Город потерянных

Ночь опустилась с поразительной быстротой, включив миллион звезд над нами. Я была ужасно уставшая, и все, что мне сейчас хотелось – наконец-то уснуть под навесом, свернувшись в три погибели. Но сон не шел. Вместо этого в голову лезли дурацкие мысли и опасения насчет того, что нам снова придется столкнуться с глазами, и тогда мы точно будем трупами. А еще, несомненно, меня волновал Дэвид.

Что я скажу ему, если мы увидим его снова?

Прости, Дэвид, но ты мне надоел, я на тебя в обиде, я ненавижу тебя, хотя ты не дал нам сдохнуть в первые три дня?

Или: ты бы мог поплыть с нами, но не захотел, сволочь неблагодарная?

Мне надо было бы хорошенько прорепетировать эту сцену, но вместо этого я просто лежала, окруженная запасами еды и воды, и глядела в небольшую щелку на черное звездное небо.

А он же любил тебя. Я была просто прототипом Эмили. Вероятно, он вообще врал про то, что у него была сестра. А та девушка на фотографии – кто? Кто-нибудь. А все же… Он любил тебя. По-настоящему. А ты вот так вот просто рвешь с ним, Аза.

Волны то затихали, то снова начинали слегка покачивать шлюпку. Мы плыли, сами не зная куда, потому что мы даже не знали, где мы находимся. Очевидно, нам оставалось ориентироваться только на звезды, как древним викингам…

Спустя какое-то время Кир и Гарсиа, которые были все это время на борту, чуть слышно стали шептаться. Я почувствовала, как все мое тело превращается в один сплошной слух.

– Как ты сюда попала? – спросил мужской голос.

Настала тишина.

Гарсиа не торопилась отвечать, и я воспользовалась этим временем, пододвинувшись к щелке.

– Очень просто, – альбиноска облокотилась о парус. – Заснула, проснулась – и сразу начала выживать.

– То есть, как это – заснула и проснулась? – прищурился юноша.

Они пристально посмотрели друг другу в глаза. Я видела, что Кир специально давил на нее, чтобы она рассказала ему всю правду. И альбиноска сломалась.

– Когда на наших улицах начала господствовать чума, мне было девятнадцать лет. – Она сглотнула. Перевела взгляд на небо. – У меня был брат, его звали Оллин О’Коннор Фитцджеральд, и ему было семь лет. Нас просто нельзя было разлучить, мы были всегда и везде вместе, любой ребенок мог позавидовать нашей тесной дружбе. – Гарсиа вздохнула. – Когда началась Великая Чума, люди стали покидать город. Но не успевали. Трупы валялись на улицах, как осенние листья, покрытые черными кровоточащими струпьями и с ужасным, дурно пахнущим запахом. Те, кто должен был сжигать их, не справлялись, Чумные Доктора вскоре стали бесполезными. Мы перепробовали все! Но мой отец ушел спустя всего лишь несколько дней. Можешь ли себе представить?

Она замолчала.

Только сейчас я заметила, что на ней не накинута мантия. Так вот, откуда у нее эти рубцы. Они появились не от пожара, а от ран и струпьев.

– Моя мать сказала мне, что есть всего один способ, который поможет мне выжить и перепрыгнуть целый век в буквальном смысле. Он заключался в том, чтобы испить одно из ее зелий. Очевидно, я согласилась, но после того, как она озвучила то, что немаловажный ингредиент в нем – плоть собственного брата, я в гневе попыталась сбежать из дома.

Потом, после долгих размышлений, я согласилась. Моя мать была при смерти, и она еле смогла приготовить зелье. Последнее, что я помню, что было… Она сказала, что видела, что я встречу своего брата в другом облике, и мне стоит сберечь его. Но я не смогла…

Все.

Это было последнее, что она смогла выдавить из себя, прежде чем до крови закусить бледную губу и уставиться на безоблачное небо. Кир стоял поодаль и молчал. Так юноша стоял минут двадцать, выжидая ответа альбиноски. Но только он дернулся, пытаясь покинуть борт, как Гарсиа заговорила снова.

– Мы с Флоренсом проснулись почти одновременно на этом острове, который носит название Алукейл, и сразу поняли, кто мы. Он был моим Оллином. Я была его Гарсией. Наши души словно… Словно переместили из одного тела в другое. Да, он был узником Освенцима, и да, в подпольном лагере, куда ему помогла бежать его мать, он так же подвергся воздействию зелья… Мы были друг с другом сравнительно недолго. Это все.

Они снова замолчали. Я поймала себя на том, что я почти наполовину высунулась из-за навеса и, кроя себя всеми словами, которые я только знала, поспешила залезть обратно.

Спустя пару минут, которые потребовались юноше, чтобы переварить всю эту информацию, Кир пролепетал:

– Тяжелая у тебя судьба, альбиноска. Но как ты спасла нас?

– Тот завод, – ее глаза раскрылись сильнее, – я не знаю, что он там делает, но ровно с того момента, как мы проснулись с Флоренсом, мы выяснили, что там орудуют мутанты, которые занимаются тем, что… Хранят внутренности каких-то животных и едят их. Именно завод спас нам жизни. Не знаю, как он там появился, возможно, выходцы из разных стран основали его, а потом их поразила болезнь и они превратились в тех мутантов – у меня нет оснований предполагать это, но все же…

Юноша передернулся.

– В один из дней, когда нам надо было пополнить запасы, мы увидели двух странных двуногих. Флоренс уговорил меня взять их с собой, говоря, что вы поможете сбежать мне на Большую землю. Не окажись нас в тот день – вы были бы трупами, четырехглазый двуногий.

– Четырехглазый? Я же был двухглазым! – Кир рассмеялся.

– У тебя после глаз еще одни глаза, – она пристально посмотрела на него.

Кир улыбнулся:

– Ты про это? – он снял квадратные очки и продемонстрировал их девушке, – так это же очки. Благодаря им я лучше вижу.

– Балбес.

Кир рассмеялся снова и хотел что-то возразить, как вдруг Гарсиа, дернувшись и приподнявшись на цыпочки, быстро поцеловала его в алые губы и направилась к навесу.

– Это не очки, умник. Ты умеешь видеть, – и с этими словами альбиноска помахала ему рукой и стала потихоньку залезать под тряпичный навес.

Я невольно поежилась.

***

Следующее пасмурное дождливое утро не предвещало ничего хорошего.

Когда мы вылезли из-под навеса и осмотрелись по сторонам, нас постигла ужасная мысль: ох черт, в палубе куча воды после ночного шторма! Но потом, когда нам удалось привести палубу в порядок, выбросив за борт дохлых обитателей моря, которых забросило сюда вместе с волнами, нас постигла еще одна, гораздо более худшая мысль.

Она была настолько ужасной, что мы ощутили себя маленькими песчинками в огромном океане, которые из оружия имеют только перочинный нож и пару колбочек с зельями. В целом, можно было с уверенностью сказать, что перед природой мы абсолютно беззащитны, если брать во внимание весь ее незаконно огромный масштаб. Но здесь масштаб нашего пути был гораздо меньше, и что хуже, он обрел угрозу обрушения.

Мы попали на мель.

Это было странно, потому что никакого острова или даже клочка суши поблизости видно не было. Мы стояли у борта, высунув свои зеленые мины и вглядываясь в отражающую облака воду, в то время, пока наша шлюпка лениво плыла вперед, цепляясь за песок. Пока она неторопливо продвигалась дальше, оставляя за собой расплывающиеся круги, мы успели понять, что, во-первых, эта мель настолько огромная, что если мы застрянем, то застрянем уже навсегда, а, во-вторых, мы ничем не сможем помочь шлюпке, если она застрянет.

Кир выпрыгнул с борта и выбросил якорь. Мы с Гарсией остались стоять рядом.

– Боишься?

– А? – я отлепила взгляд от кристально-чистой воды. – Что?

Гарсиа откинула капюшон мантии:

– Ты боишься того, что будет впереди?

Мне следовало ответить, но я сразу просекла, что в ее вопросе есть какой-то подвох. Причем, он был настолько явным, что это сбивало меня с толку, и я никак не могла понять, в чем именно он заключался.

– А я боюсь, – без какой-либо интонации после долгой паузы оповестила меня Фитцджеральд. – Боюсь, что для меня может не наступить завтра. Этот век догоняет меня со скоростью света.

– Что ты имеешь ввиду?

Мы посмотрели друг другу в глаза и Гарсиа отодвинула рукав мантии, закрывающий рану, которую она заработала, когда мы пытались покинуть пещеру. У нормального человека она стала бы потихоньку затягиваться и покрываться корочкой. Но у Гарсии она выглядела так, словно ее облили кислотой и хорошенько натерли мочалкой.

– Мои раны не имеют свойств затягиваться. Но это еще не все, – она наклонилась и приподняла край армейских флисовых штанов, сняв один из высоких ботинок.

То, что я увидела далее, заставило содрогнуться мои внутренности и срочно зажать рот рукой, чтобы не запачкать палубу.

Это можно было сравнить со всем, но только не с ногой нормального человека. Сероватая кожа была покрыта ужасными свисающими морщинами, кое-где в прямом смысле этого слова висели отмершие ошметки плоти. Куча порезов, гниющие участки, гноящаяся грязь, попавшая в раны – все это смешалось в моих мыслях ужасной правдой и дало пищу для ума.

Получается, она…

– Это зелье, которое помогло уйти мне из семнадцатого века от Великой напасти… – Она закусила губу. Нормальный человек даже и не догадался бы, что она начала превращаться в старушку, смотря на ее прекрасное лицо. – Оно… Оно не смогло сохранить мои органы. То есть, это я только внешне выгляжу, как женщина. Но внутри у меня уже все превращается в труху.

Я вспомнила, как она поцеловала Кира той ночью, и мне стало плохо от факта, что он буквально целовал покойника.

– Сколько ты сможешь еще продержаться здесь? – я подавила рвотный позыв.

– Не знаю, – она снова медленно облокотилась о перила и стала смотреть вдаль. – Но, во имя Великой напасти, мне так страшно. Вот почему я скорее рвалась с Алукейла на Большую Землю – чтобы успеть. Вы же, современные люди, умеете делать всякие штуки, я знаю. Вдруг мне там помогут?

Это было последним, что она выдавила из себя, прежде чем мы снова стали изображать из себя партизанов. Гарсиа невозмутимо смотрела вдаль огромными красноватыми глазами, ее волосы качались от ветра в каком-то неизвестном мне ритме. А мне было так плохо, что я с трудом подавила в себе желание покинуть палубу.

Кир не знал этого!

Но он уже успел снова открыть свое сердце (между прочим, первый раз после смерти Соньки).

И это, наверное, растопчет его в лепешку, когда он узнает, что Гарсиа в любой момент может умереть от самого незначительного ранения. Относиться к молодой девушке как к хрустальной вазе – вот что самое ужасное.

Когда Сонька умирала, и когда нам стало понятно, что ее уже никак нельзя спасти, я почувствовала, как я медленно меняю свою отношение к ней. Если тогда мы боролись за нее, если Кир надеялся и поддерживал теплотой своего сердца сердце девушки, то после этого события, расколовшего наши умы на «до» и «после», мы потухли. Все. Абсолютно все. Я стала бояться свою собственную подругу, с которой мы были неразлучны, Дэвид начал смотреть на нее как на прокаженного мертвеца.

Но только один Кир продолжал верить.

К сожалению, он был единственным, кто переживал эту утрату гораздо сильнее.

И я не хотела, чтобы он повторил свою ошибку снова.

– Ты должна все рассказать ему, – я одернула альбиноску за край грубого черного рукава. – Иначе он сойдет с ума.

– Кто? – она непонимающе покосилась на меня. – Я не обязана ничего ему говорить.

– Действительно, четырехглазый вряд ли поймет это.

Лицо Фитцджеральд враз поменялось. Она прищурила глаза и раздула ноздри, отскочив от перил и став похожей на черную грозовую тучу:

– Так ты все подслушала!

– И вот поэтому я боюсь за Кира, пойми же ты наконец! – я схватила ее за холодные руки. Гарсиа сделала слабые попытки вырваться. – Один раз он уже потерял свою крепкую любовь, и если он потеряет того, кого он любит, снова, я уверена, он будет до конца жизни жить в психушке, если, конечно, не покончит с собой по пути домой! Ты обязана прекратить вот это все, и еще ты обязана рассказать ему… Обо всем! – Гарсиа наконец смогла вырваться и, взмахивая плащом и удаляясь под навес, грубо отрезала:

– Меня он совершенно не волнует!

Я понимала, что жутко смутила ее, зайдя сразу с тыла. Мне надо было начать действовать постепенно, учитывая вспыльчивый характер альбиноски, но я, как обычно, выбрала свою излюбленную стратегию, чем и поплатилась. Звук шагов ее тяжелых ботинок еще до сих пор витал в воздухе, как вдруг, в нескольких ярдах от себя, я увидела по пояс в воде бегущего Кира. И его лицо не выражало абсолютно никакой радости.

О нет.

– Аза, нужно поговорить, – он схватил меня за руку и потянул с борта вниз.

– О чем ты? – я попыталась скорчить из себя невинную дурочку, хотя сама прекрасно понимала, о чем будет наш разговор.

– Просто. Спустись. Сюда.

Мне пришлось подчиниться.

Когда я стояла по пупок в воде, раскинув руки, ака статуя свободы, Кир соизволил проявить еще одну эмоцию, кроме гнева: неожиданно он дернулся и чихнул. Мы оба стояли рядом у лодки, взяв ее за тросы, словно это было нашим спасением.

Спустя пару минут Кир тяжело вздохнул:

– Я все слышал.

– Да что ты?

– Аза, ты же понимаешь, что ты поступила… Не очень хорошо, – он обернулся, чтобы посмотреть, не вышла ли Гарсиа на палубу. Очевидно, она либо подслушивала нас, сидя под навесом, либо снова строила мне свои козни в отместку. – Ты же понимаешь, что подслушивать и подсматривать было не очень хорошей идеей.

– Тогда почему ты сейчас «подслушивал»?

Кир нетерпеливо потряс меня за плечи:

– Джонсон, очнись, я говорю про вчерашний случай! Сейчас вы кричали так, что смогли бы поднять мертвого, не то что меня!

– Ах так, – моя бровь непроизвольно взметнулась вверх, – тогда знай, что она слишком мутный тип, чтобы доверять ей!

– Она просто девушка!

– Которой просто шестьсот с лишним лет!

Мне показалось, что голова Кира сейчас разлетится на тысячу мелких осколков от давления, которое возникло в ней.

– Почему ты фильтруешь только самое ненужное из всего, что я говорю?! Итак, – он выставил вперед указательный палец, – если ты еще раз тронешь ее, Аза…

– Что тогда? – я развела руки в стороны. – Что? Что тогда? Застрелишь меня? Убьешь? Ради этой дикарки, которую мы знаем без пяти двенадцать? Молодец! У нас самое настоящее выживание, мы застряли посередине океана, и ты хочешь убить меня ради этой сопливой девчонки!

Кир открыл рот, чтобы что-нибудь ответить мне. Я открыла рот тоже. Но мы просто молчали, смотря друг на друга, как два идиота. Очевидно, я молчала потому, что ждала, что Мистер-Его-Напыщенность соберет все свои мысли и скажет мне что-нибудь дельное. Но Мистер-Его-Напыщенность, похоже, так растерялся, что ожидал того же самого от меня.

Лодка чуть покачивалась от ветра. Я подняла голову вверх и увидела, что облака немного расступились, пустив к нам болезненно-зеленоватое солнце. Похоже, это все, что смогла сделать природа на данный момент.

– Аза, – Кир наконец выдохнул и опустил глаза. – Это все… Это все – правда? Она умирает?

Перед моими глазами проплыла ужасная картинка месива на ноге у красавицы. Очевидно, не такой уж красавицей она и оказалась.

Я покачала головой:

– Ей шестьсот с лишним лет. Она старше нас двоих вместе взятых в несколько раз. Да, она красивая, да, необычная, да, ее характер заставит любого мужчину пойти с ней в постель, будь она современной светской львицей. Но, Кир, она умирает, как ты сказал. Она просто разлагается изнутри, и не факт, что… Ну, что она сможет дотянуть до Каролины. Конечно, у всех у нас шансы невелики, но у нее… Особенно… Не стоит крутить с ней, если ты понимаешь меня. А сейчас я чертовски замерзла в этой воде. Нужно плыть.

Я подождала, пока до Кира дойдет весь смысл моих слов.

– Ты со мной? – я потянула его вверх за руку.

6

Почему-то я чувствовала себя чересчур погано.

Всего лишь за пару дней я узнала, что, во-первых, Гарсиа оставила свои попытки снять наши головы с плеч, во-вторых, Флоренс был вовсе не Флоренсом, и, в-третьих, что кто-то выстрелил в сердца Кира и Гарсии одновременно, не оставив даже и шанса. Третье особенно смущало меня.

В любом случае мне пришлось бы поранить чувства Кира. Но теперь он хотя бы был предупрежден, что Гарсиа не молодая девушка – во всех смыслах. Я свое дело сделала. Бросить альбиноску или развивать свои отношения дальше – вот какой выбор предстал перед юношей.

Но все-таки я чувствовала себя погано.

Возможно, мне не стоило вмешиваться?

Конечно, тебе не стоило вмешиваться. Серьезно? Ага. Кир сам бы понял это, когда в предвкушении снял бы с нее накидку и увидел разлагающуюся кожу. Ох, любишь ты драматизировать. Причем тут это? Ты же сама видела, что она буквально гниет! Это ты права… Но что делать? Ты уже все сделала. Кир предупрежден, а предупрежден – значит вооружен до зубов. Теперь остается надеяться только на наличие мозгов в его голове. Парня спасать надо. От кого? От Гарсии. Так она вроде не нападает. В том-то и проблема, что сейчас она делает свои попытки тихо, а потом она просто выпрыгнет из засады и утащит его. Ох. Аза-Аза. Вечно ты любишь драматизировать.

Мель наконец кончилась.

Мы поняли это по водорослям, которые наконец-то перестали отражаться в отблеске бледной луны. Наша лодка плыла тихо и спокойно, оставляя еле видные круги за собой, как дорожку. Безоблачное небо оголило свои яркие звезды. Это была идеальная погода, чтобы поразмышлять о всех своих косяках, которые мы когда-либо совершили.

Но вместо этого я просто лежала под навесом, скорчившись, как эмбрион в животе. Гарсиа и Кир опять стояли на палубе. Но они не разговаривали.

Очевидно, испугались, что я снова услышу их разговоры, и придумаю еще какую-нибудь кознь, которая впоследствии окажется не кознью, а попыткой спасти юноше его и без того хрупкую жизнь.

Мне стоило наконец успокоиться и уснуть, но я каждые пару минут выглядывала в щель навеса, и каждый раз видела еще более угрюмую картину, нежели чем предыдущая: Кир и Гарсиа отдаляются друг от друга все дальше и дальше, опасаясь только одного – лодка скоро закончится, и тогда отдаляться будет некуда.

Ох, что я наделала…

Меня разбудили довольно ощутимые толчки в правое плечо.

Пока я пыталась сфокусировать взгляд на нарушителе своего спокойствия, мои занемевшие ноги кричали не менее занемевшему мозгу: что-то случилось. Просто так Гарсиа не стала бы будить меня по пустякам.

– Поднимайся, – для закрепления результата она еще раз больно ударила меня в правое плечо, чуть не выбив при этом сустав.

Мое тело еще не слушалось меня так, как полагается нормальному телу, и поэтому я смогла только неразборчиво показать жестами: собственно, какая, черт возьми, появилась причина, чтобы будить меня глубокой ночью?

– Ты бесишь меня все больше и больше, – выплюнула альбиноска, – собирай свой никчемный разум и вали отсюда, иначе тебя сейчас что-нибудь задавит!

Я хотела спросить, что меня должно задавить, как вдруг лодка неистово закачалась во всех направлениях. Вещи, стоявшие на самых дальних полках, стали с чудовищной силой осыпаться мне на голову.

– Ты такая неповоротливая! – Гарсиа одним движением вытолкнула меня в липку ночь. Я оглянулась по сторонам и увидела Кира, который стоял у самого края борта и вглядывался в черную поверхность океана.

– Кто-нибудь, черт возьми, может объяснить мне, что здесь происходит?! И почему океан спокоен, а наша лодка трясется так, словно ее толкают бесы?!

– Ты почти ответила на свой вопрос, – радостно пробормотал Кир. – Итак, Аза, судя по всему, мы где-то рядом с Чудовищным омутом.

Я почувствовала, как мои глаза начинают лезть в волосы.

– Чего?!

– Черт, Аза, – он улыбнулся во все свои тридцать два зуба. – Мы почти у цели.

Договорить он не успел, потому что лодка колыхнулась, и…

…начала подниматься в воздух.

Всего лишь на пару секунд она отделилась от океана, но этих пару секунд мне хватило, чтобы почувствовать мощный толчок всей той немногой еды, которая хранилась у меня в животе. Шлюпка колыхнулась еще раз и стала опускаться, а вот с одной из сторон я увидела огромный, как дом, чешуйчатый плавник.

– О господи! – я схватилась за парус. – Они-то что здесь делают?!

Похоже, ребята сошли с ума. Они просто стояли и улыбались мне, словно это не вокруг нас плавают самые настоящие глаза. Либо Кир так обезумел от страха, что стоял сейчас и приплясывал на одной ножке, как психбольной, либо мой вчерашний разговор точно выбил его из колеи.

– Подойди сюда! – он махнул рукой, – не бойся, Аза! Они не питаются изголодавшими подростками!

– В прошлый раз они пытались сделать это, но, очевидно, сейчас сделать это им мешает наша шлюпка, – пробормотала я. Подняла глаза на горизонт и обалдела.

Да.

Он был перед нами.

Огромный, возвышающийся до самого неба рифовый залив. Я подбежала к носу шлюпки и обалдела еще больше.

Я ожидала, что глаза готовят свой дьявольский план насчет того, под каким углом лучше скушать трех подростков, чтобы они были как можно более вкусными. Но эти действия нельзя было назвать нападением… Напротив, маленькие существа шныряли вокруг лодки, как тысячу мерцающих в свете луны огоньков, те, кто были побольше, плыли рядом. Под нами виднелось огромное черное пятно – верный признак того, что самый огромный и, возможно, главный из этой стаи глаз плывет под нами.

Я хотела открыть рот и сказать пару искренних крепких слов, как вдруг до меня дошла очень интересная мысль: лодка движется сама. Весла спокойно покоились на подставках, а шлюпка рассекала поверхность водной глади, словно она была с механическим мотором! От этого мне захотелось закричать.

– Что они делают?! – я ухватилась за край борта. – Они, что, хотят, чтобы наша шлюпка напоролась на скалы с концами?! Ну уж нет! Сделайте так, чтобы эти черти оставили нас! Я НЕ ХОЧУ УМИРАААААААААТЬ!!

– Заткнись, Донцанн! – альбиноска больно ударила меня по плечу, чуть не выбив сустав. – Они боятся.

– Да вы с ума сошли!

Как будто в подтверждение этих слов Кир смиренно обернулся и уставился на меня ледяным взглядом.

–А ты думала, что все так просто? – он усмехнулся каким-то механическим голосом и пошел ко мне, – сейчас ты ответишь за Соньку, Аза. Сейчас ты ответишь за все…

Глаза Кира налились кровью. Он шел ко мне мертвой походкой, покачиваясь при каждом движении шлюпки. Руки его сжались в кулак, на шее выступили вены, но на его лице была улыбка. Механическая, стеклянная, она не выражала абсолютно никаких эмоций.

– Чья это была идея? – он засмеялся, – Сонька умерла из-за тебя! Ты виновата в этом! Ты чудовище!!!

Его слова разлетаются в пространстве и, ударяясь об скалы, возвращаются обратно. Гарсиа хохочет и снимает свою мантию, обнажая разлагающееся тело. И я кричу и умоляю их остановиться.

Я не виновата в смерти Соньки! Она умерла от яда! Я здесь ни при чем, – пытаюсь сказать я, но мое горло наливается сталью, и я просто стою на палубе, не в силах выплюнуть и звука.

А Кир и Гарсиа все хохочут, тянут свои руки ко мне.

И я бегу от них прочь, перелезаю через борт и бросаюсь в черную пучину навстречу налившимся кровью огромным глазам.

Сказке скоро придет конец.

– Поднимайся! – кто-то больно толкнул меня в плечо, чуть не выбив при этом сустав.

Гарсиа.

–Гарсиа? – я часто заморгала глазами. – Ты собираешься меня убить?!

Но вместо того, чтобы начать раздеваться, показывая то, что осталось от тела, она посмотрела на меня так, словно у меня на плече выросли сразу две головы.

– Я завязала с этим, – она прикрыла пару пузырьков, висящих у нее на поясе, грубой черной мантией. – Тебе просто приснился плохой сон.

– Ничего подобного…

– Мы заметили, – где-то неподалеку прокряхтел мужской голос. – Ты кричала так, словно тебя режут на части, Аза! Что произошло?

Неожиданно под навесом стало катастрофически не хватать воздуха, и я поспешила высунуть голову в щель, чтобы дать легким новую порцию кислорода. Палящее солнце радостно принялось поджаривать мне макушку. Впереди распростирался бесконечный океан.

– Все в порядке? – Кир положил свою руку мне на плечо.

– Да… Все хорошо. Просто подышать захотелось.

Я заставила себя собраться с мыслями и заползти обратно под навес.

– Где мы?

– Один Бог ведает, где мы, – Гарсиа вздохнула, плотнее закутываясь в свой костюм. – И один Бог ведает, сколько мы еще будем «здесь». Рассказывай, двуногая, что тебе снилось.