Полная версия
Последний Иерусалимский дневник
«Вертится пластинка дней моих…»
Вертится пластинка дней моих,песни мне поёт однообразные,я почти не вслушиваюсь в них,празднуя мои досуги праздные.«Готов оставить мир в золе…»
Готов оставить мир в золекрутой маньяк большого звания,чтоб сохранились на землеследы его существования.«Восемьдесят пять совсем не шутка…»
Восемьдесят пять совсем не шутка —грустно, только масса интересного:кроме увядания рассудка,много ухудшения телесного.«Никто не знает наперёд…»
Никто не знает наперёд,что с ним на той неделе будет,и что случится с ним вот-вот;лишь потому нормальны люди.«Поездил я по разным городам…»
Поездил я по разным городам,на сотне шумных пьянок я присутствовал,и много видел я прелестных дам,но только ничего я к ним не чувствовал.«Что нужно для душевного спокойствия?…»
Что нужно для душевного спокойствия?Свобода и немного продовольствия.А лично мне ещё необходимаи выпивка слегка, и струйка дыма.«Вчера смотрел отменное кино…»
Вчера смотрел отменное кино,убийствам посвящённое и кражам,и не с ментами был я заодно,а с дерзким и преступным персонажем.«Как будто это страшный сон…»
Как будто это страшный сон:везде сплошная жидовня,и виски пьёт жидомасон,жидобандеровцу звоня.«Я нынче думал о себе…»
Я нынче думал о себе,о том, что грустен жизни вечер,и о сложившейся судьбе,которой вечно я перечил.«Забавно мне моё предчувствие…»
Забавно мне моё предчувствиеи дар ничуть не унывать,что никому моё отсутствиене помешает выпивать.«Ловлю погодные прогнозы…»
Ловлю погодные прогнозы,опаску стыдную гоня,что непомерные морозы —плюс десять завтра ждут меня.«Олег отомстил неразумным хазарам…»
Олег отомстил неразумным хазарам.Но дети рождались, и внуки…И ныне они по всемирным базарамторгуют дарами науки.«Да, судил весьма скоропалительно…»
Да, судил весьма скоропалительноя про всё, что видел на веку;нынче даже вспомнить унизительно,как ярлык я клеил на скаку.«Наших жизней неровные линии…»
Наших жизней неровные линииоборвутся однажды и вдруг;будет небо такое же синее,и такими же – песни пичуг.«Я получал весьма самостоятельно…»
Я получал весьма самостоятельнонехитрые познания свои,поэтому я слаб образовательно,но много понимаю о любви.«Много разных мнений есть на свете…»
Много разных мнений есть на свете,разные умы их создают,мы легко заходим в эти сетии немедля чувствуем уют.«Мойте осторожно стариков…»
Мойте осторожно стариков:хоть у большинства больное сердце,старческий задор порой таков —бабе не под силу отвертеться.«Умение людей расчеловечить…»
Умение людей расчеловечить,лишив их осознания грехаи выложив идею им на плечи —мечта почти любого пастуха.«Память шепчет: «Лишнее сотри…»
Память шепчет: «Лишнее сотри,мне противно рыться в этом слое».Я бы вымыл память изнутри,чтоб унять живучее былое.«Сирена воздушной тревоги…»
Сирена воздушной тревоги,покой и заботы нарушив,ещё и подумать о Богезовёт несозревшие души.«Я, будущая горсть земного праха…»
Я, будущая горсть земного праха,ругался так на блядство в этом мире,что сдохли от неслыханного страхавсе тараканы, жившие в сортире.«Мой образ жизни нынче – крайне смутный…»
Мой образ жизни нынче – крайне смутный,последний не торопится звонок,а ветер в голове моей – попутный,заботливо несёт он мой челнок.«Снится ящерице – стала крокодилом…»
Снится ящерице – стала крокодилом,всё живое ей доступно для съедения;и забавно мне, что маленьким мудиламснятся именно такие сновидения.«Живу теперь в такой ленивой неге…»
Живу теперь в такой ленивой неге,забросив сочинительства херню,что мыслей одиночные побегинемедля усыхают на корню.«Отшумели житейские бури…»
Отшумели житейские бури,есть достаток какой-никакой,и под небом чистейшей лазурия вкушаю тревожный покой.«Неведомое мне корней сплетение…»
Неведомое мне корней сплетениеи память пережитого всегоподдерживают слабое цветениехиреющего духа моего.«Укору свыше неподсуден…»
Укору свыше неподсуден,жуя житейское меню,я из обеденных посудинбутылку выше всех ценю.«Напрасно сил обережение…»
Напрасно сил обережение —они ушли, чего беречь?Но жаль моё воображение —куда оно могло утечь?«Плохо со зрением, плохо со слухом…»
Плохо со зрением, плохо со слухом,высох органчик, без устали певший,только подобно бессовестным мухамлезут мыслишки в чердак оскудевший.«Хоть был я усерден и стоек…»
Хоть был я усерден и стоек,напрасно пропали труды:и корень учения горек,и вмиг зачерствели плоды.«Когда в тюрьме я дивно прохлаждался…»
Когда в тюрьме я дивно прохлаждалсяи зэков изучал дурное племя,я так тогда рифмовкой наслаждался,что помню очень светлым это время.«Вот и кончается путь…»
Вот и кончается путь.Долго текла благодать;существования сутья не сумел разгадать.«Когда-то, наивным безусым юнцом…»
Когда-то, наивным безусым юнцом —а годы такие ведь были же —я фильмы любил со счастливым концом.Состарясь, люблю я такие же.«Сквозь чёрные тучи событий…»
Сквозь чёрные тучи событий,исполненных дикой дремучести,бесчисленны светлые нитиупрямой еврейской живучести.«Я не держу ничуть в секрете…»
Я не держу ничуть в секрете,что спал бы сутки напролёт,и только мысль о сигаретеменя железно встать зовёт.«Ушли поэты. Выдохся огонь…»
Ушли поэты. Выдохся огонь.С достоинством служа добру и злу,на смену им явилась шелупонь,рифмующая пепел и золу.«На старости лет неминуем разлом…»
На старости лет неминуем разломв чертах увядающей личности:остались уже в невозвратном быломприметы моей симпатичности.«В жизни много оттенков, нюансов…»
В жизни много оттенков, нюансов,отголосков, деталей, фрагментов,и мотив недостатка финансов —не из самых ведущих моментов.«Еврей хронически раздвоен…»
Еврей хронически раздвоен:стране, где он завёл семейство,он патриот и даже воин,но глухо в нём бурлит еврейство.«Я Богу благодарен безусловно…»
Я Богу благодарен безусловноза то, что удостоил жить и быть,прошу теперь я нагло и нескромнона пару-тройку лет меня забыть.«Мы врём себе зря, что природа простит…»
Мы врём себе зря, что природа простит:едва лишь сошлись обстоятельства,природа немедля с жестокостью мститза наше над ней надругательство.«Я не бегал в спортивные секции…»
Я не бегал в спортивные секции,не совался в общественный трёп,не ходил на научные лекции,но читал я подряд и взахлёб.«Такого нету измерения…»
Такого нету измерения,но показал двадцатый век,какого может озверениядостичь обычный человек.«В поэзии ничуть не разбираясь…»
В поэзии ничуть не разбираясь,по сути дела будучи невеждой,я всякую талантливую завязьс восторгом принимаю и с надеждой.«Вещатели грядущего, пророки…»
Вещатели грядущего, пророки,о будущем имеющие мнение,ещё не предсказали миру сроки;а сроки существуют тем не менее.«Насчёт высоких и серьёзных…»
Насчёт высоких и серьёзныхлюдей мы сколько бы ни спорили,а пара-тройка лиц навозныхвсегда находятся в истории.«Во мне весьма окрепло ощущение…»
Во мне весьма окрепло ощущение,болевшее внутри уже давно,что полное от рабства очищениеРоссии никогда не суждено.«Любовных я уже не жду объятий…»
Любовных я уже не жду объятий,отпели в наших рощах соловьи;но вот сижу я вечером в халате,и низменны все помыслы мои.«Я теперь бородой украшен…»
Я теперь бородой украшенбез малейших следов опрятности,а старения гнусный шашельсъел былые черты приятности.«Жил я не напрасно и не зря…»
Жил я не напрасно и не зря,жизнь моя – не полная потеря:лютым озарением горя,я писал, надеясь и не веря.«Всего милей мне во сто крат…»
Всего милей мне во сто крат,что мне стакан – большой приятель,что духом я аристократ,а в жизни – мелкий обыватель.«В разных странах сегодня меня вспоминали…»
В разных странах сегодня меня вспоминали,говоря, что не выпить нельзя;мне отрадна судьба, у которой в финалеостаются живые друзья.«Никакой могучий ураган…»
Никакой могучий ураган —кроме рукотворного однажды —не сметёт роскошный балаганжизней наших, полных вечной жажды.«Пытался умничать и я…»
Пытался умничать и я,и философствовал по малости,а что не вышло ни хуя —большая радость в утлой старости.«Ничуть сомнением не мучая…»
Ничуть сомнением не мучая,а как заслуженное званиетроянский конь благополучиялегко вселяется в сознание.«Понял я в самый раз, а не поздно…»
Понял я в самый раз, а не поздно,осознал много раньше, чем многие,что к себе относиться серьёзномогут только душевно убогие.«Я стихи не пропитывал ядом…»
Я стихи не пропитывал ядом,лишь усмешкой дышала строка,просто слишком текла она рядом,ядовитой неволи река.«Смотрю на всё доброжелательно…»
Смотрю на всё доброжелательно,не жду ни ада я, ни рая;к финалу я готовлюсь тщательно,свои стишки перебирая.«В уют я окунулся с головой…»
В уют я окунулся с головой,и с возрастом живу я в унисон,мой кайф теперь – сугубо бытовой:еда, немного выпивки и сон.«Я трачу время жизни, я транжир…»
Я трачу время жизни, я транжир,каких немало водится на свете;я здесь такой случайный пассажир,что мой уход навряд ли кто заметит.«Долго жил я поперёк…»
Долго жил я поперёкобщего течения,заслужив за что упрёкв виде заключения.«Когда порой встречаю прохиндея…»
Когда порой встречаю прохиндея —в замашках, разговоре, поведении,я в нём подозреваю иудея,не спрашивая о происхождении.«Когда доживу до последнего дня…»
Когда доживу до последнего дня,то очень хочу между прочим,чтоб маску посмертную сняли с меняи нос мой был чуть укорочен.«Кончается земное приключение…»
Кончается земное приключение.Отсюда мы уходим в никуда;но смутное душевное свечениепотомков посещает иногда.«Помню много прекрасных имён…»
Помню много прекрасных имён,а людей этих нету теперь;я когда-то был очень умён,но у старости много потерь.«Печальна горечь понимания…»
Печальна горечь понимания,а я додумался, нахал:на все людские упованияТворец сочувственно чихал.«Конечно, я мыслитель небольшой…»
Конечно, я мыслитель небольшой,к тому же размышляю очень сухо,но то, что называется душой, —невидимый клочок Святого Духа.«Мужик живёт в ладу с женой…»
Мужик живёт в ладу с женойи бережёт свою жену,поскольку спит не с ней однойи чувствует свою вину.«Струн мировых не трогал я ничуть…»
Струн мировых не трогал я ничутьи в этом был, по-моему, не прав,описывал я свой убогий путь,на струны мировые наплевав.«Моя нора, пещера, скорлупа…»
Моя нора, пещера, скорлупа,хотя мала, но в ней совсем не тесно,а жизнь моя глуха, полуслепаи никому уже не интересна.«Собачья сколотившаяся стая…»
Собачья сколотившаяся стаяво время беспокойных перемен,в количестве заметно возрастая,становится компанией гиен.«Мысли бегут, как волна за волной…»
Мысли бегут, как волна за волной.– Что загрустил ты, чудак?– Сказано это давно и не мной,мой уже высох чердак.«Я жил достойно и упрямо…»
Я жил достойно и упрямо,и жалоб не было ни звука,но старости глухая драматеперь меня колеблет, сука.«Не философствуй зря, философ…»
Не философствуй зря, философ,дождись судьбы своей конца:на большинство твоих вопросовответы – только у Творца.«Мне многое осталось непонятным…»
Мне многое осталось непонятным:загадка, например – моё сознание;вдогонку к изобильным белым пятнам —зачем рождён и жил, непонимание.«Мой телевизор и компьютер…»
Мой телевизор и компьютер —вестей о мире излучатели,но я светлею с той минуты,когда нажал на выключатели.«Хитроумны бабы-стервы…»
Хитроумны бабы-стервы,хмуро думаешь порой:если я у ней не первый,то навряд ли, что второй.«Наверно, это свойство духа…»
Наверно, это свойство духа,а может быть, – усталость плоти:ко мне приходит расслабухаот первой мысли о работе.«Широкие трудящиеся массы…»
Широкие трудящиеся массыжелают и себе, и всем товарищам,везде чтоб изобильно были кассы,и деньги выдавали всем желающим.«Всё тянется с весьма далёкой древности…»
Всё тянется с весьма далёкой древности —заботы о семье, здоровье, деле;трагедия дремучей повседневности —в безвыходности этой канители.«Когда я вечером курю…»
Когда я вечером курю,сижу в заветной нише,и отовсюдное «хрю-хрю»мне слышно много тише.«Бесчисленны мои несовершенства…»
Бесчисленны мои несовершенства,и пользуюсь умом я очень дюжинным,что вовсе не влияет на блаженство,с которым выпиваю я за ужином.«Угасла моя сочинялка…»
Угасла моя сочинялка,потухла средь белого дня,не то, чтобы мне её жалко,но жизнь опустела моя.«Неисчислимые потери…»
Неисчислимые потерисопровождают жизнь любую,но всё равно мы тупо веримв заботу свыше всеблагую.«Судьба моя течёт легко и плоско…»
Судьба моя течёт легко и плоско,ни взлётов уже нету, ни снижений,явилась лишь печально и неброскозамедленность любых телодвижений.«Обычный человек, он существо…»
Обычный человек, он существо,которое понять совсем не сложно, —он тянется туда, где большинство:уютно, безопасно и надёжно.«Доживая последние годы…»
Доживая последние годы,ибо судьбы у смертных конечны,я хотел бы признать, что уродына земле повсеместны и вечны.«Понял я чрезвычайно немного…»
Понял я чрезвычайно немного,но понять нечто главное смог:цель у жизни – дойти до порогаи спокойно шагнуть за порог.«Кончается срок мой земной…»
Кончается срок мой земной,и чудо меня окружает:нельзя не гордиться страной,которая всех раздражает.«Время не ослабит свою хватку…»
Время не ослабит свою хватку,просто так устроено старение:жизненной энергии нехваткузастилает умиротворение.«Вымирает моё поколение…»
Вымирает моё поколение,похоронный не молкнет мотив,а гиен молодых наслоениене сулит никаких перспектив.«Я по земле пока ещё тащусь…»
Я по земле пока ещё тащусь,вкушая этой жизни обаяние,и радуюсь, но более – страшусь,что после смерти будет воздаяние.«Разность эту как ни назови…»
Разность эту как ни назови,есть наверняка её причины:пишут поэтессы о любвичаще и печальней, чем мужчины.«Я смотрю раскрытыми глазами…»
Я смотрю раскрытыми глазамиэто непрерывное кино:залитое кровью и слезами,грязь и благодать несёт оно.«Но даже пусть я мелкое создание…»
Но даже пусть я мелкое создание,погрязшее в убогом естестве,однако мне присуще сострадание,которое и с совестью в родстве.«Мне вроде бы не свойствен дух наживы…»
Мне вроде бы не свойствен дух наживы,мне чужд и накопительства угар;я счастлив, что покуда все мы живы;но радует меня и гонорар.«Я выпиваю каждый вечер…»
Я выпиваю каждый вечер:не выпил – тянет размышлять,и грузно валится на плечибылого тягостная кладь.«Пославши всем сердечные приветы…»
Пославши всем сердечные приветы,я стану ждать мучительства в аду,однако без последней сигаретыя всё-таки отсюда не уйду.«Все мои задумки и затеи…»
Все мои задумки и затеи,даже когда явно были шансы,рушились от пакостной идеи,что нужны для этого финансы.«Слова имеют запах, вкус и цвет…»
Слова имеют запах, вкус и цвет,и вес у них заметный тоже есть,и если это чувствовал поэт,то стоит как-нибудь его прочесть.«Как везде меняется пространство!..»
Как везде меняется пространство!Как бегут потоки новостей!В мире неизменны только пьянство,глупость и зачатие детей.«В жизни много различных тревог…»
В жизни много различных тревог,есть пути, где тревоги – лихие;из несхожих житейских дорогинтересней вначале такие.«Забавы ещё есть у старика…»
Забавы ещё есть у старика:пока меня на небо не зовут,я дую иногда на облака,и сразу веселей они плывут.«Какое дальше будет время…»
Какое дальше будет время,не знаю – нет оттуда звуков,но я туда закинул семя —теперь уже и в виде внуков.«Моя житейская тропа…»
Моя житейская тропабыла возвышенна едва ли,шваль, шелупонь и шантрапаеё изрядно оживляли.«Грустить – моё исконное призвание…»
Грустить – моё исконное призвание,однако, наблюдая жизнь живую,я часто ощущаю ликование,что всё ещё на свете существую.«Быть может, я наивен от того…»
Быть может, я наивен от того,что хлипкое у мыслей основание:чуть более узнав, чем ничего,я начисто прервал образование.«К зиме перелётная птица…»
К зиме перелётная птицана солнечный тянется юг,у нас ей легко поселиться —знакомые лица вокруг.«Увы, но весьма под вопросом…»
Увы, но весьма под вопросомталант, вызывающий спор:слова его льются поносом,а с мыслями – грустный запор.«Любой запуганный народ…»
Любой запуганный народ —не зря загадка для науки:когда ему заткнули рот,он издаёт иные звуки.«Не сволочи боюсь я вездесущей…»
Не сволочи боюсь я вездесущей,а то, что наблюдаю с неких пор:меня страшит естественно текущий,но противоестественный отбор.«Я внукам выпить наливал…»
Я внукам выпить наливал,я пережил тюрьму;когда придёт девятый вал,я улыбнусь ему.«Ничуть не хочу себя ранить…»
Ничуть не хочу себя ранить,но выскажусь честно и мрачно:попытки меня оболванитьобычно кончались удачно.«От работы теперь я свободен…»
От работы теперь я свободен,больше к ней не вернусь никогда;впрочем, издавна я непригоденвообще для любого труда.«Создатель наш, весьма искусный повар…»
Создатель наш, весьма искусный повар,мешает нас в огромном котелке,и слышится везде еврейский говортеперь уже на русском языке.«Я много лет с людьми общаюсь…»
Я много лет с людьми общаюсь,мне дух общения привычен,но я уже не обольщаюсь,когда мне кто-то симпатичен.«Забавно мне, что созерцание…»
Забавно мне, что созерцание —видна быть может чепуха,в душе моей родит мерцание,а вслед – явление стиха.«Кино это смотрю, вполне освоясь;…»
Кино это смотрю, вполне освоясь;что думаю о нём, давно сказал;за внуков только очень беспокоюсь —они вот-вот заполнят этот зал.«Всё, что весь век я рифмовал…»
Всё, что весь век я рифмовалв терзаниях густых,уйдёт со временем в подвалбиблиотек пустых.«История рисует свой пунктир…»
История рисует свой пунктир,а мне милей домашняя нирвана:с дивана моего я вижу мирдостаточно, чтоб я не встал с дивана.«Все песни – по вложенным нотам…»
Все песни – по вложенным нотам,какое ни дашь им название:у тех, кто воспитан болотом —болотного вида сознание.«Когда-то я огнём пылал…»
Когда-то я огнём пылал,верша лихие согрешения,и на опасности я клал,и на разумные решения.Но время гасит.«Снова светится луна в полумгле…»
Снова светится луна в полумгле,всем живущим посылая привет;столько видела она на земле,что холодный излучается свет.«Все беды, напасти и горести…»
Все беды, напасти и горести,что в жизни случались не раз,всегда остаются на совестикого-то, никак не у нас.«Мне кажется, что в пору увядания…»
Мне кажется, что в пору увядания,когда тела безжалостно ветшают,физические разные страданиятоску воспоминаний утишают.«Неумолимые события…»
Неумолимые событияя стариковским вижу взглядоми не надеюсь на Спасителя,а избавительница – рядом.«Конечно, всё на свете относительно…»
Конечно, всё на свете относительно,и греки это поняли давно,но многое настолько омерзительно,что брызжет очевидное гавно.«Большие лжецы – это лица…»
Большие лжецы – это лицас отменным и ясным умом,в аду они будут варитьсяв котлах не с водой, а с дерьмом.«О смысле жизни разум мой…»
О смысле жизни разум моймечтал, найти желая вожжи;что смысл жизни – в ней самой,я догадался много позже.«Советская держава так распалась…»
Советская держава так распалась,что жителям её на удивлениеот колосса остался только фаллос,и нынче он херачит население.«Стихи нам не даются задарма…»
Стихи нам не даются задарма:на ловлю ускользающего слова,на тяжкие метания умамы тратим уйму времени земного.«Такие тайны и загадки…»
Такие тайны и загадкигнездятся в дебрях мироздания,что никогда не хватит хваткиу рьяных рыцарей познания.«Я много книг ещё прочту…»
Я много книг ещё прочту,а будучи уже зарытым,я воплощу свою мечту —меня причислят к эрудитам.«Давно ушли наставники мои…»
Давно ушли наставники мои,я память благодарную храню,и я, покуда длятся дни мои,высокую их честь не уроню.«Уже давно меня не будет…»
Уже давно меня не будет,мой дух развеется в пространстве,но собираясь выпить, людиприпомнят вслух стихи о пьянстве.«Пиратом, гангстером, бандитом…»
Пиратом, гангстером, бандитомя не был бы с моим характером,но лучше сразу быть убитым,чем если бы я стал бухгалтером.«Мечта о великой империи…»
Мечта о великой империи,где чуждым по духу – тюрьма,описана многими перьямии многих сводила с ума.«Не был я распутен и порочен…»
Не был я распутен и порочен,просто был гуляка, ибо молод,дух мой был весьма убог, но прочен,им тогда владели серп и молот.«О жизни слабо я осведомлён…»
О жизни слабо я осведомлён —читаю что-то, слышу от гостей,поэтому я часто воспалёнбываю от ничтожных новостей.«Как и скупцы при отчаянной скупости…»
Как и скупцы при отчаянной скупостичто-то способны дарить,умные люди кошмарные глупостимогут порой говорить.«А будучи отпетым эгоистом…»
А будучи отпетым эгоистоми жить в большом довольстве озабочен,я сделался заядлым оптимистом,хотя внутри себя – мрачнее ночи.«С годами торжествует естество…»
С годами торжествует естество,и разум мой ослаб – какая жалость!Наверно, мозговое веществоусохло или просто рассосалось.
