Медь и компания. Сборник возмутительных рассказов

Вова, как всегда, подчинился жене. Он рассказал, что родной брат его коллеги работает в психиатрической клинике. Дмитрий мог сделать любую справку за деньги. Правда, заплатить придется много. Лида была готова залезть в долги, лишь бы избавиться от ненавистной свекрови. Животных она собралась ликвидировать завтра же.

Барсика и Дружка спасло чудо.

Когда Мария Константиновна ушла на почту, Лидия взяла крысиный яд, вошла в комнату свекрови и стала высыпать в миску с молоком порошок. Именно за этим занятием и застала ее Мария Константиновна, вернувшаяся за очками. Женщина с несвойственной ей силой оттолкнула невестку:

– Ты что делаешь ? Отраву подмешиваешь?

– Отраву! Как ты мне надоела, старая ведьма! Почему ты вслед за муженьком на тот свет не убралась?!

– Не дождешься, я еще поживу!

– Недолго тебе тут жить осталось! Вовка признает тебя недееспособной и отправишься ты в психушку! А я наконец-то поживу по-человечески!

– Без суда не признает, рано радуешься, Лида.

– Чтобы определить тебя в психушку, суд не нужен. На днях уже справка готова будет. А пока наслаждайся последними деньками. И с живностью попрощаться не забудь!

Мария Константиновна дождалась сына с работы. Ей нужно было с ним поговорить. Женщина надеялась, что Лида со зла соврала про психиатрическую больницу, но Вова отнекиваться не стал.

– Прости, мама. Лида права, ты нам жить мешаешь.

– Сынок…Как ты можешь… Я же ведь мать твоя…

– Мама, давай решим все без скандала. Ты дом на меня переоформишь и переедешь в пансионат. Знаешь, как там хорошо? Много других старичков, кормят отлично, досуг интересный. Обойдемся без справок, а?

– Как ты, сынок, красиво жизнь в доме престарелых описал…

Мария Константиновна разрыдалась. Вова, увидев слезы матери, поморщился и ушел в спальню. Гена бросился к бабушке на шею:

– Бабуль, я тебя не пущу никуда! С тобой поеду!

– Золотце, беги к бабе Варе. Попроси ее, пусть Зое срочно позвонит и скажет, что меня в дом престарелых забирают. Смотри, чтобы мать с отцом тебя не видели.

Зоя, после звонка Варвары Никитичны, моментально выехала в деревню.

С собой девушка взяла мужа и двух его братьев. Лиду и ее мужа-подкаблучника в тот же день выкинули из дома. Невестка грозилась, что никогда не позволит свекрови видеться с внуком, но Зоя успокоила Марию Константиновну: можно подать в суд на определение порядка общения с ребенком.

Гене уже двенадцать лет, его мнение обязательно будет учитываться. Дружок и Барсик остались жить со старушкой. Решили, что дом Мария Константиновна перепишет на Зою, а та потом – на Генку, как только ему исполнится восемнадцать.

Поклеп

– Твоя жена – наглая изменщица! На работу всегда наряжается, для кого еще ей это делать, если не для любовника? – нахмурилась свекровь

Катя проснулась от резкого толчка и растерянно заморгала, не понимая, где находится. Вокруг стоял полумрак, в котором иногда вспыхивали неясные, размытые огни. Катя почувствовала жесткое сиденье. Когда ее взгляд сфокусировался, она увидела ряд спинок, убегающий вперед, желтые поручни, стекло со струйками дождя. Точно: она уснула в автобусе!

И, судя по сумеркам снаружи, умудрилась проехать свою остановку.

Катя обеспокоенно посмотрела на наручные часы. Как поздно! Она ощутила укол паники: дети остались в саду, она не успела забрать их вовремя!

Девушка торопливо достала телефон, чтобы позвонить в детский сад или мужу. К еще большему ее огорчению, смартфон, как назло, оказался разряжен. На безуспешную попытку включить его он отозвался жалобным писком и изображением пустой батарейки на экране.

Катя чертыхнулась и спрятала бесполезный телефон обратно в сумку. Встала, подошла к дверям, нажала кнопку экстренной остановки.

Когда автобус притормозил и двери открылись, Катя выбежала в дождливую темноту. Район был незнакомый. Девушка несвоевременно упрекнула себя в поспешности: надо было доехать до следующей остановки, и там уже сесть на автобус в обратную сторону. Что за день? Все наперекосяк!

Но делать было нечего, и Катя торопливым шагом пошла по незнакомой улице в поисках остановки.

В ее голове стремительно, как безразличные машины на этой темной улице с редкими фонарями, проносились мысли: все ли в порядке с детьми? Испугались ли они того, что мама не пришла за ними? Все еще ждут? Нет, невозможно: у воспитательницы есть телефон мужа, Саши, и она его знает в лицо, а значит, позвонит ему, и тот заберет детей. Никаких проблем.

Но Катя все равно беспокоилась.

Она нервничала, потому что всегда вовремя забирала детей из садика, никогда не опаздывала, и этот случай был у нее впервые. Все из-за трудной смены: так устала, что и не заметила, как уснула.

Катя вообще всегда все успевала, хотя у нее с Сашей было двое маленьких детей, вдобавок она работала администратором в салоне красоты полный рабочий день. Саша практически весь домашний быт и уход за детьми возлагал на плечи жены, ведь она ни разу не подводила.

Семья у них была довольно дружная. Иногда, конечно, ссорились, но как-то несерьезно, все больше по мелочам: забытые, не убранные в стирку грязные носки, неуместная шутка, не купленные в магазине продукты. Ничего критичного. И никаких ревнивых разборок: Саша полностью доверял жене, да и поводов она не давала.

Но у Марины Егоровны, матери Саши, на этот счет было другое мнение.

Дело в том, что Катя, несмотря на двоих детей, потрясающе выглядела. Она не забрасывала себя (а, возможно, еще строже относилась к своей внешности, чем до материнства): по выходным выкраивала время для фитнеса, одевалась хорошо, с тонким вкусом, у нее были ухоженные ногти и недешевая прическа. Косметика тоже была дорогой и качественной. Как администратор салона красоты Катя просто обязана была выглядеть на все сто.

Можно сказать, это был ее профессиональный долг.

Конечно, такие мелочи, как поддержание репутации салона на должном уровне, никогда Марину Егоровну не заботили. Она всегда считала Катю недостойной своего сына, несмотря на то, что та умудрялась заниматься домашним хозяйством, работать и при этом выглядеть сногсшибательно. Последнее-то и вызывало самые темные подозрения у свекрови.

Марина Егоровна с неодобрением смотрела на туфли с высокими каблуками, стоящие в прихожей. Хмурилась, когда приходила в гости утром и видела, как невестка, покормив детей, торопливо накладывает макияж перед большим зеркалом в ванной. Качала головой, когда улавливала запах хорошего парфюма.

– Ветреная жена у тебя какая-то, – говорила Марина Егоровна сыну, когда Кати не было дома. – Все прихорашивается. Не просто так это все. Наверняка для кого-то все эти тряпки, духи, помада. Тьфу!

Саша только улыбался и шутливо отмахивался от матери: он-то прекрасно знал, что работа в салоне красоты обязывает Катю так выглядеть.

– Присмотрел бы ты за ней, – многозначительно добавляла Марина Егоровна.

Мужчины и в самом деле часто обращали внимание на Катю, но она никаких авансов им никогда не давала. Вот и сейчас, на темной неизвестной улице, большая дорогая иномарка подъехала к обочине и начала сбавлять ход, мазнула светом фар по Катиной фигуре.

Катя ускорила шаг. Ей вдруг стало страшно: глубокий вечер, дождь, на улице никого…

Окно машины опустилось,и из салона донесся нагловатый голос:

– Красавица, тебя куда подкинуть?

– Спасибо, никуда не надо! – кинула Катя через плечо и почти что побежала.

Машина еще немного проехала вперед, потом насмешливо просигналила ей вслед, но преследовать не стала. Катя вздохнула с облегчением. Что-то чересчур много нервотрепки для одного дня.

Когда она наконец добралась до садика, был поздний вечер. В здании горели только несколько окон на первом этаже. Стояла тишина.

Припозднившаяся на работе воспитательница успокоила ее и сказала, что детей забрал Саша, они позвонили ему, когда не смогли дозвониться до Кати. У девушки отлегло от сердца. Усталая, разбитая, промокшая, она пошла домой.

Дома ее встретил мрачный, напряженный Саша.

– Ты где пропадала? – с ходу набросился на нее он, не дал даже туфли снять. – Ты время видела?

– Саша…

– Ты два часа назад должна была быть дома! И телефон отключила! Это как понимать? Мне звонят из садика, говорят, что ты так и не пришла, детей надо забрать…

– С детьми все хорошо?

– Да, но не твоими усилиями, – Саша определенно был очень зол. Он мерил широкими шагами прихожую, метался туда-сюда, как зверь в клетке, и непроизвольно ерошил рукой волосы, что делал только в минуты сильного волнения.

Катя устало прикрыла глаза.

– Саш, ты не поверишь…

Она рассказала ему, как уснула в автобусе и уехала неведомо куда, показала разрядившийся телефон, объяснила, что еще заходила в садик на обратном пути. Саша понемногу успокоился. У него все-таки не было причин не верить жене.

– Ты хоть понимаешь, как я волновался? – выслушав жену, тихо буркнул он.

– Понимаю, извини меня.

– Давай договоримся, чтобы такого больше не было, хорошо? Может, пауэрбанк тебе купить…

Ссора отгремела, рассеялась, не успев перерасти ни во что серьезное. В семье снова воцарился мир, но неприятный осадок на душе обоих супругов остался. Натерпевшись за вечер, Катя была удивлена такой отчужденной реакции мужа, а в Саше потихоньку начало давать всходы семя ревности, посеянное когда-то Мариной Егоровной.

На следующий день был выходной, и к ним в гости пришла Катина свекровь.

Саша сначала ничего не хотел ей рассказывать про вчерашнюю ситуацию, но как-то само собой получилось, и он выложил матери все. Он рассказывал историю скорее в шутливом тоне (хотя, по мнению Кати, она походила больше на фильм ужасов), но Марина Егоровна восприняла ее как полное и безоговорочное доказательство неверности Кати.

– Какое-то чересчур странное совпадение, не находите? – холодно сказала она. – И остановку проспала, и телефон разрядился…

– Мам, что ты хочешь сказать? – нахмурился Саша.

– А-а, да что говорить, и так все понятно, – махнула рукой свекровь.

– Нет, мне вот совсем не понятно! – сказала Катя; ее лицо покраснело от ужасной догадки, что сейчас начнется, а руки под столом сжались в кулаки.

– Ах, не понятно? Тогда скажу для самых непонятливых: ты, Катенька, наглая изменница!

– Что? – ахнула Катя.

– Что слышала! Думаешь, я не замечаю, как ты на работу каждый раз наряжаешься да прихорашиваешься? Для любовничка, да? А детей побоку?

– Да что вы такое говорите? – не верила своим ушам Катя.

– Да, мам, постой, послушай… – попробовал встрять смущенный Саша.

– Подожди, сын, я еще не все сказала! Да ты подумай, как она тебя легко дурит, мол, салон, а может,в этом же салоне она свидания и назначает, а потом про детей забывает, или умышленно оставляет. Саша ведь добренький, Саша все сделает. Скажи, не так?

– Не так! – слезы подступили к Катиным глазам, руки комкали скатерть в бессильном возмущении.

– Мама, да прекрати ты уже!

– Таких, как ты, надо родительских прав лишать! – не унималась свекровь. – Остановку она, видите ли, пропустила!

Катя не выдержала и расплакалась от этих болезненных, обидных слов. Дети в это время испуганно, как мышки, спрятались в своей комнате.

– Все не так было, Саш! Не так! – сквозь слезы говорила Катя. – Да что у вас за мысли такие? Грязные… злые… Да вы хоть в садике спросите, как я к ним заходила… Если не верите…

Марина Егоровна с жаром принялась доказывать, что это еще ничего не означает, что проспать и заблудиться в чужом районе – это отговорка курам на смех, а телефон Катя заранее посадила, на работе. Невестка как могла отбивалась от нападок свекрови, пока совсем не разрыдалась и не убежала в другую комнату.

Саша свирепо взглянул на мать.

– Ну что, довольна? Тебе лучше уйти, немедленно.

– Смотри в оба! – посоветовала напоследок Марина Егоровна и ретировалась с чувством выполненного долга.

С этого дня семейная жизнь Кати и Саши медленно пошла на разлад. Саша, конечно, верил жене, но и доводы матери не мог забыть. Бессонными ночами он раз за разом прокручивал их в голове и отвергал как смехотворные, чтобы через некоторое время вернуться к ним снова. Сомнения и ревность разрастались в нем, как щедро удобренные словами матери уродливые цветы.

Саша начал с того, что начал чуть ли не поминутно засекать время, когда Катя возвращалась с работы, и если она хотя бы ненадолго задерживалась, засыпал ее вопросами. Потом он начал проверять ее телефон, брал его без спроса, просматривал журнал звонков и тексты сообщений. Когда ей кто-то звонил, он стоял под дверью и подслушивал, не особо маскируясь. О том, чтобы сходить с коллегами на корпоратив, естественно, не могло быть и речи.

– Пойми, мне так спокойнее. Я беспокоюсь за тебя, – твердил Саша постоянно.

Катю расстраивало и оскорбляло подобное поведение мужа. Чем она такое заслужила? Их доверительные отношения исчезли,как дым. Саша стал угрюмым, подозрительным, молчаливым, помешанным на контроле. Яд ревности делал свое дело.

Сашу стала раздражать великолепная, как с обложки журнала, внешность Кати, ее платья, макияж, прическа. Теперь ему стало казаться неправильным, несправедливым, что это все для кого-то, для безымянных клиентов салона красоты, а не для него.

Он потребовал у Кати уволиться с работы.

Не без споров, но она пошла на уступку мужу. Ей не хотелось давать ему поводов для ревности больше тех, которых выдумал он сам. Она полностью посвятила себя детям и домашним хлопотам.

Марина Егоровна только приветствовала такое решение невестки. По ее мнению, Катя наконец-то стала более-менее нормальной женой: сидела дома, смотрела за детьми, следила за хозяйством. Правда, поделиться своим мнением с невесткой она так и не смогла: Катя перестала общаться со свекровью с того самого злополучного дня, не отвечала на звонки и не пускала ее в квартиру. Саша навещал мать по выходным один, иногда брал с собой детей.

Вопреки надеждам Кати, Саша не стал менее подозрительным после ее увольнения. Его ревность росла в геометрической прогрессии, не сдерживаемая никаким здравым смыслом. Катя с горечью ждала, когда муж дойдет до того, что поставит в квартире камеры, а ей на запястье прицепит смарт-часы, как у детей, которые раз в несколько минут отправляют сигнал на его смартфон с геометкой. Или браслет на ногу, как в фильмах с осужденными на домашний арест. Она чувствовала себя на постоянной, невидимой, постыдной привязи.

Дальше так продолжаться не могло. Катя подала на развод.

Она прекрасно понимала, что Саша окончательно попал под тлетворное влияние матери и слушает только ее, а не разум или сердце. А свекровь не остановится на достигнутом, она и дальше продолжит взращивать подозрительность сына. В дальнейшем ничего бы не изменилось, разве что в худшую сторону.

Они развелись. Катя с детьми осталась жить в их квартире, а Саша переехал к матери. Наверняка она победоносно сказала ему что-то вроде: «А я ведь говорила!»

Катя и Саша теперь мало общаются, только по поводу детей, и иногда проводят совместные встречи в парке или аквацентре, несколько натянутые, без следа бывшей теплоты.

А пауэрбанк, который Саша купил ей после того случая с автобусом, Катя выбросила.

Ваш муж

– Алло? – женский голос в трубке был усталым и раздраженным.

Ира замешкалась. Ситуация была крайне деликатная, и разговор предстоял неприятный. Все фразы, которые она продумала и проговорила заранее, внезапно бесследно улетучились из ее головы.

– Алло? Алло? Кто вы? – в голосе зазвучали нотки нетерпения. – Если так и будете молчать, я положу трубку.

– Да, алло… Здравствуйте. Меня зовут Ира… – девушка вышла из ступора. – Вы меня, правда, не знаете…

– И почему же вы звоните, если я вас не знаю? – полюбопытствовали в трубке.

– Дело в том… Что я знаю вашего мужа.

– И что из этого? – в трубке насторожились.

– Дело в том… – Ира окончательно растерялась. – Мы с вашим мужем… Понимаете… Встречаемся. Нет, точнее, встречались.

Трубка надолго замолчала. Ира тоже не знала, как продолжать, словно в детской игре, когда передала кому-то мячик, а обратно ей его не кидают.

– Любовница, значит? И зачем ты мне это говоришь? – вдруг пробудилась трубка. Тон холодный, нет, даже ледяной, от которого Ира покрылась мурашками. – Решила шантажировать Олега, а он не повелся?

– Нет, нет, какой шантаж! – испугалась Ира. Ей, совсем запуганной, вдруг показалось, что Олег, который служил в правоохранительных органах, вполне мог бы посадить ее за попытку шантажа.

– Тогда зачем ты мне звонишь? – раздраженно спросила женщина. Ира почувствовала себя приставучей дворовой собачонкой, которую брезгливо отпихивают ногой. – Счастьем своим девичьим поделиться хочешь? Похвастаться?

– Да какое счастье! – Ира не уловила издевательского сарказма в голосе собеседницы. – Понимаете… Мы с ним расстались давно. Я сказала, что не буду больше с ним видеться. А он не понимает! Он давит на меня, он запугивает! Прошу, сделайте что-нибудь, ведь нельзя же так! Я понимаю, я очень-очень перед вами виновата! Но повлияйте на мужа, пусть отстанет от меня, пожалуйста! – Ира задыхалась и готова была расплакаться от унижения. – Я не могу больше так!

Голос в трубке снова надолго исчез. Ира даже, сквозь слезы, взглянула, не прервался ли звонок. Потом медленно, почти по слогам, жена Олега заговорила:

– Значит так. Не звони мне больше. Никогда. Поняла?

– Но…

– Молчи. Что там у вас за шашни с Олегом, мне безразлично. Сама впуталась – сама и разбирайся, а я тебе тут не помощница.

– Пожалуйста…

– Хватит. Мне, скажу честно, безразлично, с кем там Олег встречается. Вообще по барабану. Пока он приходит домой по вечерам, пока содержит меня и наших детей, вообще наплевать. Пусть хоть гарем себе заводит. Но если ты попытаешься выманить его из семьи…

– Да нет же, я наоборот…

– Повторяю. Если ты попытаешься его увести, если он хоть заикнется о разводе, я тебе голову откручу. Поняла?

Ира не знала, что сказать. Не на такой сценарий разговора она рассчитывала.

– Вот и славно, – сказали в трубке, полагая, что молчание – знак согласия. – Разбирайся с моим муженьком как хочешь. Сама напросилась.

Напоследок жена Олега не преминула поиздеваться над Ирой, вытереть об нее ноги:

– Не думала, что такое может случиться, когда хвостом своим вертела у мужика под носом? Вот и выкарабкивайся. Наслаждайся.

В трубке раздались короткие гудки – отбой. Ира в отчаянии чуть не швырнула телефон о стену, но вместо этого села на пол и разрыдалась.

Теперь ей уже неоткуда ждать помощи в этой жуткой ситуации. Самый последний, самый стыдный вариант обернулся пшиком.

Ира познакомилась с Олегом в интернете, по переписке. Он разместил свою анкету на сайте знакомств, на котором была зарегистрирована девушка, и он сразу ей понравился: приятный, импозантный мужчина, смутно похожий на актеров из старых фильмов – Жана Маре или Вячеслава Тихонова. Даже что-то от Алена Делона в нем было.

Ира всегда испытывала слабость к классическим черно-белым фильмам и к мужественным актерам, которые в них снимались. Да и ухаживал Олег красиво, не то что сверстники Ирины, дарил цветы, дорогие подарки, водил в фешенебельные рестораны.

В итоге они стали встречаться. Не часто, так как он говорил, что у него ответственная работа. Ира знала, что он работал в органах, и это добавляло ему героический флер в ее глазах. Ну вылитый Тихонов в роли Штирлица! Романтический ореол вокруг фигуры Олега только усиливался благодаря его загадочности, сдержанности, да в конце концов, благодаря тому, что он пропадал на несколько дней, в течение которых Ира наивно переживала, что он находится на опасном задании.

Он не знакомил ее со своими родителями в целях конспирации, думала Ира, улыбаясь.

Все открылось спустя два месяца после начала их отношений. Олег, немного пьяный после выпитого вина, признался, что женат. Что у него есть дети. Ира безумно расстроилась, проплакала в ванной два часа, но отношений не прекратила. Слишком она привязалась к этому образу черно-белого героя из фильмов. Думала, что любит его всем сердцем. Тем более, он говорил, что любит не жену, а только ее.

Возвышенная, классическая любовь, как в старых фильмах. Такой любви какие-то жены, конечно, не помеха.

Несмотря на редкие встречи в городе (раз в неделю, иногда два), они несколько раз ездили отдыхать: Турция, Египет, Таиланд. Ненадолго, но с размахом, с шиком, как и мечтала Ира. Ей особенно нравилось, когда Олег картинно потягивал коктейль, как у Джеймса Бонда: «Водка, мартини, элегантный шарик оливки – взболтать, но не смешивать». Как же он был похож в эти моменты на молодого Шона Коннери!

Отрезвление пришло к Ире со временем.

Когда прошло уже два года с начала их сумбурных, «шпионских» по сути отношений, Ира поняла, что невыносимо устала от них. Устала от своего непредсказуемого эгоистичного любовника, устала от его долговременных пропаж. Ей хотелось настоящей любви и семьи, и она только сейчас поняла, что отношения с Олегом – это всего лишь суррогат этого возвышенного чувства, о котором она всегда мечтала.

Пылкие девичьи чувства остыли, и она поняла, кто он такой: развязный, пошловатый бонвиван, заботящийся только о своем удовольствии. Она больше не испытывала к нему любви и удивлялась, что когда-то могла.

Ира попыталась расстаться с Олегом по-хорошему. Она сказала, что больше не испытывает к нему никаких чувств, что надо прекратить отношения. Что она благодарна ему за то, что было, но хватит.

Для большой шишки в правоохранительных органах, замначальника отдела, конечно же, это был невозможный вариант. Он унижал его, попирал его гордость.

Олег категорически отверг предложение Иры прекратить отношения. Он уже привык относиться к ней как к вещи, как к развлечению на выходные. Игрушка взбунтовалась? Нет, он это не потерпит.

Сначала он применял свои обычные приемы: цветы, конфеты, подарки. Играл роль отвергнутого любовника, скорее, по привычке, чем по умыслу. Когда Ира решительно развернула Олега с этими ухаживаниями и снова попыталась объяснить, что между ними все кончено, в нем проснулась холодная ярость, и он повел себя по-другому.

Из загадочного романтичного шпиона с таинственной полуулыбкой он превратился в жестокого особиста, который следил за ней, давил на нее и угрожал. Ира в ужасе слушала его холодные, тяжелые, как могильная плита, слова по телефону: «Я посажу кого угодно из твоих близких, стоит только пошевелить пальцем».

– Хватит! Перестань! – кричала Ира и бросала трубку, но через секунду звонок раздавался вновь. Иногда раздавался звонок в дверь, но она не открывала и слушала в оцепенении угрозы Олега вперемешку с мольбами через дверь.

Олег знал, где она живет, поэтому Ира поменяла квартиру, сняла другую. Это не помогло. Бывший любовник, видимо, благодаря связям в полиции, всегда знал, где она живет, и выслеживал ее, как гончий пес. Спустя несколько дней после переезда она снова слышала девятикратный звонок в дверь, тот самый, каким он игриво оповещал ее о своем приходе, когда они еще встречались. Он тогда смеялся над ее фантазиями, что он шпион, и предложил вызванивать сигнал «SOS», когда приходит, так, в шутку.

Теперь это было особенно жутко.

Конечно же, Олег на этом не остановился. Он начал названивать Ириным друзьям, подругам и угрожать им, если они не заставят ее одуматься. Понемногу все они отвернулись от Иры, запуганные перспективой попасть в тюрьму из-за одного щелчка пальцев этого человека. Ире, сироте, не к кому было больше обратиться. Всю ее жизнь связал бледной клейкой паутиной лжи и ненависти этот паук.

Тогда Ире и решилась позвонить его жене, благо номер телефона она однажды скопировала из телефона Олега, когда он спал. Ире тогда еще хотелось написать жене, что Олег больше ее не любит, что надо понять и простить. И отпустить. Эх, наивные времена!

Звонок обернулся нечеловеческим унижением. Ира прорыдала весь вечер, пока не заснула, обессилев.

Темные тоскливые дни потянулись безысходной чередой. Иногда Ира, возвращаясь с работы, видела Олега, дежурящего около ее подъезда, и тогда уходила и бродила по дворам дотемна. Иногда он караулил ее прямо около работы, и она засиживалась там, пока он не уходил.