Башни витаров

– Кое-кто все-таки с нами знаком.

Зверолов взглянул на товарища широко распахнувшимися глазами:

– Кто?

– Силы небесные! Кого мы знаем на болотах? Кто имеет черный длинный плащ?

– Мур?! Но зачем ему нас преследовать? – непонимающие глаза юноши округлились и еще стали еще больше, превратившись в темные озерца.

– Сейчас проясним.

Синигир, не сводя глаз с черного всадника, передал Тимше разговор с углежогом.

– Он уговаривал меня ехать сразу в Дювон, а теперь вот зачем-то догоняет, – заключил охотник.

– Почему сразу не рассказал? Я думал: ты его подговаривал, чтоб избежать визита к знахарке.

Между тем черный конь мчал хозяина, и уже ясно можно было различить фигуру всадника, хотя лица не было видно.

Путешественники примолкли, ожидая преследователя. В пустоте пасмурного пейзажа беззвучно, но стремительно приближающийся всадник казался ненастоящим, сказочным и, действительно, похожим на большую черную птицу.

Через несколько минут зверолов понял: Синигир не ошибся. Их действительно догонял Мур.

Он, подлетев к стоящим, легко спрыгнул с разгоряченного коня – черный плащ взлетел, словно Мур взмахнул крыльями, потом опустился. Помедлив мгновение, Мур вплотную приблизился к встревоженным путникам.

На мрачном лице углежога ничего нельзя было прочитать – зверолов и охотник ждали, что же он скажет. Но так как преследователь не спешил начать разговор, Тимша, не выдержав, начал первым:

– Что случилось, Мур? Ты нас догонял или тоже к знахарке едешь?

Мур не ответил, смотрел в даль болот, сурово сдвинув брови. Молчание затянулось, даже Тимша, не говоря ни слова, смотрел в непроницаемые глаза углежога, словно завороженный. Теснились на небе серые облака, не пропуская лучи солнца, ветер посвежел, усилившись, играл полами длинного плаща Мура, грозил сбросить капюшон с его головы.

– Вы удивлены, – наконец проговорил Мур, – но я хотел, вернее, вынужден, поговорить с вами.

Он был мрачен и хмур – путники не стали возражать, а просто ждали, как Мур будет действовать дальше. Углежог же, к их удивлению, попросил зверолова еще раз подробно рассказать, что именно тот видел ранним утром в Синем лесу.

Тимша не заставил себя упрашивать и бодро начал:

– Звероловы отправляются в лес с первым лучом солнца…

Мур терпеливо слушал о том, как звероловы ставят ловушки в тех местечках леса, которые только они знают, как по утрам забирают добычу.

Когда зверолов на мгновение замолчал, переводя дух, Синигир воспользовался паузой и заметил, указывая на горизонт:

– Я пока не очень понимаю, Мур, твоего интереса к жизни звероловов, но то, что день истекает стремительно, вижу хорошо: вон, горизонт скоро потемнеет. Провести же ночь на болоте мне совсем не хочется.

Углежог бросил на охотника мрачный взгляд и обратился к Тимше:

– Прошу: расскажи, только очень подробно, именно про то утро. Как увидел вот его.

– Синигира? – уточнил Тимша.

– Да то был не я! – воскликнул охотник нетерпеливо.

– Он говорит, что не был в лесу, – развел руками Тимша, – а как же не был, если был!

– Ты видел его?

Тимша принялся подробно объяснять про особенные охотничьи сапоги и куртку.

– И самое главное: перед тем, как скрыться, он повернулся – я рассмотрел лицо! Лицо Синигира, – таинственно закончил Тимша и, переведя дух, вопросительно уставился на Мура.

Тот же в глубокой задумчивости опустил голову – капюшон скользнул вниз, отгородив своего хозяина от собеседников.

Ветер стал еще сильнее; пропитанный болотной сыростью, теперь он пронизывал насквозь.

– А потом охотник пропал, исчез, – продолжил Тимша, – я бросился за ним в чащу, а он словно растворился.

– Скажи, – углежог поднял голову и вперил в юношу горящие глаза, – а утро было пасмурное?

– Это имеет значение? – вмешался охотник.

– Да! – с металлом в голосе отрезал углежог.

– Нет, солнце всходило и… – растерянно пытался пояснить Тимша.

– Отвечай толком! – грозно потребовал углежог.

Ветер, наконец, добился своего: скинул с головы капюшон и принялся трепать черные длинные кудри, но Мур не обращал на это внимания: застыв в ожидании ответа, словно решалась его судьба, он хмурился, а темные глаза углежога полыхали мрачным огнем.

– Утро не было пасмурным. В Синем лесу никогда не бывает пасмурно, даже, когда дождь, все равно светит солнце, – ответил за своего растерявшегося спутника Синигир.

Пока охотник говорил, черты лица Мура понемногу утрачивали суровость, поза стала менее напряженной, хотя он продолжал мрачно хмуриться. Но тут Тимша, обретший дар речи, вдруг заметил:

– Но в то утро стоял очень густой туман. Если это важно.

– Что? – спросил углежог так тихо, что за порывами ветра спутники едва услыхали его.

– Туман, густой и белый, – повторил Тимша, – и, если бы охотник, или кто это был, не прошел совсем близко, я бы не разглядел его.

– Все-таки глод, – пробормотал непонятно Мур и, будто лишившись всех жизненных сил, рухнул на камень и закрыл лицо руками.

– Силы неба! Мур, что случилось? – тревожно заговорили охотник и зверолов, которых очень удивило поведение углежога.

Мур убрал от лица руки, и путешественники увидели его глаза, полные отчаянной решимости. Миг слабости прошел, углежог поднялся и произнес:

– Послушайте! Для того, чтобы вы поняли, что происходит и может произойти в дальнейшем, я вынужден рассказать вам одну историю. Здесь не совсем подходящее место для долгой беседы. Если вы оставите мысль посетить знахарку, мы повернем на юго-запад, пересечем болото – тогда окажемся в Бурой пустоши. К ночи попадем в таверну. А утром по прямой дороге, что идет вдоль пустоши, а потом поворачивает на юг, вы отправитесь в Дювон.

– Мы согласны! – поспешно воскликнул Тимша, – а, Синигир? Ведь ты, правда, выглядишь здоровым. А Черные болота… я очень бы хотел увидеть их во всей красе, но – в другой раз.

– Подожди, – более рассудительный охотник не спешил принимать решение, – а зачем нам знать какую-то историю? Почему мы должны менять наши планы?

– То, о чем вы узнаете, имеет к вашему происшествию самое прямое отношение. Хотя меньше всего я хочу, чтобы это было так. И предупреждаю: все сказанное мною должно остаться тайной. Во всяком случае, пока.

– Хорошо. Тогда едем, – радуясь в глубине души, согласился и Синигир, – в путь!

Всадники вскочили на лошадей, направили их на юго-запад, где вилась едва заметная тропка, ведшая в сторону от Черных болот. Ехать пришлось гуськом, потому – молча, так что у путников было время подумать.

Каждый размышлял о своем: один о том, что, возможно, вот-вот узнает тайну удивительного человека, другой – что не надо, хвала небу, ехать к знахарке, ведь кто их знает, этих то ли знахарок, то ли ведьм. А третий погрузился в мрачные мысли о будущем и прошлом. Впрочем, в какой-то момент все трое подумали об одном: как за два дня изменилась их жизнь!

Углежог, ехавший впереди, вырвался вперед так, что вынужден был вернуться.

– Твой конь так вынослив, – заметил Синигир, – а наши что-то совсем не хотят поспешить.

– Ведь он… Я хотел сказать: Вереск долго живет здесь, – с запинкой объяснил Мур, – он привык к здешнему воздуху. Ваши же лошади надышались испарениями болот.

– Что же с ними теперь будет? – огорчился Тимша, похлопав свою толстушку-кобылку по пятнистой шее.

– Скоро мы покинем болота, и они станут резвыми по-прежнему, – ответил Мур и вновь пустил Вереса вскачь.

Солнце, надежно спрятавшееся за пеленой облаков, решило уже отправиться на ночлег, когда путники подъехали, наконец, к строению с башенками, расположенными по углам темно-красной черепичной крыши. Дом, огороженный невысокой живой, хотя довольно чахлой, изгородью, одиноко торчал на участке земли между дорогой и серым пустынным полем. На вывеске красовалась хвастливая надпись: «Дикая утка. Лучшее жаркое».

Спешившись, всадники постучали в деревянную тяжелую дверь. На стук появился хозяин. Он гостеприимно пригласил путников войти, а сам пообещал позаботиться о лошадях.

Трое вошли внутрь, расположились за столом, куда им подали еду.

– Что это за место? – с любопытством оглядывал помещение Тимша.

– Таверна расположена на краю Черных болот, у границы с Бурой пустошью. Здесь мы заночуем, – пояснил Мур.

Он выглядел усталым и мрачным, и неохотно принялся за еду, казалось, только лишь потому, чтобы не отвечать на вопросы Тимши. Синигир недовольно рассматривал принесенные блюда, потом проворчал:

– Совсем черствый пирог, а сыра хозяин подал, словно где-то украл. И где же «лучшее жаркое»?

– Не придирайся, – посоветовал весело Тимша, которому все нравилось – еду он поглощал с удовольствием.

Юноша успевал еще вертеть головой и по привычке говорить сам с собой. Все вызывало у него живой интерес.

– А что за люди? – он указывал на пару мужчин, сидящих за столом у окна.

Затем сам отвечал на свой вопрос, поскольку его спутники молчали.

– Наверное, ремесленники или мастера.

Через минуту он воскликнул:

– А пирог – с яблоками! Чай – из остролиста!

Еще через минуту:

– Фонарь так затейливо кованый! Искусная работа. Только проржавел немного.

Эта оживленная беседа зверолова самого с собой, в конце концов, отвлекла Мура от тяжелых мыслей. Он взглянул на фонарь:

– Верно, совсем состарился.

– Интересно, почему хозяин не купит новый? – обрадовался Тимша словам Мура: юноше не терпелось услышать обещанную историю, а раз углежог заговорил, значит – скоро тайна раскроется.

– Он и еду не купил, – пробормотал охотник, не разделяя воодушевления зверолова.

Углежог обратился к Тимше:

– Ты, похоже, никогда не бывал в этих краях?

– Кроме Синего леса – ни в каких краях я не бывал, – с сожалением признался зверолов.

– Как? – не согласился Синигир, – ты уже посетил Бурую пустошь и даже – немного Черные болота.

– Кто бы мне сказал об этом еще недавно, – улыбнулся Тимша.

– Да уж, – мрачно проговорил Мур, – если бы мне недавно кто-либо сказал…

– О чем? Не о том же, что ты увидишь Бурые пустоши и Черные болота, – пробурчал Синигир.

Он был недоволен ужином, потому подозвал хозяина и предложил несколько золотых монет за вкусную еду, если таковая имеется в запасе. Хозяин раскланялся, извинился: «Вы бы сразу сказали! А еда есть, только цены-то кусаются»

Синигиру пришлось добавить еще денег – вскоре на столе появились и печеные овощи, и жаркое – курица, зажаренная на вертеле.

Охотник, наконец, подкрепившись достаточно вкусным, в соответствии с возможностями «Дикой утки» и заплаченными деньгами, ужином, пришел в хорошее состояние духа; впрочем, это произошло еще и от того, что не надо было встречаться со знахаркой, и что болота были уже позади.

– Что же, углежог с Черных болот, может, поведаешь свою историю? – обратился он к Муру, который к вновь доставленной еде даже не притронулся, был хмур и молчалив.

Тимша даже подпер рукой щеку, всем видом показывая готовность внимать рассказу таинственного углежога.

– О, небо! Никогда не думал, что стану рассказывать о том, что хотел бы забыть навсегда, да еще незнакомцам! Меньше всего на свете я бы хотел это сделать, – тяжело роняя слова, произнес углежог.

– Почему? Мы ведь уже не просто познакомились, а подружились, – наивно распахнул доверчивые глаза-озера Тимша.

Синигир хмыкнул в кружку с чаем, а Мур внимательно посмотрел на зверолова.

– Ну, что ж, – задумчиво проговорил он после минуты молчания и разглядывания Тимши, – есть доля истины в твоих словах, зверолов Тимша из Синего леса. Наверное, мы подружились.

– Ты не похож на дружелюбного человека, – скривил губы в усмешке Синигир, – скорее, ты – нелюдим.

– Вы видели, где и как я живу. Так уж сложилось: у меня давно нет друзей, да я и не стремлюсь иметь их с тех пор, как испытал всю горечь предательства.

Печально прозвучали слова углежога. Зверолов и охотник молчали. Да и что тут можно сказать? Их мир был другим: светлым, радостным, наполненным ежедневными необременительными заботами, любимым ремеслом, веселыми добрыми приятелями, может, правда, порой излишне разговорчивыми. Непонятная жизнь в чужих краях, открывшаяся путешественникам, удивляла, казалась почти невозможной.

– Почему же ты ничего не изменишь? – осторожно спросил Тимша.

– Изменить что-либо не в моей власти, но речь вовсе не обо мне. Хотя, поверьте, если бы не страшное происшествие в вашем лесу, о котором вы рассказали, я никогда не стал бы ворошить прошлое.

– Какое происшествие? То, что я встретил Синигира? – шепотом спросил зверолов, округлив глаза.

– Устал повторять: это был не я, – проворчал охотник, однако подвинулся поближе к столу.

Мур вздохнул и проговорил медленно, словно через силу:

– Что ж, слушайте.

Глава седьмая

в которой Мур рассказывает новую страшную сказку о карагаях, витарах, глоде и убийстве, Тимша

сожалеет, Синигир предполагает, подозревает

и делает неутешительные выводы

– Между Неприступными скалами и предгорьями на западе и двумя пологими склонами холмов на востоке расположился на ровной возвышенности чудесный город Дювон, Золотой город. В центре его находится дворец: огромный замок, построенный из ярко-желтого камня, с цветными окнами от потолка до пола, с пятью высокими разноцветными башнями, украшенными серебряными фигурками дроздов. Роскошные парки Дювона изумляют необычными фонтанами, прекрасными статуями рыцарей-карагаев, гротами, беседками, великолепными цветами, разнообразными деревьями. В Золотом городе повсюду царит аромат роз. Во всяком случае, так было много лет назад.

Мур замолчал. Пока он вел повествование своим чудным голосом, юный зверолов, слушал, зачарованно глядя на рассказчика. Когда повисла тишина, Тимша очнулся и выдохнул восхищенно:

– Как в сказке!

Мур вздохнул и продолжил. Говорил он не спеша, глядя мимо слушателей, словно рассматривая некую картину, нарисованную то ли воображением, то ли памятью.

– В Золотом городе живет верховный Бескид. Власть его велика: от Дювона до Синего леса он единственный судья и хранитель Книги законов и традиций. Вместе с ним следят за соблюдением законов и традиций карагаи – благородные и справедливые рыцари-всадники. То есть, следили… вот теперь и начинается мой рассказ.

Углежог вновь смолк, будто набирался сил. Синигир и Тимша терпеливо ждали продолжения истории. Ветер стучал в окошко, трещал огонь в печи, негромко переговаривались немногочисленные посетители таверны, гремел на кухне горшками хозяин… Тимша испытывал удивительное новое чувство, которые просто не мог удержать в себе, он наклонился к Синигиру и тихонько прошептал:

– Мне кажется: все не со мной происходит. Я как герой старой сказки! Вот попал в незнакомый мир, вокруг – чудесные существа.

Синигир пожал плечами и так же тихо ответил:

– Просто ты впервые оказался за пределами Синего леса, все здесь тебе незнакомо, и люди чужие. А сказки – выдумки.

Про себя же охотник подумал: «Совсем мальчишка – в сказки верит».

– Мур, ну что же рыцари-всадники? Ты начал говорить – они жили в Дювоне? – наконец решился выяснить нетерпеливый Тимша, сердито зыркнув на Синигира.

– Карагаи не просто жили когда-то в Дювоне, они его основали. Храбрые, сильные, благородные, они защищали Золотой город и его окрестности от воров, происков витаров, диких зверей, набегов толкунов, что обитали в предгорьях Неприступных скал.

– А разве, – хриплым от волнения голосом спросил Тимша, – они… существуют?

– Кто «они»? – не понял Мур.

– Ну, толкуны.

И такое счастливое изумление отразилось на лице юноши, что суровый углежог едва заметно усмехнулся:

– Ты говоришь, будто надеясь, что это так. Но придется тебя разочаровать: вряд ли они еще живут где-то. Хотя, смею уверить, – огорчаться не стоит. Карлики-толкуны отличались злобой и коварством. Говорили, что они, ненавидя обитателей Золотого города и его окрестностей, наносили им увечья порой просто из-за косого взгляда или неловкого слова.

– А витары? – спросил Синигир, пока Тимша осмысливал сказанное Муром.

– О! Вижу, и тебя занимают сказки, – заметил Мур.

«А казалось, не слушал наш шепот», – подумал охотник и уточнил:

– Все-таки сказки?

– Так люди думают уже много лет. Взрослые рассказывают детям про карликов, ведьм, рыцарей-всадников чудесные героические истории. Хотя в те времена, о которых пойдет речь в моем повествовании, ни толкуны, ни карагаи, ни витары не казались какими-то сказочными существами.

– Так они были?! На самом деле?! – восхищенно выдохнул Тимша.

Он повернулся к Синигиру, и торжественно произнес:

– Я знал, знал!

– Положим, о том, что дювонские карагаи жили когда-то, известно всем, – отозвался Синигир, – славные герои, отважные и сильные. Ничего нового, углежог, ты мне не поведал.

– Ну, ладно – карлики, но жаль, что рыцарей-всадников уже не существует, – перебил товарища зверолов.

– Верховный Бескид, пожалуй, последний, хотя у него есть сын, если он унаследовал от отца природу карагая, то их двое, – задумчиво проговорил Мур.

– А куда все остальные подевались? Почему сейчас считают, будто они не жили никогда, и это все – сказки? – нетерпеливо спросил Тимша.

– Так вы не знаете, что приключилось в Дювоне много лет назад?

Юноша яростно покрутил головой: «не знаем!», его распирало от любопытства так, что даже хотелось немного потрясти Мура за плечи, чтобы ускорить рассказ, хотя, конечно, такая мысль мгновенно покинула горячую голову зверолова.

– Все как жили, так и живут, никто никуда не делся. Обитатели Дювона —знатные господа – здравствуют, а на ближних холмах – Четвертом и Пятом, – а также меж ними, в долинах Межхолмья, на плодородной почве, садоводы выращивают фрукты, собирают яблоки, торговцы продают на рынках варенье из лепестков роз, а фермеры сажают овощи и разводят цесарок, которые пасутся на злачных лугах.

– Я имел в виду: карагаи и толкуны пропали, – пояснил Тимша, стараясь сдерживать свой пыл под насмешливым взглядом Синигира.

«Ну, припомню я тебе завтраки и на балконе, и в таверне! И купания! И кружечки!» – кипятился про себя зверолов, косясь на товарища.

Впрочем, Синигир мало занимал Тимшу: юноша был переполнен впечатлениями от услышанного и не чаял узнать продолжение повествования о рыцарях-всадниках. Но его ждало разочарование.

– Они погибли, – коротко бросил Мур, отводя, наконец, взгляд от темноты за окном.

– Как – погибли? – не понял Тимша.

Мур ничего не ответил.

Таверна «Дикая утка» к ночи опустела. Горел огромный камин, согревая путешественников, хозяин не пожалел для них вкусной еды. Все располагало к долгой интересной беседе.

Тимша решил добиться от Мура подробного рассказа. Юноша обожал сказки, и теперь представилась возможность услышать даже и не сказку – правду! Словам Мура Тимша, конечно, верил, но еще не совсем понимал их истинный смысл.

Он глянул на Синигира, не ожидая, конечно, в этом деле от него поддержки. Но вид охотника его удивил: Синигир не сводил синих широко раскрытых глаз с углежога, подавшись в его сторону через стол. Тимше показалось, что у охотника даже ноздри раздуваются от напряжения. «Вот так, наверное, он выглядит во время охоты», – подумал юноша.

Синигир, почувствовав на себе взгляд зверолова, словно очнулся, откинулся на спинку стула.

Ох, силы небесные! Охотник просто нюхом чуял: неспроста затеял таинственный углежог Мур этот разговор. Что-то очень тревожное таится за спокойным его рассказом, и эта тревога уже потихоньку начинала сжимать сердце охотника.

– Погубила карагаев непонятная магия, – наконец проговорил углежог, – вот почему ваш рассказ так поразил меня.

Мур внимательно посмотрел на своих молчащих собеседников, будто пытался понять: стоит ли вести повествование дальше. Затем, словно решился, и продолжил:

– В те далекие времена люди знали, что в окрестностях Пяти холмов живут витары. Эти волшебники колдовали, не принося вреда жителям, часто даже помогая: предсказывали грозу, лечили животных и людей, улучшали урожай, помогали овладеть ремеслами. Хотя иногда, если сохли у кого-то посевы, гибли цыплята или гнили овощи, фермеры обвиняли в бедах именно чародеев: людям свойственно искать виноватых в своих несчастьях. Как только возникали недоразумения между фермерами и витарами, являлись храбрые карагаи, которые с древних времен под руководством верховного Бескида строго следили за соблюдением законов и традиций, и выясняли: умышленно нанесен вред или чародеи тут не причем. Впрочем, народ, побаиваясь чар, все-таки предпочитал находить с витарами общий язык.

Так и шла жизнь в Дювоне. Карагаи следили за порядком в Золотом городе и за его границами: от Неприступных западных скал до Синего леса, от побережья Бесконечного моря на юге до Черных болот на севере. Но чаще приходилось им бывать в западных предгорьях: там жили в Неприступных скалах толкуны – злобные карлики, совершавшие набеги на сады, огороды, воровавшие у фермеров живность да запасы еды.

Итак, карагаи стремились восстанавливать справедливость, защищали обитателей Дювона и окрестностей. Витары же старались не привлекать к себе внимания: законов не нарушали, традиции чтили, поэтому рыцари-всадники не ведали настоящей силы их магии, за что и поплатились жестоко.

Мур умолк, устало прикрыл глаза. Тимша, который слушал затаив дыхание, не мог произнести ни слова: так потрясли его слова Мура. Синигир же, дождавшись паузы, спросил:

– А ты, выходит, хорошо знаешь жизнь витаров?

– Только то, о чем рассказал.

– Витары жили среди людей, ничем не отличались от них? – поинтересовался охотник.

– Внешне не отличались.

– И они погубили рыцарей-всадников? – уточнил охотник.

– Тогда я был юн, вот, как он, – Мур кивнул на молчащего зверолова, – и, наверное, чего-то не понимал, да и сейчас, много лет спустя, я не знаю почти ничего. Ведомо мне только: страшная магия убила карагаев. Они погибли не в открытом бою с врагом, а подверглись какому-то ужасному колдовству.

Синигир с напряжением смотрел на рассказчика. И уже зрела в его голове мысль, но Синигир не хотел пока верить…

– Вы знаете, наверное, о том, что в Дювоне всегда стоит прекрасная погода: мягкие лучи солнца согревают землю, легкий ветерок несет приятные ароматы с полей и садов, в меру тепло, а когда идет дождь, солнце не перестает светить. Однако то роковое осеннее утро оказалось мрачным. Именно тогда произошло несчастье, положившее начало последующим бедам: одного из рыцарей-всадников принес котоврас со стороны предгорий, где карагай находился в дозоре у голубой реки. Бедняга был без чувств и умер, не приходя в себя, на следующий день. Решили, что его ранили мечом, тонким и острым, но такие мечи имелись лишь у рыцарей-всадников, потому данное обстоятельство только всех запутало – никто не понял причины гибели доблестного воина. Сгоряча решили: это дело рук толкунов. Однако оружием злобных карликов являлись палки, ножей и мечей они не имели – стало ясно: толкуны не причем.

Так и не узнав причины, погибшего предали земле, и через несколько дней, занятые своими заботами, люди, как это всегда бывает, постарались забыть о печальном происшествии.

Вскоре жизнь вошла в свое привычное русло. Стояла пора сбора урожаев, и со своими вкусными товарами обитатели холмов чаще отправлялись на рынок. Надо сказать, что они к тому времени относились к витарам совсем плохо и все чаще доносили на них, обвиняя во всех бедах и неудачах. Однажды жители Четвертого холма, садоводы, донесли: витара, живущая на их холме, ходит на могилу рыцаря-всадника.

Верховный Бескид призвал витару к ответу. Люди шептались: именно она погубила несчастного. Говорили еще, что ведьма когда-то помогала людям выращивать урожаи, но теперь не хочет или не может этого делать, а в чем состояла ее настоящая сила, никто не знал.

– Ты упоминал уже о «настоящей силе»? Как это? – поинтересовался Синигир.

– Витары обладали, как оказалось потом, необыкновенной силой: они могли призывать ураганы, заставить реки выходить из берегов или наоборот – высушивать, насылать морок и сон, даже растения и животные подчинялись витарам.

Но вернемся к моей истории. О чем говорила витара с верховным Бескидом, неизвестно. С тех пор ее никто не видел. Но вскоре ранним, и опять же – хмурым утром, город разбудили ужасные вопли шедших на рынок: прямо посередине главной площади, у фонтана, лежал мертвый рыцарь-всадник. Настоящий страх охватил Дювон. Теперь взволновались все: садоводы с опаской ходили в дальние сады, фермеры стали бояться пасти птиц и кроликов на лугах, а рыцари-всадники рыскали по окрестностям в поисках невидимого врага.

Рыцаря-всадника похоронили и стали ломать голову, что же происходит. Странные эти смерти никто не мог объяснить. Если первого карагая словно закололи мечом, то на спине второго обнаружили рану, но не такую уж страшную, чтобы от нее умереть. «Кто убил карагаев?» – спрашивали друг друга рыцари-всадники. Необычайное животное, если такое вдруг забрело в Дювон? Но тогда получалось: оно имело зубы или когти, острые, как мечи карагаев, способные умертвить или же просто царапалось? Однако любой зверь не мог напасть на доблестных воинов: возле тел не осталось никаких следов, хотя, когда первый рыцарь-всадник погиб, шел дождь, и на мокром речном песке обязательно бы остались отпечатки лап. К тому же карагаи отличались силой и храбростью – разве возможно, чтобы они не справились с каким-то зверем!