Полная версия
Башни витаров
– Если ты жил тогда во дворце, наверное, и настоящих карагаев видел и их удивительных коней, – обратился Тимша к собеседнику, подождав, когда хозяин, принесший, ко всему прочему, пироги и чай, отошел к другому столу.
– Видел, – просто ответил Мур.
– А витаров? – юноша даже дыхание затаил.
– И их тоже.
– Счастливый! – воскликнул восторженно Тимша, – а скажи…
Он только собрался напрямик спросить Мура, чем он занимался тогда в дювонском замке, как появился Синигир, конечно, нарядившись в изумительной белизны рубаху. Он легкой пружинистой походкой продвигался между столами, обратив на себя внимание присутствующих, особенно женского пола.
Охотник подсел к спутникам, окинул недовольным взглядом завтрак.
– Выглядит плохо, – заметил он.
– Отличная еда, вкусная, – возразил, разглядывая Синигира, Тимша.
Юноша никак не мог привыкнуть к особенностям поведения охотника: оно веселило, удивляло, и, если бы не серьезность ситуации, зверолов не преминул бы от души пошутить и над завтраком, и над рубашкой.
– Ну что ж, попробуем, – Синигир, несмотря на недовольство, с аппетитом занялся едой.
Однако наслаждался он недолго: мрачный углежог нарушил молчание:
– Так что же вы решили ночью?
Синигир не успел проглотить кусок пирога – от удивления тот застрял у него в горле. Охотник, расширив глаза, словно кричал зверолову: «Вот видишь, он точно витар!»
Но прямолинейный зверолов, не обращая внимания на взгляд Синигира, признался:
– Ничего не решили, хоть и не спали почти всю ночь.
Синигир, наконец, справился с пирогом и, пихнув Тимшу под столом ногой, строго произнес:
– Мы все думали, как же эта непонятная магия может подействовать на людей? Почему нашему зверолову она не навредила?
Мур мрачно взглянул на говорящего:
– Как магия действует? Убивает! Пока, как я понимаю, только нам совершенно случайно стало известно о возвращении глода, и, хвала небу, зверолов по неким причинам отделался только недоумением да обидой на тебя.
– Что же ты предлагаешь делать? – спросил Синигир.
– Вы отправитесь в Дювон, сообщите обо всем верховному Бескиду. Он старый мудрый карагай, оставшийся в живых в те суровые времена, а это о чем-то да говорит. Он обязан защищать Дювон, и, конечно, что-либо предпримет.
– А ты не поедешь с нами? – огорчился Тимша.
Зверолова не покидало огромное желание расспросить Мура подробнее о его жизни, а дальняя дорога позволила бы это сделать.
– Я навещу кое-кого, – уклончиво ответил углежог.
Тимша только собрался протестовать: в самом деле, если Мур счел нужным рассказать страшную правду, то зачем скрывать, куда и к кому он отправляется!
Однако Синигир кивнул, соглашаясь с углежогом, и почти радостно заявил:
– Ну, что ж, хорошо. Мы, как и хотели, держим путь в Дювон. Прощай, Мур!
Зверолов опешил: он не ожидал такого скорого прощания. Растерянно распахнув глаза, Тимша спросил:
– Мы уже расстаемся?
– Да, нельзя терять время, – Мур поднялся из-за стола, крикнул хозяина и вышел прочь.
Синигир удовлетворенно откинулся на высокую спинку стула и залпом выпил стакан яблочного сока. Хвала небу, Мур их покидает! Более подозрительного человека Синигир никогда не встречал, хотя в разных краях побывал и всяких людей видел. Охотник вполне доверял обостренному чувству опасности, которое подсказывало: «Будь осторожен!». Пока они с Тимшей будут добираться до Дювона, появится время поразмыслить и решить: витар Мур или нет.
– Ты так доволен от того, что Мур уезжает? – нарушил задумчивость товарища Тимша.
– Не стану скрывать, мне сразу стало легче.
– Ты боишься, что он чародей?
– Я ничего и никого не боюсь, – охотник спокойно принялся грызть сладкую морковь, – тем более – затворника-витара.
– Почему затворника?
– А потому: он живет на Черных болотах. Не слишком многолюдное место, не так ли? Может, нашего углежога рыцари-всадники изгнали на болота? Хотя Черные болота – не Вонючие топи, и жить там все-таки можно.
– Мур сказал: он знает про войну карагаев и витаров, потому что жил тогда в Дювоне, во дворце.
– А ты поверил! Что за простота? Витары коварны и хитры.
– Нет, чародеи вовсе не такие плохие, как все думают.
– Выходит, сказки все-все лгут насчет ведьм, и на самом деле они и мухи не обидят? И ураганы, морок и столбняк витары не насылали? Мур, которого ты так защищаешь, сам говорил об таких способностях витаров.
Тимша уныло опустил голову, а охотник заключил:
– Я предпочитаю держаться от них подальше.
– Ты же ничего не боишься? – едко заметил юноша.
– Я предпочитаю держаться от них подальше не потому, что боюсь. Знаешь, на охоте любой сюрприз обычно дорого обходится, поэтому я не люблю неожиданностей и того, чего не понимаю.
Синигир окликнул вошедшего хозяина, попросил приготовить запас еды и воды.
На дворе они застали Мура, готового к дороге, по-видимому, дальней: к седлу он привязал бочонок с водой и торбу с припасами еды.
– Прощай, Мур, – проговорил грустно Тимша, – может, когда-нибудь увидимся.
– Прощай и ты, Тимша, зверолов из Синего леса. Здесь дороги наши расходятся.
– Не печалься, – шепнул товарищу Синигир, – о чародеях лучше все же только читать в сказках.
Тимша повернулся, сердито взглянул в синие, с веселыми искрами глаза охотника и воскликнул:
– А ты… а ты лучше бы причесался – вон волосы торчат! Как же так?
Синигир пригладил широкой ладонью макушку:
– С зеркалом что-то произошло. Почернело – невозможно увидеть отражение.
Закончить фразу охотник не успел: Мур, уже вскочивший на коня, вдруг резким движением в одно мгновение вновь оказался на земле.
– Что? Повтори, что ты сказал, охотник! – потребовал он с нотками железа в голосе.
– Зеркало в таверне оказалось испорченным, все сделалось черным – я не разглядел в нем своего лица, – с готовностью пояснил Синигир, удивляясь в душе своей словоохотливости.
Мур стоял, застыв, словно мрачное изваяние, такое странное на фоне ясного солнечного неба.
– А что случилось? – осторожно спросил Синигир, потряхивая головой, словно освобождаясь от наваждения.
Охотник уже успел порадоваться расставанию с чародеем, а тут сам, своими словами остановил его!
– Мои опасения полностью подтвердились, – проговорил Мур, – глод здесь.
– Как – здесь? – Тимша даже оглянулся, будто ожидая увидеть глода возле чахлых кустов живой изгороди.
– Во всяком случае, он был тут, причем совсем недавно. Нужно спросить у хозяина, когда почернело зеркало.
– А причем тут зеркало? – спросил охотник, пока Тимша вернулся в таверну, чтобы поговорить с хозяином.
– В те времена, когда начали погибать рыцари-всадники, в замке почернели зеркала. Вспомни: витара говорила карагаю перед смертью: «Когда чернеют зеркала… погибнет наш народ…»
Тяжело захлопнулась дверь – это выбежал из таверны Тимша.
– Три дня! – переводя дух, объявил зверолов, – хозяин говорит: зеркало стало таким три дня назад.
– Ну, что же, – Мур похлопал Вереса по шее, – мне пора.
Выразительные глаза его потеплели, и он произнес немного печально:
– Прощайте, будьте осторожны. И расскажите обо всем верховному Бескиду.
– А ты куда теперь? – тревожно поинтересовался зверолов.
– Есть одно место… и там, может быть, живет, – Мур понизил голос, – живет одна витара, что сможет мне помочь.
– Ви-тара? Но ты говорил… – залепетал ошеломленный зверолов.
– Ты говорил: их уже не существует, – помог товарищу Синигир.
– Я не хотел рассказать о ней, но теперь, когда я уверен в возвращении глода… только вас прошу держать это в тайне. Конечно, надежда, что из моего путешествия выйдет толк, невелика. Однако больше мне обратиться не к некому.
– Где же она прячется? – спросил охотник
– На Вонючих топях.
– Но там нельзя жить! – хором воскликнули Синигир и Тимша.
– Годана – ведьма.
Углежог поправил упряжь и приготовился уже вскочить в седло, как вдруг охотник произнес решительно:
– Погоди! Годана – ее имя, так ведь?
– Да.
– Что ты собираешься делать? – продолжал выяснять Синигир.
Тимша попытался что-то сказать, однако сдержался и теперь только смотрел и слушал, поворачивая голову то налево, то направо: в зависимости от того, кто говорил.
– Я должен найти глода и сразиться с ним, – сурово произнес углежог.
– Но где ты собрался искать глода?
– Надеюсь на подсказку Годаны.
– А если ты не найдешь ее? Она, может, и не живет уже на Вонючих топях – там ведь нет ни еды, ни воды.
– Я знаю одно: буду искать глода, с чьей-либо помощью или без нее, пока не найду.
– Но ведь даже карагаи не могли победить магию, – наконец произнес Тимша, воспользовавшись паузой.
– Они и не догадывались о ней. После рассказа о глоде витара умерла, а несчастному рыцарю-всаднику не поверили. Я думаю: только витары знают, как одолеть глода.
– Но ты можешь поехать с нами в Дювон! А там верховный Бескид пусть решает. Тем более он мудрый и опытный воин, – предложил Тимша.
Мур молча покачал головой: лицо его на мгновение исказилось, словно от боли.
– Дювон будет последним местом, куда я поеду, – произнес он не оборачиваясь.
Синигир выразительно посмотрел на Тимшу, тот, недоумевая, расширил глаза, в которых застыл вопрос. Охотник кивнул на спину Мура и на свою лошадь. Тут Тимша понял – не веря своему счастью, опрометью бросился к кобылке.
– Поехали! – воскликнул, прыгая в седло, охотник, – Мур! Что же ты?
– Вперед! – поддержал товарища зверолов, – в путь!
Мур оглянулся и увидел всадников, готовых двинуться в далекую дорогу – они были бодры и решительны, а Тимша так просто светился от радости.
– Вы хотите отправиться со мной на Вонючие топи? – спросил углежог негромко, не высказывая удивления.
– Мы едем с тобой, – коротко ответил Синигир, выехал за ворота и пустил коня галопом.
Мур и Тимша присоединились к охотнику. Они ехали молча: один был переполнен счастьем, другой – сомнениями, а третий, понурив голову, все думал о прошлом.
Синигир подстегнул жеребца и, оставив спутников позади, остановился, проверил свой лук и колчан, осмотрел, вынув из ножен, охотничий клинок. Он не доверял в начале пути своему сопернику-зверолову, но теперь радовался в глубине души, что именно Тимша стал его спутником в этом путешествии, которое из приятного неожиданно превратилось в опасное. Зверолов прямой и честный, никаких тайн и не имел – ему охотник мог доверять, а вот Мур…
Ехали Мур и юноша быстро, они догнали Синигира в том месте дороги, где на юге, за равниной, поросшей вначале мелким кустарником, а дальше – редкими деревьями, виднелись на вершине Второго холма крошечные домики под черепичными крышами.
– Смотрите! – восторженно указал на них Тимша, – тут ведь обитают ремесленники и мастера?
– Да, это они, – ответил Синигир, – но Второй холм не так живописен, как Четвертый или Пятый, да и жителей там гораздо больше. Если бы не гика, мы поехали бы по дороге Межхолмья, и ты бы разглядел все красоты холмов ближе.
«Я их видел», – чуть не сказал Тимша, однако удержался. В самом деле, как объяснишь, что рассматривал холмы совсем недавно, правда, во сне?
Охотник повернул голову на юг, махнул рукой в сторону холма:
– Смотри: вон высокий дом.
– Я не могу разглядеть. Ты охотник, у тебя глаз острый, – всматривался вдаль Тимша.
– Да, это так, – согласился Синигир, – зоркий глаз – достоинство охотника. Дом напоминает замок. Видишь: крыша синяя?
«Дом из сна! Вот так чудо! – подумал Тимша удивленно, – словно сон – вещий»
– А что это за дом? – спросил он.
– Там живет Звездочет. Второй холм самый высокий, вот он и построил там свой дворец – башню. А с крыши наблюдает за звездами через стеклянный купол.
– Вот эта да! – восторженно ахнул Тимша, – надо же – купол!
Некоторое время он озадаченно думал: как могло ему присниться то, что есть на самом деле? Но потом бросил это бесполезное занятие и стал осматриваться, приходя в все большее восхищение.
Юный зверолов был счастлив и едва сдерживался, чтобы не запеть одну из своих песенок или не рассмеяться громко, на всю пустошь. Он пока не совсем понимал, как произошло, что Синигир, мечтавший поскорее расстаться с углежогом, вдруг решил отправиться с ним, да еще и на Вонючие топи. Но это было и не важно! Главное: Тимша ехал, к тому же – с Синигиром и Муром, и куда – в гости к витаре! Вот что замечательно, а как и что будет – все потом. Тимше иногда даже казалось: он продолжает видеть сон, такой же чудесный, как тот, в таверне в первую ночь путешествия, только не грустный, а счастливый. Зверолов и верил, и не верил в осуществление своих сокровенных желаний: оказаться в гуще приключений, найти друзей, посетить другие края, да еще увидеть существ из сказок.
Между тем путники ехали дальше по каменистой дороге, оставляя справа Бурую пустошь, слева, вдалеке, – северный рыже-зеленый пологий склон Второго холма.
Ясный день был в разгаре. Тимша без устали разговаривал то с охотником, то сам с собой. Углежог хранил молчание.
– Я знаю одного плотника, – рассказывал зверолов, – он как раз живет на Втором холме. Хороший плотник! Я научил его делать клетки.
Синигир рассмеялся в ответ:
– Да уж! Замечательный плотник – наученный звероловом! Скажи, как его зовут —никогда к нему не обращусь.
Юноша, не слушая Синигира, воскликнул:
– Какой огромный Второй холм! Я бывал… то есть хотел побывать… вернее, мог бы…
Тимша, привыкший говорить прямо, смутился и предпочел вообще замолчать – ему не хотелось слушать насмешки охотника после рассказа о своем странном сне.
Синигир не обратил внимания на лепет Тимши: он, чувствуя себя бывалым путешественником, пустился в объяснения:
– Лес на южном и восточном склонах Второго холма разрешено рубить лесорубам. На северном склоне, в деревнях, есть всяческие мастерские – я часто там бываю: покупаю в лавках ножи, стрелы, некоторые вещички…
Тут он замолчал, покосившись на зверолова: не вспомнит ли тот злополучный завтрак на балконе?
Но Тимша оглядывал окрестности: весь мир казался ему просто прекрасным, и даже тучка, появившаяся на горизонте и вызвавшая опасения Синигира, его не смутила.
– Разве это тучка! – беззаботно рассмеялся юноша на слова охотника о возможном дожде, – так, облако! Смотрите-ка, роща, вон там! А это что за птица полетела?
Но через мгновение тучка, выросшая вдруг в тучищу, так и пролилась на землю, мгновенно промочив ошеломленного и примолкшего Тимшу; откуда-то взялся ветер, пробиравший через мокрую одежду до костей.
Когда хлынул дождь, Мур, не проронивший от начала пути ни слова, крикнул:
– Скорее! У рощи – таверна!
Затем, скинув с плеч плащ, бросил его Тимше, легкая куртка которого годилась лишь для ласкового Синего леса.
– Благодарю! – закутываясь в черный теплый плащ, пробормотал юноша.
Троица пришпорила лошадей и вскоре повернула налево. Вокруг бушевала непогода, серые облака заполонили небосвод – солнечного дня как ни бывало. Под скользящими копытами лошадей чавкала грязь – путникам невольно приходилось сдерживать их бег.
Когда, наконец, в пелене дождя мелькнули домики деревни, путешественники и их кони успели совсем промокнуть, устать и проголодаться. Таверна «Козочка» расположилась у обочины дороги, невысокий забор охватил ее кольцом. Под деревянным навесом толпились овцы и козы.
В таверне стоял гул голосов – из-за дождя козопасы собрались здесь за кружкой горячего ромашкового чая.
– Какой ливень! В Синем лесу такого не увидишь. Дождей у нас почти не бывает, а если вдруг пойдет дождик, то тихий и ласковый, и солнце не перестает светить. А ветер в Синий лес залетает редко, да и он гуляет высоко, у самых верхушек вековых елей, – снимая плащ и мокрую куртку, говорил зверолов.
Он потряс по-собачьи головой, рассыпав по сторонам дождевые капли.
– Нужно сесть ближе к огню, – оглянулся вокруг Синигир.
Путешественники выбрали стол у камина, где оказалось три свободных места, хотя там уже сидели посетители, вернее, посетительницы: две симпатичные пастушки.
Они с интересом, стараясь, впрочем, этого не показывать, делая вид, что им все равно, отнеслись к появлению незнакомцев. Девушки поправили непослушные кудряшки, выбившиеся из-под шапочек с затейливым узором, выпрямили спинки, зашушукались, то и дело посматривая на присевших за стол путешественников. Однако те не обратили на кокеток никакого внимания: усевшись, они попросили еды, какая имеется, и горячего травяного чая. Ели в полном молчании грибной суп и пироги, с удовольствием подставив промокшие спины огню, ярко полыхавшему в камине. Даже Синигир не изъявил желания съесть что-нибудь вкусненькое.
Девушки вскоре оставили попытки привлечь внимание путников, а может, их отпугнул мрачный вид Мура, но пастушки забыли о соседях и принялись болтать дальше.
– Говорят, будто бы это все ночью случилось, – щебетала розовощекая блондинка.
– А я знаю, что утром, – возразила рыженькая.
– Уж шуму было! – продолжила блондинка, пропустив слова собеседницы мимо ушей, – я даже на лугу услышала.
– Да уж, такого никто в деревне сроду не видывал, – закивала рыжеволосая и принялась за пирог.
Воспользовавшись тем, что рот товарки был занят, блондинка затараторила:
– Говорят: дед до сих пор дрожит от страха, лежит под лавкой ни жив ни мертв, все пожитки в поле бросил. А еще говорят, будто бы дождь хлынул, а потом – раз! И все! А я купила новые ленты! С этими чудесами совсем забыла показать.
– У кого купила? – перестала жевать рыженькая пастушка.
Однако ответить розовощекая болтушка не успела ответить: Мур повернулся в сторону девушек и строго спросил:
– О чем это вы?
От неожиданности обе вздрогнули и одинаково округлившимися глазами уставились на сурового углежога.
– О лентах! Она… – рыжая ткнула пухлым пальцем в блондинку, – купила новые…
– Нет, не о том! – голос Мура звучал как будто мягко, но так зловеще, что девушки совсем перепугались, растерялись и, казалось, клещами из них слова уже не вытянешь.
– Вы говорили о каком-то необычайном событии?
Мур, как ни старался говорить вкрадчиво и спокойно, – девицы упорно молчали.
– Что же за чудеса у вас приключились? – не оставлял Мур попыток добиться от подружек хоть звука.
Однако пастушки только смотрели на углежога, словно воды в рот набрав. Тот начал терять терпение – рука его сжалась в кулак, голос все еще звучал сдержанно, но вот-вот готов был загреметь на всю таверну:
– Что вы молчите? Вы меня понимаете?
– Девушки, – видя, какой оборот принимает дело, вмешался Синигир, – не бойтесь!
Он широко улыбнулся, тряхнул золотыми кудрями. Девушки перевели взгляды на него.
– Мой друг такой любопытный: все-то ему хочется знать, – продолжал весело охотник, – он немного суров и, верно, вас напугал?
Девушки по-прежнему безмолвствовали, теперь во все глаза глядя на Синигира.
– Понимаете, мы приехали издалека, из Синего леса, знаете о таком месте? – охотник улыбнулся еще шире.
Мур, хмурясь, а Тимша, – сдерживая смех, превратились в наблюдателей. Блондинка и рыжая продолжали молчать, будто бы и не обладали никогда даром речи.
– На вашем холме нам все незнакомо, – Синигир развел руками и смущенно улыбнулся – само очарование, – но теперь, когда мы встретили таких красивых девушек, надеемся услышать все здешние новости.
На этих словах пастушки смутились и опустили глаза. Поняв: ключик к их сердцам найден, Синигир принялся ковать железо, пока горячо: заказал еще пирог и две кружки чая.
– Мы много путешествуем, в разных краях побывали, – Синигир кивнул на молчащих товарищей, – но таких милашек видим впервые.
– В-в-впервые? – пробормотала вдруг рыженькая, жеманно взяв кусок пирога с яблоком.
– Милашек? – проговорила блондинка и тоже потянулась за куском пирога.
Синигир, конечно, верил в успех своего обаяния, но то, что девушки, наконец, произнесли хоть слово, поразило на миг даже его – бравый охотник онемел не хуже девиц. Однако, быстро придя в себя, переглянувшись с товарищами, он принялся восхвалять красоту подруг дальше:
– Нигде, поверьте, от Неприступных скал до Синего леса, нет таких симпатичных девушек. И мы очень рады встретить здесь, на Втором холме, красоток, которые…
Мур на этих словах даже зубами скрипнул.
– Которые так умны и приветливы, – закончил Синигир, под столом толкнув Мура ногой.
– А что у вас случилось? – спросил, решив, что уже можно вступить в беседу, Тимша, – уж не дикий ли зверь какой-нибудь завелся?
– Угадали, – кокетливо улыбнулась рыжеволосая пастушка, уплетая пирог и, кажется, перестав смущаться.
– Надо же! И что же за зверь? – придвигая поближе к девицам пороги, поинтересовался Синигир.
– Расскажите, – попросил Тимша, – мы ведь в зверях разбираемся. Вот я – зверолов, а вот он – охотник. Самый лучший в Синем лесу!
Девушки ели пироги, запивали их мятным чаем, стреляли глазками в удивительных путешественников, особенно в Синигира, но пока ничего толкового узнать от них не удавалось. Друзья понимали: надо набраться терпения.
– Вы из какой деревни? – спросил Синигир, – далеко отсюда?
– Наша деревня у круглого озера, что в дубовой роще. А здесь мы пасли овечек, – ответили освоившиеся пастушки, перебивая друг друга и хихикая.
– Так в дубовом лесу, наверное, водятся кабаны?
– Это кабан вас напугал? – подхватил Тимша.
– Ах, в нашем лесу никто не водится, – засмеялись подружки, – только свинопасы прогуливаются со своими хрюшками. Да и лес-то – десять дубов. Вот и весь лес.
– А утром что произошло? – попытался направить разговор в правильное русло охотник, улыбнувшись, на всякий случай, как можно шире.
– Не утром, а ночью, – проговорила с набитым ртом блондинка.
Ее розовые щеки стали еще розовее, она не спускала с охотника восхищенных глаз, однако и о пирогах не забывала.
– Как раз утром, – вмешалась рыжая, – дед бы ночью и не увидел ничего.
– А что же дед увидел? – приветливо спросил у нее Синигир, отводя взгляд от блондинки.
– Но он костер жег! От костра и свет, – не сдавалась блондинка.
Синигир повернул голову в ее сторону, но рыжая воскликнула:
– Крик на всю деревню стоял! Дед-то утром пришел, напуганный. Если б ночью он того зверя увидел, разве до утра бы досидел в поле один?
Синигир пробормотал:
– Все-таки зверь…
– Зверь! Дед испугался до смерти. Говорит: сколько живу на Втором холме, такого не видывал, – тараторила рыжая, не умолкая, совершенно перетянув на себя внимание Синигира.
– Как он выглядит? – охотник теперь улыбался только рыжей пастушке.
– Да как… Старый, седой совсем. Он козопас, – пожала плечами девушка.
– Кто? – не понял Синигир.
– Дед, – объяснила пастушка, – он один живет…
– Причем тут дед? – нетерпеливо перебил Тимша, – мы хотим о звере послушать.
Рыжая пастушка озадаченно умолкла.
– Дай я расскажу! – воспользовалась моментом розовощекая блондинка, поправила локоны и бодро начала:
– Дед пас себе коз…
– Про коз и деда мы уже слышали, – заметил Тимша.
Синигир сверкнул на него очами, и, повернувшись к девушке, улыбнулся ей и ласково кивнул.
– Ну, да про коз я говорила, – растерянно пробормотала пастушка.
Тут Мур поднялся и молча направился к выходу.
– Я с тобой, – вскочил за ним и Тимша.
Они вышли на крыльцо и теперь стояли, защищенные от непогоды навесом. Дождь продолжался, мягко шуршали листья под потоками воды, льющимися с крыши. Углежог с досадой произнес:
– Почему эти глупышки не послушались меня? Если бы не Синигир, ничего бы не узнали.
– А почему они должны тебя слушаться? – не понял Тимша, – ведь ты их еще и напугал.
– Нужно немедленно отправляться к этому деду, – перевел разговор Мур, – что за зверь такой у них завелся? Здесь дело нечисто.
– Может, просто большой зверь, – неуверенно предположил Тимша.
– Не верю я в такие совпадения: почему именно сейчас и так недалеко от пустоши случилось что-то очень необычное?
– Ты думаешь – это глод? – тихо спросил зверолов, – он, выходит, превращается не только в витаров и охотников, но и в зверей?
– В того, кого встретит на своем пути.
Они помолчали, послушали стук капель, который нарушал какую-то, как казалось Тимше, зловещую тишину, царящую в сизых сумерках – даже козы и овечки не издавали ни звука.
– Пойду, пожалуй. Может, Синигиру удалось из пастушек что-то вытянуть, – нарушил Тимша молчание.
За столом беседа шла полным ходом. Синигир внимательно слушал, а девушки наперебой рассказывали, не забывая поправлять волосы и оборочки фартухов.