Жестокеры

– Почему она гуляет либо одна, либо с матерью? Почему она живет не так, как все? Почему она до сих пор не замужем?

Тогда «лавочки» оскорблялись видом нашей детской любви. Тогда, по их мнению, все случилось слишком рано. Теперь же, когда мой возраст по их подсчетам уже давно перевалил за двадцать пять, а я все еще – о ужас! – была не замужем, даже не так, смела быть не замужем, они готовы были меня заклевать:

– Какая странная! Всегда все делает не вовремя! Малолеткой прыгнула к парню в койку, зато сейчас, когда пришло время, ходит одна. Кто-нибудь видел, чтобы она с кем-нибудь встречалась?

Все, все хотели они знать обо мне, все самые интимные подробности! Они всласть перемывали мне косточки, обсасывая каждый мой позвонок. Они осуждали меня за то, что я столько лет потеряла впустую. Но что я могу поделать с тем, что хронология моей жизни не такая, как у всех «нормальных людей»? Разве виновата я в том, что любовь – единственная в моей жизни – случилась со мной в четырнадцать? Что эта любовь сокрушила меня, совсем девчонку? Что я была опрокинута ею? Что встретила любимого человека и сразу потеряла его, потому что встретила слишком рано, а не тогда, когда по меркам общества было «уже пора»? И что когда я выросла и наступило это «уже пора», я больше никого так и не встретила?

Люди не понимают, что каждая жизнь по-разному делится на главы. Глава «Детство» иногда заканчивается слишком рано – с одного приезда скорой. Глава «Любовь» начинается тоже слишком рано и быстро заканчивается, слишком быстро. А глава «Замужество» все никак не начинается. В некоторых книгах жизней этой главы нет совсем… Но это не значит, что никуда не годится вся книга! Впрочем, попробуй это кому объясни…

– О чем только думает? Почему она никого себе не найдет? Принца что ли ждет? Принцев-то ведь не бывает! А бабий век короток. Что будет делать потом? Будет выть, да поздно.

Я лишь презрительно улыбалась, в душе чувствуя горечь. Подобное отношение к женщине – как к товару с определенным сроком годности – было омерзительным. Но это был лишь один предрассудок в бесконечном ряду нелепых предрассудков нашего странного времени, особенно в маленьких городах. Ограниченность. Узость. Поверхностные суждения… Мне хотелось обернуться и крикнуть им всем: а как же моя душа? Мои чувства, мечты и устремления? Все то, что я пережила? Разве не это определяет меня? Но нет! Ничего не бралось в расчет кроме исключительно внешней, формальной стороны жизни, которая у меня была исключительно неправильная, не такая, как у всех. За это меня презирали. Люди вообще не любят признавать, что кто-то достоин симпатии и уважения. Они используют любую зацепку, чтобы отказать тебе в этом.

***

Стоял май, и город утопал в неистовом белом кружеве. Цветущие деревья каждый год напоминали мне о Диме. До сих пор. Равно как и августовский поток Персеид.

Настал мой очередной день рождения. Я не следила за тем, сколько мне исполнялось лет. Это они – вездесущие «лавочки» – непрестанно мне об этом напоминали, словно отсчитывая прожитые мной годы гигантским метрономом. Меня же это давно перестало волновать. Я поняла, что возраст относителен. Возраст – это то, чего нет. Он иллюзорен, как иллюзорно и течение времени: оно не всегда и не для всех проходит одинаково. Иногда для кого-то из нас оно застывает в какой-то одной точке.

В моем случае время застыло в той точке, в которой я когда-то осталась одна. Я хотела выйти из этой точки. Но я не могла. Став взрослой, я столкнулась с тем, как это сложно, как это невероятно сложно – встретить того, с кем хочется быть. Я не понимала: это было сложно всегда или стало сложно только сейчас? Кажется, раньше, в годы моей юности, это как будто было легче… Сейчас, когда все стали поверхностными и циничными, какими-то ненастоящими, найти второго такого же, как Дим, не представлялось возможным. Каждый раз после неудачных попыток отношений с кем-то, кто не был Димом, кто даже отдаленно его не напоминал, я снова вспоминала нашу несостоявшуюся историю, которую нам не дали прожить. Каждый раз, когда я слышала о свадьбе кого-то из моих знакомых, я вспоминала белую часовню на горе. Почему я до сих пор не вышла замуж? Ответ прост: если я и хотела когда-либо выйти замуж, то только за моего Дима. Но Дим ушел в неизвестном направлении. А другого такого, как Дим, я больше не встретила… Другого такого нет. Да и как мог еще раз повториться в ком-то этот неповторимый человек?

Из двух последних романтиков на Земле остался только один. Тяжело это – быть последним из романтиков. Я поняла: мой единственный шанс не остаться одной – найти самого Дима. Я решила еще раз попытаться отыскать его – что бы с ним ни стало, каким бы он сейчас ни был.

Я ездила в его родной городок, но вместо бабушки-соседки в квартире напротив теперь жили совсем другие люди. При упоминании его имени они удивленно вытянули лица и озадаченно почесали затылки.

«Он был с побережья, – вспомнила я. – Может, они с матерью вернулись туда? Да, кажется, именно об этом тогда говорила его старая соседка».

Но наверняка я этого не знала, а прибрежных городков так много! Где искать?

Я вспомнила и про наш Дом Молодежи. Но никого из тех музыкантов, с которыми занимался Дим, я не знала. Вот так штука: оказалось, что у нас с ним не было общих знакомых, у которых я могла бы хоть что-то о нем разузнать. Мы были настолько захвачены своими чувствами и друг другом, что почти не общались тогда с внешним миром. Нам никто не нужен был, кроме нас самих.

У кого еще я могла бы спросить о Диме, я не знала. Но мне в голову пришла блестящая мысль:

«А может, он прославился и стал знаменитым рокером, как и мечтал? Такой человек, как мой Дим, просто не мог не прославиться».

Воодушевленная этой внезапной догадкой, я включила музыкальный канал, который не смотрела уже много лет. Я принялась изучать, кто сейчас на сцене. Но уже через десять минут, разочарованная, выключила телевизор.

«Нет, Дим не стал бы петь такие глупые и пошлые песни!»

Значит, его место – в андеграунде! Я принялась просматривать записи с выступлениями малоизвестных, нераскрученных музыкальных групп, но нигде мне не попадалось знакомое лицо.

«Но ведь не может в наше время человек потеряться, как иголка в стоге сена! Тем более такой человек, как Дим».

Как это страшно – ничего не знать о том, кого ты когда-то любила! Кто до сих пор тебе дорог. Я и раньше пыталась искать Отчаянного Гонщика, еще живя в городе …sk, – на просторах всемирной сети. Но мои поиски были безрезультатными. И теперь я каждый раз просиживала до утра, упрямо вбивая в поисковую строку любимые фамилию и имя, но ничего не находилось в ответ.

***

Ты никогда не застрянешь в Прошлом без причин. Ты можешь в нем застрять, только если в настоящем у тебя нет ничего столь же светлого и радостного. Если все слишком безрадостно. Сладкие воспоминания об ушедшем счастье и сплошные неудачи в моем «сегодня» сделали свое дело: я прочно поселилась в Прошлом.

Жить в Прошлом – как это сладко! По своей воле никогда не прекратишь! И если не происходит в твоей жизни никаких новых событий, которые бы этому поспособствовали… Так получилось, что в моей жизни таких событий не было. Мой мир словно застыл в той точке, в которой мы с Димом расстались. Он периодически застывает, мой мир – это с ним всегда так. Я сама не умею приводить его в движение. Мне жизненно нужен такой человек, как Дим. Который может заставить события, которые обычно тянутся как в замедленной съемке, сменять друг друга быстрее. Который учащает мой пульс. Ускоряет ток крови по моим венам, заставляя меня чувствовать себя живой. Но такого человека в моей жизни больше не было.

Выбираться из скорлупы под названием «Воспоминания о Диме» мне действительно было нелегко – да я и не хотела. Приближалось время потока Персеид – красивейшего звездопада. Дим так ждал его… Теперь я одна отсчитывала дни до его приближения.

Мать все видела и догадывалась, что со мной.

– Не понимаю я этого: как можно целыми днями сидеть мечтать, подперев щеку! Или слоняться вот так по дому. Надо действовать! Выйди хоть на улицу, познакомься с кем-нибудь.

– Я не хочу.

– Ты живешь бесцельно.

«Живешь бесцельно» – коронная фраза моей матери. Она, как и «лавочки», считала, что я просто теряю время. Этого она допустить не могла. Мать решила действовать радикально.

– Он женился.

Я как раз лежала и читала книгу. Когда я это услышала, я почувствовала себя так, как будто меня пригвоздили к кровати. Как будто меня на ней распяли. Мать продолжала меня терзать, при этом стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно.

– Да, одна знакомая мне сказала. Она знает его.

Не глядя на мать, как можно более спокойным тоном я спросила:

– Твоя знакомая сама его видела?

– Видела или нет, не знаю, но говорит, что … женился…

– В каком городе он живет?

– Этого я тебе не скажу!

Я вскочила с кровати.

– Потому что сама не знаешь! И нет никакой знакомой! Зачем ты все это выдумываешь, мама? Ты ничего о нем не знаешь, так же, как и я! Зачем ты так со мной?

– Зачем ты приехала сюда? Ты живешь здесь уже полгода. И ничего не делаешь. Никого себе не ищешь. Я не понимаю, что тебя тут держит. И о чем ты думаешь?

Я ничего ей не ответила. Схватив рюкзак, я хотела выйти из комнаты.

– Да найди ты себе уже кого-нибудь! Ведь ты же меня позоришь! – выкрикнула мать, преградив мне путь.

Я смотрела на нее с грустной улыбкой. «Найди себе кого-нибудь». Вот странные люди! Да разве можно специально кого-нибудь найти? Его можно только случайно (или неслучайно?) встретить. Как я встретила Дима. Ведь я не искала его. Он просто стоял со своей гитарой, прислонившись к стене в школе искусств. Именно так происходят такие встречи. Только так.

– Ну была у тебя первая любовь! – отчаянно выкрикнула мать. – Ну была она неудачная, ну что теперь?

– Она была не только первая. Она была единственная – на всю мою жизнь! И ты меня ее лишила!

Мой голос дрожал от с трудом сдерживаемых слез.

– Любовь – это глупости! Пора взрослеть – как ты сама этого не понимаешь? Ты не становишься моложе и красивей. Дальше найти себе кого-то будет только сложней.

Я горько усмехнулась. Мать попыталась обнять меня, но я отвела от себя ее руки.

– Лучше не трогай меня сейчас!

Отстранив ее, я выбежала из комнаты.

– Я переживаю за тебя и твое будущее! – полным отчаяния голосом крикнула мать мне вслед.

Тогда я этого не понимала, но сейчас хорошо поняла, что гнало его вдаль – носиться в одиночку на своем «байке», в сумерках, вдоль полей. Те самые струны в груди, такие тонкие… За которые кто-то слишком ощутимо дернул. Те же струны были и во мне. Нас было двое таких – во всем этот огромном и бездушном мире. Так мы и прибились друг к другу. Я шла по улице, не в силах унять сильнейшее раздражение. Мне самой не верилось, что со мной вот так поступают. Вдобавок к невыносимым переживаниям о какой-то своей тотальной неудачливости в личных делах ты еще получаешь и все эти «добрые» советы. Да какие там советы! Категоричные требования!

«Она думает, что все так просто, как у роботов: стоит лишь мысленно себя запрограммировать!»

Мать непрозрачно намекала на то, что я засиделась, что мне снова пора куда-то ехать – на очередные поиски лучшей жизни. Когда-то я и сама хотела совершить «побег от пошлости»: уехать, вырваться из этого тесного городка. Но сейчас мне совсем не хотелось этого делать. Ведь здесь, в Городе Высоких Деревьев, каждая улица, каждый дом напоминали мне о Нем. Весь этот город был как одна большая «коробка памяти». Я часто ходила по «нашим местам». Вот и в тот день, сама того не заметив, вышла к старому парку – тому самому, в котором мы гуляли с отцом, и где потом состоялось наше первое свидание с Димом. Заброшенный парк нашего детства за эти годы изменился до неузнаваемости и теперь представлял собой до боли удручающее зрелище. Я шла по асфальтовым дорожкам, сквозь трещины в которых проросла трава, смотрела на запущенные деревья, на сломанные, давно не запускаемые карусели, на выцветших лошадок с облупившейся краской. Все вокруг заросло бурьяном. В пруду плавали не утки, а мусор.

«А где же избушка на курьих ножках! Она точно тут была – я помню! Не могла же я ее придумать!»

Избушки не было. Я долго кружила по парку, но так и не нашла ее. Усталая, я присела на низкий бетонный забор, тянувшийся вдоль бывшей спортивной площадки. Прогулка не успокоила меня. Я все еще была на взводе. Сидела и прокручивала в голове все, что мне наговорила мать. «Ты не становишься моложе и красивей». Нельзя сказать, что в ее словах не было здравого смысла. Годы шли, а я оставалась одна, и не было у меня ничего дороже открытки и записки от Дима. Мой шрам на бедре после той аварии – даже он был мне дорог, как память о нем. Я и сама понимала, как это убого и ненормально. Я понимала, что мать права: дальше будет только труднее найти того, кто меня поймет и примет – вот такой, какая я есть, со всем моим грузом пережитого. Мужчины не любят женщин со шрамами, телесными или душевными.

Я долго сидела одна у заброшенной спортивной площадки. Меня вдруг охватило странное ощущение уходящей, ускользающей от меня жизни. Я ничего не могу сделать, чтобы ее ухватить. Я лишь сижу и считаю свои потери, которых с каждым годом становится только больше. Я думала обо все своих болезненных «уже никогда». И вот теперь еще одно «уже никогда» поселилось в моей душе. И переполнило ее. Столько бесплодных попыток, столько вечеров жадного всматривания в экран… Я бы уже давно нашла Его, если бы это было возможно… Мне трудно было это принять… Но я поняла, что, наверно, никогда не найду Дима, никогда Его больше не увижу. Я горько вздохнула. Прошлое от себя отрывать тяжело, но это необходимо сделать. Я приняла решение Его забыть.

***

О принятом решении забыть Дима, хоть вслух и не высказанном, каким-то мистическим образом стало известно матери. С азартом и воодушевлением она предприняла попытку самостоятельно устроить личную жизнь своей непутевой безынициативной дочери.

– Доченька, я нашла тебе жениха!

Я восприняла эту «радостную» новость без энтузиазма. Но мать светилась от счастья: по меркам нашего городка это была завидная партия.

– Ты бы видела, какая у него машина! Самая крутая в городе! Соседки умрут от зависти!

Моя мать всегда мыслила совершенно чуждыми мне категориями. Ее глаза горели так, как будто мы сорвали джекпот.

– Он точно тебе понравится! – уверила она.

Только чтобы она от меня отвязалась, я согласилась на это «свидание» – с человеком, которого совсем не знала, с которым даже не была знакома.

Когда я впервые увидела «жениха» через лобовое стекло его машины, у меня сердце в пятки ушло: в своем внедорожнике он напоминал огромный шар, застрявший в огромном параллелепипеде. На вид ему было лет на двадцать больше, чем мне. «Жених» с трудом вылез из салона, чтобы открыть мне дверцу, а потом с трудом упаковался обратно. Видно было, что от этих небольших усилий у него началась одышка.

«Он точно тебе понравится!»

Стараясь не глядеть на «жениха», я кратко и сухо отвечала на его вопросы, понимая, что это первое свидание я сделаю последним, а дома выскажу матери все, что думаю об этом. «Жених» тем временем украдкой меня рассматривал, словно прицениваясь. Нельзя было все время отворачиваться, поэтому из вежливости я взглянула на него. Он перехватил мой быстрый взгляд, и мне стало физически неприятно от того, как загорелись его маленькие заплывшие глазки. Чтобы как-то отвлечь его и тем самым избавить себя от этого разглядывания, я спросила «жениха», чем он занимается, на что тот подробно, в деталях, принялся излагать мне все тонкости своего дела. Его рассказ, длинный, скучный, похожий на презентацию бизнес-плана, ужасно меня утомил. «Жених» говорил о том, сколько денег он загребает и как легко ему это дается. Казалось, что с каждым произнесенным им словом монетка падает с его губ и звонко стукается об пол.

«Типичный делец! – вынесла я вердикт. – Скучный до тошноты!»

Но как хорошая воспитанная девочка я продолжала слушать, вежливо улыбаясь. Надо было придумать, как смыться, не обидев его.

– Ты извини, мне пора. Дела еще кое-какие вечером…

«Жених» выглядел разочарованным.

– А я думал, мы покатаемся…

Он обиженно выпятил толстую губу. Я попыталась улыбнуться.

– Как-нибудь в другой раз.

«О боже, заберите меня отсюда!»

Я лихорадочно нащупывала рычажок, чтобы открыть дверцу. Вдруг с неожиданным для человека его комплекции проворством «жених» нагнулся в мою сторону и, схватив мою свободную руку, оставил на ней свой влажный поцелуй. Он не отпускал мою руку и настойчиво заглядывал мне в глаза.

– А может, все-таки сегодня?

Волна омерзения прокатилась по моему телу.

– Нет.

Нащупав, наконец, ручку, я открыла дверцу и вышла, нет, буквально выпрыгнула из машины. Пока я деревянной походкой шла к подъезду, я чувствовала, как взглядом «жених» буравит мою спину, словно уже почему-то считая меня своей собственностью.

***

– Вы договорились о свадьбе, когда я с ним даже не была знакома?! Вы нормальные вообще? Сейчас ведь не Средние века!

Мать удивленно округлила глаза.

– А что в этом такого? Все так делают. Я показала ему твою фотографию, и он согласился. Да кто ж мог подумать, что ты заартачишься? Ведь только дуры отказывают таким, как он.

– Почему? Потому что у него машина «самая крутая в городе»?

От унижения и возмущения я чуть не плакала. Мать перешла в наступление:

– Глупая! Тебе все соседки завидуют, а ты не понимаешь своего счастья!

В отчаянии она заламывала руки. Ее непослушной дочери, видите ли, не понравился тот, кого она нашла и одобрила!

– Да ты знаешь, сколько у него денег? Всю жизнь будешь как сыр в масле кататься!

– Если у него столько денег, зачем ему я? С такими деньгами он запросто может себе купить, ой, я хотела сказать найти любую другую девушку – более сговорчивую и «умную». Которая не отказывает таким, как он. Которая вообще никому не отказывает!

– Что ты такое несешь?! Ему понравилась ты!

Мы обе были накалены до предела. Я выдохнула, пытаясь успокоиться.

– Он мне неприятен. Понимаешь, о чем я?

Мать воздела руки вверх.

– Да какое это имеет значение? Да разве это главное в мужике? – она резко выдохнула. – Послушай! Ты уже взрослая и не можешь этого не понимать. Приятен тебе мужик или неприятен – какая разница, если он способен обеспечить тебе безбедную жизнь!

Я смотрела на нее с сочувствием.

– Я не верю, что ты действительно так думаешь…

– А что ты хочешь? Это и есть взрослая жизнь, дочь. Да, вот она такая! Что мы можем с этим поделать?

Я не отвечала, продолжая покачивать головой.

– Ты что, хочешь остаться одна, без мужа? Ты что, хочешь, чтобы твоя старая мать совсем сошла с ума от беспокойства за тебя? Мне уже перед соседками стыдно: они все время спрашивают, когда моя дочь выйдет замуж и подарит мне внуков!

– ПЕРЕД СОСЕДКАМИ СТЫДНО?

Я думала, что вот сейчас я точно ее ударю. Но мать, внезапно согнувшись, присела на краешек дивана и зарыдала. Она вдруг стала какая-то маленькая, жалкая… Глядя на ее скрюченную фигурку со вздрагивающими плечиками, я почувствовала острую жалость к ней. Мой гнев тут же остыл. Я села рядом и обняла мать. Она повернулась и уткнулась носом мне в плечо.

– Пойми, это для твоего же блага. Я очень переживаю, что будет с тобой, когда меня не станет, а так ты будешь в надежных руках…

Я обреченно вздохнула. Мать еще что-то лопотала, но я ее не слушала. Смотреть на ее слезы было невыносимо. Я внезапно почувствовала безысходность и безразличие к своей участи.

– Ну, он неплохой человек… наверное.

– Конечно, – мать радостно утирала слезы, – вот и умница! Не отталкивай его: вдруг, что и получится у вас…

В нашу вторую встречу «жених» сразу попытался взять меня в оборот. Оказалось, он уже давно все продумал и решил за меня: что мне делать и как мне жить. Он рассуждал практично, по-деловому:

– Рисовать ты больше не будешь: времени у тебя на это просто не останется. Понимаешь, вот начистоту, только без обид: в голове у тебя пока – детская манная каша. Но ничего, я это исправлю. Да и твоя мать считает, что тебе пора заняться чем-то более серьезным. Повзрослеть, одним словом, остепениться.

Я мило улыбнулась ему.

«Все ясно. Значит, и об этом вы уже успели поговорить. Мать все тебе про меня выболтала …»

Мое молчание и загадочная улыбка озадачили «жениха», но он истолковал их по-своему – как знак поощрения. Он решил подробно изложить мне свое видение моего будущего. Оказалось, мой «жених» заранее, в подробностях, разработал бизнес-план нашей семейной жизни. Мне отводилась в ней роль не только его жены, но и помощника в бизнесе. А значит, самое время в этот бизнес помаленьку вникать. Даже не спрашивая, насколько мне все это интересно, «жених» долго и нудно, с еще большими подробностями, чем в прошлый раз, рассказывал о своем деле, которое у него поставлено на поток. Он жаловался на необходимость неустанного контроля над жуликами-работниками, которые только и мечтают о том, чтобы его облапошить. Слушать его было невыносимо скучно, и я, отвернувшись, смотрела в окно, благо что «жениха» не смущало невнимание его вынужденного слушателя. Он так увлекся своим монологом, что даже этого не замечал. Он что, специально возит меня по тем же самым местам, по которым мы когда-то гуляли с Димом? Я злилась, как будто эти улицы принадлежали нам, а этот чужой человек грубо пытался их себе присвоить, по-хозяйски проезжая по ним на своем огромном внедорожнике. Монолог «жениха» длился уже двадцать минут. Я поняла, что если буду с ним, то всю жизнь буду просто фоном, бессловесной вещью. Я повернулась и с возмущением посмотрела на него. Я разглядывала его, думая о том, что неужели вот этот неприятный, обрюзгший, до цинизма практичный человек действительно станет моим мужем. Да как такое может быть? Да кому только в голову могла прийти такая идиотская мысль? Я горько усмехнулась над той издевательской насмешкой надо мной, которую позволила себе моя Судьба:

«Злюка! И вот это ты предлагаешь мне взамен, вместо моего Дима?»

Я вспомнила его теплые губы и наши поцелуи, такие долгие, нежные и страстные. А потом перевела взгляд на толстые влажные губы «жениха». Я на секунду попыталась себе представить физическую сторону наших будущих отношений. Зря: мне стало еще хуже. В ужасе я закрыла глаза.

«Нет, Дим, нет! Только ты. Только с тобой. Не отдавай меня ему!»

Но Дима здесь не было. И почему Судьба всегда забирает хороших парней? «Good boys never win»* – вспомнилась строчка из старой песенки. В такт мелодии я легонько забарабанила пальцами по бедру. Это правда так. Они никогда не выигрывают. Судьба забирает хороших парней, а нам остаются – я покосилась на «жениха», невозмутимо продолжавшего свой нескончаемый монолог, – нам остаются те, кто остается. Вот такие никогда никуда от тебя не уходят. Они не «отваливаются». Они всегда тут как тут. И что теперь? Неужели с ними?

– Нет!

Задумавшись, я сказала это вслух. «Жених» замолчал, повернулся и удивленно взглянул на меня.

– Зай?

Как же он меня раздражает! Я даже посмотреть в его сторону не могла. Ну как можно смотреть на него, когда… Прекрасное лицо вдруг возникло из воздуха и теперь стояло перед моими глазами – я действительно видела его через лобовое стекло.

– Останови, пожалуйста!

– Что, прям здесь? Посреди дороги?

– Ничего страшного, я выйду здесь.

Я открыла дверцу. «Жених» опять, как и вчера, резко схватил меня за руку. Я поняла, что внезапно хватать – это его манера. Ноздри мои раздувались. Я с трудом удержалась, чтобы не влепить ему – прямо по этим толстым щекам, чтобы они задергались, как холодец.

– Я заеду за тобой завтра вечером, часиков в восемь. Поедем смотреть мой офис.

*гр. Blondie, песня Good Boys, но у АЕК вольная интерпретация некоторых строк из этой песни, которые она запомнила

***

Мы встречались с «женихом» еще несколько раз, к моему ужасу и к удовольствию моей матери.

В наш последний совместный вечер мы ехали на его машине после удачной сделки, на которой «жених» выгодно «купил» (а говоря начистоту, просто «отжал») новое оборудование для своего производства. Его распирало от чувства собственного всемогущества.

– Ха-ха, барахтались там что-то… Я всегда беру то, что мне нужно, и плачу за это ровно столько, сколько считаю нужным. У меня все везде схвачено в этом городе, – похвастался «жених» и посмотрел на меня, словно прицениваясь.

«И я, видимо, тоже… Интересно, мне он какую цену назначил?»

Огромные руки с короткими, толстыми, похожими на сосиски пальцами по-хозяйски держали руль. Какие глупые руки… Я не могла представить их обнимающими женщину. Я только на секунду представила, как эти руки держат меня… Меня накрыла волна возмущения и отвращения.