Полная версия
Последний Иерусалимский дневник
«Я в городах люблю их центры…»
Я в городах люблю их центры —на них годов лежит налёт,и город все свои акцентыустройством центра выдаёт.«В России власть уже не в масках…»
В России власть уже не в масках,она сменила их новинками:везде явились люди в касках,вооружённые дубинками.«Старость – это навыки, щадящие…»
Старость – это навыки, щадящиеот реальной жизни прикасания,а костры у старости – чадящиекопотью немого угасания.«Во мне о смерти нету горести…»
Во мне о смерти нету горести,она редакторша искусная:ведь есть конец у всякой повести,а жизнь любая – повесть грустная.«Мной лично этот факт изучен…»
Мной лично этот факт изучен —жестоки нравы у природы:неволя старости – покручелюбой гражданской несвободы.«И нёс я чепуху, и чушь молол…»
И нёс я чепуху, и чушь молол,и вздор, бывало, плёл я несусветный;вдобавок, соблюдая произвол,я тупо рифмовал мой бред заветный.«В тёмных сумерках, солнечным днём…»
В тёмных сумерках, солнечным днём,в разговоре, случайном и пошлом,вспоминаю всё время о нём —о былом, об ушедшем и прошлом.«Последние настали времена…»
Последние настали временау некогда весёлых и лихих:стираются из жизни именазнакомых и приятелей моих.«Я не влиял на жизни повороты…»
Я не влиял на жизни повороты,вождям я не подкидывал мыслишки,а правили – хотя не идиоты,но очень недалёкие людишки.«Мне нашептала жизнь сама…»
Мне нашептала жизнь самаи суть, и соль простой строки —что наше горе от уманесут нам наши мудаки.«Я так шутил своеобразно…»
Я так шутил своеобразно,душевно так был чист и светел,что наступление маразманикто покуда не заметил.«Когда ещё я был не стариком…»
Когда ещё я был не стариком,горячим обладал тогда я нравоми был как бы магнитом я влекомк совсем никак не умственным забавам.«В моём большом житейском опыте…»
В моём большом житейском опыте —куда ни суну я свечу,скопилось столько мерзкой копоти,что им делиться не хочу.«Смешны, кто пафосно и выспренно…»
Смешны, кто пафосно и выспреннотворит словесные парады;блаженны те, кто верит искренно,а не играется в обряды.«Я чересчур упрямым не был…»
Я чересчур упрямым не был,но защищал я всё, что думал,и возгонял под мирным небомволну воинственного шума.«Не видеть этого нельзя…»
Не видеть этого нельзя:такое ощущение,что стали суше все друзьяи выдохлось общение.«Яркая влекла меня задача…»
Яркая влекла меня задача:письменность – судьбы моей удел;и пришла на старости удача:ягодицы я не отсидел.«Не просто ум, нужна ещё отвага…»
Не просто ум, нужна ещё отвага,чтоб выжить под наплывом стервецов,где даже совершаемое благоидёт на пользу зла в конце концов.«Увы, моё ума развитие…»
Увы, моё ума развитиеслабей, чем рост шального тела —я это грустное открытиеещё в далёком детстве сделал.«Что вредна доверчивость в излишке…»
Что вредна доверчивость в излишкеи что зря беспечны были мы,знаю я отнюдь не понаслышке,а на светлом опыте тюрьмы.«Уже предел моих мечтаний…»
Уже предел моих мечтанийпри той же в жизнь моей влюблённостилежит не в гуще испытаний,а только лишь в уединённости.«Была жестока Божья милость…»
Была жестока Божья милость,и мне с тех пор нехорошо:сестра таланта мне явилась,а он, засранец, не пришёл.«Не болит покуда ничего…»
Не болит покуда ничего.Думаю порой неприхотливо.И обиды нет ни на кого.Что же мне так больно и тоскливо?«Я памятник себе не воздвигал…»
Я памятник себе не воздвигал,но верю почему-то чрезвычайно,что кто-нибудь напишет мадригалтому, кого вчера прочёл случайно.«Случайных мыслей вязкое роение…»
Случайных мыслей вязкое роение —я это наблюдал уже не раз —такое порождает настроение,что пагубен от выпивки отказ.«Что делать? Кто-то знает? Расскажи!..»
Что делать? Кто-то знает? Расскажи!Не может это кончиться нечаянно:упряжка из насилия и лжикарету блядства тянет нескончаемо.«Мне высоты и глубины…»
Мне высоты и глубины —вещи недоступные,мне понятны середины,и не сильно крупные.«Я выпил лишнего вчера…»
Я выпил лишнего вчераи очень был речист,из-за чего уже с утрая нынче пессимист.«А жалко всё же мне империю…»
А жалко всё же мне империю:рождественские крася яйца,просравши всю свою материю,она за дух теперь цепляется.«Мой дом – моя, конечно, крепость…»
Мой дом – моя, конечно, крепость,легко могу не отворить;и только полная нелепость —в России это говорить.«И Муза, и Пегас ко мне дорогу…»
И Муза, и Пегас ко мне дорогузабыли, времена пошли глухие,стишки свои кропаю понемногу,но слабые ценю как неплохие.«Разные по жизни достаются пряники…»
Разные по жизни достаются пряники,и разнятся финиши в этом кратком беге:равно умирают и подлец, и праведник,но подлец кончается в роскоши и неге.«Когда-то я учил наук азы…»
Когда-то я учил наук азы —и в школе, а потом в дурацком вузе;теперь со мной остался лишь язык,и счастлив я, что с ним живу в союзе.«Когда закопаюсь в холодном суглинке…»
Когда закопаюсь в холодном суглинке,пройдя сквозь последний вокзал,то жаль – не приду я к себе на поминки —какие б я тосты сказал!«Я больше ничего не сочиню…»
Я больше ничего не сочиню,хотя ещё не думаю о тлене,судьбы моей роскошное менюкончается десертом сна и лени.«К любой проблеме есть отмычка…»
К любой проблеме есть отмычка —надежда толком разобраться:закрутка курева и спичка,и ни спешить, ни волноваться.«У тех, кто одержим жестокой страстью…»
У тех, кто одержим жестокой страстью,легко заходят шарики за ролики;конечно, опьяниться можно властью,но быстро переходишь в алкоголики.«Хотя года ведут меня к усушке…»
Хотя года ведут меня к усушке,ещё я не утратил интереса:живя в литературе на опушке,я впитывал живые звуки леса.«Явление, конечно, уникальное…»
Явление, конечно, уникальное,когда на необъятное пространствоползёт слюнотечение фекальноеи подлое блаженствует засранство.«Никем сей факт ещё не признан…»
Никем сей факт ещё не признан,но вывод кажется единственным:энтузиазм с идиотизмомродством повязаны таинственным.«Высокие серьёзные поэты…»
Высокие серьёзные поэты —что многим доставляет беспокойство,имеют очень явные приметынеобщего душевного устройства.«Даже хрупким покоем довольный…»
Даже хрупким покоем довольный,но извечно готовый к беде,наш еврейский народ – очень дойный,почему нас и терпят везде.«Я по жизни видел очень много…»
Я по жизни видел очень многововсе непотребного для гласности,но не оскорбил ни разу Бога,всуе заподозрив о причастности.«Не зря в России нынче дефицит…»
Не зря в России нынче дефицитспособного и гордого народа:держава совершила геноцид,а гены были – разум и порода.«Писать надоело мне чушь и банальности…»
Писать надоело мне чушь и банальности,мой чайник мыслительный явно распит;а книги спасают меня от реальности,и чтение мне, как отшельнику – скит.«Расцветают цветы, колосятся хлеба…»
Расцветают цветы, колосятся хлеба,наливаются яблоки соком,только прежняя светит России судьбапод недремлющим царственным оком.«Я себя люблю не слишком пылко…»
Я себя люблю не слишком пылко,много тёмных пятен замечая,но еврей от пяток до затылка,внутренние органы включая.«Высоцкий, Галич, Окуджава…»
Высоцкий, Галич, Окуджава —духовной жизни кровь и плоть;как ни губительна держава,а все ростки не прополоть.«Предавшись искусительным идеям…»
Предавшись искусительным идеям,надеясь на пристойный карнавал,уж очень был Господь самонадеян,когда Адама с Евой затевал.«Чуть недоглядел – опять суббота…»
Чуть недоглядел – опять суббота,как успело время пронестись?А к субботе главная забота —выпивкой в достатке запастись.«Испытываю я скорей смущение…»
Испытываю я скорей смущение,в гостях увидев наглого ребёнка,однако выражаю восхищение,поскольку деликатен, как болонка.«Оставили умы людей подкованных…»
Оставили умы людей подкованныхнелепый просвещения завет,и тьма везде мерзавцев образованных,а грамотность таким идёт во вред.«Я державу видел не одну…»
Я державу видел не одну,и ужасно больно от контраста:серость наползает на страну,где когда-то счастлив был я часто.«Я даже если крепко сплю…»
Я даже если крепко сплю,держусь рукой за одеяло:я человечество люблю,но доверяю очень мало.«Душевных смен погоды пленник…»
Душевных смен погоды пленник,за ними вслед весь век мятущийся,и сам себе я современник,и сам себе я выдающийся.«Когда я недоел и недоспал…»
Когда я недоел и недоспал,то чувствую пробел в житейском списке,и стыдная томит меня тоска —по супу, по салату, по сосиске.«Памяти неровные пласты…»
Памяти неровные пластынами как ни бережно хранимы,с возрастом становятся пустыи уже никак не восполнимы.«Незримые воздушные течения…»
Незримые воздушные теченияплывут, имея силу обаяния,весьма от их живого попечениязависят наши вольные деяния.«Здесь живу я как будто бы снова…»
Здесь живу я как будто бы снова,тьму былого я всю оплатил;что еврей – это гордое слово,только тут я сполна ощутил.«Понял я давно уже когда-то…»
Понял я давно уже когда-то,что мне ложь любая ненавистна,но в апреле есть такая дата,когда люди врут нам бескорыстно.«Навряд ли доску мне мемориальную…»
Навряд ли доску мне мемориальнуюповесят поколения грядущие,но память воздадут вполне реальнуючитатели мои, в охотку пьющие.«Хотел бы я писать расплывчато…»
Хотел бы я писать расплывчато,чтобы никто не понял сразу,о чём так дивно переливчатослепил я в рифму эту фразу.«Когда уже я буду в морге…»
Когда уже я буду в морге,недвижен, благостен и тих,начнутся первые восторгипо поводу стихов моих.«Пока что я собой доволен…»
Пока что я собой доволен:спокойно помню, что не вечен,ничем особенно не болен,и выпить хочется под вечер.«Был молод, полон вожделения…»
Был молод, полон вожделения,толпились шумные друзья,и я не чувствовал деленияна можно, нужно и нельзя.«Блаженна бытовая повседневность…»
Блаженна бытовая повседневность,несложная ничуть в уюте здешнем,в ней скрыта неприметная душевность,которой нынче нету в мире внешнем.«У каждого в судьбе лежит черта…»
У каждого в судьбе лежит черта,проведенная очень аккуратно:ещё земных занятий до черта,но вдруг! И не воротишься обратно.«Кусок планеты исполинский…»
Кусок планеты исполинскийпринадлежал одной державе,но был характер жизни свинский,и все оттуда побежали.«Настало время полной ясности…»
Настало время полной ясности,и страх теперь гуляет в каждом:российский орган безопасностинасилует своих сограждан.«Я сочинитель небольшой…»
Я сочинитель небольшой,и мне печально это:Бог не снабдил меня душойвысокого поэта.«Сегодня, в наше время суматошное…»
Сегодня, в наше время суматошное,когда победно шествует гавно,крест-накрест передумывая прошлое,мы в будущее гадим заодно.«Всерьёз ничем не озабочен…»
Всерьёз ничем не озабочен,давным-давно порвал я сбрую,сижу, вдыхая прелесть ночи,и вслед за первой пью вторую.«И в угол ставили меня…»
И в угол ставили меня,и поносили, прочь гоня,но никакой живой урокне шёл на пользу мне и впрок.«Хотя всё больше одинок…»
Хотя всё больше одинокя в этом странном времени,но похоронный мой венокещё покуда в семени.«Хочу сказать негромкие слова…»
Хочу сказать негромкие словао некоей печалящей заметности:интеллигенция хотя ещё жива,но мало стало в ней интеллигентности.«Пролился дождь над нашим домом…»
Пролился дождь над нашим домоми близится гроза большая,и небо нас пугает громом,ничуть застолью не мешая.«Нет, я не рвал неволи путы…»
Нет, я не рвал неволи путы,я только горестно шутил,а человек я – с той минуты,как боль чужую ощутил.«Что истинно, а что по сути ложно…»
Что истинно, а что по сути ложно,что хорошо, а что несёт заразу,вполне понять, по-моему, несложно;но только, к сожалению, не сразу.«Люблю запретов нарушение…»
Люблю запретов нарушение,оно характер тешит мой,за что мне делали внушението порицаньем, то тюрьмой.«Тут я доживу мой долгий век…»
Тут я доживу мой долгий век,здесь явился мне свободы проблеск,тут не заметёт дорогу снеги никто не явится на обыск.«Мы странная очень порода…»
Мы странная очень порода:известно с листов манускрипта,что вышли мы не из народа,а вышли мы все из Египта.«Хватило мне дурной отваги…»
Хватило мне дурной отвагихулить и бога, и царя,я жизнь мою отдал бумаге,и всё надеюсь, что не зря.«Люблю я эти дни мои живые…»
Люблю я эти дни мои живые:пустяшная мыслишка тихо зреет,уносит ветер тучи дождевые,и старческие кости солнце греет.«Лишь когда совсем невмоготу…»
Лишь когда совсем невмоготу,сдёргиваю маску я немуюи плету былую хуету,и её старательно рифмую.«Политики молотят чушь…»
Политики молотят чушь,устои рабства стали ржавы,а я тишком забился в глушьвеликой маленькой державы.«Я в восемьдесят пять ещё сохранен…»
Я в восемьдесят пять ещё сохранен,вполне готов, что скоро всё закончится;одним только в душе я больно ранен:уже мне никуда идти не хочется.«В тёмном зале моих сновидений…»
В тёмном зале моих сновидений —я могу их смотреть без конца —то и дело встречаются тенибрата старшего, мамы, отца.«Где-то в небе птицы реяли…»
Где-то в небе птицы реяли,где-то свиньи жрали жмых…Я сидел с двумя евреями,пили мы за шестерых.«Из Богом нам назначенных невзгод…»
Из Богом нам назначенных невзгододна сильнее всех томит умы:деревья увядают каждый год,и снова возрождаются. А мы?«Прожил я годы, быстрые, как дни…»
Прожил я годы, быстрые, как дни,летят уже последние года,но помыслы греховные моина старости остры, как никогда.«Я шаркаю, хромаю и не скор…»
Я шаркаю, хромаю и не скор —хожу, словно кого-то хороня;судьбе это, конечно, не в укор,но больно за жалеющих меня.«Я жил со вкусом и размахом…»
Я жил со вкусом и размахом,я сочинил немало книжек,но одержим был вечным страхоми до сих пор его не выжег.«Лагерные помню разговоры…»
Лагерные помню разговоры,словно я там был ещё вчера,их вели попавшиеся воры,устных мемуаров мастера.«Когда выпивка рот обожгла…»
Когда выпивка рот обожгла,то печаль растворяется тёмная,и светлеет житейская мгла,и уходит тоска неуёмная.«Врагов уже давно имею я…»
Врагов уже давно имею я,но их имён я не упомяну,поскольку я подумал: на хуятакая честь какому-то гавну?«Встречая в людях эрудицию…»
Встречая в людях эрудицию,поспорить с ними я боюсь,легко сдаю свою позицию,хотя на ней и остаюсь.«Немолчный звук земного гула…»
Немолчный звук земного гула —вот удовольствие моё;а жизнь так быстро промелькнула,что плохо помню я её.«Легко по логике скользя…»
Легко по логике скользяи при уме, изрядно тонком,яичницу никак нельзяоборотить живым цыплёнком.«От позора несусветного…»
От позора несусветного,что заметно лёг на нас,образ будущего светлогоокончательно погас.«Всё реже сдержанная речь…»
Всё реже сдержанная речьи терпеливей ожидание,всё чаще хочется прилечьи явно мыслей увядание.«По-моему, двадцатый век…»
По-моему, двадцатый веквсем показал, исполнясь дерзости,насколько всякий человекспособен к самой дикой мерзости.«Замусорены знанием ненужным…»
Замусорены знанием ненужными сведений кошмарным урожаем,мы все в самозабвении недужномв себе эти запасы умножаем.«Читатель мой меня пока что любит…»
Читатель мой меня пока что любит,в записках отзывается хвалебно;а выпивка меня, конечно, губит,но мне зато курение целебно.«В мечтаниях уже я не парю…»
В мечтаниях уже я не парю,а мыслю только грустно и практически,на женские фигуры я смотрютеперь уже лишь только эстетически.«Я переношу давно и кротко…»
Я переношу давно и кротковожжи рифмовального письма;муза – очень взбалмошная тёткаи на блядство падкая весьма.«Меня карьерной суетой…»
Меня карьерной суетойувлечь в поре исканий юныхне смог бы даже Дух Святой,не говоря о суках умных.«В нас подолгу и глупо сохранны…»
В нас подолгу и глупо сохранны,отзываясь на оклик любой,все ушибы, невзгоды и раны,приносимые щедрой судьбой.«Жил я с увлечением и сочно…»
Жил я с увлечением и сочно,и мечты сбывались, и желания;многих женщин я любил заочнои храню свои переживания.«Оранжевая роза вянет в вазе…»
Оранжевая роза вянет в вазе.Пока она жива во всяком случае.И мне по непонятной, странной связипривиделось моё благополучие.«Если жить, никуда не спеша…»
Если жить, никуда не спешаи довольствуясь благом немногим,тихой радостью дышит душаи не смотрится жребий убогим.«А вот я был – и нет меня…»
А вот я был – и нет меня.Судьба докатится по спуску.И, молча голову клоня,приятель выпьет под закуску.«Ещё порой мыслишка плещется…»
Ещё порой мыслишка плещется,пускай какая-никакая,и что-то мне ещё мерещится,пустым надеждам потакая.«Слышать нынче стал я плоховато…»
Слышать нынче стал я плоховато,словно заложило чем-то уши;то ли это старость виновата,то ли свальный трёп устал я слушать.«Забвения боятся люди…»
Забвения боятся люди,что для меня – головоломка:когда меня уже не будет,то на хер мне слеза потомка?«И в жару, и в холод, и в ненастье…»
И в жару, и в холод, и в ненастье —собственно, в любое время годаесть у нас пожизненное счастье:страшно далеки мы от народа.«Меня заверил нынче врач…»
Меня заверил нынче врач,что я вполне пока здоров;пошли мне, Господи, удачв лице дальнейших докторов!«Не был я трибун или глашатай…»
Не был я трибун или глашатай,не был ничего преподаватель,я домашних тапок завсегдатайи с дивана зоркий наблюдатель.«У книг любил я мысли красть…»
У книг любил я мысли красть —ума сосредоточие,но познавательная страстьугасла, как и прочие.«Мои печальные коллеги…»
Мои печальные коллеги,вкушая водку и еду,влачат судьбы своей телегии в рифму стонут на ходу.«Не всё сбылось, о чём мечталось…»
Не всё сбылось, о чём мечталось,и хорошо, что не сбылось:должна всегда остаться малость,чтоб жить хотелось и моглось.«Сегодня день ужасно странен…»
Сегодня день ужасно странен:течёт обычно и невзрачно,а я – как будто в душу ранен —мне душно, тягостно и мрачно.«Гипотезы, догадки и теории…»
Гипотезы, догадки и теории,которым нет ни меры, ни числа, —трухлявое сокровище истории,она в чулан их бережно снесла.«Поскольку дивным людям был ровесник…»
Поскольку дивным людям был ровесник,заметил я на пьянках в выходные:интеллигент поёт блатные песничувствительней, чем подлинно блатные.«Чужих стихов таинственная муть…»
Чужих стихов таинственная мутьменя вчера весьма очаровала:в них был восторг земного карнавалаи близкой смерти искренняя жуть.«Когда нельзя сменить правительство…»
Когда нельзя сменить правительство,еврей меняет место жительства.«Почувствовав приливы бодрости…»
Почувствовав приливы бодрости,я застываю в осторожности,поскольку бодрость в нашем возрастевлечёт ушибы разной сложности.«Что на ночь я смотрю кино…»
Что на ночь я смотрю кино —то не в упрёк моей ментальности:меня уносит прочь оноиз опостылевшей реальности.«Конечно, не лишён я чёрных пятен…»
Конечно, не лишён я чёрных пятен,я просто на себе не вижу их,но многим я ужасно неприятенлишь тем, что не похож на них самих.«Чем сигареты наши крепче…»
Чем сигареты наши крепче,тем чище выдохи и вдохи:с табачным дымом – лёгким легчесносить дыхание эпохи.«Сейчас подумал вдруг о Боге я…»
Сейчас подумал вдруг о Боге я,что не берёт меня с Земли —ужель мои стишки убогиеЕму понравиться могли?«Я был болтун и краснобай…»
Я был болтун и краснобай,но чужд уже такому блуду,а вот житейский разъебайя был, остался им и буду.«Увы, на крыльях вдохновения…»
Увы, на крыльях вдохновенияя не летал по Божьей власти,я шил мои стихотворениябез упоения и страсти.«Я жизнь мою прочёл как текст…»
Я жизнь мою прочёл как текст:там было больно, там – обидно,а несколько попалось мест,где стало пакостно и стыдно.«С юных лет любил я чтение…»
С юных лет любил я чтение,но потом увлёкся чтивом,отдавая предпочтениезаскорузлым детективам.«Внутри себя, как по пустыне…»
Внутри себя, как по пустыне,порой угрюмо я скитаюсь,и об усохшие святынидовольно часто спотыкаюсь.«Да, я писал не поэтично…»
Да, я писал не поэтично,да, не хватало дарования,однако многим симпатичнабыла такая графомания.«Забавна мне судьба моя…»
Забавна мне судьба мояи мне доставшаяся доля:уж в очень разные краяменя ссылала Божья воля.«Забот неисчислимых паутина…»
Забот неисчислимых паутинаопутывает нас до самой старости;кончается жестокая рутина,и мучаемся мы от жалкой жалости.«Мне одинаково близки…»
Мне одинаково близкив душе, ничем не озабоченной,то волны муторной тоски,то всплески радости беспочвенной.«Интимной близости с фортуной…»
Интимной близости с фортуноймне испытать не удалось,но звон гитары семиструнноймне говорит: авось, авось.«Такой кошмар гуляет повсеместно…»
Такой кошмар гуляет повсеместно,такой повсюду злобности раскат,что кажется порой: судья небесныйещё и у подонков адвокат.«Не только глаз очарование…»
Не только глаз очарование,но и души увеселениенесло с друзьями пирование;но убывает население.«Мой разум, кажется, угас…»
Мой разум, кажется, угас,я жалкой слабостью томим:вчера приснился унитаз,и я воспользовался им.
