не Алексеев, а безобразовская шайка!

Слова старого генерала явились для Витте неожиданным откровением.

– Этого не может быть! – невольно вырвалось у Витте. – Никто против Алексеева не пойдет, и вы это знаете не хуже меня…

– Я это знаю также хорошо, как и самого Безобразова! – с возмущением продолжил генерал Драгомиров. – Вы, наверное, помните, что папенька нашего Безобразова был петербуржским губернским предводителем. Надо отдать должное ему – крепок мужик. Если сказал слово – сдержит. А вот сынок, Алексей Михайлович, неизвестно в кого пошел. После Николаевского кавалерийского училища дослужился до полковника, но подал в отставку. Занялся коммерцией в Сибири и на Дальнем Востоке. Попросту стал купцом. Тут купил, там продал! А несколько лет тому назад объявился в Петербурге, всюду вел темпераментные речи против японцев и их притязаний на Дальнем Востоке. Где-то они с императором встретились, и Безобразов понравился Николаю II. Хотя по сути своей Безобразов – человек тупой и малограмотный. Это я знаю не понаслышке.

– Выходит, из Безобразова и коммерсанта не вышло? – поинтересовался Витте. – А Сибирь ведь для многих благодатный край…

Генерал Драгомиров усмехнулся.

– Отчего же не вышло? Еще какой вышел коммерсант! Правда, не без помощи некоего фон Бриннера, родом из Баден-Вюртемберга. Этот хитрый лис в 1896 году получил от корейского правительства концессию на разработку лесов в районе реки Ялу. Вскорости фон Бриннер выпросил у нашего Правительства два миллиона рублей денег и открыл «Русское лесопромышленное товарищество», а пайщиками этого товарищества стали… кто бы вы думали? – генерал Драгомиров хитро прищурил один глаз. – Сказать? Император и его матушка императрица Мария Федоровна. Правление товарищества по сей день находится в Петербурге, а главой правления является Безобразов! Теперь вам понятно, Сергей Юльевич, откуда дует ветер? А вы мне про Алексеева толкуете…

– Это для меня новость, честное слово, – признался Витте. – Я кое-что знал из того, в чем заинтересован его величество на Дальнем Востоке, я имею в виду в личном плане. А вот насчет матушки императрицы и Безобразова во главе русского лесопромышленного товарищества даже и не подозревал…

Генерал Драгомиров дружески хлопнул Витте по плечу.

– Дорогой Сергей Юльевич, я в таком возрасте, что мне уже нечего опасаться. Обидно за Россию. Все ратовали за войну с Японией: и фон Ламсдорф, и фон Плеве, и фон Розен… Я уже не говорю о шайке Безобразова! Но все они хотели маленькой победоносной войны с большой контрибуцией, за счет которой можно было бы списать все свои расходы. Однако на деле получается все не так, – генерал Драгомиров умолк и досадливо дернул себя за ус… – А будет еще хуже! Потому как даже при Дворе на эту войну смотрят, как на легкое недоразумение.

Витте знал об этом. Он вспомнил, как однажды кто-то из придворных при Николае II назвал японцев: «пруссаки Востока». На что император пренебрежительно заметил: «Этим макакам далеко до пруссаков. Ростом не вышли».

– И, тем не менее, война идет, и ее надо выигрывать, – произнес Витте. – Иначе нам грош цена в базарный день…

Генерал Драгомиров тяжко вздохнул и тоскливо посмотрел за окно. Там стоял апрель, но было такое впечатление, что зима еще не прошла.

– Выигрывать надо, батенька мой, коль ввязались в драку, – ответил Драгомиров. – Только кто будет выигрывать? Алексеев? Он не способен даже полком командовать! Куропаткин? Умный, однако трусливый. И потому войска свои будет держать вдоль железной дороги, чем дает возможность японцам обходить его!.. Стессель? Этот боится даже своей тени!.. Кровью солдатской, может быть, и выиграем. И то я уже сомневаюсь…

– Я слышал, его величество намерен в первых числах мая ехать в Полтаву, Белгород, Тулу и Москву для смотра войск и освещения частей, которые будут отправлены на Дальний Восток.

Драгомиров слегка приподнял лохматые брови.

– Правильно, Сергей Юльевич! – усмехнулся он. – Мы будем бить японцев образами наших святых, а они нас будут лупить снарядами да гранатами! Ты его святым образом, а он тебя гранатой! Ты его евангелием, а он тебя – пулей!.. Веселенькая война… Война кое-каков с макаками… Господи, прости мою душу грешную, – и генерал Драгомиров мельком перекрестился.

Вернувшись домой на Каменноостровский проспект, Витте отказался от ужина и уединился в своем кабинете. Хотелось побыть одному, подумать над всем, что он сегодня увидел и услышал.

Однако мысли его все время невольно возвращались к вопросу государя о том, почему он не в «Союзе русского народа». И эта шутка со значком…

«Неужели это и есть спасение монархии от крамолы?.. – мучительно размышлял он. – Боже мой!.. Неужели они не понимают, что роют себе могилу?..»

Он вдруг вспомнил, когда 6 и 7 апреля прошлого года в Кишиневе случился погром, следственная комиссия, направленная им в Кишинев, доложила, что погром был инсценирован министерством внутренних дел… Из доклада следовало, что 4 апреля к кишиневскому губернатору прибыл агент министерства внутренних дел, он же оказался и доверенным лицом «СРН», и вручил губернатору директиву о проведении монархической манифестации, инструкцию, как ее проводить, и деньги, которые следовало сразу передать в местное отделение «СРН».

Через два дня по центральным улицам Кишинева прошла беспорядочная толпа. Она несла хоругви, иконы и портреты царя.

В людных местах толпа останавливалась, и ораторы произносили подстрекательные речи. Тут же разбрасывались на головы прохожих листовки с провокационными призывами. Затем в центре Кишинева прошел молебен в защиту монархии. По его окончании, депутация была направлена на телеграф и дала от имени манифестантов на имя его величества телеграмму с выражением преданности и любви.

В этот же день из Петербурга пришла ответная телеграмма с благодарностью.

Следователи выяснили, что ответная телеграмма была сигналом к действию.

7 апреля с утра еще большая толпа черносотенцев, вооружившись кольями, ломами и ножами, а кое-кто и ружьями, двинулась в еврейские кварталы, громя и поджигая все на своем пути. Затем толпа направились на окраину города, застроенные рабочими лачугами, и там завершила свой погром.

8

Первая половина мая в северной столице выдалась сырой и холодной. Ночью с Финского залива наползали густые липкие туманы, с рассветом туманы таяли, оставляя после себя сырые стены домов и скользкие мостовые.

На голых ветвях деревьев мостилось только воронье, крикливое и вороватое.

Перелетных птиц еще не было.

…Витте в этот день, как всегда, приехал на службу к девяти часам. Не успев переступить порог своего кабинета, как ему сообщили, что его срочно вызывают к императору в Зимний дворец.

Когда Витте вошел в рабочий кабинет Николая, увидел великих князей Николая Николаевича и Владимира Александровича, Ламсдорфа, Плеве, военного министра Сухомлинова, морского министра Бирилева и адмирала фон Гейдена.

– Ну, слава богу, теперь можно и начинать, – обронил Николай II в ответ на приветствие Витте. – Садитесь, Сергей Юльевич.

И император указал на кресло с правой стороны от своего стола.

– Кто будет докладывать? – обратился он к адмиралу фон Гейдену. – Вы или Сухомлинов?

– Я, ваше величество, – ответил Сухомлинов, вставая с места.

– Докладывайте…

– Ваше императорское величество, господа, – начал Сухомлинов, – за несколько последних дней наше положение на Дальнем Востоке осложнилось.

5 мая японцы высадили свои войска в северной части Ляодунского полуострова недалеко от Бицзиво и, выставив мощный заслон против Маньчжурской армии Куропаткина, начали продвигаться на юг в направлении Цзинь-Чжоутской позиции, занимаемой нашими войсками.

Наместник генерал Алексеев еле успел выехать из Порт-Артура в свою ставку в Мукден.

Сообщение по железной дороге в сторону Квантуна прервано.

Командующий Квантунским районом генерал Стессель приказал генералу Фоку, возглавляющему оборону Цзинь-Чжоутской позиции, задержать противника, однако не рисковать, основывая свое решение на том, что эта позиция, несмотря на наличие тяжелой артиллерии, слаба и находится далеко от Порт-Артура, – Сухомлинов сделал зачем-то паузу, затем продолжил. – 13 мая японцы атаковали Цзинь-Чжоутскую позицию, понеся большие потери. По докладу генерала Фока перед линией обороны японцы оставили около 5 тысяч убитыми.

В общей сложности бой шел 16 часов, после чего генерал Фок приказал отступить, бросив тяжелые орудия…

– Значит дорога на Порт-Артур открыта? – спросил Николай. Он поднял голову и тяжелым взглядом уперся в Сухомлинова. – А что Порт Дальний?

Сухомлинов, сдерживая волнение, кашлянул в кулак.

– Порт Дальний, ваше величество, сдан… По поступившей информации от генерала Куропаткина можно сделать вывод, что здесь готовится высадка новой японской армии…

Витте заметил, как последние слова Сухомлинова слегка ошеломили Николая II. Он откинулся на спинку кресла и сидел так неподвижно несколько минут, упершись взглядом в одну точку где-то на потолке.

В кабинете воцарилась мрачная тишина.

Ее нарушил великий князь Николай Николаевич.

– Приплыли, – произнес он медленно будто про себя.

Николай II очнулся.

– Что? – спросил он и обвел присутствующих сверлящим взглядом. Небольшого роста, он показался Витте в эту минуту еще меньше. Усы, френч с полковничьими погонами на узеньких плечах – все как-то сразу померкло и потеряло царское величие, которое буквально еще несколько минут тому назад довлело над всеми. – Что? – переспросил император.

– Я сказал, приплыли, – повторил великий князь Николай Николаевич.

– Куда приплыли? – не понял Николай II.

– Уже никуда, – ответил великий князь и обратился к Сухомлинову. – Ну, а что там наше командование делает?

Военный министр выжидающе посмотрел на Николая. Тот слегка кивнул головой, давая понять Сухомлинову, что он может ответить на вопрос великого князя Николая Николаевича.

– Трудно сказать, ваше сиятельство, – начал Сухомлинов. – На мой взгляд, там нет единого командования. В одном Порт-Артуре три власти: командующий войсками Квантунского района генерал Стессель, комендант крепости генерал Смирнов, временно командующий флотом адмирал Витгефт. Адмирал Скрыдлов в Порт-Артур до сих пор не прибыл. Он находится во Владивостоке…

– Хватит! – вяло махнул рукой Николай II. – И так все ясно. Генералов и адмиралов много, а командовать войсками и флотом некому! – И обратился к Бирилеву: – Сегодня же отправьте от моего имени запрос во Владивосток. Я хочу знать, почему адмирал Скрыдлов не в Порт-Артуре. Такой же запрос – наместнику Алексееву. Почему Куропаткин отступает? Почему Алексеев не руководит боевыми действиями? Кто сдал Порт Дальний?..

Император умолк и закрыл глаза. И снова в кабинете воцарилась тишина, от которой холодок пробегал по коже. Лицо императора было бледным, губы слегка подрагивали.

Наблюдая за Николаем II, Витте почувствовал, что ему становится не по себе.

Прошло, наверное, минуты две или три пока Николай II открыл глаза и тихо произнес:

– Министры Сухомлинов, Бирилев и адмирал фон Гейден свободны… Остальных прошу остаться…

Когда Сухомлинов, Бирилев и фон Гейден вышли, Николай II продолжил также тихо:

– На днях императрица Александра Федоровна получила престранное письмо от герцога Гессенского. Герцог сообщает, что в Германии наблюдается рост влияния социалистов не только в обществе, но и в армии. Я полагаю, это хуже для Вильгельма, чем его необъявленная война с князем Бисмарком.

Опасения герцога Гессенского подтверждаются сообщениями, которые поступают от нашего посла в Берлине и от военного атташе, – Николай II прервал речь и перевел взгляд на Плеве. Тот встал. Однако император жестом показал ему, чтобы он сел. – Мне кажется, в России происходит то же самое.

Николай II сделал паузу, возможно, для того, чтобы кто-то из присутствующих высказал свое мнение. Однако все молчали.

– Одному всевышнему известно, что для нас лучше: изменить свое отношение к Германии или довести дело до логического конца и утопить разом в крови своих и чужих бунтовщиков…

Витте вдруг догадался, о чем сказал Николай II.

– Ваше величество, – не выдержал он, – если вы имеете в виду войну с Германией, то как и в любой войне будет победитель и будет побежденный. Если Россия окажется побежденной, от нас потребуют сдачу и рынков сбыта, и сырьевые ресурсы! А, возможно, и жизненное пространство…

– А потерять все?! – раздражено возразил великий князь Владимир Александрович. – Это как, по-вашему?

Гнев великого князя Владимира Александровича был столь велик, что Николай II даже поморщился.

– Не будем ломать копья раньше времени, – сказал он. – Я оставил вас для того, чтобы поделиться мнением, а не для того, чтобы решать вопрос о мире и войне с Германией. Мне сдается, хватит нам и этой войны.

– Ваше величество, – поднялся с места Ламсдорф, – разрешите мне высказать свое мнение.

– Говорите.

– Ваше величество, среди нас нет ни одного, кто бы ни разделял вашу тревогу. Но, слава богу, мы еще помним те дни, когда ради возвышенных целей в походе против бунтующей черни на Пиренеях объединили свои усилия русский царь, немецкий кайзер и даже французские либералы. В результате были спасены португальский и испанский троны…

– Только вознаграждение за это оказалось не одинаковым, – впервые за все время подал голос великий князь Николай Николаевич. – России предоставили возможность быть довольной своим участием в этом союзе, Германия получила анклавы и военно-морские базы в Анголе, Мозамбике и на Мадейре. А о французах я и говорить не хочу!

– Действительно… Вы правы. Бурбены оказались неблагодарными, – согласился Николай II. – Однако бог с нами… Сегодня речь идет не о контрибуциях, а об угрозе нашей государственности. И каждый из нас может оказаться в роли жреца, от которого в той или иной мере будет зависеть судьба России.

9

Встреча Плеве с Ламсдорфом и их разговор убедили Плеве в том, что появилась еще одна возможность повлиять на Николая II, чтобы изменить отношение к Франции в пользу Германии.

Последнее срочное совещание, которое провел император, еще более укрепило уверенность Плеве в том, что его час пробил.

Плеве был уверен: война с Японией будет проиграна, и Николаю II, чтобы сохранить монархию в неприкосновенности, придется идти на союз с Германией.

Перебрав в памяти всех, кто из окружения Николая II был ближе к нему, и с кем надо встретиться, Плеве остановился на двух фигурах: сенаторе Нейгардте, который в молодости служил вместе с Николаем II в Преображенском полку. Император имел хорошую память и не забывал друзей юности. Не без помощи Николая II Нейгардт попал на службу в министерство внутренних дел, особо опекаемым его величеством, затем был назначен градоначальником Одессы. Там уличен в казнокрадстве, но выручил друг юности. После Одессы Нейгардт получил назначение на пост губернатора сначала Нижегородской губернии, затем Екатеринославской.

Вторым был барон Будберг, помещик, прибалтийский немец. Из досье на Будберга Плеве знал, что барон окончил Петербургский пажеский корпус и служил сначала в юстиции, потом в военном ведомстве. Приблизился невесть каким образом к Александру III и постоянно сопровождал его в поездках по Австрии и Германии.

При Николае II получил назначение главного управляющего канцелярии прошений на имя царя. Был вхож к его величеству и слыл тайным советником государя.