Башни витаров

– Ну, тут можно поспорить, – подал голос Синигир, потирая руку, – звери бывают разные, и вид их порой обманчивый. Впрочем, это касается и людей.

Мур в очередной раз прервал повествование. Но спутники, погруженные в рассказ, словно очарованные голосом углежога, не торопили его. Сделав глоток остывшего чаю, Мур продолжал:

– Привычная жизнь нарушилась, жители окрестностей стали реже привозить в город товары, карагаи оплакивали своих друзей, каждый день ожидая собственной смерти, терялись в догадках: что происходит?

После раздумий и советов пришли к такому выводу: ужасная магия стала причиной гибели смелых и сильных мужчин. Обвинили во всем пропавшую витару с Четвертого холма: ведь зачем-то она ходила на могилу первого погибшего.

Верховный Бескид и его карагаи решили: гибель товарищей – дело рук витары, которая, скорее всего, обладала невероятной магией и убивала рыцарей-всадников из мести. Вспомнили, что на эту чародейку было множество доносов от садоводов – патрули карагаев часто навещали ведьму и требовали от нее объяснений.

Чтобы наказать коварных витаров, восстановить справедливость и порядок, верховный Бескид призвал своих верных карагаев на войну с чародеями.

Долго карагаи думать не стали – решили изгнать чародеев на далекие безжизненные Вонючие топи. Но исполнить свое решение рыцарям-всадникам оказалось не так-то просто: они знали, где обитали ведьмы с Пятого и Четвертого холмов, но о местонахождении других ничего не было известно. Патрули карагаев время от времени посещали холмы в поисках витаров, но напрасно.

Однако чародеи не покинули холмы: жили ли они у кого-то из людей или скрывались где-то еще, осталось тайной, но время от времени фермеры или садоводы доносили: видели витаров! Тогда начиналась охота. Поскольку волшебники обладали различными силами, о которых никто не знал, стали они опасными не только для рыцарей-всадников, но и для простых жителей. Витары портили дороги: вырастали вдруг на них, затрудняя преследование, непонятные растения с корневищами, в которых путались ноги котоврасов, и насылали всякие другие беды, Обитателям близлежащих холмов от этой войны был урон в хозяйстве: разрушались дома, погибал урожай.

Витары не собирались сдаваться, не желали уходить на Вонючие топи. Это и понятно: чародеи не могли, например, из воздуха сделать себе еду, воду, и знали: на Вонючих топях, на черной трясине, где ничего не растет, в том числе и чудодейственные травы, они просто погибнут.

Война становилась все более жестокой, жертвы в ней были неизбежны с обеих сторон, а ведь никто никогда не воевал на землях Дювона и окрестностей, где жизнь ценилась превыше всего, не наносил друг другу даже увечий. Рыцари-всадники в соответствии со сводом законов не могли убивать кого бы то ни было, а лишь пленить или лишить оружия. Но о тех мирных временах пришлось забыть. Верховный Бескид вынес решение и рыцари-всадники его поддержали: не щадить витаров, погубивших их товарищей! Рыцари-всадники, конечно, не убивали витаров, но уже старались их ранить, и погибнет ли кто-то из чародеев в этой войне, было лишь вопросом времени. Многие чары преодолели тогда доблестные карагаи, однако витары оказались опасны и коварны: один за другим рыцари-всадники не возвращались домой с охоты.

Шли дни, недели, осень была в самом разгаре. Прекрасна осень в Дювоне: цветы приобретают необычайно яркую окраску, вбирая в себя летнее тепло, осенью они невероятно ароматны и разнообразны. Великолепна и листва на деревьях: она сияет всеми цветами радуги… В окрестностях Дювона шла заготовка на зиму: повсюду сушились яблоки и груши, коптились тушки птиц, варилось варенье – осенний воздух пропитался запахом сладкой сливы или яблок, смешанный с дымом костров. Люди, забыв об ураганах, готовились хоть к короткой и теплой, но все же зиме.

В эти осенние дни сражения почти прекратились, но не потому, что витары сдались, просто найти их становилось все труднее, война же, невидимая простым жителям, продолжалась. Карагаи выслеживали чародеев, те скрывались, внезапно нанося удар: насылали на преследователей сон, бред, а то и столбняк, заставлявший часами стоять на месте. Магия отнимала у рыцарей-всадников на время память, слух и зрение. Чародеи, хоть было их всего пятеро, оказались сильнее втрое превосходящих их карагаев. Витары были могущественными и хитрыми, а ведь рыцари-всадники всегда считали: колдуны лишь травки собирают, варят зелья, чтоб лечить людей и животных, да урожаи улучшать.

Время шло, настала зима. Зима в Дювоне также прекрасна: падают на землю легкие снежинки, серебрятся в лучах солнца; из труб идет сизый дымок, а ранний закат всегда розовый, от него и снег тоже розовый…

Раз один рыцарь-всадник выследил витару, которая, как оказалась, скрывалась на восточном склоне Пятого холма в лачужке собирателя грибов, и напал на нее. Ведьма бросилась вверх по холму, при этом наслав на своего противника сильный ветер. Битва развернулась прямо среди домиков местных жителей. Ураган разыгрался не на шутку: поднимал в воздух домашнюю птицу, унося ее в неизвестном направлении, валил легкие камышовые заборчики, и даже сносил крыши с домиков, что в живописном беспорядке расположены на склонах холма. В довершение картины хлынул страшный град, грозящий пробить тонкие крыши фермерских домиков, если их до того не снесет ураганный ветер, и оставить людей в зимнее время без жилья! Тогда рыцарь-всадник, чтобы спасти фермеров, решился: изловчился и нанес ведьме сильный удар мечом, ранив ее, сковал цепью и отвез в мрачный глубокий подвал дювонского замка.

Потом карагай отправился домой, чтобы отдохнуть после нескольких суток преследования врага.

День был мрачный, но к таким уже начинали привыкать обитатели Дювона. Рыцарь-всадник шел по главной площади Дювона под хмурым низким, затянутом тучами небом. И вдруг… вдруг он увидел у фонтана, недалеко от дворца то, что заставило его просто оцепенеть на мгновение: карагай рассмотрел в сизой дымке ночного фонаря плененную ведьму. Рыцарь-всадник бросился за негодяйкой, но та, свернув за угол Коричневой башни, пропала. Тогда изумленный, растерянный карагай вернулся во дворец, сам не понимая, зачем это делает, спустился в подвал, зная – он пуст! Однако в углу, на низкой деревянной лежанке он увидел ее: окровавленную, лохматую, в рваной и грязной одежде.

Рыцарь-всадник бросился к витаре, принялся приводить в чувство, пытаясь выяснить, как такое может быть, что она – и здесь, и там?

Ведьма пришла в себя, глаза ее при виде противника сверкнули. Когда она поняла вопрос, собрав последние силы, прошептала:

– Ах, карагаи! Вы гоните нас, а теперь сами умрете, потому что не знаете: древняя ужасная магия пришла в Дювон… Не витары с холмов убивают вас…

Рыцарь-всадник не поверил:

– Лжешь! Это кто-то из вас!

– Был использован элексир, а глод умеет принимать чужой облик, запомни, – прерывисто шептала женщина, – глод – это магия, страшная, сильная – она убивает вас и нас, и убьет всех.

– Но почему я должен верить тебе?! – воскликнул карагай, в глубине души чувствуя: ведьма говорит правду, хотя мало что понимал.

– Когда чернеют зеркала… – простонала несчастная.

И зашептала карагаю в самое ухо:

Когда чернеют зеркала,С болот туман идет,Он превращается тогдаВ того, кого найдет.И страшные вершит делаУжасный злобный глод.Когда чернеют зеркала,Погибнет наш народ.

Рыцарь-всадник испытывал неведомое ему дотоле чувство страха, слушая ее яростный шепот. Он сообразил теперь: карагаи напрасно изгоняли витаров, а ведьма, превозмогая боль и страдания, говорит правду, пытается предупредить о беде.

Что-то перевернулась в душе карагая в эти мгновения.

– Никто не защитит Дювон, – меж тем произнесла витара из последних сил.

Рыцарь-всадник, которого потрясли слова раненой, ее ужасный облик, кровь на груди, вдруг осознал: в пылу боя не рассчитал силу удара – ранил ведьму смертельно.

– Отвези меня, – проговорила несчастная из последних сил, – на Черные болота и оставь там, на развилке троп, у большего Белого камня…

Не веря в происходящее, карагай лихорадочно перебирал в уме способы, как помочь витаре, но раненая вдруг закатила глаза, а через мгновение он понял: ведьма умерла.

До глубокой ночи юный карагай не мог прийти в себя: думал, думал… А рядом лежала убитая им чародейка. Рыцарь-всадник понимал: сам того не желая, он перешагнул черту – начало убийствам положено. Никто никогда никого не убивал в чудесном Золотом городе – он стал первым.

Потом карагай отвез тело витары на болота, как они просила, и оставил у большего Белого камня.

Мур замолчал – стало так тихо, что слышался треск свечи и шуршание мышей где-то под полом.

Потом Тимша разочарованно проговорил:

– Я-то всегда думал, что рыцари-всадники – герои, а оно вон как… И витару мне жалко. Грустная какая сказка, страшная.

– Жаль, что это не сказка, – ответил Мур словно через силу: он будто истощил весь запас сил: был бледен и прикрыл глаза.

– Да-а.. – протянул Синигир, обращаясь к рассказчику, – тебя послушать, так чародеи не виноваты в смерти карагаев.

Мур взглянул мрачно:

– Так сказала умирающая витара несчастному рыцарю-всаднику.

– Что же было потом? – нетерпеливо спросил Тимша.

– Рыцарь-всадник отправился к верховному Бескиду и рассказал ему и об убийстве ведьмы, и о глоде. Тот собрал нескольких оставшихся в живых карагаев в зале Совета. Однако, рыцари-всадники, узнав о гибели витары, гневно осудили товарища, назвав его убийцей, а о глоде и слушать не стали. Напротив, они, опасаясь за свою жизнь и желая покарать виноватых в смерти товарищей, еще больше ожесточились против чародеев, желая изгнать их из окрестностей Дювона любой ценой.

Карагай ожидал гнева и еще чего угодно от оставшихся в живых рыцарей-всадников, но они не пожелали даже выслушать его. Карагаи в один голос заявили: не время проявлять слабость и слушать врага. Сейчас, говорили храбрые карагаи, время войны!

Но в течение следующих дней трагические непостижимые события произошли в Дювоне: все рыцари-всадники погибли один за другим. Потом… потом изменился ход жизни в Дювоне. Но это уже не имеет отношения к делу. Важно то, что сейчас вновь появилось нечто, умеющее превращаться в кого-либо.

– «В того, кого найдет», – как бы про себя проговорил Тимша.

– Тогда, много лет назад, глод на какое-то время стал витарой. И я боюсь, что в Синем лесу в то туманное утро, ты, – углежог бросил мрачный взгляд на юношу, – видел магическое превращение, а вовсе не охотника.

– Вот! – Синигир поднял вверх указательный палец, потом ткнул им в сторону зверолова.

Тимша отмахнулся от него, воскликнул:

– То самое магическое превращение, что убивало карагаев? То, что погибшая витара назвала «глод»?

Мур кивнул:

– Слишком поздно несчастный понял: магия убивала рыцарей-всадников, а вовсе не чародеи. Теперь нет ни тех, ни других, а магия вернулась.

– А что карагай, убивший ведьму? – печально спросил Тимша.

– Он умер, как и все.

– Ах, как жаль! А витары?

– Они также исчезли, – мрачно проговорил Мур.

Углежог был бледен, черты лица заострились – на него страшно было смотреть.

– Я никогда не думал, что раньше в Дювоне было такое горе. Все знают: Золотой город – счастливое чудесное место. Я никак не ожидал такого печального и страшного рассказа, – сказал юноша.

– Чудно все как-то. Почему, в самом деле, никому не ведомо об этих ужасных событиях, – заметил задумчиво Синигир.

– Все случилось очень давно: действующие лица той войны погибли, а простые люди ничего не знали, а если и знали, постарались поскорее забыть – ведь никому не хочется помнить то, что пугает.

– Но в честь карагаев проводят парады, о них сказки сложили, – возразил Тимша.

– Да, они стали персонажами сказок о ведьмах и злых карликах, не так ли? – криво усмехнулся Мур, – но не в этом дело. Теперь, когда нет в Дювоне карагаев, некому сражаться со страшной магией, и что ждет Золотой город, только небу известно.

– А какой прок был глоду убивать карагаев? – потер лоб Синигир.

– Не могу ответить, – словно через силу произнес Мур, – однако возвращение магии вполне может означать, что она хочет убить еще.

– Но, если я столкнулся с магией в Синем лесу, может, глод угрожает звероловам? —распахнул глаза Тимша.

– Тише, прошу, – вновь оглянулся по сторонам Мур.

Но он тревожился напрасно: час был поздний, таверна давно опустела, даже хозяин отправился спать.

– Почему «тише»? – тоже оглядываясь, прошептал Тимша.

Углежог встал, подложил дров в камин, потом, повернувшись к спутникам, сказал:

– Не стоит кричать о событии, значения которого мы толком не знаем.

– Нужно решить, с чего мы начнем, – нарушил молчание Тимша.

– Что начнем? – удивился охотник.

– Мы ехали в Дювон, чтобы понять и разобраться: кого же я встретил в лесу? Теперь оказывается: то был глод.

– Выходит, мы разобрались, – Синигир неожиданно поднялся, – пора спать.

– Как – спать?! – изумился юноша, – как разобрались?! Конечно, нет! Надо все обсудить и…

– Завтра и обсудим, – строго взглянув на зверолова, ответил Синигир, – утро покажет, что нам делать дальше.

– Но почему не сегодня, не сейчас?! – горячился зверолов.

Мур повернулся к камину, чтобы расшевелить дрова. Не оборачиваясь, произнес глухо:

– Ты прав, охотник: нужно отдохнуть перед завтрашней дорогой. Утром договорим.

– Но… – попытался возразить Тимша.

Однако Синигир уже решительно направился к двери в комнату и скрылся за ней.

Углежог молчал, а Тимша не хотел надоедать расспросами, поэтому, вздохнув несколько раз, решил дождаться, пока Мур сам продолжит разговор. Однако через мгновение почувствовал: глаза просто слипаются. Он нехотя поднялся и последовал примеру Синигира: отправился спать.

В комнате для постояльцев было довольно просторно, но мебель отсутствовала – всего два места для сна да низкая скамья у камина. Тимша прошел осторожно, стараясь не разбудить товарища, поэтому вздрогнул, когда прозвучал бодрый голос охотника:

– Наконец-то, явился!

– Ты чего не спишь? – плюхнувшись на постель, удивился зверолов.

– Тебя жду.

– Мало того, что я тебя бужу по утрам, так еще должен укладывать спать?! – возмутился Тимша.

– Да, в последнее время мое пробуждение по утрам просто ужасно, – заявил Синигир, не замечая сарказма в словах юноши, – но жду я тебя для разговора. Что там Мур?

Тимша пожал плечами:

– Ничего. Думаю, тоже спать пошел.

– Хорошо, – Синигир приподнялся на локте, – что ты обо всем этом думаешь?

В свете луны, льющемся из окошка, зверолов заметил блеск встревоженных глаз охотника и – никаких признаков сна. Тимша вновь пожал плечами, но поскольку в темноте Синигир этого движения, обозначающего «не знаю», не увидел, он спросил уже требовательно:

– Как ты считаешь, его рассказу можно доверять?

– Конечно! А что тебя беспокоит?

– Да все! – громким шепотом произнес Синигир.

Тимша, помолчав, принялся по давней привычке говорить не спеша, словно сам с собой:

– История страшная и грустная. Я даже не знаю: рад ли, что узнал правду о рыцарях-всадниках и витарах. Раньше все было ясно: карагаи – герои, витаров они прогнали за пакости. Вроде как те были злые. Ну, может быть, кроме той, из Синего леса, что лечила зверей, – теперь-то понятно: она была. А после рассказа Мура все в голове смешалось.

Тут Тимша припомнил Синигиру свои слова:

– Я ведь и предлагал: давайте все обсудим, разберемся, а ты спать пошел.

Синигир сел на край лежанки, приблизившись к собеседнику, и тихо проговорил:

– Ты же видишь: я не сплю, я тоже хочу разобраться.

– Так почему прервал разговор?

– В отличие от тебя, я не доверяю ему, – охотник мотнул головой в сторону, что, видимо, значило «углежогу».

– Но почему?!

– Давай с самого начала, – возбужденно сверкая глазами, сказал охотник, стараясь не повышать голос, – он подошел к тебе в таверне, сам подошел. Зачем?

– Из-за повозки, – уверенно ответил юноша.

– О небо! Как же ты неопытен! Неужели ты веришь в такие случайности?

– Какие «такие»? – не понял Тимша, пропустив «неопытен» мимо ушей.

– Ты видел меня… тьфу… не меня, а что ты там видел в лесу, и вдруг в захудалой таверне к тебе подходит человек, который, оказывается, знает разгадку! Он начинает разговор, потом становится нашим спутником, заявляет, что углежог, но и говорит, и живет вовсе не как углежог с Черных болот!

– Что ж, я тебе на это отвечу, – горячо произнес Тимша, – по твоим словам получается: все в тот день произошло неслучайно. Я взял с собой зверушек, потом тебя, прости за напоминание, укусила гика, то есть она нарочно тебя укусила?

– Ладно, – сердито зашептал Синигир, – ладно. Но, согласись, удивительное совпадение – наша встреча с Муром. Вот интересно, откуда он знает так подробно о войне карагаев и витаров?

Он встал, принялся прохаживаться по комнате, и в лунном свете зверолов разглядел: охотник даже не снял свои знаменитые сапоги, то есть спать не собирался.

– Откуда? – между тем продолжал Синигир уже тише, – откуда? Мур говорил так, словно сам был тогда в Дювоне.

Тимша поворачивая голову то направо, то налево, следил за передвижениями Синигира, потом предложил:

– А давай прямо спросим у Мура.

– Так он и ответил! – фыркнул охотник, – ты же зверолов – знаешь, что иногда зверя надо брать хитростью, а наш углежог – опасный и осторожный, не хуже барса.

– Но мне Мур не кажется опасным, – возразил Тимша, – просто, наверное, он что-то утаивает. Не считает нужным нас посвящать в какие-то свои тайны.

– Но он стал нашим спутником, и уже возложил на нас груз некой тайны! И раз так, должен рассказать все, до конца.

Синигир перестал вышагивать, уселся напротив зверолова, потер лоб, потом погрузил лицо в широкие ладони и затих. Разные путаные, но тревожные мысли метались в голове охотника. Пришедшая еще раньше догадка, теплившаяся где-то в самой глубине сознания, всплыла сейчас и требовала выхода.

– Послушай, – произнес Синигир, решившись, – допустим, Мур подошел к тебе из-за повозки. Но как получилось, что мы провели ночь у него в доме? Ведь мы-то этого не хотели! А потом, не знаю уж каким способом, он выведывает твою историю о встрече со мной …о, силы неба! С непонятно кем в лесу! Ему удалось изменить наши планы. И, в конце концов, мы слушаем историю, которую никто не знает.

– Может, из старожилов Дювона кому-нибудь она тоже известна, – возразил Тимша.

– Моя тетушка живет на Пятом холме, недалеко от Дювона: из окна ее дома видны городские башни. И она никогда не рассказывала о войне витаров с рыцарями-всадниками.

– У тебя, правда, есть тетушка? А я решил: ты придумал для Мура. Ты мне не говорил о ней, – прервал Тимша товарища.

Синигир невольно улыбнулся: юноша, по-видимому, считал, что должен знать об охотнике все, раз уж они путешествуют вместе.

– Не было случая, – пояснил он, – тем более, что в ней нет ничего особенного: милая добрая старая женщина, выращивает розы и варит варенье из их лепестков.

Тимша, вздохнув, улегся и мечтательно произнес:

– Мне от мамы осталась книга сказок… я и теперь иногда перелистываю ее, вспоминаю маму. Правда, там не говорилось, что карагаи погибли. Еще есть в книге картинки: рыцари-всадники в золотых доспехах на огромных котоврасах. Ах, какие чудесные эти кони! Морды у них, несмотря, что вытянутые, как у лошадей, словно человеческие лица с густыми бородами, а гривы, будто волосы, кудрявые и очень длинные, густые брови, глаза большие, яркие, так и полыхают голубым огнем! Картинки с ведьмами в книге тоже есть: страшные старухи и старики в черных длинных плащах с капюшонами.

– Это все замечательно, но вернемся к нашему таинственному знакомцу, – проговорил охотник, – согласись, все это более, чем удивительно: мы, словно зачарованные, сделали все так, как он хотел. И такие подробности о жизни чародеев и рыцарей-всадников может знать лишь участник событий.

– Участник? – удивился Тимша.

– А тебе все еще не понятно? – Синигир говорил негромко, но Тимше казалось: он кричал.

– Но как он мог знать, что после этой встречи с тоб… с непонятно чем, я отправлюсь к тебе, а ты предложишь поехать в Дювон?

– Я не силен в магии, но Мур сегодня поведал нам, на что способны витары, – значительно сказал Синигир.

– В…в магии?

Синигир вновь принялся мерить шагами комнату, отрывисто бросая на ходу:

– Я ведь сразу говорил: какой он углежог! Черный плащ его только чего стоит.

– Причем тут плащ? – удивился юноша.

– Ты же знаток сказок! Как там одеты витары – ты сейчас только вспоминал, – Синигир остановился прямо перед звероловом и глянул ему прямо в глаза-озера.

– Так Мур кто, по-твоему? – спросил зверолов, уже предполагая, какой ответ услышит.

– О силы небесные! Он заморочил тебе голову! – воскликнул охотник, – очнись, Мур —витар!

Глава восьмая

в которой появляется черное зеркало, звучит имя витары, Синигир принимает решение, Тимша

радуется, Мур теряет терпение, Синигир широко улыбается, а пастушки говорят о происшествии

Утром Синигир и Тимша, не спавшие почти всю ночь, уныло сидели за столом и ждали появления Мура. Время шло, а таинственного спутника все не было. Наконец Синигир не выдержал:

– Ну, все! Больше не могу здесь сидеть. Пойду-ка, поговорю с хозяином.

– Зачем? – поинтересовался Тимша.

– Надо привести себя в порядок.

– Будешь мыться? – оживился юноша, – еще и завтрак закажешь повкуснее и побольше, в тарелочках и кружечках?

– Не твое дело, – невозмутимо ответил Синигир, – сиди и жди своего витара. Ты же мечтал узнать поближе сказочных персонажей – вот как все удачно складывается, не так ли? Узнавай!

– Да уж, – зверолов вновь приуныл, – но что же я ему скажу?

– Помни наш разговор о хитрости, когда речь идет об опасном звере.

С этими словами Синигир отправился на поиски хозяина.

Тимша вздохнув, подумал о том, что охотнику легко рассуждать: он всегда относился к Муру с подозрением. А Тимшу в углежоге все восхищало, даже его таинственность. Может, Синигир ошибается, и Мур рассказал правду? Да и сам Мур не имел ничего общего с опасным злым хищником. Но вдруг он на самом деле витар?! От этой мысли у Тимши перехватило дыхание, но не от страха, а от восторга: после рассказа углежога (или витара?) юноша был уверен, что чародеи не хотели причинить никому зла.

– О чем замечтался, зверолов из Синего леса? – раздался чудный голос, выведший Тимшу из задумчивости.

Зверолов внимательно и немного недоверчиво рассматривал Мура, который сел напротив. Был он мрачен, хмурился – лоб его прорезала вертикальная складка. Но зверолову показалось: Мур смотрит как-то бодрее, взгляд его темно-серых глаз ясен и открыт. Тимша, однако, не забыл наказ осторожного Синигира об опасностях, которыми грозило общение с витаром, и сказал:

– После твоей вчерашней истории я запутался: кто в той войне был прав, кто виноват?

– Иногда очень трудно разобраться. Каждый, наверное, прав и виноват в равной мере и по-своему, – ответил Мур, – я, к сожалению, понял это много лет спустя.

Тимша решился и прямо спросил:

– А откуда ты так подробно знаешь о тех событиях? В сказках все не так.

– На то они и сказки, – заметил Мур, – а я знаю эту страшную историю, потому что жил тогда в дювонском замке.

– Ах, вот как, – облегченно вздохнул Тимша, почему-то вполне поверив такому простому объяснению.

Помолчав, он принялся размышлять:

– Я всегда думал: сказки не лгут. В них карагаи прогнали витаров на Вонючие топи. Но если верить тебе, рыцари-всадники погибли – и кто же тогда прогнал чародеев?

– Видимо, тот, кто создавал легенды, решил изменить правду, чтобы не испортить сказку непонятным финалом, – сказал негромко Мур, оглядываясь на подошедшего с большим подносом улыбающегося хозяина.

Хозяин принялся расставлять на столе яства, приговаривая:

– Еда у нас нынче недешевая, но господин охотник так щедр!

«Ну, Синигир! Ничего не может отменить его привычек, и аппетит не пропадает! Да еще, наверное, и купается! Вот явится сейчас в белоснежной рубашке», – думал Тимша, невольно усмехаясь про себя. Он окинул взглядом замечательную еду и предложил собеседнику:

– Давай-ка есть.

– А охотник?

– Скоро придет, – пообещал Тимша, принимаясь за тушеного цыпленка.

Утро вступило в свои права; таверна наполнялась посетителями: торговцами, пастухами, ремесленниками. За окнами слышался скрип повозок, голоса, мычание коров, блеяние коз и овец, крики кур. Солнечный луч прокрался в помещение и заиграл на стенах веселыми зайчиками. Бодрое теплое ясное утро, а также прекрасный завтрак улучшили настроение Тимши, да и Мур уже не выглядел совсем уж мрачным.