Песни Серебряных Струн. Песнь первая: «Мечта и воля».

Ждать пришлось не меньше четверти часа. Сперва внизу, на первом этаже постоялого двора, всё было тихо. Потом раздались какие-то возгласы, ругань, топот. Потом все это вдруг пронеслось, и стихло. А через миг с лестничного пролета ниже послышался громкий запыхающийся шепот Сантиль.

– Господин Тэрен!..

Даан перегнулся через чердачные перила, чтобы его было видно.

– Я смогла! – девушка радовалась своему поступку так, словно впервые в жизни позволила себе устроить какую-то шалость. – Я отвлекла всех!

– Отлично! – Даан быстро сбежал по лестнице. – Сколько времени у меня есть?

– Не много, но… Минут десять или пятнадцать… Я там… поросёнка выпустила. Теперь его ловят и отец, и брат, и матушка… И я должна бы… Поэтому побегу. Вы поторопитесь с тем, что удумали. Выйти из дома можно со второго входа, через кухню. Кухарка сейчас в лавку пошла, там… нет никого. А с заднего двора тот выход не очень видно, да и заняты все… Переполох… Ну… Побегу я!

– Спасибо тебе, маленькая Сантиль, – горячо поблагодарил её Даан, и добавил. – И вот ещё. Если что – всё вали на меня. Тебе неприятности не нужны, а мне не в первой. Поняла? Всё на меня вали, без стеснения.

И с этими словами Даан немного наклонился, и быстро, почти невинно поцеловал девушку в щёку. Растерянная, едва ли не оглушенная этим Сантиль посмотрела на него огромными, испуганными глазами, то ли затряслась, то ли закивала в ответ, и, спотыкаясь и хватаясь за перила, слетела по лестнице и убежала во двор, оставив Даана с его авантюрой. Теперь всё – наконец – зависело только от него самого.

Не теряя времени, Даан бросился вниз по ступенькам, и через миг оказался у комнаты Лина дель Альфорда. Она действительно была не заперта. И Даан действовал решительно. Торопливо расстелив полученную от Сантиль простыню на полу, он расстегнул висящий на крючке кофр для одежды, и вытащил из него парадный костюм Лина. На мгновение замер. Костюм действительно был великолепным, как и подобало наряду, сшитому в Киннаре. Но долго любоваться сейчас на изысканную золотую вышивку по плотному небесно-голубому узорчатому шелку означало провалить всё дело. И Даан почти безо всякого почтения завернул наряд в простыню, а затем снова застегнул кофр, словно из него не пропало никаких вещей.

Однако нужно было добыть ещё кое-что. Даан прекрасно помнил, где был оставлен ларец, привезенный дель Альфордом. И догадывался, что документы и письма наверняка находятся там. Так и оказалось. Распустив ремни, закрывающие крышку ларца и заглянув внутрь, Даан обнаружил под кисейным платком то, что искал – длинный узкий конверт из дорогой бумаги, внутри которого лежал втрое сложенный листок и карточка – именное приглашение на праздник Лебедей во дворец.

Скорее убрав конверт за пазуху и вновь затянув ларец ремнями, Даан схватил с пола завернутый в простыню костюм, выскочил за дверь, не забыв плотно прикрыть её за собой, и кинулся на первый этаж. Но перед тем, как покинуть постоялый двор, он позволил себе ещё одно маленькое преступление.

Быстро подкравшись к двери ванной, музыкант запер её с внешней стороны, поглубже утопив задвижку. Из-за двери раздавалось пение – Лин дель Альфорд уже начал готовиться к вечернему выступлению, и во всю распевал гаммы.

– Действительно, неплохой голос, – отметил себе Даан, – но во дворце сегодня петь будешь вовсе не ты.

И пробравшись в пустую, как и было обещано, кухню, Даан осторожно выглянул на улицу.

С заднего двора всё еще доносились возня, ругань, визг и хрюканье. Музыкант хмыкнул, немного жалея о том, что не может наблюдать всей картины того, как почтенное семейство гоняется за убежавшим поросенком, в два шага пересек узкую дорожку от двери кухни до калитки, и был таков.

ГЛАВА 3

Даану пришлось немало покружить, петляя по городским улочкам, чтобы найти уединенное место, где он смог бы переоблачиться. Город жил своей жизнью: шум, гомон голосов, стук колёс и копыт по каменным мостовым. Люди шли мимо – кто по делам, кто праздно, и музыкант, стараясь не привлекать к себе ненужного сейчас внимания, даже скинул свой яркий дублет. Важно было уйти подальше от «Золотого трилистника», но в этом Даан уже порядочно преуспел. Он достаточно приблизился к центру Восточного Астер-де-Торонисса, чтобы оценить праздничные приготовления зажиточных горожан. Многие дома были украшены венками – куда более помпезными, чем тот, что висел на дверях «Трилистника», а фигурки лебедей разных размеров были выставлены то у дверей, то на подоконниках, то украшали ограды. Иногда казалось, что кто-то из жителей хочет похвалиться перед соседями, показывая свою обеспеченность, и на некоторых домах этих лебедей было чересчур много.

В другое время и при других обстоятельствах Даан, возможно, заглянул бы на огонёк именно в такой, излишне украшенный дом, чтобы исполнить там несколько баллад и получить заслуженную оплату, но сейчас у него была совсем иная задача. И путь свой музыкант держал прямиком к городскому парку.

Ему однажды довелось выступать в этом парке на открытом концерте, посвящённом Летнему Солнцу. А ещё дважды в нем назначали Даану свидания. Поэтому молодой человек с уверенностью мог сказать, что знает там все укромные уголки, дальние скамейки и самые густые высокие кустарники. Что сейчас было как нельзя более кстати.

С невозмутимым видом прошествовав за каменные, с высокими чернеными решетками, ворота, Даан быстро сошел с главной аллеи на небольшую дорожку слева, и углубился в самое сердце зеленых насаждений. Посетители парка мало обращали внимание на посторонних, увлеченные беседами со своими спутниками или спутницами, созерцанием розовых кустов или собственными мыслями. Поэтому довольно скоро Даан совсем скрылся из виду в буйной зелени.

И уже через полчаса по главной аллее легко и горделиво вышагивал стройный, подтянутый, изысканно одетый молодой господин. Его наряд из шикарной голубой ткани с изящной золотой отделкой, королевская осанка, прямой и открытый взгляд выдавали в нем по меньшей мере высокородного лорда. Густые тёмно-каштановые кудри блестели от специальной золотистой пудры для куафюра, чтобы казаться светлее14, и были зачесаны и убраны в небольшой хвостик на затылке. Молодой господин улыбался и вежливо кланялся всем встречным, получая ответные улыбки и поклоны. Словом – впечатление производил самое приятное.

Кое-что, впрочем, в его образе было немного странно: слишком запыленные, хоть и новые, сапоги, своим видом и фасоном придающие всему наряду некой пикантности, да довольно простой для всего общего великолепия футляр с музыкальным инструментом, что господин нес в руке. Но мало ли какие могут быть причуды у господ?

Впрочем, стоять на бархатных коврах парадной сцены перед родовитыми господами, да и, вообще – зайти в бальную залу в дорожных сапогах, а не лёгких туфлях, было бы непростительным нарушением всяческих приличий и модного этикета. Потому молодой щеголь остановился в двух кварталах от парка, у одной из небольших и весьма неброско украшенных к празднику лавок, явно принадлежащей не самому известному в столице сапожнику. Около лавки сидел мальчуган, и листал какую- то книгу и ветхом переплёте, весьма похожую на учебник. Примечательно, учитывая то, что на дворе стояло яркое лето, и до начала учебы в местных школах оставалось несколько месяцев. И ещё более примечательно, что даже такому башмачнику-подмастерью было доступно образование. Впрочем, чему удивляться? Эледы испокон веков называли себя «просвещённым народом», а значит, грамоте мало-мальски обучен будет любой житель империи. Тем более в самой столице!

Тем временем, мальчишка увидел подошедшего знатного господина, вскочил, и низко поклонился.

– Не угодно ли милорду заглянуть в нашу лавку? Вы можете заказать себе новые сапоги или башмаки. Или купить из готовых, но…

Господин лёгким жестом руки прервал его речь.

– Милорду угодно. Покажи-ка, юное дарование, всё, что есть из обуви самой дорогой и ладной! Пусть наряда из самого Киннара какие попало туфли и не достойны, а мы всё равно попытаемся отыскать лучшее из доступного, и смело обыграть в образе! Мальчишка, проникнувшись этой речью – или просто сделавший вид, что всё понял – шустро юркнул в лавку, и через несколько мгновений явился с охапкой башмаков.

Милорд в изысканном камзоле осмотрел добычу критически.

– М-да. Ничего как-то и не подходит. Это слишком грубое, то – слишком тёмное. А вот у этих носы туповаты. Да и велики они мне…

– Ну… – подмастерье замялся. – Правда ваша. И, признаюсь, есть у нас башмаки ещё одни – и светленькие, и кожа тоненькая, и пряжки на них со стекляшками под хрусталь… Да и если так, на глаз, впору вам будут…

– Так не на глаз бы нам, а на ноги. И что ж ты их сразу не принёс?

– Ну, господин, вы понимаете… – мальчишка оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что его услышат соседи. – Они на заказ пошиты. На свадьбу одному нашему заказчику, постоянному. Дорогие.

– Уж не думаешь ли ты меня ценой напугать? – прищурился франт. – Готов поспорить, я предложу за них втрое больше – лишь бы подошли.

– Ох, не знаю, – засомневался паренёк. – Как решать такое без отца – он к кожевнику поехал…

Его собеседник, словно потеряв терпение, вытащил кошель с деньгами, и потряс им перед лицом мальчишки, звеня монетами. Тот махнул рукой – была ни была – сгрёб не подошедшую обувь, и, снова сбегав в лавку, принес пару действительно ладных башмаков. Щеголеватый господин примерил один, и тот оказался ему вполне по ноге – если затянуть пряжки потуже – так и совсем хорошо сидел. Дело оставалось за малым – купить эти башмаки у сомневающегося парнишки-сапожника.

– Ну, малец, признавайся – сколько вам за них заплатили?

– Отец говорил, два сильганта15…

– Вот тебе пять… А, да пусть даже восемь! – расщедрился франт, и снова зазвенел монетами. – Ты ведь, я вижу, парень умный и начитанный. Говоришь хорошо, и считать – я уверен – не хуже умеешь. Понимаешь же, что восемь серебряных лучше, чем два!

– Лучше, – согласился мальчишка. – И учиться – учусь. И в школе, и у отца. Он лавку нашу хочет перестроить, и мастерскую, и башмаки шить тем, кто побогаче – вот и следит, чтобы я говорил складно, как положено…

– Раз всю лавку перестроить хочет – значит, восемь сильгантов лишними в семейной казне не будут, – подсказал теряющий терпение франт, обутый в разные башмаки. – Решайся уже, пока я не ушел!

Паренёк постоял, хмурясь, повертел в пальцах каждую из серебряных монет, и, наконец, решился:

– А, была не была! Авось отец не запорет. Не завтра эти башмаки на свадьбу-то нужны…

– Вот и славно, – просиял знатный франт, – ну-ка, помоги переобуться!

Подмастерье помог, шустро завернул покупку в бумагу, и, сунув в льняную торбу, протянул щедрому покупателю.

– А скажи-ка вот ещё что, юное дарование, – поинтересовался тот, забирая мешок. – Чистите ли вы обувь здесь?

– Бывает, что и чистим, – кивнул паренёк. – За медный сорран16 – мигом.

– Вот тебе два соррана, – на полную расщедрившийся господин протянул мальчишке медяки, – начисти мои сапоги и – ты меня никогда не видел.

– Как же не видел? А кто же тогда купил в нашей лавке башмаки втридорога?

– Ну мало ли, какой это мог быть щёголь, – картинно пожал плечами господин в золотистых кружевах, протягивая мальчишке ещё один сорран. – Он мог выглядеть вовсе не так, как я!

– Понял, – кивнул подмастерье, забирая монетку. – Слушаюсь! Я мигом!

Быстро сбегав за дверь лавки, он принёс небольшую посудину с водой, несколько тряпок и жестянку с сапожным воском, и скоро сапоги молодого франта действительно были под стать всему образу.

– В лучшем виде! – отсалютовал паренек, закончив работу.

– Молодец, – похвалил господин, взъерошил ему волосы на макушке, и отправился дальше, по своим делам.

А дела, казалось, шли как нельзя лучше. Роль обеспеченного господина-артиста удавалась Даану так хорошо, что он уже сам безоговорочно верил в созданный для себя образ. Однако, музыкант прекрасно осознавал, что великолепный наряд, который он временно одолжил у Лина дель Альфорда – и Даан ничуть не сомневался в том, что найдёт способ вернуть Лину его вещи – приковывает к нему восхищённые и внимательные взгляды. А это до поры может быть ему вовсе не на руку! И, прикинув, сколько у него осталось сбережений, Даан решительно направился в первую попавшуюся на пути лавку портного – купить добротный лёгкий плащ, под которым можно будет скрыть свой блестящий костюм.

Портнихи и белошвейки пришли в нескрываемый восторг при виде заглянувшего к ним красавца. Любезно поворковав с ними, Даан одарил каждую серебряной монеткой, отчего выбранный им добротный неброский плащ вышел в два раза дороже свей стоимости. Но щеголеватый менестрель ни на миг не огорчился тому, что потратил почти все свои деньги. Ещё бы! Дамочки улыбались и млели, он сорил деньгами, как заправский богач, да и к тому же в запасе у него оставался целый золотой кресцентий!

Мысленно любуясь собой, Даанель Тэрен поправил на плечах свой новый плащ, и продолжил неторопливую прогулку. Теперь, когда он завершил все приготовления, оставалось лишь прибыть ко дворцу в назначенный час, и до того было еще прилично времени. Менестрель отрепетировал в уме все приготовленные к празднику песни – даже поменял пару строк на более удачные – и, удовлетворённо улыбаясь, отправился к большому фонтану с двумя высокими статуями четы древних правителей, что сверкал посреди открывшейся перед ним площади. Здесь было людно и весело. Под светлыми навесами, украшенными гирляндами из цветов, лент и перьев, были накрыты столы для

горожан. Все угощались сладостями, смеялись, пили вино, и отплясывали под незатейливые лёгкие мелодии, что наигрывала небольшая группа музыкантов, сидящих на невысоком крытом помосте.

– До чего приятно видеть беззаботный столичный праздник, – неожиданно для себя произнёс Даан вслух. – Вроде, всё так же, как и везде – музыканты, угощения, танцы, раскрасневшиеся улыбчивые дамы – а всё равно иначе. С размахом, с особой статью, с норовом.

– Это потому, благородный сударь, что мы в Астер-де-Торониссе! – заметил сидящий за столиком неподалёку тучный, чуть захмелевший купец, украсивший голову венком из белых роз. – Здесь всё лучше, чем в любом другом уголке нашей великой империи! – тут он поднял наполненный кубок, и обратился к тем, кто пировал рядом с ним. – За Эледею, друзья! За Астер-де-Торонисс! За нашего доброго государя-императора и его славную фамилию! За День Лебедей! Виват!

– Виват! Виват! Виват! – подхватили празднующие со всех сторон.

– Виват! – Даан вскинул руку, выражая солидарность с прозвучавшим тостом. Сам выпить вина он пока не решался, да и кубка ему не предлагали.

Удалившись от пирующих и поднявшись на один из мостков с красивыми точеными перилами, откуда открывался хороший обзор на площадь с фонтаном, музыкант принялся рассматривать статуи. Он еще до первого своего визита в столицу знал историю о тех, кому посвящались эти мраморные изваяния – первой императорской чете и ныне, уже более трёхсот лет, правящей эледами династии дель Бальфарр. Им и был посвящен отмечающийся сегодня праздник Лебедей. Даан хорошо помнил эту легенду – многие эледы, приезжающие обучаться во Вдохновенный Киннар, нередко брали её в основу своих сочинений. Некоторые из них Даан даже исполнял сам, а для каких-то, принадлежавших его собственным вольным студентам, правил стихотворные строки.

Легенда рассказывала о том, как молодой и дерзкий король Олхард дель Бальфарр, придя к власти, решил объединить все земли эледов в одну империю. Какие-то уже сотни лет входили в её состав, какие-то сочли решение короля разумным, другие же пришлось завоёвывать. И дольше всех сопротивлялся герцог дель Латор, правитель Аурентерны, и даже после его гибели на поле брани, провинция не сдавалась. Вителла, гордая и прекрасная дочь герцога, продолжила свободолюбивое дело отца. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы король Олхард не полюбил дерзкую герцогиню, и любовь эта не встретила взаимности. Однако, гордая девица поставила королю условие – на их триумфальной встрече в столице не должно быть ни одного воина, ни одного вооруженного солдата, но при этом встречать августейшую невесту должны так, как положено по этикету – с фейерверком, музыкой, и рядами почётного караула гвардейцев, выстроенными до самых дворцовых ворот. Исполнить такое желание простой смертный никак не мог, но великая любовь творит великие чудеса: король обратился за помощью к доброму волшебнику из архадов, и тот выполнил просьбу влюбленного монарха. В назначенный день и час прекрасная герцогиня явилась ко двору, и в мирной столице, убранной белыми цветами, её встречали шеренги лебедей, выстроившихся, словно вымуштрованные гвардейцы. Так король выполнил пожелание своей возлюбленной, они сочетались законным браком, и вместе стали справедливо править всей великой империей эледов. А праздник лебедей с того дня празднуют каждый год летом, в седьмое число месяца Гераард, и в этот день всем дамам – особенно знатным – дарят богатые подарки, прощают любые капризы, и даже приветствуют самые дерзкие нарушения этикета. Сколько это породило шуток и анекдотов разной степени приличия – и не сосчитать. Но сама легенда Даану нравилась: и красивая, и романтичная, и чувственная.

Менестрель снова улыбнулся, поглядев на обращенные друг к другу каменные лица императора Олхарда и его императрицы. Он помнил, что в западной части Астер-де-Торонисса есть такая же площадь, посреди которой стоит фонтан-близнец с точно такой же статуей. Говорят, впрочем, что между этими изваяниями есть кое-какие различия в деталях. Иногда люди специально путешествуют из одной половины города в другую, чтобы сличить их по памяти. Милое столичное развлечение, которое приносит немалый доход извозчикам, что перевозят путешественников через мост Тысячи Звёзд. В другое время, возможно, Даан и сам пустился в такое приключение, но сегодня его путь лежал в сторону куда более высокой цели. И пришло время, наконец, к ней приблизиться.

Дойдя до набережной, откуда уже виднелся въезд на огромный мост Тысячи Звёзд, Даан направился к дежурящим там извозчикам. Выбрав самого представительного из них, сидящего на козлах довольно дорогой кареты, Даан обратился к нему.

– Любезный. Довезешь ли до императорского дворца? Плачу золотом.

– Ох ты, – кучер даже сдвинул шапку на затылок. – Отвезу, молодой господин! Что же не отвезти?.. Только чтобы даже к Первым Воротам Орла подъехать тут ведь разрешение нужно, или приглашение.

– Ты, любезный, за простого прохожего меня, никак, держишь? – Даан ни на миг не выходил из образа. – Имеется приглашение, самое что ни на есть официальное. А вот ждать времени нет.

– Не сердитесь, Ваша милость! Виноват. Виноват! Как императорский кортеж помчим. За полчаса до дворца доедем! – закивал кучер, привставая на козлах. Он коротко присвистнул, и с запяток кареты спрыгнул конопатый долговязый юноша в лакейской курточке, распахнул дверцу, откинул приступку и заученно поклонился.

Даан протянул вознице свою последнюю золотую монету, и уселся на туго набитый тюфяк сидения. Дверца закрылась, лакей вскочил на запятки. Щелкнул кнут, и карета тронулась с места, слегка покачиваясь.

Ездить в каретах Даану доводилось не так часто. Но он точно мог сказать – кареты в Астер-де-Торониссе да и вообще, в центре империи эледов, были удобными. Ход у здешних карет был плавный, кабину почти не качало. Это, так или иначе, способствовало неторопливым размышлениям. Путь предстоял довольно длительный. Мост Тысячи Звёзд был поистине громадным сооружением. Он был перекинут через пролив Гратт-Эскапьён, и соединял Восточную и Западную половину столицы между собой, и был таким длинным, что резвая лошадь перевозила желающего попасть в другую половину города не меньше чем за час. Противоположного берега даже не было видно, а находящиеся на искусственно созданных островах дворец Императора и магическая Академия Вент-де-Росса, что были расположены ровно посередине пути, казались едва заметными полосками над водой. Даан знал, что при строительстве этого моста, академии и, разумеется, императорского дворца принимали участие могущественные маги – архады17. Вообще всей своей благоустроенностью столица, да и все окрестные земли, лежащие и ниже по долине Гратт-Эскапьёна и выше, дальше – к деревне Ристмик, были обязаны именно архадам. Говорили, их осталось на этом свете всего несколько. Но работу, надо признать, они совершили колоссальную.

Гигантский мост, по которому продолжалось путешествие музыканта, оказался разводным. У некоторых его пролетов были оборудованы небольшие одноэтажные домики, в которых жили и дежурили специальные служащие. Они при надобности приводили в действие сложный механизм работы моста, и следили за чистотой и порядком. Замечательное место для того, кто хочет дожить свой век в частичном уединении. Даану как-то даже удалось поговорить с одним человеком, который мечтал стать вот таким смотрителем моста до конца дней своих.

Сам менестрель сейчас вовсе не задумывался, как и в каком качестве бы ему хотелось бы доживать век. Не думал он и о том, что потратил свой последний золотой кресцентий, наняв карету. Его, вообще, едва ли заботило что бы то ни было кроме того, что скоро попадет в императорский дворец. Более далёкого будущего для него сейчас не существовало – предстоящее выступление в этот момент стало пределом его мечтаний. Пускай сама Судьба ведёт его дальше. И будь что будет!

Из окошка кареты, в которой ехал Даан, стала видна приближающаяся громада здания Магической Академии Вент-де- Росса. К её мощным воротам вело одно из ответвлений моста, но карета Даана, резко повернув влево, покатила в противоположную сторону – по дороге, что лежала ко дворцу императора. Даану никогда прежде не приходилось проезжать здесь – даже в прежние свои визиты в столицу, и музыкант жалел о том, что не может высунуться из окна, и рассмотреть всё как следует. Однако даже из этого окошка были видны пафосные въездные ворота, увенчанные каменным изваянием орла, с металлическим шаром в когтях. Под резными механическими стенками, как легко можно было догадаться, скрывалась прозрачная сфера с люминарисом. Сейчас, в сумерках, они были открыты, и этот мощный фонарь источал яркий, голубоватый свет. То были Первые Ворота Большого Орла. Даан не раз слышал о том, что по дороге ко дворцу таких ворот несколько, и называются они соответственно. А теперь у него появился шанс их посчитать – как всем, кто удостоился чести быть приглашенным во дворец Его Императорского Величества.

Карета замедлила ход. Даан слегка нахмурился – ведь до самого дворца ехать нужно было еще довольно долго. Но вскоре он понял, в чем дело. Кареты и экипажи выстроились в небольшую очередь перед Воротами, где стояла шеренга из пятерых гвардейцев в парадных мундирах.

– Приглашения на бал проверяют, – догадался Даан, и постарался принять самую непринужденную позу, которая в то же время характеризовала бы его как важную персону.

Карета подъехала к Воротам, и остановилась. Долговязый лакей спрыгнул с запяток и ловко распахнул дверь, чтобы командир звена гвардейцев мог побеседовать с гостем.

– Доброго вечера, господин, – обратился начальник стражи к Даану. – Разрешите взглянуть на ваше приглашение во дворец Его Императорского Величества!

– Приятный вечер, – согласился Даан, улыбаясь в ответ, и протянул конверт с вензелями. Музыкант почти не волновался. Уверенность, что всё получится, не оставляла его уже ни на секунду. Начальник стражи взглянул в написанное, затем быстро вернул конверт в руки гостя, и отсалютовал, а за ним и все остальные гвардейцы.

– Большая честь приветствовать Вас, господин Лин дель Альфорд! Можете следовать во Дворец Его Императорского Величества!

Даан ответил кивком-полупоклоном. Дверца кареты вновь захлопнулась, карета тронулась дальше. Вот так просто всё оказалось! Менестрель даже не верил, что настолько легко минует пост охраны Первых Ворот. Наверняка дальше его ожидает больше проверок.

Теперь пейзаж за окошком кареты Даану наскучил. Освещенные фонарями участки были чисты, ухожены и однообразны. Музыкант перестал смотреть в окно, впервые серьезно задумавшись о том, что у настоящего Лина дель Альфорда могли быть и какие-то договорённости во дворце, о которых ему, самозванцу на этом празднике, ничего не известно. Впрочем, всё, что мог бы сделать по этому поводу Даан – импровизировать. Чем он при необходимости и займётся. Не впервой!

Карета миновала вторые Ворота Большого Орла – тут гостей никто не останавливал – и Третьи. После второй проверки приглашений прибывшие на праздник гости должны были проделать оставшуюся часть пути пешком. Экипажи, на которых они прибыли, либо отправлялись в обратный путь, в город, либо проезжали в специальные конюшни, приготовленные для приехавших гостей.

Даан, едва ступивший на землю, которую уже можно было считать территорией дворца, с трудом удержался от того, чтобы задрать голову, и начать рассматривать возвышающиеся стены и бесконечно длинные лестницы, которые были хорошо видны от Третьих Ворот Большого Орла.