Убийство в заброшенном подземелье

Студент открыл было рот, но тут вмешался молчавший доселе Пит.

– А почему бы нам не перебраться отсюда в какую-нибудь забегаловку? Вам, господа волшебники, небось, после приключений очень кушать хочется?

Тон у кучера был самый что ни есть простецки дружелюбный, но Скай безошибочно расслышал: «Пойдемте уже, накормим вас, пока вы тут друг друга не сожрали!» Есть действительно хотелось зверски. А еще отмыться и поспать.

– А еще мне оченно любопытно, что это за злющая тварь тут была? – продолжил Пит.

– Королева Темнецов, – объяснил Скай. – Внушает жертве, что та слепа, парализована и сейчас умрет. А потом кормится ужасом. Но может питаться и нечистью помельче, люди для нее – скорее приятное дополнение к рациону. Специально она на людей не охотится. Видимо, у нее здесь гнездовье.

– Не было тут никакого гнездовья! – не согласился Ниар, по стеночке поднимаясь на ноги. – Мы тут месяца два назад проходили. Я что, похож на идиота – прямо к нечисти в зубы бежать?

Ник открыл было рот, чтобы сказать, что очень похож, но Скай его перебил:

– Помнится, Линт говорил про Темнецов в том коридоре, – волшебник хотел махнуть рукой, чтобы показать направление, но понял, что после азартной погони совершенно не представляет, с какой вообще стороны они находятся. – Вы их каким ритуалом разгоняли?

– Отпугивающим, – мрачно ответил студент.

Комментарии были излишни. Спугнутая с гнезда Королева Темнецов становилась особенно агрессивной.

Процессия тронулась в обратный путь. По мнению Пита, Ниара следовало нести, но гордый студент ковылял сам, придерживаясь за грязную стену. До канализации он даже от подставленного плеча отказывался, но низкий потолок и скользкие неустойчивые камни под ногами сломили его упрямство. А может, просто понял, что шлепнуться в грязь лицом будет намного унизительнее.

Глава 15

Снаружи похолодало. Ветер свистел, морозил щеки и забирался под плащи. Скай вздохнул и начал растирать руки, готовя Согревающее заклятье. Если удастся быстро найти извозчика, готового за тройную плату посадить в свой экипаж неимоверно грязных пассажиров, то силы как раз хватит, чтобы поддерживать заклятье на всех четверых до самого дома и не потерять сознание после этого. Вот только с извозчиками возле Оленьего моста, помнится, негусто.

– Когда мы там проезжали, я таверну видел, – махнул рукой Пит.

Скай сначала удивился: кучер показывал вовсе не на ту улицу, по которой они сюда приезжали. Но потом вспомнил ночную поездку из «Публичных терм госпожи Тамалы» и снова подивился наблюдательности Пита. Интересно, можно ли такому научиться?

На соседней улочке и впрямь обнаружилась таверна. Не самого приличного вида, с потрескавшейся вывеской и разбитым фонарем у входа, но выбирать не приходилось. Ниар, вопреки опасениям Ская, не стал привередничать. Видимо, понимал, что гордость гордостью, но сейчас ему в одиночку до дома не добраться.

Помещение за покосившейся скрипучей дверью было изрядно обшарпанным, но не особо грязным, и пахло тут наваристым супом и свежим хлебом. Даже Ник, принюхавшись, перестал хмуриться. Народу в таверне почти не было, только столик в углу был занят подозрительного вида субъектами. Впрочем, самый подозрительный вид сейчас был у самого волшебника и его товарищей. На чумазых посетителей из-за прилавка сурово взирала дородная хозяйка. Пит сгрузил опиравшегося на его плечо студента на скамью и отправился на переговоры.

О чем он шептался с хозяйкой, Скай не расслышал, но вскоре на столе появились большие миски с супом, здоровенные ломти хлеба и кружки с пивом.

– Звиняйте, господа волшебники. Других напитков не держу, – развела руками хозяйка. – Могу воды принести или лист смородинный найти и запарить.

– Принесите нам кипятка, пожалуйста, – попросил Скай.

Травяной сбор у волшебника был свой, а смородинного листа, который еще нужно искать, он слегка опасался. Мало ли, как долго и в каких условиях он пролежал.

В ожидании кипятка все взялись за ложки. Суп был простой, без изысков, к которым волшебник уже привык в «Снежном змее», но наваристый и по-своему очень вкусный. Овощи, сушеная зелень и говядина на косточке. Даже студент перестал хмуриться и с усердием работал ложкой.

Принесли кипяток, и Скай всыпал в кастрюльку смесь летних трав и растертых сушеных ягод шиповника. Сладкий аромат взбодрил волшебника. Пускай «охота на шпиона» и прошла совершенно по-дурацки, но закончилось-то все хорошо.

Ниар доел суп, потер лысый затылок и вдруг спросил:

– А что вы с Линтом нашли за той дверью?

– Еще одну дверь, – ответил Скай.

Во второй раз полуправда далась легче, почти без заминки. Но и Ниар сильно отличался от честного простака Кирта.

– И Линт согласился просто уйти?

– Ну… – вот тут уже Скай замялся.

– Мы пытались ее открыть, – развел руками Пит.

Но студент уже насторожился. Нахмурился, потом вдруг подобрался, будто осененный внезапной догадкой.

– Ладно, спасибо за обед, – быстро поднялся он. – Пойду я, пожалуй!

Студент повернулся и со всей возможной прытью выскочил за дверь, благо до нее было всего несколько шагов.

– Догнать? – вскочил Ник.

– Не надо, – остановил его Пит. – Пусть идет. Не думаю, что он теперь станет нам пакостить. Хотя какую-то очередную глупость он себе о нас уже придумал.

Заканчивали трапезу в молчании. Обижаться на вздорного мальчишку Скай не мог, но все равно какое-то неприятное чувство осталось.

В «Снежном змее» волшебника ждали сразу две записки. Одна от Данна, извещающая, что пока что ничего интересного для них не нашлось, но завтра поутру сыщик будет рад встрече. Вторая от Кэссии, с приглашением на урок живописи мастера Леонтинуса послезавтра, в две свечки пополудни, в третьей мастерской Академии Искусств.

На первое послание Скай отправил с посыльным ответ – мол, завтра жду вас у себя в гостинице в любое время от завтрака до полудня. Тащиться в Гильдию и тесниться в кабинетике Данна волшебнику не хотелось, проще уж зазвать дознавателя сюда. Второе письмо ответа не требовало, но волшебник не удержался и отправил короткую записку с благодарностью.

Наутро Данн явился прямо к завтраку. Правда, и за еду дознаватель заплатил сам. Настроение у него было неуместно веселое, лицо так и расплывалось в улыбке.

– Что-то нашли? – обнадежился Скай.

– Увы, – развел руками Данн. – Зато вчера вечером к нам явился один из студентов Школы и заявил, что знает, кто отравил Линта.

– Здорово!

Данн расхохотался. Потом сообщил:

– Этот злодей живет в гостинице «Снежный змей» и называет себя Скаем.

– Что? – опешил «злодей».

– Именно так! – весело продолжил Данн. – Вы с Линтом, видите ли, нашли в катакомбах некое сокровище и, чтобы не делиться добычей, отравили бедолагу.

– Ниар! – догадался Пит.

– А ты сказал, что он не будет нам вредить, – криво усмехнулся Ник.

– Ну, парня можно понять, – все еще улыбаясь, сказал Данн. – С той информацией, что была у него, это вполне логичная версия. Он-то, в отличие от нас, не знает, что там было за дверями. Для него – вы вошли в подземелье с Линтом, а сразу после возвращения Линт попадает в больницу, отравленный шкатулкой фальшивых монет. И про то, что в том подземелье было, Линт рассказать уже не может. Не верить же вам на слово.

– А монеты были фальшивые? – уточнил Скай.

– Позолоченные, – подтвердил Данн. – Достаточно золота, чтобы яд не вызвал никаких реакций, но ценность у них совсем небольшая. Притом монеты не наши, а веррийские. Я выяснил у специалистов, такие подделки уже лет тридцать ходят по рынкам и здесь, и в столице. Клепали их вообще лиссейцы. Банду давно накрыли, а монеты нет-нет да всплывают где-нибудь. Очень уж много их наделали. Так что с монетами – тупик. У любого торговца может заваляться парочка. Можно только предположить, что убийца – человек небедный, раз у него в обороте вообще бывает золото в таких количествах – все ж таки целая шкатулка. Но это мы и так уже знали – хоть бы и по тем же платьям.

– Что с платьями? – поинтересовался Скай.

– Пока рисуют, – ответил дознаватель. – Будет с чем – побегут портных опрашивать. Вообще у меня пока пусто: никто из гильдейских волшебников и студентов Школы с Академией Искусств не связан, по крайней мере, официально. Не учится, не преподает. Так что или злодей не настоящий волшебник, или связь не такая очевидная.

– Он может брать частные уроки у кого-то из жильцов того доходного дома, – предположил Скай.

– А что значит – ненастоящий волшебник? – уточнил Пит. – Разве это не сложная магия?

– Запечатывание призрака – это ритуал, – пояснил Данн. – Волшебной силы для него нужно не так уж много. Если человек не бездарен напрочь, то может справиться. Но ритуал довольно сложный, тем более что злодей его усовершенствовал.

– Не этот злодей, а его предшественник, – напомнил Скай. – Если там был призрак, то знаниями он мог поделиться с одержимым напрямую.

– Похоже на то, – согласился Данн. – Но тогда это не сходится с отравлением студента. В лазарете посторонних не было. Целители, студенты – как больные, так и те, кто в этом здании учится. Никаких случайных чужаков. Конечно, существует вероятность, что кто-то из волшебников поделился сплетней с каким-нибудь своим знакомым… И это все нам еще проверять и проверять.

Дознаватель печально вонзил зубы в яблочный пирог и выразительно поглядел на Ская – мол, а у вас что, коллега?

– У нас тоже пусто, – грустно ответил Скай. – Побеседовали с тетей погибшей девушки, но она нам не помогла. Никаких подозрительных знакомств. Никаких связей с живописцами или волшебниками. Но в Академию Искусств Джустина собиралась поступать, хоть и на литературный факультет или как там он называется? Могли быть и знакомые оттуда. Я раздобыл ее дневник, но, признаться, еще не успел его прочитать.

Данн дожевал пирог.

– Что ж, надеюсь, хоть какая-то ниточка там отыщется.

– Надеюсь, – кивнул Скай. – Еще я завтра иду на урок живописи, буду заводить полезные знакомства в Академии.

– Отлично! – обрадовался Данн. – Потом заходите ко мне, поделитесь соображениями.

– Ладно, – согласился Скай. – А что там с посетителями общежития?

– Тоже пусто. Линт в четверг пришел в общежитие в полдень, ушел в половине четвертой свечки. Вернулся утром пятницы, в девять – и уже через полсвечки Кирт вызвал лекарей. Посторонних за это время не было, что косвенно подтверждает версию, что убийца – из наших и был в лазарете.

– Почему косвенно? – спросил Ник.

Данн хотел было ответить, но Пит прижал палец к губам и сказал Нику:

– Ты и сам можешь ответить, какие еще могут быть версии.

Ник помолчал пару мгновений, потом кивнул:

– Если у преступника есть знакомый студент, то он же мог и шкатулку отнести в комнату Линта. Скай говорил, двери комнат там часто бывают не заперты, все студенты это наверняка знают. Ну и, кстати, если бы дверь оказалась заперта, шкатулку можно передать Линту и попозже. Вопрос только в доверии – почему злодей был уверен, что его сообщник сам не проявит неуместное любопытство и не расскажет никому потом? Студенты-то, кстати, все на месте?

– Никто не заявлял об исчезновении, но перепроверить стоит. Благодарю, – серьезно кивнул Данн.

– Погодите-ка, а ведь этот лысый Ниар сказал, что его отец заходил в общежитие, пока он валялся в лазарете! – вспомнил Ник. – Или это было уже после отравления Линта?

– Не знаю, – признался Данн. – Надо бы уточнить, кто его отец. Вопросы все множатся. Когда же наконец начнутся ответы?

На этот вопрос ответа тоже ни у кого не нашлось. Тяжко вздыхая, дознаватель удалился.

Следом ушел и Пит – искать подходы к жильцам доходных домов в Медном квартале. Ник просился с ним, но кучер велел ему сидеть дома и приводить в порядок здоровье. После пробежки по сырому лабиринту снова появился кашель, так что настоять на своем травник не сумел.

Ник и Скай остались вдвоем. Волшебник устроился за столом с дневником Джустины, а травник занялся чисткой перепачканных в катакомбах вещей. В конце концов, ему велели сидеть дома, а не сидеть без дела. Хотя, конечно же, отправиться вместе с Питом на поиски злодея было бы гораздо полезнее. Вещи можно отдать в чистку гостиничным слугам, а незаметно пробраться в дом и послушать, о чем там говорят, может только он. И вовсе не так уж сильно он кашляет, подумаешь, закашлялся разок. К горлу подкатил ком, и вовсе не от болезни.

«Ну-ну, – возник Голос. – Ты еще поплачь! Обидели маленького, не взяли по взрослым делам!»

Ник чуть не поперхнулся от возмущения. Голос меж тем продолжил: «А может, Пит решил, что с тобой что-то не в порядке, из-за того, как ты вел себя в подземелье?»

Ник вспомнил азарт погони, потом то, как, не сдержавшись, говорил злые слова лысому студенту. Голос был прав. Разве стоило вести себя так? Он же сам вел себя почти как злодей! Наслаждался страхом жертвы и разозлился, когда добыча досталась не ему. Потому и говорил потом все эти гадости несчастному парнишке. Пит наверняка это понял. Просто не мог не понять. И что он теперь думает? Ник даже зажмурился от стыда. Покосился на Ская, но волшебник сидел к нему боком и внимательно читал. Интересно, заметил ли Скай? Может быть, и он теперь тоже считает, что Ник злодей? Или он сказал бы об этом прямо? Да, наверное, Скай не стал бы молчать.

«Но он непременно заметит, если ты снова покажешь эту свою сторону», – безжалостно резюмировал Голос. Возразить ему было нечего.

Дневник Джустины оказался милым, местами по-своему интересным, но совершенно бесполезным. Девушка писала о прогулках в парке, о книгах, которые удавалось раздобыть в букинистических лавках, делилась размышлениями о прочитанном… Знакомых почти не упоминала, да и те, о ком она все-таки писала, были девушками. Романтическим грезам не предавалась, только сетовала на тетушку, стремящуюся поскорее выдать ее замуж.

К вечеру у Ская уже появилось ощущение, что с Джустиной он был знаком лично. И жалость к убитой девушке тоже превратилась в очень личное чувство потери.

До сей поры волшебнику посчастливилось дожить без тяжелых утрат. Родителей, погибших, когда он был совсем малышом, Скай не помнил. Дядюшка вполне здравствовал. Друзья переставали таковыми быть по менее драматическим причинам. Погиб один лишь Крей. И хотя они уже были противниками, а не друзьями, Скай до сих пор перебирал в памяти тот вечер, пытался понять, можно ли было сделать что-то иначе, чтобы Крей остался жив. Иногда казалось, что такие варианты были, но чаще все-таки побеждал здравый смысл. Крей сам бросился к краю обрыва, и все те поступки, что привели его на тот обрыв, тоже совершил сам, добровольно. Поэтому волшебник хоть временами и сожалел, но не оплакивал погибшего. Но в истории с Джустиной Скай не мог придумать совершенно ничего утешительного. Если бы рядом не было Ника, пожалуй, он расплакался бы как маленький. Но объясняться с другом все-таки не хотелось, поэтому слезы хоть и подступали к глазам, но так и не потекли.

К ужину вернулся Пит, пропахший скипидаром и табачным дымом. На расспросы ответил, что по делу пока ничего нового, а про сами дома рассказывать вообще отказался.

– Это надо видеть своими глазами. Скажу только, что достопочтенный господин Рисс не так уж сильно преувеличивал, когда сказал, что по этому дому и воинство Темного мира могло бы прогуляться незамеченным.

На этом тайный агент замолчал и приступил к ужину. У Ская не было настроения выведывать подробности. Если Пит сказал, что по делу ничего нет – значит, нет. У Ская тоже не было новостей, да и разговаривать совсем не хотелось.

За ночь погода совсем испортилась. Ветер завывал так, что даже заклятье Тишины на окнах не глушило его полностью, фонари раскачивались, едва не срываясь со столбов. Когда волшебник приоткрыл окно, в лицо ему швырнуло пригоршню мелких колючих снежинок, а со стола разлетелись по комнате листы бумаги. Следующим порывом створка окна с грохотом и звоном стекол захлопнулась, и Скай уже не стал ее открывать. Повернул задвижку и добавил заклятье Нерушимости на стекло и раму – для надежности.

Ник собирал бумагу, Пит вытирал капли чернил – порыв ветра хоть и не смог опрокинуть чернильницу, но сшиб торчавшее из нее перо и прокатил по столу.

– Может, не поедем сегодня никуда? – предложил Пит. – Художники тоже люди, хоть и со странностями. В такую погоду на урок может никто и не явиться.

– А вдруг явятся? – не согласился Скай. – Из уважения к мастеру, ну или там из любви к искусству? Ты, конечно, не жди на холоде. Заезжай за нами свечки через три. Если раньше освободимся, походим по Академии, там вроде выставочные залы есть.

Волшебнику претила сама мысль провести день в тепле и уюте, пока убийца где-то там радуется жизни. Тягостное чувство потери, оставшееся после чтения дневника, за ночь не прошло, и даже завтрак не лез в горло. Сегодня волшебнику было почти безразлично, что жевать и чем запивать. Однако жевал Скай исправно – от того, что он ослабеет, пользы для дела не будет совершенно.

В обеденном зале, никого не стыдясь и не скрываясь, восседал Ниар. Лысина студента уже обросла светлой щетинкой, так что вид у парня был совершенно бандитский. На приветствие студент не ответил, но когда Скай и Ник вышли к поданному Питом экипажу, демонстративно пошел следом. При виде экипажа, впрочем, преследователь не сдержал разочарования. Найти извозчика в такую погоду – безнадежное дело. В оконце Скай увидел, как студент возвращается в гостиницу.

– И чего ему нужно? – поинтересовался Ник.

Вопрос был риторический, и Скай молча развел руками. Что творится в голове у студента, он не представлял, да и представлять не особо хотел. Сейчас волшебника интересовал только художник-убийца, Ниар никак не мог им быть: тринадцать лет назад он еще под стол пешком ходил.

Глава 16

Академия Искусств занимала большущее здание в Старом городе. Причем строилось оно по распоряжению короля Лусиуса Третьего именно для Академии. Приглашающе улыбались с фасада барельефы, изображающие древних богинь искусства, вооруженных кто пером, кто кистью, кто циркулем. Внутри были просторные аудитории и широкие коридоры, квартиры для почетных профессоров, выставочные залы. Поначалу на верхних этажах располагались и спальни для учеников, но сейчас студентов стало слишком много, и пришлось переселить их в другие места. В одной из таких бывших спален расположилась и мастерская господина Леонтинуса.

Скай ожидал увидеть огромный зал, залитый светом из большущих окон. Но на деле помещение оказалось небольшим. Пахло масляной краской, скипидаром и потом. Окна были занавешены плотной черной тканью, а небольшой подиум у стены освещался здоровенным волшебным светильником. Со столиков в углах строго взирали белые гипсовые головы. Стояли шесть мольбертов, но студентов в комнате было всего трое – два парня и девушка. Видимо, погода и впрямь не распугала только самых ярых любителей искусства. На подиуме дородный мужчина что-то втолковывал обнаженной натурщице. Наконец девушка уселась так, что это устроило мастера. Он повернулся, окинул взором учеников и остановился на волшебнике и его помощнике. Радости он явно не испытал, но вежливо скорчил что-то вроде улыбки.

– Это о вас говорила Кэссия? – уточнил мастер Леонтинус безо всяких приветствий.

– Да, – кивнул волшебник.

– Садитесь вон там, – мастер указал на стулья у стены. – И соблюдайте тишину. В перерыве сможете задать вопросы.

Урок начался. Мастер сам не рисовал. Он расхаживал между мольбертами учеников, что-то поправлял, подсказывал, тыкал тоненькой указкой, ругался… От запахов и обилия незнакомых слов у Ская уже спустя полсвечки разболелась голова.

Одно он понял совершенно точно: правоту Кэссии, когда та утверждала, что живопись совсем не в его характере. Художники явно работали над своими картинами не первый день, но невнятные пятна на их холстах все еще совсем не напоминали портрет, да и в конце урока картины, на взгляд волшебника, были все так же далеки от результата. Теперь ему в полной мере стало ясно, что имел в виду Рисс, утверждая, что если выпустить из найденных в подземелье картин призраков, опознать по ним жертв уже не удастся. Сколько же дней понадобится, чтобы вот эти мазки и смутные очертания стали хотя бы похожи на человека? И сколько мастерства нужно, чтобы портрет стал узнаваемым?

На первый вопрос ему в перерыве ответил сам мастер. На портрет могло уйти три-четыре десятка свечек. Конечно же, не подряд – слои должны просыхать. На второй вопрос мастер только загадочно улыбнулся.

– Послушайте, мастер Леонтинус! – осенило Ника, когда урок закончился. – А ведь все эти краски – они особенные, правда? Такие не купить в обычной лавке, где торгуют краской для оконных рам?

Мастер смеялся так, что, казалось, сейчас попадают мольберты. Потом утер рукавом слезы и долго рассказывал невежде о пигментах, замесах и секретных компонентах древних мастеров, и о том, что краска должна особым образом ложиться и не менять цвет со временем. Конечно же, художественные краски очень дороги и продаются только в специальных лавках.

Пока мастер рассказывал, студенты и натурщица успели уйти, но Скай об этом не сожалел. Краски, которые можно купить только в нескольких лавках в городе, – это важная нить, которая может привести к убийце. Еще волшебник разузнал о рамах, подрамниках и холстах, о том, из чего делают кисточки. Расспросил, не было ли у мастера учеников-волшебников – на всякий случай. Поинтересовался, кто еще учит живописи в Лареже.

– Молодые люди, а все-таки что вы здесь ищете? – строго спросил наконец мастер Леонтинус. – Вы же точно не живописи обучаться хотите.

– Почему же? – не сдавался Скай. – Я, может, портрет прекрасной девушки хочу написать.

– До урока я бы вам поверил. Ко мне порой приходят влюбленные юноши, возжелавшие впечатлить красавицу, – усмехнулся мастер. – Но я же вижу: вы вообще не смотрели, как другие работают. На мольберты даже толком не взглянули. На натурщицу – и то не пялились.

Скай упрямо уставился на ближайшую картину: мол, вот же, смотрю! Потом перевел взгляд на другую – и не удержался от следующего вопроса:

– А почему они настолько разные?

– Что? – опешил мастер Леонтинус.

– Ну, эти парни рисовали одну и ту же девушку примерно одними и теми же красками, почти с одного и того же места, но получается-то совсем по-разному. Если я нарисую карандашом этот светильник, и Ник нарисует этот же светильник в таком же ракурсе таким же карандашом – они будут очень похожи. А эти картины – они все совершенно разные!

Мастер Леонтинус посмотрел на волшебника долгим взглядом.

– Пока вы, молодые люди, не объяснитесь, я ничего вам не скажу. Только то, что, совершенно очевидно, живописью вы доселе не то что не интересовались, но даже и не рассматривали ее как следует. И не выставил вас прочь я только потому, что за вас просила Кэссия, а она очень милая юная леди.

– Ладно, – кивнул Скай. – Признаюсь, я и правда совсем в этом не смыслю. Хотел соврать вам, что мечтаю написать портрет и впечатлить девушку, но, видимо, не получилось…

– Не получилось, – согласился мастер. – Кстати сказать, вам, молодой человек, и Кэссия не очень-то поверила.

– Разве? – удивился Скай.

– Но она считает, что вы – волшебник серьезный, и раз уж решили что-то скрывать, значит, у вас есть на то причины.

– Они есть, – подтвердил Скай. – И интерес у меня вполне деловой. Мало того, я просто права не имею пока рассказывать подробности. Но, поверьте, дело очень важное. Пожалуйста, помогите мне разобраться.

– Если вы, молодой человек, хотите в научных целях изучать искусство, вам следует начать с азов, узнать основы, а не приходить сразу сюда смешить старика нелепыми вопросами.

– У меня не научный интерес, – сознался Скай. – Я ищу пропавшую девушку. И в деле, возможно, замешан некий художник. У нас есть картина – и надо бы узнать, кто ее нарисовал.

– Написал, – поправил Леонтинус. – Рисуют карандашом, маслом пишут. Вам нужно показать картину специалисту, а не пытаться за день узнать то, чему учатся десятки лет.

– Мне для начала нужно было узнать, что это вообще возможно.

– Конечно, – ответил мастер. – Каждая рука кладет штрихи по-своему. Есть и талантливые имитаторы, но чаще всего можно опознать и их. Но это должен делать кто-то вроде меня, а не кто-то вроде вас.

– Благодарю, мастер. Вы все-таки преподали мне урок, – улыбнулся Скай. – Я поговорю с владельцем картины. Если он согласится, вы сможете взглянуть на нее или порекомендовать кого-то?

– Что ж, возвращайтесь, молодой человек, – смягчился мастер. – Посмотрю, возможно, я и знаю вашего художника.

До времени, когда за друзьями должен был приехать Пит, оставалось еще свечка с четвертью. Голова у волшебника болела. Хотелось есть. И тишины. Но найти в Академии и то и другое вместе оказалось невозможно: или еда в шумной столовой, или тишина в выставочных залах среди студенческих работ. Хотя Скай уже был сыт живописью по горло, он выбрал тишину.