Ричард Длинные Руки – эрбпринц

Аскланделла не отрывала от меня задумчивого взгляда прозрачных и словно бы светящихся изнутри, как жемчужины, глаз.

– Это… правда?

Я пожал плечами.

– А для других известных нам земель золотым веком стало царствование принцессы Софии Августы Фридерики Анхальт-Цербстерской, что сменила веру католической ветви христианства на апостольскую, приняла имя Екатерины Второй, сделала страну великой державой, раздвинув границы на запад и юг, где на южных морях закрепила страну навечно, настроив городов и крепостей. Честно говоря, очень мало мужчин, которые сумели бы сделать все так же хорошо. Особенно трудно в это поверить, потому что у политики нет сердца, а есть только голова.

Она сказала презрительно:

– Вы смешны!

– Сила, – ответил я кротко, – никогда не бывает смешной. А та София Августа, имея вот такое сердце… нет, вот такое!.. и не только сердце, простите за намек, а то бы вы его не уловили, умела демонстрировать и силу. Так что я с вами согласен, мы настолько дикие народы, что женщины у нас пользуются теми же свободами, что и мужчины… ну, почти всеми.

Она слушала внимательно, на этот раз в самом деле внимательно, наконец обронила величественно:

– Вы правы, это наверняка из-за вашей крайней отсталости… Впрочем, я рада услышать, что вы предпринимаете известные меры, чтобы связаться с императором Мунтвигом.

– На предмет, – уточнил я.

– На предмет, – согласилась она и грациозно поднялась. – Ваше высочество…

Я автоматически вскочил и учтиво поклонился.

– Ваше высочество.

Она вышла, высокая, прямая, с широкими плечами и тонкой талией, шлейф длинного платья выгреб за порог мусор, что нанесли гости с утра.

Зигфрид заглянул, спросил опасливым шепотом:

– Ну как?

– Пока не била, – сообщил я.

Он вздохнул с облегчением.

– Слава богу…

Я перекрестился.

– Думаешь, пронесло?

– Она может и вернуться, – сказал он и оглянулся. – Да вот вроде бы…

Я прислушался, сказал раздраженно:

– Я тебя, за такие шуточки над собственным лордом!

Он сказал тем же шепотом:

– Девка – огонь! Хоть и лед. Такая в самом деле может.

– Может, – согласился я. – У меня уже кости болят и кровоподтеки во всему телу, а это ж только смотрела не совсем благосклонно.

Он проворчал:

– Да кто их знает, когда и как они смотрят. Бывает, мы думаем так, а оно не так, а когда так, то и вовсе не совсем, потому что, да, с вывертом. Мы на сколько здесь задержимся?

– Спроси у епископа, – предложил я. – Если раненые могут вынести тряску, то выступим хоть завтра. Если нет, задержимся на пару дней. Но не больше.

Он вышел, а через минуту порожек неслышно перешагнул Норберт, строгий и подтянутый, остановился, словно на приеме во дворце.

Я пояснил досадливо:

– Сэр Норберт, давайте без церемоний.

Он пояснил сдержанно:

– Время от времени нужно проверять…

– Разве я меняюсь?

– Титулы сменяются быстро, – напомнил он, – а с ними обычно меняются и люди.

Я сказал со вздохом:

– Это верно, растут обязанности. Но отношения с друзьями чего вдруг будут меняться?.. Теперь о деле. Начнем готовить операцию, прямо сейчас. Тайно. В такой огромной армии, как у нас, обязательно найдется кто-то.

– Найдется, – согласился он. – Я приму меры, ваше высочество.

– Начнем с того, – сказал я, – что везде распустим слухи, дескать, огромная и несокрушимая армия южан под руководством разъяренного принца Ричарда неуклонно продвигается к королевству Эбберт. У этого Ричарда с королем Харбиндером личные счеты, а какие – спросите у короля. Знаем только, что Ричард вот-вот обрушится на него со всей яростью.

Норберт кивает, слушает внимательно, спросил тихо:

– А на самом деле отправимся куда?

Я тоже понизил голос:

– В Эбберт.

Он чуть отодвинулся, взглянул с недоверием.

– В Эбберт?

– Да.

– Тогда, – пробормотал он, – зачем такие слухи? Если мы туда и пойдем? Это что, рыцарство, которое в больших битвах вы сами полагаете неуместным?

– Не совсем, – сказал я еще тише. – Барон, давайте… вторую часть плана пока оставим на потом. Нам нужно, чтобы сработала первая.

Он пожал плечами.

– А что тут срабатывать? Мы объявляем во всеуслышание, что идем на Эбберт. А после этого идем… на Эбберт!

– Но постарайтесь, – сказал я, – чтобы это слухи были самыми убедительными. Дескать, весь этот поход затеян только для того, чтобы злобный и мстительный принц Ричард, наконец-то набравший сил, смог отомстить обижавшему его королю Харбиндеру! Он весь пышет яростью, спать не может, пока не заставит Харбиндера заплатить за все пережитые унижения!

Он подумал, кивнул.

– Это может сработать.

– В смысле?

– Народ в Эбберте начнет роптать, – пояснил он, – что король из-за своих прихотей подвергает разорению всю страну. А удельные лорды, как мы знаем, тут же попытаются этим воспользоваться.

– Вряд ли, – сказал я с сомнением. – Харбиндер крут, держит всех в кулаке… Хотя кто знает, что стрясется, когда границу перейдет наша ударная. Действуйте, сэр Норберт!

Глава 7

Через три дня отдыха армия снялась с привала и продолжила путь в глубь Пекланда. Народ там уже настороже, торопятся убраться с дороги в леса, в то время как справа и слева деревни и города живут своей жизнью, даже не подозревая, что в королевство вторглась чужая армия.

Я в нетерпении выезжал вперед, всматривался с жадностью в открывающиеся дали.

Когда человек на уровне крестьянина или даже простого рыцаря, он ходит и ездит не по землям, а по земле. Для него самые значимые ориентиры и авторитеты, выше которых ничего нет, – это вон тот замок на высокой горе и всемогущий лорд, обитающий там.

Замки и лорды – это реальность, с ними приходится считаться, учитывать, а как называется королевство… да и королевство ли это или просто земли, где люди корчуют леса, засыпают болота и распахивают целинную землю?

Вот и я в свое время ехал здесь, свободный и счастливый, как теперь понимаю, и даже не интересовался, какому королю что принадлежит, потому что эти знания какие-то неуместные и ненужные. Сегодня принадлежат одному королю, вернее – королевству, завтра другому, это зависит не столько от войн, сколько от династических браков. В приданое обычно отдаются огромные области с сотнями городов и замков, но жители даже не замечают, что сильные мира сего время от времени перекраивают карту вселенной.

А вот лорды земель – да, это вечное, несокрушимое, важное. Однако вот сейчас, когда за мной движется огромное войско, я уже смотрю не на лордов, а целиком на королевства, и пытаюсь определить: мое Амальфи в королевстве Пекланд или Сакрант?

Правда, сейчас это чисто умозрительное, но остро нахлынули воспоминания, я начал в нетерпении оглядываться. Позади в грозном блеске доспехов мои отборные телохранители, во главе несокрушимый Зигфрид, а рядом с ним его миниатюрный оруженосец, Скарлет… Удачное вообще-то имя, мужское и женское одновременно…

Сперва у меня был план, хотя это не столько план, как смутная надежда, что из Бриттии пройду по краю Зорра, где его воинственное рыцарство, закаленное в боях с Карлом, присоединится ко мне, но пришлось отказаться от соблазнительной идеи.

Генгаузгуз, столица Мунтвига – на западе, нельзя терять ни дня, потому просто послал в Зорр гонцов с сообщением, что моя армия идет на преемника Карла, который причинил им столько зла, зову принять участие в священном походе возмездия и христианского воздаяния око за око, зуб за зуб, да еще и сторицей, как уточнил гуманный и всепрощающий Иисус.

За спиной простучали копыта, Альбрехт догнал на молодой горячей лошади, что всего пугается, зато, как говорят, самая быстрая в армии. Воздух прохладный, осенний, да еще встречный ветер при скачке, так что теплый свитер под плащом вполне к месту.

Я сказал требовательно:

– А доспехи?

Он покачал головой.

– Нам сюзерен подает пример, как обходиться без них.

– Дурной пример, – сказал я сварливо, – не стоит ему следовать. Ваш сюзерен руководит битвами с вершины далекого холма, а вы все лезете в самое пекло…

– А что видно сейчас с высокого холма? – поинтересовался он. – Мы вроде бы планировали идти на столицу Сакранта?

Я сказал язвительно:

– Граф, я не знаю, что вы там планировали, но мы двигаемся к Эбберту. И никаких других планов!

Он сказал озадаченно:

– Ну… если такова стратегия… Будем брать королевство Эбберт?

– Возьмем или не возьмем, – пояснил я, – но в его окрестностях хоть малость отдохнем и отъедимся. Второй месяц с коней не слезаем, а они тоже не железные. Людей Макса уже ноги едва несут.

– Надеетесь на местных баронов?

– Только не в Эбберте или Сакранте, – сказал я. – В Эбберте на троне все еще Харбиндер, сейчас он, надеюсь, просыпается в холодном поту, когда слышит мое имя, а Сакрант всегда принадлежал Мунтвигу. Там ему верны и гордятся его успехами и славой.

Подъехал Клемент, прислушался и прогудел, как колокол, размером с дом:

– Обойдемся и без них. Вашими усилиями, ваше высочество, создана такая армия, что я даже и не знаю, чего она сделать не в состоянии!

– Нашими усилиями, – поправил я значительно. – Все мы вносим посильную лепту… интересно, что это?.. в создание высокой обороноспособности нашего великого Отечества, чтобы оно могло наносить оборонительные удары в глыбоком тылу вероятного и маловероятного противника!..

Клемент заметил весело:

– Что мы и делаем… га-га-га!

Дорога пошла под каменной стеной, что поднимается чуть ли не до облаков, очень опасные места для тех, кто внизу: одним камнем можно сшибить несколько человек.

Норберт уже послал туда два отряда, чтобы прочесали гребень, да не спрячется враг, я подумал, пустил Зайчика следом. Зигфрид чертыхнулся, но повернул коня и понесся за нами.

Бобик даже взвизгнул от радости, вот уж не думал, что ему нравится лазить по горам. Через несколько мгновений его толстый зад замелькал впереди, быстро поднимаясь на кручу, и вскоре огромные глыбы скрыли его из вида.

Зайчик вознес меня довольно бодро, хотя шел под таким углом, что я держался за луку, а иногда и обхватывал его за шею, чтобы не сползти на круп.

Вид с высоты несколько странный, вот так едешь по самому краю пропасти, а в голову невольно лезут всякие мысли, самые разные, раньше всех их озвучил Иисус, когда облек свои раздумья в форму разговора с искушавшим его дьяволом.

Люди Норберта обшаривают все места, где может затаиться человек, надолго их это не займет, гребень не только высок, но и узок – спрятаться негде.

Я то и дело прямо с седла засматривался вниз, где уже показались передовые части шателленцев, впереди герцог Мидль под двумя развернутыми знаменами: королевства Шателлен и своим личным.

Вообще-то, на то, чтобы ехать впереди – шансов было больше у принца Сандорина, но ему пришлось выбирать между этим почетным правом и галантной обязанностью служить даме в облике принцессы Аскланделлы, а ее нужно везти в самом безопасном месте.

Зигфрид подъехал ближе, лицо напряженное, проговорил жутко трезвым голосом:

– Ваше высочество!

Я оглянулся.

– Чего?

– Не следует, – напомнил он непривычно строго, – так смотреть вниз. До земли не меньше сорока ярдов. А то и все пятьдесят.

Я фыркнул.

– Что? Уж не думаешь ли, что собирался броситься вниз головой?

– Да, в общем-то, – буркнул он, – вид у вас был именно таков. Хотя никогда не понимал дури этих бросальщиков.

– Ну да, – сказал я саркастически, – вид у меня, ага, внизголовный. Весь мир и так стоит на голове!

Он все еще рассматривал меня в упор, во взгляде подозрение, а я повернулся к нему спиной и вперил взгляд в даль, где расположен проклятый Эбберт.

По телу пробежала запоздалая дрожь, все-таки это идиотизм даже подумать, что можно бы спрыгнуть и остаться живым после удара о землю.

Благодаря доспеху Нимврода снаружи все останется целым и невредимым, но внутри превратится в кровавое месиво. Уж не знаю, настолько ли моя регенерация всемогуща, чтобы собрать все заново… даже с учетом того, что и она за последнее время ускорялась и крепла.

Нет, рисковать не буду. Я вообще не рисковый, даже и не знаю, пригодится ли мне еще эта кожа Нимврода, что вообще-то совсем не нимвродья, да и вообще-то вряд ли что-то такое уж мифическое, как прилепленное к нему имя…

На привале я нарочито не стал собирать большой совет, просто велел Зигфриду позвать к моему костру герцогов Клемента, Мидля и Сулливана, а также графов Альбрехта и Макса.

Зигфрид взглянул вопросительно:

– А прынца?

Я отмахнулся.

– Сандорина пока не жди.

– Развлекает Аскланделлу?

– Как видишь, – сказал я довольно. – А ты говорил, зачем он в походе, зачем в походе! В большом хозяйстве даже принцы пригождаются.

Он посмотрел на меня с непонятным восторгом.

– Ох, ваше высочество, ну и свинья же вы! Всех умеете приспособить, чтобы самому и пальчиком не шелохнуть.

– Правильное руководство, – сказал я гордо, – это всех расставить на нужных местах! И кому в руки лопату, кому меч, кому кнут…

– Кнут?

Я кивнул:

– Ты прав, кнут никому не отдам.

Он исчез, а спустя четверть часа из разных концов лагеря показались военачальники. Подражая мне, отмахиваются от сопровождающих, как велит их ранг, и пришли поодиночке.

Я сказал бодро:

– Можете сесть, господа, хотя здесь вообще-то не на чем. Потому буду краток, хотя поговорить люблю. Говорить – это не работать… В общем, слушайте внимательно. Через два дня армия остановится на недельный привал, и я тогда вообще взбешусь от безделья!.. Потому, дабы не, я изволю. Ну, вы поняли.

Они собрались по ту сторону костра не плотной кучкой, лорды такого ранга в толпу никогда не сбиваются, но ощутимо дружной группой, когда защищают себя и соседа с одинаковым рвением, потому что угроза общим интересам.

На меня поглядывают с неодобрением; Клемент первым прогрохотал тяжелым, как весь наш обоз, голосом:

– Вперед в одиночку?

– Недалеко, – заверил я. – У меня было озарение… ну, это такое видение насчет того, что впереди нет серьезных воинских сил. Вплоть до самого Вифли. Это такой город в Эбберте.

– А крепости? – спросил Мидль вежливо.

– Крепости мы и так обходим, – напомнил я. – Придет время, сдадутся. Еще как сдадутся.

Герцог Сулливан окинул меня с головы до ног придирчивым взглядом.

– А смысл в вашей поездке?.. В одиночку битвы не выигрывают. Просто показать удаль в отдельных схватках?.. Я никогда не сомневался в личном мужестве вашего высочества, более того – мне самому были даны убедительные доказательства, однако…

Он умолк, подбирая слова, граф Альбрехт произнес снисходительно:

– Задача государей не выигрывать битвы, для этого есть армии, а крепить устои королевства, завязывать прочные связи с соседями, искать могучих союзников…

Макс сказал застенчиво:

– Его высочество уже не раз, увы, демонстрировал свое умение решать некоторые конфликты без войны.

– Это не тот случай, – проворчал Сулливан и махнул рукой, – но это у меня не возражение, а так… непонимание. Во всяком случае я посоветовал бы взять хорошую охрану.

Я покачал головой.

– На своем коне я могу удрать от кого угодно, а с охраной надо оставаться и принимать бой. В общем, решено! Каждый из вас знает, что делать. Кто забыл, могу повторить.

Альбрехт сказал быстро:

– Нет-нет, никто ничего не забыл, нам лишние трупы не нужны. Но все-таки не забирайтесь далеко, ваше высочество… вы ведь уже ваше высочество!.. а это накладывает, как вы сами упоминали.

– Налагает, – поправил я строго.

Он чуть поклонился.

– И возвращайтесь поскорее.

Глава 8

Лагерь остался позади, довольный Зайчик понес меня по узкой долине, постепенно набирая скорость. Пусть мои лорды думают, что я просто фанфароню, выезжаю вперед от юношеского нетерпения и жажды приключений, такие мысли для них безопаснее и никому не испортят аппетит, тем более никого не лишат сна.

Меня же буквально трясет при мысли, что с каждой ступенькой по лестнице титулов проблем становится только больше. Рискнув вторгнуться в глубь территорий, подвластных Мунтвигу, я расположил основную часть армий на границе с Варт Генцем, дав им строгий наказ удержать наступающие орды и не дать прорвать оборону.

В Мезине также осталась часть моих войск, но хватит ли их для поддержания там нашего присутствия? Что в Ламбертинии? Она для нас жизненно необходима!.. Какие позиции сейчас занимают Барбаросса и Найтингейл?..

Что с Орденом Марешаля? Герцог Готфрид уехал и как сгинул… Никого это не тревожит, не их дело, эти государственные заботы должны вызывать язву у меня, сюзерена быстро разрастающихся подконтрольных областей.

Потому вот, не показывая вида, надо стараться побывать хотя бы там, где возможно. Государи вообще не показывают вида, когда им хреново, ибо это чревато потрясением основ государства, волнениями, слухами и бунтами.

Я натянул повод и воровато огляделся. Сейчас мне достаточно и того, что пара лесистых холмов поднялась между мной и лагерем, толстые и надменные, как две большие важные жабы, готовые отгородить от всего мира.

Бобик прыгает вокруг в нетерпеливом недоумении, арбогастр понимающе фыркнул, когда я начал расстегивать сумку справа от седла. Нужно завести еще одну и слева, для симметрии, а то эта уже безобразно раздувается от новых вещей.

Зеркало Горных Эльфов позволяет видеть только те места, где уже побывал, остальное скрыто «туманом войны», но это раньше было бы интересно подсматривать, что народ делает, когда думает, что их никто не видит, но сейчас злое нетерпение сжигает меня с такой силой, что руки задрожали, когда начал растягивать эту странную раму вверх и в стороны.

То ли это чутье, которым наделили «предки» в крепости Брабанта, то ли я такой умный и догадливый, но еще там, у горных эльфов, заподозрил кое-что еще насчет этого зеркала, скрытое, возможно, и от самих эльфов.

Собравшись с духом, я коснулся кончиками пальцев холодной поверхности. Гладко и твердо, но когда провел по этому идеально ровному льду, создалось ощущение, что слегка прогибается.

Бобик подбежал наконец, понюхал и, обернувшись, посмотрел на меня жутко красными глазами.

– Не боись, – заверил я. – Мы вместе!

Он замахал хвостом и оглянулся на арбогастра.

– И его возьмем, – добавил я неуверенно. – Если, конечно, сумеем.

Я старательно представлял те уединенные места, где превращался в птеродактиля, в зеркале возникают до тошноты одинаковые мелкие овраги, только пару раз мелькнуло нечто с камнями, затем снова лес, руины зданий, вершина башни какого-то замка, уединенное место во дворце Геннегау… прекрасно, как-нибудь воспользуюсь, но не сейчас…

Сейчас и опасно, напомнил себе, вдруг Кейдан сосредоточил в своих руках всю власть в Сен-Мари, меня тут же зарежут, да и планы у меня сейчас более приземленные.

Бобик то принюхивался, то нарезал круги, наконец я постарался представить себе вид с большой высоты, чтобы хоть как-то привязаться к знакомым ориентирам, все же здесь видел, когда птеродактилил…

После одинаковых гор и долин внизу проступила знакомая горная гряда слева, а от нее в полумиле должна идти дорога, по которой как раз и смогу…

– Есть, – сказал я с облегчением. – Это местечко помню.

Рама скрипела и отчаянно сопротивлялась, мои мышцы начали потрескивать, наконец я ощутил, что все, больше не раздвину, хоть лопни. Поверхность зеркала ощутимо подрагивает, а когда коснулся ее снова, пальцы погрузились, как в желе.

Сердце колотится, словно пойманная в клетку птичка. Оглянулся на Зайчика, он хоть и гигант, но, если согнет ноги в коленях, гм… а мы с Бобиком уж точно сумеем.

– Ждите здесь, – велел я.

Поверхность зеркала напоминает вставшее вертикально горное озеро, только вода температуры жидкого азота.

Я задержал дыхание, закрыл глаза и, взявшись за раму, начал вдавливаться в это мерзкое желе. Холод пронзил до костей, а потом и до мозга костей.

Почти сразу теплый воздух коснулся лица, я поднял веки со слипшимися от внезапного мороза ресницами. Ура, я на этой стороне, пальцы правой руки все еще стискивают край рамы, из-за чего почти превратились в ледышки.

Когда я поспешно отдернул руку, зеркало осталось на месте, огромное, уродливое и перекошенное, ну не эстет я, не эстет, мне лишь бы работало.

С той стороны заглядывает озабоченный Зайчик, затем мелькнула морда Бобика с отчаянными глазами и обвинением во взгляде.

– Ко мне, – сказал я. – Бобик, ко мне!

Он сунулся носом, с визгом отпрыгнул, обиженно потер морду лапой, а на меня посмотрел с немым укором, подозревая грубую шутку.

– Бобик, – сказал я виновато, – я люблю тебя. Если не придешь ко мне, то пойду дальше один.

Он взвизгнул оскорбленно, ринулся в раму, как в холодную воду. Я едва не упал, когда он бросился мне на грудь, заледенелый, как глыба антарктического льда, жадно лизнул в лицо.

– Подожди здесь, – велел я. – Боюсь, Зайчик не решится… он же все-таки этот… ну, арбогастр, а они звери довольно пугливые.

Говорил я громко, Зайчик должен был услышать и устыдиться, однако он лишь отступил на шаг. Я стиснул челюсти, проломился через холод на ту сторону, ухватил его за узду и потащил с силой.

– За мной!.. Не отставай!.. Родина в опасности!.. Враг у ворот!

Рама тряслась, когда я сумел перетащить его на эту сторону. В самом деле пришлось ползти на коленях, а здесь уже Бобик напрыгивал, радуясь, что снова все вместе.

Я торопливо и довольно легко сузил размеры Горного Зеркала до прежних, когда легко спрятать в седельной сумке.

– Все, – сказал я, вздрагивая от холода и возбуждения. – Сделаем вид, что мы тут и живем. Погулять вышли!

Едва я вскочил в седло, Зайчик без подсказки пошел гордым галопом в сторону дороги. Бобик сделал вокруг нас два расширяющихся круга, как оса, запоминающая место своей норки, и ринулся на поиски приключений.

– Далеко не уходи! – крикнул я вдогонку.

На дороге легкое облачко пыли, но с большим отрывом от него, позади вся равнина накрыта серым одеялом призрачно легкой пыли, как всегда за большим конным отрядом.

Насторожившись, я послал Зайчика наперерез. Бобик посмотрел на меня, вздохнул и пошел мерными скачками рядом. Вскоре я рассмотрел группу скачущих всадников в пышных одеждах, именно в пышных: они придают такую значительность и величавость даже мужчинам. Хотя, конечно, и холодный климат виной, да и встречный ветер на просторах дорог весьма неприятен, но все-таки широкие и объемные одежды не только лучше сохраняют тепло, но и придают ощущение властности и огромности, что так важно в нашем мире силы и брутального натиска.

Мы сближались молча, Зайчик и то насторожился, а у меня тревожно стучит сердце при виде грозного зрелища скачущего отряда неизвестных всадников, у которых видны только стальные доспехи и длинные копья над головами.

Земля дрожит и стонет под ударами железных подков, в каждом движении конного отряда чувствуется звериная мощь и ярость. Быстрая скачка заставляет вскипать кровь, все мы становимся зверьми, а мысли в таких случаях носятся быстро и хаотично, когда слишком быстр и неуловим переход от радости к ярости, от слез к гневу.

Во главе переднего отряда красиво и со спесью скачет высокий, плотно сбитый рыцарь с сухим и явно подвижным телом. В глаза бросились широкая нижняя челюсть с выступающими в стороны углами да дерзкие глаза, что стремятся сломить встречный взгляд.

Даже одет холодно-сдержанно, что больше пристало бы конникам в разъезде, тем не стоит, чтобы их замечали издали, но это рыцарь из знатной семьи, вижу по сложному гербу с символикой древних эпох.

В левой ладони повод, правая свободно лежит на бедре, но рядом с рукоятью меча, а по бокам, чуть приотстав, двое таких же молодцев, похожих на старшего, как капли воды.

Мы с Зайчиком рысью подъехали к дороге и остановились на обочине. Всадники начали придерживать коней, воззрились с изумлением.

Старший вздрогнул, глаза расширились, торопливо соскочил на землю и преклонил колено.

– Ваше высочество!

Я милостиво наклонил голову. Эти трое братьев кажутся смутно знакомыми, хотя понимаю, что никогда их не видел. У всех троих странные и настолько светлые глаза, почти белые, что по спине пробежали мурашки. В тени или на свету одинаково остро и пронизывающе горят черные зрачки, крохотные, как маковые зерна, не расширяясь и не суживаясь.

Где же я видел эти холодные и расчетливые взгляды, эти немигающие глаза, где ни голубизны, ни серого оттенка, а только эта белизна, когда радужки как будто и нет вовсе…

Два брата последовали за старшим, остальные всадники остались в седлах; они не удостоены чести преклонять колена перед сюзереном.