Город потерянных

Мне очень хотелось сказать ему чертовски много.

Но теперь мы навечно связаны с этим городом.

Ведь мы – Выжившие.

10 | Конец

Нашу шлюпку прибило знойным утром к кромке берега, полностью загаженной всякими пластиковыми бутылками и отходами. Мы бредили. Наши силы стали покидать нас с утроенной силой, как будто мы только что вернулись из путешествия во времени, и вся усталость, которая задержалась тут, обрушилась на нас огромной волной. А возможно, мы настолько не верили своему счастью, что просто путали реальность и чудеса.

Когда шлюпка уперлась в песок и дала понять нам, что с нее достаточно, мы стали вылезать и бездвижно падать на землю как раненные. Кир загребал в руки песок и целовал его. Дэвид тяжело дышал. Друг и Бу проползли не больше десяти дюймов, прежде чем безвольно распластаться на песке рядом с их хозяином. Гарсиа, не боясь, что вскоре на нее посыплется шквал вопросов, подвернула края штанов и обнажила разлагающуюся плоть.

Я лежала и чувствовала, как соленая вода начинает затекать мне в рот и нос, как теплый ветер заставляет волосы превращаться в ершик для унитаза, как ласковое солнце печет макушку. Вдалеке кричали рыбаки, вытаскивающие сети с рыбой. Бьюсь об заклад, они ни разу не видели четырех странноватого вида подростков, приплывших откуда-то из-за горизонта.

Слипстоун выпустил нас обратно. И на это была какая-то причина. Он не хотел раскрывать свои секреты посторонним зевакам, и он выбрал нас, чтобы раскрыть одну из своих карт. Остальные нам предстояло открыть самим, как бы это странно ни звучало.

Дэвид лежал рядом. Между нашими лицами было меньше трех дюймов, и я отчетливо слышала его дыхание. Но внезапно оно прервалось. Я хотела дотянуться и потормошить его, но мы были так измучены, что это просто не представлялось возможным.

Давай, Дэвид, дыши.

Дыши.

Но он не дышал.

Я чувствовала нарастающую тревогу, мое тело было ватным, и я даже не могла позвать тех немногих людей, находящихся на пляже, на помощь. Я только могла смотреть на него в немом ужасе, и от этого было еще тревожнее.

О Господи, Дэвид, не оставляй меня. Мы в Каролине. Не сдавайся. Смотри, сколько всего мы прошли. Прошу тебя, дыши, Эванс, дыши и не сдавайся.

Я видела, как его губы постепенно начинают приобретать синеватый оттенок. А хотя, возможно, он просто замерз, и это все – иллюзия моего воспаленного мозга.

Давай же, Дэвид.

Я хотела было собрать все оставшиеся силы на то, чтобы пододвинуться к нему, как вдруг услышала над собой радостный голос.

– Эй, умирающая, ты-то куда?

Я попыталась повернуть голову, но ответ на вопрос сам обогнул меня и сел рядом, выглядывая из-под длинной, закрывающей брови, челки.

– Ну, стоило бояться? – она сжала мою руку. – Я же говорила, что вы справитесь! Смотри, где мы. Правильно, в Шарлотт. Вы дома!

Дэвид.

Дэвиду нужна помощь.

– А я же говорила, – продолжала вещать девушка. – И ты меня недооценила. Фи! Аза Джонсон, ты реально самая нудная Аза на планете!

Наконец-то у меня появились силы слегка открыть рот и прошептать ее имя.

– Ну Сонька, да, собственной персоной, – Родригез подмигнула. – Не удивляйся!

Я пыталась понять, взаправду ли она стоит тут, или это опять мои галлюцинации. Тут же я заметила, что ее рука все еще сжимает мое запястье. Она была реальна, но вместе с этим я как бы понимала, что она не может быть реальной, ведь она давно умерла. И это ставило меня в довольно затруднительное положение – наконец-то определиться, брежу ли я или вижу ее по –настоящему.

– Сонька, – снова повторила я. Во рту пересохло. – Сонька.

Девушка мягко улыбнулась:

– Расслабься и жди вот тех ребят, они помогут вам, – и показала пальцем куда-то вдаль.

Я обернулась и увидела компанию из четырех мужчин в специальных костюмах и с серфбордами под мышками. Они бежали к нам, что-то выкрикивая.

– Не уходи, – чересчур тихо попросила я. Наверное, этот звук не услышал бы ни один нормальный человек, но Сонька как-то поняла меня. Она ласково переплела свои пальцы с моими и еще раз улыбнулась:

– Потерпи. Скоро вы будете дома.

Я хотела сказать ей еще кучу слов, которые хранила до долгожданного момента, когда мы встретимся вновь. Но я была настолько обессилена, что от мысли, что я все еще могу двигать языком, мне становилось не по себе.

Я снова перевела взгляд на Дэвида. Он все так же не дышал.

Сколько мы уже лежим здесь? Минуту? Две? Десять? Час? Я молилась всем богам, которых только могла вспомнить, чтобы он был жив.

Голоса стали доноситься все ближе. Мне хотелось отстрочить эту процессию, чтобы побыть с Сонькой как можно дольше, но одновременно с этим я понимала, что Дэвид может задохнуться в любой момент. А я не могла рисковать его жизнью.

Между этим Сонька поднялась с корточек и зашагала к неподвижно лежащему Киру. Она стала гладить его по волосам и что-то тихо шептать, но юноша не реагировал на все это, словно она была каким-то призраком. А возможно, так оно и было… В конце этого девушка наклонилась и плавно поцеловала его сначала в лоб, а потом – в потрескавшиеся губы.

На нас стали падать посторонние тени. Кто-то взял меня за плечи и стал слегка трясти. Голоса, голоса, голоса… Я не хотела замечать ничего, кроме ярко-желтой худи, мелькающей среди нас. Мужчины, подоспевшие к нам на помощь, как будто не замечали ее, крутясь вокруг нас.

Я увидела, как к изможденному Дэвиду кто-то приставил дыхательную маску и начал делать массаж сердца.

– Сонька, – выдавила из всех сил я, и звук получился громче, чем я ожидала. Симпатичный мужчина лет сорока, который все это время потряхивал мои плечи, странно покосился на меня.

Очевидно, он, как и все остальные находящиеся здесь, не замечал стоящую рядом девушку… Он что-то проговорил, но его слова получились размытыми, как если бы меня поместили под воду.

А Сонька стояла рядом, такая смешная, со вздернутым вверх аккуратненьким носиком, с развевающимися по ветру длинными шоколадными волосами. И от нее пахло ее духами, такими, которых не было ни у кого больше. Она грустно улыбалась. А еще что-то тихо говорила.

Я взглядом уловила какое-то движение и обернулась. Теперь Дэвид лежал, открыв глаза, но он дышал, дышал, дышал! Его взгляд метался от одного мужчины к другому, пытаясь сфокусироваться хоть на ком-то. Те безудержно сыпали на него шквал вопросов. В конце концов он уставился на меня и снова провалился в небытие, закрыв глаза и блаженно улыбаясь.

Нас подняли с песка и стали уносить. Полуразбитая шлюпка до сих пор покачивалась на реденьких волнушках, а вокруг нее, словно хоровод, плавали остатки наших запасов. И Сонька… Она стояла на месте, провожая нас взглядом. Нас уносили все дальше и дальше от нее, но она даже не двигалась и просто смотрела нам вслед, грустно улыбаясь.

Прошу тебя, иди со мной, – пыталась сказать я, но вместо этого по моему лицу струились слезы. – Прошу тебя, не оставляй меня одну. О, Сонька, прошу тебя.

Но она не двигалась. Просто стояла и махала нам рукой вслед, и я знала, что это означает – дух Соньки в Каролине, а, следовательно, она уже никогда больше не сможет посетить нас. Но я не сердилась на нее. Так было справедливо. Так было нужно.

А волны разбиваются о берег, лижут желтоватый песок, прибивают ракушки и мелких обитателей океана. И Сонька стоит на сходе неба и земли и машет нам рукой. Теперь у этой истории должен появиться другой, более радостный и одновременно грустный конец. Она больше не кричит нам: «Аза, зачем ты закопала меня», а только грустно улыбается, как бы говоря: «прощайте уже навсегда».

Слипстоун закрыл для нас свои двери и открыл их снова – только уже для новых Выживших, которым придется ух как несладко. Но они смогут. Ведь это сделала Уна, это сделали мы. Я повернула голову и увидела, что Дэвид в сознании. Он улыбался мне своей однобокой улыбкой сквозь дыхательную маску, и это было все, на что он был способен сейчас, ощущая и чувствуя, что спустя долгих восемь лет он наконец-то вернулся на родину. Он просто лежал на руках у мужчины, и тут до меня дошла ужасная мысль: оказывается, он был настолько худым и легким, что другой человек нес его, как пушинку, не прилагая к этому абсолютно никаких усилий.

Но думать об этом сейчас не было главной проблемой, так же, как и о том, куда нас несут и что с нами будут делать.

Он улыбался – это было самым главным.

И я улыбнулась в ответ.