Королевские чётки. Зерно Рабочего

Теперь ещё и смена власти? Если этот… сэр Красная Накидка не врёт. Хотя бы в чём-то.

Чёрт подери, надо научиться чаще прислушиваться к Даргану. Может, не зря он тогда так резко реагировал на Борана? Вот где он сейчас, скажите на милость.

Я повернулась, глянула на Даргана. Всё тот же неподвижный, почти мраморный профиль. Он будто держался на одной силе воли, отгораживаясь от боли, от нас, от мира.

"Ох, Дарган… без тебя я, конечно, не как без рук, но точно, как без головы".

Я склонилась ближе. Мысли путались. Веки отяжелели, в ушах звучал приглушённый стук – то ли копыт, то ли сердца.

Перед глазами на миг возникла заснеженная дорога. Лошадь оступилась, меня качнуло, я стала заваливаться вперёд…

– Опасно, сестрёнка, сидя спать, – сказал Рель, не поднимая глаз от своей ступки. – Ещё немного – и запахала бы носом пол.

Я дёрнулась, моргнула. Свет ударил в глаза – распахнулась входная дверь.

На пороге стоял мастер Бераг. Всё такой же уверенный, всё такой же живой. Он бросил на прилавок мешочек, улыбнулся мне:

– Приветствую, мадам! Эй, Рель! Вот гречелистник, который…

Он не успел договорить, как снаружи послышался стук копыт.

Мастер вздрогнул:

– Да лежать под колесницей! Он проследовал за мной аж сюда?! – он руками поймал воображаемую цель и пнул ногой.

– Кто? – спросил Рель.

– Да наместник Прата!

"А это ещё кто? Сюда сейчас ещё и наместник явится? Они что, сговорились все?"

– Боюсь, он уже всё знает об аккомороде! – вздохнул мастер.

– Том самом, что у нас украли?

– Сам всё знаешь! – мастер прижал ладонь ко лбу. – Время… Мне бы только выиграть время. Рель, может, ты его напугаешь опять, а?

– Сомневаюсь, – хмыкнул целитель. – Если он сам пришёл, то уже не испугается.

Дверь распахнулась так резко, что склянки на полках громыхнули. В помещение вошёл молодой человек с вороными волосами, через левое плечо наискосок был перекинут край плаща. Ясно, скрывал издали свои роскошные наряды. Атласный малиновый рукав подтверждал это.

Он разъярённо дышал, щёки пылали. Взгляд карих глаз из-под косой чёлки скользнул по каждому из нас – остановился на мастере.

– Бераг! – без всяких приветствий рявкнул он. – Я прекрасно видел, как вы торопились!

– Вы такой зоркий, наместник! – голос мастера звучал ровно, но он мял ладони, кусал губы – скрыть волнение ему не удавалось.

Мне стало жаль несчастного учёного. Взгляд же наместника стал насмешливым.

– Что вы трясётесь как бюст при скачке? – выдал он. – Лучше говорите сразу.

– Мой господин, клянусь, я к этому непричастен! – выкрикнул Бераг.

Голос мастера хрип. Мне вспомнилось, с каким пылом он рассказывал об этом своём аккомороде…

– Что?! – крик наместника заставил содрогнуться. – Что-что вы сказали?

– Господин наместник, вы же знаете, я готов на всё. Я не мог себе представить, что такое возможно. Моя вина, – он схватился за голову, – я не уследил. Но прошу вас, лишь дайте мне во всём разобраться. Примите, наконец, мою сторону!

Наместник шёл на него, с каждым шагом загоняя в угол. По мне – это было слишком. И вину его ещё никто не доказал.

– …Вы меня знаете, я первый, кто пострадал, – лопатки Берага коснулись полок, он поднял подбородок и посмотрел наместнику в глаза.

– Пострадал? – снова заорал наместник, нависнув над мастером. – Ты ещё не пострадал! Но обещаю – пострадаешь!

Да разве можно так шуметь в доме целителя, ещё и когда рядом раненый? Я бросила быстрый взгляд на Реля. Но тот продолжал толочь лекарство в ступке, лишь время от времени кидая усталые взгляды.

– Что же вы от меня хотите, наместник? Не я же украл аккомород! – мастер сощурился, крича эти слова будто последние перед казнью.

– Ну, знаете, руда – не монетка, чтобы взять и потеряться… – говорил, будто пёс рычал: того и гляди кинется на горло.

– Это минерал, а не руда… – почти шёпотом поправил его Бераг.

Вот же дурень – нашёл время для лекций по минералогии! Я невольно прикрыла глаза ладонью, но всё равно ничего не упустила: наместник от гнева запрыгал на месте!

Его тёмный плащ колебался ему в такт. Если честно, впервые вижу столько эмоций у высокопоставленных серенидских особ. Слова, мимика, холодное презрение – их верх. А это что за концерт? Да и имя у него странное. Прата?

– Идите и ищите! – лютовал Прата. – Допрашивайте, расследуйте. А то Армаду вызову – сразу башки полетят.

Зубы мои стиснулись, я шагнула было вперёд, чтобы от имени Армады Дракона напомнить ему, где и у кого действительно «летят башки», но путь мне подрезал Бераг. С понуренной головой он быстро прошёл к двери.

– Рель, мадам, прошу прощения! – быстро бросил он.

А наместник уже повернулся к Релю, бесцеремонно оставив меня у себя за спиной. Очередная бестактность, странная для человека его положения. То ли он совсем распоясался на своей руководящей должности, то ли Дарган успел избаловать меня хорошим тоном.

– Что у вас тут происходит, Рель? – уже ревел он. – Почему в лагере посторонние?

Целитель поднял голову, лениво повернулся, взгляд его был преисполнен спокойствия и мудрости:

– Что вы всё время кричите, наместник? – он откашлялся. – Так и голос сорвать недолго. Вот хоть смолку пожуйте хоть, а то… – он стал шариться на полке.

– Какую смолку? – наместник чуть снова не подпрыгнул. – Я спрашиваю, что тут у тебя происходит?!

– Это раненые путники. Помогать больным – моя прямая обязанность, так что попрошу.

Если наместник позволял себе стоять спиной к даме, то Рель – к наместнику.

– Кто тут больной? – Прата резко повернулся и неожиданно оказался лицом к лицу со мной.

Наглый, хитрый, опасный.

Он постарался заглянуть мне за спину, увидеть Даргана. Но я подалась в бок и заслонила ему обзор. Его взгляд переметнулся на меня, уголки губ чуть дёрнулись.

– Прочь с дороги, не то за щёчки схвачу!

Всё-таки мне не показалось – распустился в конец! Такие фразочки себе последний раз только ворьё в Асилотском лесу позволяло, и им это простительно, но уж тут. Рука моя метнулась к мечу – еле остановилась.

– Что вам нужно? – спросила я, вкладывая в голос всё своё раздражение.

Он не ответил, только снова попытался заглянуть мне за плечо, хорошо хоть не подошёл ближе дозволенного. Внимание отвлёк скрип двери – клянусь, в этом доме её уже легче было держать открытой!

Ворвавшийся дневной свет заслонил силуэт в шляпе. Боран! Да неужели!

– Эй ты, девушка, – я не узнала голос наместника. Он вдруг прозвучал на тон ниже, сдавленно, будто ему горло пережали.

Он разглядел Даргана, и в лице его что-то резко изменилось. Наглость сменил не то страх, не то удивление. Я сжала кулаки, не зная, чего ждать. Только не это! Без сомнений – этот Прата узнал короля.

– Как тебя, забыл… – пробормотал он, хрипло.

– Вы и не знали, – сказала я. – Кеита.

– Кеита… скажи, кто он? Как его зовут?

"Ах ты ж, пёс! Ничего я тебе не скажу!"

Но он уже сам сказал:

– Дарган?

И у меня ёкнуло сердце. Значит, узнал. Узнал и… что-то задумал. Неужели ещё один бывший знакомый? Сколько же их набралось в одном графстве!

Он продолжал смотреть, его губы подрагивали, будто от волнения.

– А откуда вы знаете? – послышался голос Борана у двери.

«Что ж ты, дубина, делаешь?! Мозги под шляпой есть? Теперь этот проныра точно будет уверен…»

Я ведь даже не могу никуда отойти – выяснить, что происходит, применить стратегический ход. Дарган теперь привязан к этому месту. Спрятаться невозможно. Отступать некуда. Только стоять на своих двух, как прочная крепостная стена, и атаковать в лоб.

Прата что-то пробормотал, отвернулся.

Боран меж тем уже не думал о нём. Он разговаривал с Релем, вытащив из-за пазухи небольшую фляжку:

– У целительницы взял. Вроде, это лекарство, которое должно помочь, – говорил он.

В это же мгновение Прата кинулся к ним, да так быстро – плащ начертил полосу в воздухе. Замер не менее неожиданно: на полусогнутых, с занесённой назад рукой. Казалось, он хотел ударить баронета Дварлоци. Тот даже отшатнулся, не успев и воскликнуть, но Прата уже выпрямился:

– Рад встрече, господин. Наместник Прата. А вы, как вижу… – он запнулся, – родственник барона Дварлоци?

– Я сэр Боран…

– Баронет де Легге? – тут же уточнил Прата.

– Вы знаете Легге? – губы Борана округлились.

– Что-то вы много знаете, – заметил Рель.

– Я наместник. Мне положено, – отрезал тот.

– Честь имею, наместник, – кивнул Боран. – Рель, мадам… – он быстро обвёл взглядом комнату и ушёл.

Какой же он занятой! Мог бы и со мной хоть парой слов перекинуться! А говорил, что хандрит и бездельничает. Я смотрела на дверь, где только что пропала полоска дневного света, а за моей спиной назревало новое событие.

– Отдайте! – послышался голос наместника.

– Вот как? – Рель не спешил, вертел фляжку в руках. – Зачем?

– Это… слишком дорогое лекарство! – сквозь зубы поцедил Прата. Лицо его побледнело, грудь вздымалась, как после пробежки. Я чувствовала – врёт. Врёт и что-то скрывает

– Сэр Боран… взял его без разрешения, – продолжал он. – Целительница приняла его за самого барона, потому и отдала. А если обнаружится пропажа этого средства – проблемы будут у всех. Обещаю.

"Да что же это за человек! Угрозы, хитрость!"

– Но это очень важно, – постаралась удержать себя в рамках вежливости я. – Этому человеку нужна помощь! Вы же сами видите, в каком он состоянии, наместник!

Он смотрел на меня уже без холода, без раздражения. Взгляд его метался, он будто возвращался из собственных мыслей – но каких?

– Простите. Но барон достаёт редчайшие травы не для того, чтобы лечить… проходимцев.

Я сжала кулаки. Нет, он узнал Даргана. Узнал и теперь… так себя ведёт?

– Могу тогда я поговорить с бароном? Или Боран, он уж точно может…

– Вот когда поговорит – тогда и посмотрим, – Прата попытался изобразить улыбку.

Рель спокойно вложил фляжку в его ладонь:

– Ну что ж, сами справимся.

Я посмотрела на него, хотела что-то сказать – и не сказала. Прата уходил, но…

– А вы уверены, что знаете… раненого? – спросила я.

Он на мгновение застыл, выдохнулся, но быстро передумал:

– У меня нет времени обсуждать это, – только бросил он и скрылся за дверью.

Хотела я кинуться следом за ним, точнее на него, даже сделала шаг… но на плечи мне легли чьи-то руки, хотя нет – просто магическая энергия придержала за плечи. Сзади раздался голос Реля:

– Не стоит, сестрёнка. Правда, не стоит.

– Этот Прата… – я выдохнула и повернулась к целителю. – Наместник того сэра в красном балахоне?

– Сэра Брюстека? Нет же, барона.

– А он в курсе, что барон теперь не главный? Если это правда, конечно.

– Похоже, что нет, – Рель пожал плечами. – Хотя странно… А может, он в любом случае наместник, пока не уволили – точно, так и бывает. Он же наёмник, что ему?

– Он очень странный, откуда он взялся вообще?

– Из Баркии, – он кивнул, заметив моё удивление. – Серьёзно, баркиец. Барон сам так хотел. А чего от них ждать?

Так Прата – чужестранец? Вот почему его манеры и общение такие странные, но…

– Он так чисто разговаривает.

– Ага, – Рель усмехнулся. – Научился, приехал, говорят, гакал и ракал, как положено его народу, а теперь не отличишь от серенидца.

– Завидую, у меня некоторые звуки до сих пор не получаются, – подумала я, и только потом поняла, что вслух.

– Зато ты окончания всегда округляешь, как аристократка, – хмыкнул Рель. – А он акает как простолюдин. Всё время с селянами возится – нахватался.

– Все баркийцы такие наглые? – не удержалась я.

– Вообще, по своей натуре, далеко не скромные. Да и чего ему озадачиваться? Подданный другой страны. Ему тут не жить. Заработает – уедет.

Меня совсем не успокоила такая мысль. Как бы он ни собрался заработать чем-то незаконным.

Глава 5

Рель взял в руки ступку и пошёл к камину:

– Подумаешь, "редчайшие травы" у них! – он пожал плечами. – Утончённые все стали, "редчайшие травы" им подавай! Не сочти меня консерватором, но во время войны одного гречелистника хватало. Даже не волнуйся, сестрёнка!

Он высыпал полученную в ступке смесь в котелок с водой, взял с каминной полки глиняный сосуд и плеснул на угли искрящейся жидкости – те ярко разгорелись. Я сразу вспомнила Маретт в ордене Непринуждённых – она разжигала камин таким же способом. Последнее слово алхимии.

– Так вы алхимик, Рель?

Рель повернул голову, внимательно посмотрел на меня, придвинул стул, сам уселся на противоположный:

– Нет, – наконец ответил он. – Садись.

Я села и в свете огня разглядела вытянутое лицо, аккуратные светлые брови, ресницы, чуть квадратный подбородок. И прежде чем подумала сама, уже услышала от него:

– Но я из народа, который очень уважает такие вещи. Среди нас много алхимиков.

– Фроксианин, – кивнула я.

– Ну вообще, я серенидец, – Рель приподнял одно плечо. – В смысле я подданный Серенида и мать моя – серенидка.

– Значит, по отцу?

– Так точнее, – кивнул он. – А то маг-фроксианин – это… – он усмехнулся, – скорее анекдот.

«Как и мужчина-целитель! Что ж ты такой необычный, Рель?»

Целитель смотрел на меня, и, будто прочитав мои мысли, прижал ладонь ко лбу:

– Ну вот. Мне снова оправдываться. В общем, умение исцелять от пола не зависит. Но дело тут ещё в чувстве. Одно дело, когда человек, скажем… – он отвел ладонь в сторону, словно что-то прикидывая, – ну пусть просто ломает колено. И совсем другое, если он на вид целый, но бледный, как смерть сама, или сидит в разгар лета у огня и трясётся от холода. Или слабый с рождения, встать с кровати не может и в расцвете лет слабее ребёнка – вот что с ним?

– Не знаю.

– А ведь надо это понять, пока он жив.

– И это могут только женщины?

Рель сделал неопределённое движение головой:

– Ну… Неправильно говорить «только», важно – проникнуться человеком, чтобы почувствовать то, что чувствует он… Но женщинам это легче даётся, такова их природа.

– Значит, вам сложно?

– Бывает.

– Но зачем тогда…

– У меня есть магические гены по матери, не пропадать же таланту. Но колдовство запрещено, шаманство запрещено, некромантия – и подавно. Телепатия и зачарование – только в Храме, туда меня отце не пустил. Остаются волшебство, боевая магия и целительство. Первое – только для сцены, а насилие мне не по нраву. В итоге, целитель-наёмник. Мне нравится эта работа: много путешествуешь, занимаешься благим делом.

Интересные магические гены ему достались, если подумать. От фроксианина – предрасположенность к Воде и стойкость к Огню, от серенидца – предрасположенность к Пустоте и стойкость опять же, к Воде.

Ученица Гредвара во мне жаждала изучить такое взаимодействие, но ум воина цеплялся за нечто иное: фроксианин!

Конечно. Письмо, из-за которого мы спешили сюда, было написано на фроксийском. Я даже стала оглядываться, не лежит ли где такая же лабораторная бумага. А в письме упоминался редкий минерал и… наместник. Точно! Наверное, Рель и отправил то письмо Уолу…

– Рель, – вырвалось у меня, но я не знала что и сказать. – А вы… знаете Уолу? Советника Уолу.

Рель хмыкнул, улыбнулся:

– О да, довольно хорошо, а что?

– Да нет, ничего. Просто мне довелось недавно с ним повстречаться, и я вспомнила, что он тоже фроксианин.

– Умный человек, отличный оратор. Но, поосторожней с этим голубчиком, сестрёнка.

«Нда, помню я этого оратора на корабле!»

– Почему?

– Потому что он с виду очаровашка, а темперамент у него фроксийский, да и сердце тоже.

Мне не хотелось более говорить о нём, как и не хотелось вспоминать, что он умер. Мысль о смерти бросала меня в панику, будто в тёмную бездну: тело тяжелело, сердце падало в пятки. Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь.

– Сестрёнка, – ворвался в темноту пучины голос целителя.

– Что?

– Да что бы ни было. Смотри сюда, – с его ладони сорвался зелёный шарик, он медленно полетел вверх до уровня глаз, потом также медленно вернулся на ладонь. – Делай вдох, когда он летит вверх, выдох – когда вниз. Не спеши, не спеши, так.

Не знаю, почему я его слушала и зачем выполняла эти дурацкие команды, но это успокаивало. Четыре вдоха и выдоха, и панику как рукой сняло. Более того – такого облегчения я не испытывала с тех пор, как покинула Динки.

– А что значит «фроксийское сердце»?

– Позже скажу. Не надо пока об этом думать. Отвар готов.

– Отвар?

– Ну здравствуй! Для Даргана твоего.

Рель снял котелок с огня, поставил на столик, щёлкнул пальцами, и свет яркого золотого шара озарил помещение. Он приблизился к Даргану и коснулся двумя пальцами его шеи, осторожно приподнял верхнюю губу – осмотрел дёсны, после чего полез в сундук с перевязками.

Было так тихо, что даже закрой я глаза, могла бы на слух определить каждое его движение. Что-то стукалось о пластины окна, наверное, шёл снег.

Я тоже подошла, слегка коснулась подбородка Даргана, почувствовала его дыхание, лицо его чуть исказилось в ответ на моё прикосновение. А целитель уже гремел своей посудой, то ускоряясь, то замедляя движения. Наконец, повернулся, он тряс в руке какой-то бутылёк, потом вылил немного содержимого себе на ладонь.

– Придержи ему ноги, – сказал он. – Выше колен.

Я положила руки чуть выше колен Даргана.

– Посторонись, сейчас как лягнёт, – сказал он, касаясь лба короля смоченной ладонью, оставляя на его лбу зеленые разводы.

Дарган двинул головой, тихо простонал, тем временем целитель уже мешал что-то в глиняном стакане, затем вставил небольшую воронку в приоткрывшиеся губы пациента и влил туда содержимое бутылька. Дарган дёрнулся так, что я едва устояла на ногах.

Рель довольно хмыкнул:

– Порядок!

Дарган и правда приоткрыл веки, но взгляд был затуманенный.

– Знаю, голубчик, знаю, – вздохнул целитель. – Время надо. Отдыхай, всё хорошо.

Рель заботливо поправил его одеяло.

– Так ему лучше?

– Не хуже. Хотя временное ухудшение было бы нормой. Здоровый парень, надо сказать, явно не супом из ботинка выкормлен. Если честно, сам поражаюсь, но такими темпами он уже к вечеру будет в сознании.

У меня отлегло от сердца, даже захотелось лечь и расслабиться. Я выдохнула и склонила голову, чувствуя, как уходит напряжение:

– Хорошо, что мы вас нашли, когда на дороге его ранили, не знали, что и делать.

– Что ж я рад, оказаться в нужном месте в нужное время.

Мы молчали, потрескивание дров напоминало о тепле и жизни, но мысли в голове звучали всё громче и громче. Минутная радость отягчалась глубоким чувством вины. Даргану лучше, но могло совсем ничего не быть, если бы я правильно выполняла свою функцию, если бы была рядом, когда действительно нужна. Как я вообще взгляну ему в глаза?!

Я посмотрела на Реля. Что я искала в его лице? Поддержки? Он, очевидно, ждал от меня ответных откровений, таковы уж негласные правила общения. Разговор пришёлся бы весьма кстати, но с чего начать, когда в голове только крутятся события последнего дня. И тут я услышала:

– А ты, значит, знаменитая Кеита Брайа?

Я кивнула.

– Понимаю. То есть, нет, наверное, не понимаю, – развёл руками Рель.

– Я тоже, – честно призналась я. – Но, как ни странно, это что-то значит. Для других. А я сама за себя никогда не решала – с малых лет. И до сих пор не знаю, в чём смысл.

Целитель грустно улыбнулся:

– Я тебя умоляю, дорогуша. Какой смысл? Нет никакого. Приходим в эту жизнь – и уходим. Поверь, я видел и то, и другое. А однажды… – он вздохнул, – их разделяла всего минута.

Я вздрогнула, но он уже продолжал:

– А был и другой случай. Один древний старик умирал у самого порога трактира – так и не добрался до своей последней кружки. Я был с ним. Он умер. И никому не было дела. Никто не спросил, не помянул, не заплакал. А ведь у него была жизнь. Где она теперь? Что из этого следует? Человек – ничто. Плоть становится землёй. Единственное, что остаётся, – это память. Вот и весь смысл. В его жизни, – он кивнул в сторону Даргана, – смысл есть. Я вижу это по тебе. Тебе важна его жизнь.

– Я за неё отвечаю, – произнесла я.

Просто хотелось, чтобы Рель лучше понимал меня.

Я не отрицала, что Дарган стал дорог мне как человек, даже не как король-освободитель, но моя ответственность за его жизнь усиливала это ощущение. А теперь ещё и усиливала вину.

– Мы уже многое вместе пережили… В общем, тут не только долг, конечно. В конце концов, в его жизни точно есть смысл. Он нужен многим, не только мне.

– А может, рядом с ним ты сама ощущаешь себя нужной, что бы это ни значило, – улыбнулся Рель. – И твоя жизнь тоже…

– …приобретает смысл? Я не знаю. Знать бы, это слишком сложно.

Мне никогда не приходило такое в голову. Но стоило задуматься. Меня с детства мучил вопрос – зачем я живу, куда иду? Может, это и привязывало меня к службе. Я ощущала себя нужной. Но служила я всегда стране или идее. Никогда – человеку.

– А ты бы хотела, чтобы он вообще не появился в твоей жизни? Спроси себя и станет понятнее.

В голове на секунды запрыгали противоречивые мысли. С одной стороны, его появление изменило всё. Стало больше смысла. С другой…

– Так или иначе я оказалась не нужна. Я не справилась.

– Но с ним всё в порядке, сестрёнка. Мы все попадаем в трудные ситуации, главное – найти выход.

В тот момент я так и cделала: поднялась и пошла к выходу – к двери. Не потому, что хотела остаться одна. Просто Рель понял меня лучше, чем я сама себя понимала. От этого стало неловко. Последний раз так было с Гредваром. И тогда мне тоже стало неловко.

Рель вообще напоминал Гредвара. Пусть и без вредных привычек и с куда более странными манерами.

По пути взглянула на Даргана. Его лицо изменилось. По-прежнему бледное, но уже живое. Веки расслаблены, губы приоткрыты, щёки чуть округлились. Будто он просто спал. Боль, наверное, ушла – магия работает быстро, но в себя он всё ещё не пришёл.

Я вышла во двор и присела на крыльцо – единственное сухое место. Вокруг – одинаковые, унылые хижины. А на юге, далеко, громоздился горный хребет. Он уходил в небо – выше снега, сосен и всех этих человеческих бед. Выше какой-то там королевской башни, в которую не попасть без дурацких чёток.

При виде этих скал захватывало дух. Может, там и нашли Солнечный камень? Тот самый аккомо… что-то. Где ещё ему быть, если не там, где земля касается неба? В мыслях всплыл Бераг. Наверное, в этом положении – с поднятым в горы взглядом – я сама сейчас похожа на него, мастера горного дела и минералогии. Губы растянулись в невольной улыбке. Разве Бераг не прав, посвящая жизнь тому, что могущественнее всего? Камни хранят тысячелетия. Миллионы лет. Да у него в голове – целые эпохи. Он буквально светится этими знаниями, горит ими – вот и не мёрзнет, куртку не носит.

Я рассмеялась, вспомнив день. Ведь он же помогал нам, незнакомцам: принёс настойку, достал гречелистник для Даргана. А я ведь мечом ему угрожала! И он не обиделся, ещё и извинился за это. Вот же чудо ходячее!

Вздох сам вырвался из груди. Жалко его. Как он теперь? Где будет искать пропавший Солнечный камень? Пусть Дарган скорее приходит в себя – тогда уж мы во всём разберёмся. Не дадим в обиду бедного мастера.

Ветер усилился, окатил меня холодом. Я поёжилась. Уже несколько часов сидела у огня, и всё не могла отогреться, будто лёд сковал изнутри. Вдруг до меня донёсся скрип – словно петли, давно не смазанные. Я повернулась – дверь одной из хижин чуть приоткрылась. Ничего особенного, но все остальные были плотно закрыты.

Я поднялась и тихо ступила на утоптанный снег. Ни души, я по-прежнему одна, никем не замеченная, хотя кто знает. Лагерь горнодобытчиков ютился в ущелье между двумя лесистыми холмами, сплошь покрытых лесом: крайне невыгодное стратегически положение – чёрт пойми, кто может наблюдать с этих гор, и хижины оттуда как на ладони.

Снова скрип. А потом – шорох. Внутри ветхого жилища явно кто-то был. И вряд ли крыса – они, как известно, не пользуются дверьми.

Жаль, что я не умею становиться невидимой или читать чужие мысли – тому виной таприканская стойкость к стихии Существ. Это палка о двух концах. С одной стороны, она защищает, с другой – не даёт пользоваться стихией – ни невидимостью, ни телепатией, ни параличом.

Тихо вздохнув о своей таприканской участи, я заглянула в тёмное душное помещение. Свет настольной лампы обрисовывал бесчисленные коробки и столы с приборами, комната напоминала лабораторию, замаскированную под склад. Спиной ко мне в самом её центре стоял мужчина и по локоть рылся в одной из коробок.

Для своего же блага я решила получше осветить помещение и сотворила шарик света. Человек подпрыгнул, коробка приглушила его крик. Он развернулся. Вот это да!