Песни Серебряных Струн. Песнь первая: «Мечта и воля».

Своего кучера он отпустил. Нанимая карету в Восточном Астер-де-Торониссе, менестрель не договаривался о том, что его нужно будет везти после праздника в обратный путь. Расплатиться за это он всё равно уже не смог бы, да и – чего греха таить? – ему вовсе не хотелось возвращаться обратно из этого сказочного места.

– Можете следовать во Дворец Великого Императора, господин дель Альфорд! – громкий голос начальника караула напомнил Даану и то, как его сегодня зовут, и то, зачем он здесь. – Благодарствую, – учтиво кивнул музыкант, и, едва сдерживая подпрыгивающее от восторга сердце, двинулся от Третьих Ворот к подножью широкой лестницы, ведущей вверх, к парадному входу дворца.

По обеим сторонам от лестницы располагались две огороженные высокими перилами платформы. Хитрый механизм поднимал эти платформы к самому дворцу, чтобы гости или императорская свита не утруждали себя подъемом или спуском по ступеням, если им того не хотелось. Каждая такая подъемная площадка была рассчитана на десяток знатных пассажиров. Левая уже поднималась вверх, и была на полпути к дворцу, правая же как раз опустилась к основанию лестницы. В родном Даану Киннаре эти платформы – лифты – встречались повсеместно, и у музыканта сердце сжалось от горько-сладкой тоски по дому.

Даан решил, что непременно должен совершить подъем именно на лифте, и, галантно пропустив вперед прекрасных дам в расшитых бархатных накидках, поспешил занять свое место возле увитых гирляндами из белых цветов перил.

Дождавшись, когда все гости устроятся на платформе, нарядный лакей привел в действие скрытый механизм, и, с лёгким гудением, лифт начал подъем. Мимо проплывали широкие лестничные пролеты, так же увитые гирляндами белых цветов, украшенные изваяниями лебедей и переливающимися огнями. С другой стороны открывался вид на парк, расположенный на втором ярусе дворцового острова. Мощеные дорожки утопали в густой зелени деревьев, слышалось журчание фонтанов и неназойливое пение птиц. Весь этот парк располагал к долгим, задумчивым прогулкам и неспешному течению мыслей, в то же время вызывая бесконечный восторг и вихрь воспоминаний о далёкой родине. Не меньший восторг вызывал и открывающийся сейчас с подъемной платформы вид на пролив Гратт-Эскапьён, над которым уже взошли обе ясные луны, и на мост Тысячи Звёзд. Сейчас мост был подсвечен огнями фонарей, и Даан неожиданно понял, почему этому мосту дали такое название. А прежде музыканту думалось, что мост называли так только за его протяженность.

Так или иначе, во всех архитектурных чудесах дворца и всей столицы прослеживалось мастерство зодчих из славного Киннара. Но вместе с тем было и что-то другое, определенно связанное с волшебством архадов, чуждое Даану, но при этом невероятно притягательное. Любуясь то великолепием открывающихся с платформы видов, то красотой любующихся этими самыми видами дам, Даан добрался вместе с остальными гостями до ворот императорской резиденции. Сооружение удивительным образом сочетало в себе и изысканность дворца, и надежность замковых стен, и религиозный пафос храма.

Каменный пол за огромными укрепленными воротами был усыпан лепестками белых роз. Их невесомый ковёр простирался до самой широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. В огромном прямоугольном зале, украшенном, как и всё сейчас, цветами и изображениями лебедей, били небольшие фонтаны, сновали слуги и лакеи, собирались именитые гости в великолепных нарядах. Играла лёгкая, ненавязчивая музыка. Даан глубоко вдохнул, словно впитывая в себя окружающий блеск и роскошь, и не смог сдержать широкой улыбки.

Стоящие у ворот гвардейцы салютовали каждому из вновь прибывающих гостей, а проворные служители снова просматривали их приглашения – для того, чтобы помочь разместиться, а если нужно – то и сопроводить до того или иного зала.

– Господин дель Альфорд, – просмотревший имя на приглашении лакей поклонился Даану, – распорядитель бала уже давно ожидает вашего прибытия! Извольте угоститься прохладительными напитками и сладостями у фонтана лилий, а мы тем временем доложим о вас! – он едва заметно кивнул второму лакею, стоящему рядом. Тот с улыбкой проводил Даана до бившего невдалеке фонтана, украшенного резными мраморными лилиями, поклонился, и быстро исчез в толпе гостей. Даану тут же предложили отведать лёгкого вина и фруктов. И, хотя он хорошо помнил о том, что вино не самый лучший друг голодного поэта, отказать себе в лакомом кусочке чего-нибудь сейчас никак не мог.

Запустив в рот горсть засахаренных ягод, Даан отхлебнул вина, и мир вокруг него заискрился ещё более яркими красками. Дамы стали ещё красивее, кавалеры – приветливее, а музыка ещё приятнее слуху.

Менестрель хотел было присесть на скамью у самого бортика журчащего фонтана, и какой-нибудь фееричной шуткой или блестящим комплиментом разбавить беседу устроившихся на этой скамье дам, но его порыв прервало появление распорядителя ба- ла. Это был ловкий мужчина в синем щегольском кафтане, гладко причесанный и явно знающий толк в хороших мужских духах.

– Господин дель Альфорд, – кивнул распорядитель, приветствуя, – мы вас ждали. Поспешим же наверх, в актёрский зал. Бал начнется уже скоро.

Даан наспех поклонился в ответ, и поторопился к лестнице, вслед за ним.

– А как обращаться к вам, господин распорядитель? – поинтересовался музыкант, поднимаясь по ступеням рядом с собеседником, и едва успевая вертеть головой, чтобы рассмотреть колонны и статуи вокруг.

– Моё имя Этен дель Ясмар, – представился распорядитель. – Вот сюда, прошу. Вам же понадобится подготовка, репетиция?

– Это не обязательно, – признался Даан. – Хотя, я бы предпочел переобуться, распеться, настроить инструмент… И взглянуть на сцену.

– Боюсь, для последнего вы поздновато прибыли, – чуть язвительно усмехнулся Этен. – Что же до репетиции – это всегда пожалуйста. Мы как раз на месте.

Этен распахнул небольшую дверь, за которой оказался приличных размеров зал, разделенный множеством высоких резных ширм и временных перегородок. Зал был заполнен артистами всех мастей, и кого тут только не было! От распевающихся музыкантов и танцовщиц в воздушных платьях, до акробатов, жонглёров и фокусников. Гул множества голосов увлекался вверх грамотной акустикой зала и гас, позволяя всем репетировать, не особо мешая соседям.

Отдельно расположился ряд обеденных столов, где для артистов было накрыто легкое угощение. Между перегородками суетились лакеи в коротких дублетах такого же цвета, как у главного распорядителя. В руках они держали свитки и проверяли готовность всех, кто должен был развлекать именитую публику, согласно составленной программе.

– Приятно видеть, что праздник устроен под стать высокому престижу императорского дворца, – протянул Даан, вполне удовлетворенный увиденным.

– Ну что ж, приятно слышать такое суждение о нашем труде, – с шутливой иронией в голосе согласился Этен. – К слову сказать, Его Величество никогда не скупится на проведение празднеств. Видели бы вы подготовку и убранство дворца в Ночь Северной Звезды!.. Хотя как знать, – распорядитель хитро прищурился, – быть может, если ваше выступление впечатлит весь двор, вам доведется взглянуть и на зимнее праздничное убранство. А вы, говорят, были весьма прилежным учеником музыки в Киннаре.

– Правду говорят, – широко улыбнулся Даан, и даже не соврал. В учении – особенно по отрочеству – он всегда был исключительно старательным. А вот в остальном…

– Тем любопытнее будет услышать, – ответил такой же улыбкой Этен. – Что ж. Вы выступаете четвертым. Как торжественно начнется пир, первыми гостей порадуют певцы из Дэнфесса. Затем виртуозы из Веллистона. Еще будет балет из местной столичной школы танцовщиц… А затем придет и ваш черед. Вы, кажется, хотели распеться?

– Желаете послушать? – осведомился Даан.

– Хотелось бы. Конечно, сегодняшний концерт – час славы для любых, даже самых безвестных, талантов. Впрочем, вы, полагаю, догадываетесь, что всё это весьма условно. И, хоть рекомендации-то у вас отменные, но…

– Извольте, – Даан, развязав футляр, вытащил свою мандолину. Тронул струны – настройка им не потребовалась – и изящным перебором сыграл короткую затейливую мелодию, которой его еще в детстве учили разогревать руку перед долгим концертом.

– Впечатляет, – одобрил Этен. – Судя по всему, о вашем умении действительно говорили правду, господин дель Альфорд. Кстати, не желаете перекусить?

– О, нет, господин дель Ясмар, – усмехнулся Даан, – я не привык чрезмерно угощаться прежде выступления. Вот как порадую уважаемых гостей своими песнями…

– Чрезмерно не стоит, это правильно, – согласился Этен. – Впрочем, также будет нехорошо, если вдруг у вас во время исполнения песни заурчит в животе при виде королевского стола. Поэтому паштет по рецепту главного повара вам рекомендую отведать немедля. И рыбные блюда. Последние, впрочем, уже лучше действительно после выступления. Эти изысканные лёгкие кушанья отлично подойдут для того, чтобы веселиться всю ночь и развлекать других, не думая о тяжести желудка. Пить советую только воду и медово-ягодные отвары. Но этому, полагаю, вас еще в Киннаре должны были учить. Еще рекомендую альтунарский кофе – им вы взбодритесь, а то рискуете не дождаться фейерверка середины ночи. А вот таулирское вино не советую даже после сцены – здесь его подают неразбавленным, а оно и медведя свалит. Впрочем, что я вам рассказываю? Вы ведь из Тэльтуонского графства родом, и сами должны знать это вино лучше других.

– Благодарю, – Даан с интересом выслушал лекцию о достойных музыканта угощениях. – И, стало быть, непременно воспользуюсь новыми знаниями.

– Что ж, – продолжил Этен. – Когда настанет ваша очередь выступать, за вами подойдет слуга. А теперь прошу извинить – должен проверить, все ли готово в бальном зале. И – на всякий случай – желаю вам удачи.

Они обменялись поклонами, и Этен удалился. Даан же, скорее скинув плащ, переобувшись и потуже затянув блестящие пряжки на новых башмаках, невозмутимо прошагал к столу с закусками. Помня о кулинарных наставлениях бального распорядителя, попробовал действительно изысканный и буквально таявший во рту паштет на тонком, пресном, чтобы не перебивал вкуса, хлебце. Угостился фруктами, и честно не стал пить вина, ограничившись ключевой водой из стоявшего на столе чеканного кувшина. Правда, пища телесная совсем ненадолго увлекла Даана. Мало того, что он уже полностью проникся волнительным духом закулисья – когда всё тело и сознание уже готовится к скорому выходу на сцену, так еще и все его внимание привлекла к себе стайка прелестниц из королевской балетной труппы. Очаровательные девы были так изящны и милы в своих длинных полупрозрачных одеждах и белоснежных венках, что музыкант не смог сдержаться, и наговорил комплиментов каждой. Девушки кокетничали и хихикали в ответ, краснели и шептались с подружками, а одна – самая бойкая из них – попросила его сыграть что-нибудь. Даан с лёгкостью исполнил просьбу, не без удовольствия отмечая то, с какой нескрываемой завистью посмотрел на него лютнист из сидящего неподалеку дуэта, чье выступление, кажется, шло через два номера после Даана. Обрадованные такой музыке девушки захлопали в ладоши. Кто-то из них пообещал Даану поцелуй. Даан не растерялся, и тут же пригласил танцовщицу на свидание, но почти тут же в шутку потерял, которую – ведь они все были в одинаковых нарядах. И не долго думая, Даан пригласил на свидание их всех.

Однако, пребывание в зале для артистов, среди изящных мастериц хореографии и льстивой зависти некоторых музыкантов, быстро наскучило Даану. Напустив на себя крайне самоуверенный вид, молодой человек с ледяным спокойствием прошествовал к дверям, ведущим из зала, и отправился изучать дворец. И никому из слуг и лакеев и в голову не приходило останавливать столь уверенно гуляющего господина.

Остановило его совершенно другое. Даан даже сам не ожидал от себя, что покинув гримерку, полную прелестных нимф, к которым так быстро остыло сердце, он так скоро почувствует жаркое влечение к новой музе.

Величественные стены, колонны и арки, соревнующиеся друг с другом в великолепии статуи и барельефы, мелькающие тут и там изысканные наряды, и уборы закружили музыканта, вовлекая его в яркий, опьяняющий восторгом и вдохновением калейдоскоп. Иногда Даан осознавал, какого великого труда ему стоит не потерять той сдержанной маски, что он напустил на себя, и не начать кружиться среди залов, задрав голову, чтобы рассмотреть потолки, или не лечь на пол, чтобы с упоением разглядывать мастерски обработанные золотистым металлом стыки каменной мозаики. Как же давно он не посещал великолепных дворцов! Словно и впрямь попал сейчас в родной прекрасный Киннар…

Блуждая по кулуарам, щедро украшенным букетами и фестонами из белых цветов, бусин и перьев, музыкант и сам не заметил, как вышел в небольшой круглый зал. Кажется, это была маленькая западная башенка, в которую Даан по началу и не думал подниматься.

Вдоль стен были расставлены небольшие резные кресла с бархатными подушками для отдыха случайных гостей, так же, как и Даан решивших осмотреть чудеса Императорской резиденции. В обычные, не праздничные дни, по всей видимости, здесь стояли разве что караульные. Но именно тут Даану и встретилась его очередная муза.

Она, миловидная и яркая, устроилась в одном из кресел, и, почти неприлично закинув ногу на ногу, торопливо записывала что-то аккуратным острым пером в небольшую тетрадь.

На ней было платье из янтарной парчи, щедро расшитое жемчужинками по плечам и рукавам, на изящной шее блистало, переливаясь, бриллиантовое украшение в форме небольшой звезды, в золотистые волосы, уложенные в парадную прическу, были вплетены маленькие распустившиеся розы. А одна завитая прядь, кокетливо выбившаяся из укладки, небрежно спадала на румяную, словно персик, щёку.

Даан с интересом художника отметивший все мельчайшие подробности чудесной картины, что открывалась перед его глазами, одобрительно кивнул, и, повинуясь вновь встрепенувшемуся внутри него инстинкту, легко шагнул поближе к одинокой прелестнице. Рифмованные строки появились в голове музыканта сами собой – и он не преминул тут же их озвучить:

– Звезда из кладовых небесных

Лик золотой явила мне —

Хочу сгорать в глазах чудесных

И мягких локонов огне!

Девица, привлеченная приятным голосом и льстивыми строками, подняла на него взгляд. Даан отметил себе, что глаза у неё тоже тёплые, золотисто-медовые, под стать волосам. И во рту у него вмиг сделалось сладко. Прелестница улыбнулась, лукаво склонила голову так, что непослушная прядь скользнула к полуобнаженному плечу, и, на мгновение задумавшись, ответила в заданном музыкантом ритме:

– К огню небесного светила

Не просто смертному попасть.

Их без числа испепелила

Всепоглощающая страсть.

Даан едва ли не взвился от ярко вспыхнувших в нем эмоций, нисколько не сомневаясь в том, что эта самая всепоглощающая страсть непременно испепелит и его. Но ему только этого и хотелось! Уже давно он не упражнялся в изящном стихосложении с прекрасными незнакомками. А уж сама мысль о соблазнении рифмованными строками будоражила его куда сильнее обычного возбуждения плоти.

Музыкант стремительно опустился на одно колено у ног прелестницы, и играючи коснулся носка ее украшенной жемчугом туфельки указательным пальцем…

– Сгореть от этой жаркой страсти,

Испить палящей лавы мёд,

Устами, жадными до сласти,

Какой же смертный не рискнёт?

Незнакомка собиралась с мыслями для стихотворного ответа совсем недолго, но Даану хватило этих мгновений для того, чтобы безнаказанно юркнуть проворной ладонью под пышность её юбок, и ощутить близкое тепло щиколотки, обтянутой шелковым чулком. Прелестница рассмеялась:

– Когда бы каждый смертный в мире

Так рисковал из-за огня,

То не осталось бы в помине

Единой искры у меня!

Даан приблизился к её стану, и заговорил в ответ на это тихо, словно заговорщик, вынуждая незнакомку прислушиваться, склоняясь к нему:

– Риск – благородное деянье,

Но искры хватит и одной

Чтоб золотое одеянье

К ногам осыпалось золой…

Девица улыбнулась, и слегка прикрыла глаза, кокетливо поглядывая на поэта-соперника:

– Но если золото с парчою

Сгорят дотла в моем огне,

Простому смертному герою

Придется пачкаться в золе…

Даан улыбнулся в ответ, и жарко прошептал в близкие губы:

– Я искушен в такой науке —

Пусть страсти сладкие кипят:

И душу, и лицо, и руки

Я перепачкать буду рад!..

И с последним словом их губы жарко слились в поцелуе. В голове и правда заискрило, закипело, зашумело диким пламенем горячее желание, лавой растекаясь по всему телу. Златокудрая прелестница коротко простонала, прерывая поцелуй, и томно воззрилась на всё так же стоящего перед ней на коленях музыканта. Даан, сладко улыбаясь, продемонстрировал даме её собственную расшитую подвязку, которую успел стянуть с её чулка за время поцелуя.

– А вы ловкач, сударь, – заметила прелестница, уже не пытаясь зарифмовать свои речи. – Похитили мою вещь так проворно, что я и не заметила.

– Благодарю за комплимент, о звезда небесного огня, – не остался в долгу Даан. – Скоро вы сможете убедиться в том, насколько я на самом деле ловок и проворен. И, поверьте, не заметить этого у вас не получится!

– Хотелось бы верить, – девица пробежала ладонями по плечам музыканта в небрежной ласке. – Однако же разумно ли – придаваться сладкому жару в незапертом зале императорского дворца?

– Я погляжу, не собирается ли кто-нибудь нарушить наше поэтическое уединение, – легко согласился Даан. Поднялся на ноги, и, прикоснувшись губами к подвязке, что все ещё сжимал в руке, поспешил к выходу из зала.

Выглянув в коридор, выходящий на широкую лестницу, Даан осмотрелся по сторонам. Кажется, никто излишне любопытный не приближался, и вообще – эта часть дворца сейчас более походила на закулисье, чем тот коридор, по которому музыкант поднялся в круглый зал западной башенки. Чуть дальше, в нескольких шагах, виднелась еще одна мраморная лестница – боковая, ведущая вверх. Оттуда доносились приглушенные голоса и – самое главное – звуки музыки. Нестройной, нескладной, но такой многообещающей!.. Так звучал оркестр, пробуждающий свои музыкальные инструменты перед началом концерта. Позабыв обо всем на свете, Даан поспешил на взволновавший его хор струнных. Златокудрой прелестницы уже не было в его мыслях, как не было в руке Даана более её подвязки – он даже не заметил, как и когда ажурная кружевная лента выскользнула из его пальцев. Но для музыканта это было уже не важно.

Поднявшись по обнаруженной боковой лестнице на пол-этажа выше, любопытный менестрель действительно оказался у входа на оркестровый балкон. Даан вышел на балкон, да так и замер, поглядев вниз. Императорский зал для приёмов поражал роскошью, пожалуй, больше, чем весь остальной дворец – хотя, Даан не мог судить наверняка, ведь не успел взглянуть и на половину помещений. Но открывшийся вид впечатлял немало.

Колонны, статуи, высокие стрельчатые окна, украшенные витражами, освещение, акустика – всё было великолепно. В этот огромный зал вело несколько десятков дверей, часть из них была открыта, и связывала его с изящным висячим садом. Столы, накрытые для гостей, были поставлены двумя длинными рядами, между которыми оставалось широкое пространство, отведенное для выступлений приглашенных артистов: подсвеченное, убранное гирляндами цветов и перьев. Дальше, за столами и до самого выхода в сад, было подготовлено место для танцев. А у самого богато украшенного стола высился трон с золочёной спинкой и несколько дорогих красивых кресел – несомненно, здесь должен был расположиться во время пира сам Император со свитой. Высокородные нарядные гости и придворные, собравшиеся внизу, кажется, как раз ожидали явления правителя.

– Роскошно, – вслух подытожил Даан, предвкушая скорое выступление перед подобной публикой.

Дирижер с недоверием поглядел на непонятного незнакомца, вот так запросто вошедшего на балкон к оркестру, но решил, что разбираться – не его дело, и ударил в пол баттутой18, отбивая для музыкантов такт. Мелодичная сюита, исполняемая до того оркестром, сменилась торжественным гимном.

Даан поморщился, уловив нечеткость ритма удара баттуты, и от всей души хотел бы поправить деревянное движение руки дирижера, но в этот момент внизу, в зале, в сопровождении своей свиты появился лично хозяин торжества.

– Его Императорское Величество, блистательный Орилл Мин-Эстеллин да Айсилл дель Бальфарр, Владыка земель просвещенных эледов! – донесся громкий голос Этена дель Ясмара.

Даан, не слушая дальше имён и титулов императорской свиты, что перечислял бальный распорядитель, забыв обо всех правилах приличия, которые так тщательно старался соблюдать с тех самых пор, как переоделся в знатного музыканта-виртуоза, кинулся к перилам балкона. Едва ли не перегнулся через них, чтобы лучше видеть парадную процессию. Ещё бы! Не каждый день выпадает возможность увидеть настоящего живого Императора, да еще и в его дворце, убранном к празднику. Стремительное движение Даана, кажется, не осталось незамеченным – музыкант внезапно практически всей кожей ощутил направленный именно на него взгляд. Всего один. Но какой! Видение пронзило Даана с ног до головы, и он вздрогнул, стремясь отыскать этот блеск в сонме императорского окружения.

– Господин дель Альфорд! – зашипел рядом чей-то голос, и Даан почувствовал, как его настойчиво тянут за рукав щегольского камзола. Недовольный тем, что ему не дали отыскать того, кому принадлежал пронзительный взгляд, Даан повернулся на возмутителя своего спокойствия. Им оказался лакей в синем форменном дублете.

– Что вы здесь делаете, господин дель Альфорд?! Пир уже начинается, всем артистам велено дожидаться своей очереди выступать. Я насилу вас нашел! Идёмте, скорее, иначе господин дель Ясмар будет в бешенстве!

Даан, вздохнув, повиновался, и отправился вслед за лакеем обратно, в зал для артистов. Но теперь все его мысли занимал обладатель волнующего взгляда.

И он ни на миг не сомневался в том, что взгляд принадлежал прекрасной даме.

ГЛАВА 4

Лакею было приказано не отходить от Даана ни на шаг до тех самых пор, пока «Господин Лин дель Альфорд не окажется на сцене перед почтенными гостями и Его Величеством», чтобы музыкант снова не отправился путешествовать по дворцу. Даан пригорюнился – но даже не из-за того, что не сможет разглядывать статуи и фрески. До его выступления всё ещё оставалось два номера, а он уже весь сгорал от нетерпения. Воздушная вереница танцовщиц теперь не так привлекала его внимание, и даже немного раздражала своим присутствием.

Поэтому, когда лакей, слегка поклонившись, пригласил Даана проследовать к сцене, тот несказанно обрадовался. Миновав несколько коридоров, залов и лестниц, пройдя насквозь одну из башен, они оказались в висячем саду, через который и можно было попасть в Главный зал. Даан лишь мельком взглянул на освещенные искристыми огнями деревья, арки и статуи, и шагнул в высокие двери между колонн.

Не теряя лёгкости шага, в такт льющейся с оркестрового балкона мелодии, он прошествовал к пространству, отведенному под выступления.

– Виртуоз Лин дель Альфорд, воспитанник прославленных гениев Киннара, – звучно представил Даана распорядитель бала.

Даан, достигший к этому моменту удачной позиции на сцене, изящно – как это было принято делать перед выступлением в его прекрасном родном городе – раскланялся перед всеми присутствующими, намереваясь уделить особое внимание Императору и его свите.

Окончив церемонию приветствия, он осмелился взглянуть на Его Величество и сидящих рядом с ним вельмож, да так и замер. По правую руку от Императора, на почетном месте, Даан увидел ЕЁ. Дама была столь прекрасна и величественна, что всем походила на Императрицу. Блестящие черные волосы, убранные в высокую прическу, украшала тонкая драгоценная тиара, а роскошное тёмно-пурпурное платье было расшито сверкающими камнями и золотыми перьями. Уж сколько редких красавиц встречал менестрель на своём пути, а такой никогда прежде не видел! Разве что, кажется, слышал о ней в чьих-то хвалебных песнях и россказнях, но и мечтать не мог, что они правдивы. Необычная красота. Неземная. Нечеловеческая… Так, выходит, эта красавица – волшебница из архадов?..

Дама взглянула на музыканта, пронзив холодом синих глаз, и Даан понял, что именно её взгляд поразил его тогда, на оркестровом балконе. Сердце пропустило удар. Всё было ровно так, как в книжках – Даана бросило и в жар, и в холод, и язык его онемел, и тело застыло, и все слова будто сами собой закончилось – и как это было бы хорошо, если бы он в это время не должен был выступать на публике.

Пауза затягивалась. Оркестр на балконе перестал играть в тот момент, когда Даан приветствовал публику, чтобы не мешать его выступлению. Но этому выступлению с каждой секундой продолжающегося молчания близился блистательный провал, и способов изящно выйти из получившейся неловкости становилось всё меньше. Среди гостей послышались первые покашливания, а кто-то выразительно хмыкнул. Даан, сбившись, вдруг ни на шутку растерялся. Чувствуя нарастающую панику, он еще раз высмотрел в кругу зрителей ЕЁ глаза. Если в них он прочтет скуку или разочарование, то продолжать этот концерт, да и вообще выступать ещё хоть когда-нибудь, будет совершенно бессмысленно. Но нет! Восхитительные, пронзающие до самой души глаза смотрели… выжидающе. Прекрасная леди ждала. Она хотела увидеть, как же музыкант выкрутится из щекотливой ситуации. И Даан не мог подвести эти ожидания. Озарение пришло в тот же миг.