Во имя народа

На столе осталась лишь лампа, учитель и ученик сидели друг напротив друга. Атмосфера обрела более дружеский и несколько таинственный характер, от официальности и солидности только что прошедшего совещания не осталось и следа. Это на службе все заняты только делами, оставляя в секрете сложный, глубокий и далеко идущий подтекст. В чиновничьем кругу всегда так: обсуждается некое ясное на первый взгляд дело, однако за ним обязательно стоит нечто, затрагивающее совсем иных людей и иные, не обсуждаемые прямо, дела, да еще и с подоплекой и разбросанные во времени… Сейчас всё это предстояло распутать и разложить по полочкам.

Ци Тунвэй, пытаясь определить мысли учителя, заговорил:

– Учитель Гао, если бы вы сегодня не велели мне прийти и доложить о работе в провинции по комплексному улучшению пожарной охраны в сфере общественной безопасности, я бы, вероятно, не налетел на эту пьесу с Дин Ичжэнем.

– Интересная пьеса, но некрасивая; похоже, здесь накручено немало! – со вздохом заметил Гао Юйлян.

– Именно, – сказал Ци Тунвэй. – Но в этот раз санкция на арест по делу идет прямо из Пекина, что крайне неприятно! Вы видели сегодня выражение лица у Ли Дакана? Можно подумать, будто это он совершил преступление!

Гао Юйлян кивнул:

– Ли Дакан поставил Дин Ичжэня на ответственный пост. Это большая оплошность, не так ли?

Ци Тунвэй, поняв, что учитель хочет говорить с ним о деле Дин Ичжэня, весьма воодушевился. Он сразу прямо заявил, что ответственность Ли Дакана велика, и добавил, что Дин Ичжэнь, известный подхалим, всегда и везде прикидывался воплощением Ли Дакана. Сейчас, когда с «воплощением» приключилась такая история, «истинное тело» не могло не беспокоиться. Кроме того, можно лишь догадываться, сколько темных дел кроется за отношениями этих двух людей.

Учитель тоже сменил официальное выражение лица на доверительное и, искоса посмотрев на ученика, не без подвоха спросил:

– Так что же, раз есть такое понимание, будем помогать Ли Дакану отвоевать право на ведение судебного дела, а?

Ученик остолбенел, ощутив неудовольствие учителя, и попытался найти слова, чтобы вывернуться, однако был пойман на попытке «загримироваться»: «Ты что, о себе, что ли, печешься, а?» Ци Тунвэй покраснел.

Никто не знает сына лучше отца. Но после отца и матери учитель лучше всего понимает нрав ученика. Много лет подряд ведя дела вместе с Ци Тунвэем, Гао Юйлян постоянно выдвигал его – так что же, ученик не будет этого замечать? Неужели высший руководитель, заместитель губернатора провинции надеялся, что Ли Дакан проголосует в Постоянном комитете парткома провинции? Проницательный человек лишь взглянет – и сразу поймет. Гао Юйлян говорил со своим учеником, качая головой. Он не настолько оптимистичен на этот счет и убеждал того тоже не особо радоваться. Ци Тунвэй несколько напрягся, поскольку считал, что Ли Дакан может противодействовать его продвижению на этом ключевом этапе. Но Гао Юйлян, подняв глаза, высказал мнение:

– Ли Дакан вряд ли сможет остановить твое продвижение, как и секретарь Ша Жуйцзинь. Тунвэй, ты подумай, разве первое лицо, прибыв на место, не примется сразу назначать кадровых работников? Ушедший с поста секретарь парткома провинции вел себя слишком осторожно и нерешительно, он оставил после себя целый ряд людей, по назначению которых не принято окончательное решение; назначения по приезде проведет новый секретарь. Хорошо ли это для тебя?

Боясь, что ученик утратит надежду, Гао Юйлян остановился и произнес, смягчая сказанное:

– Конечно, это тоже необязательно, секретарь Ша сейчас изучает обстановку на местах, вряд ли он уже обо всём распорядился! Нужно верить в систему, не думай слишком много!

Ци Тунвэй чувствовал, что в словах учителя есть резон. Но главный их смысл был не в этом – похоже, он всё-таки хотел поговорить о своем старом конкуренте Ли Дакане. И тогда Ци Тунвэй снова отважился попробовать:

– Учитель Гао, у меня есть сомнение, неужто вы имеете в виду, что секретарь Ли Дакан тоже… тоже стал коррупционером?

Неожиданно лицо Гао Юйляна изменилось, он тут же громко прервал его официальным тоном:

– Ты что несешь? Не нужно плохо думать о своих товарищах! Я не считаю, что он хотел отвоевать право на ведение дела Дин Ичжэня, чтобы покрывать его.

– Так почему же Ли Дакан… – недоуменно начал фразу Ци Тунвэй и, не закончив, спросил: – Действительно ради дела?

Гао Юйлян напомнил ему о прошлом деле Ли Дакана. Восемь лет назад Ли Дакан стал секретарем парткома в городе Линьчэн, где вице-мэра и по совместительству руководителя зоны развития арестовали за взятки. В одну ночь несколько десятков инвесторов сбежали, а многие инвестиционные проекты тотчас же сели на мель. ВВП Линьчэна со второго места в провинции моментально съехал до пятого! Слова Гао Юйляна имели глубокий смысл: если бы удалось стабилизировать ВВП, Ли Дакан стал бы членом Постоянного комитета парткома провинции. Ци Тунвэя осенило, он понял, в чем состоит еще одно следствие произошедшего восемь лет назад. Когда Гао Юйлян был секретарем горкома Люйчжоу, ВВП поднялся до второго в провинции, а сам учитель продвинулся на ступень выше и стал членом Постоянного комитета парткома провинции.

– Сейчас губернатор Лю уже в возрасте, – сказал Гао Юйлян, – Ли Дакану срочно нужны политические успехи!

Ци Тунвэй подхватил:

– Ну еще бы! Тогда всё будет передано союзу Ша и Ли!

Оба ненадолго замолчали, Ци Тунвэй подлил воды в чашку учителя.

Гао Юйлян пил чай и размышлял. Сегодня случилось что-то непонятное. Пока проходило заседание, Дин Ичжэнь находился под пристальным надзором людей из прокуратуры – так как же он мог внезапно исчезнуть? Конечно, он проводил собрание долго, заседавшие входили и выходили, звонили по телефону. Неужто кто-то специально организовал утечку или это невзначай произошло? Ци Тунвэй прямо сказал, что, будучи начальником Департамента общественной безопасности, он именно так и должен был отреагировать – подозревать, что во время их заседания кто-то проинформировал Дин Ичжэня!

Гао Юйлян, вращая чайную чашку, как будто разговаривал сам с собой:

– Кто же? Кто настолько смел? Такое возможно лишь при наличии общих интересов…

Уже наученный опытом, Ци Тунвэй не стал прямо указывать на Ли Дакана, а лишь, приблизившись к Гао Юйляну, прошептал:

– Учитель Гао, вы секретарь политико-юридического комитета провинции и намного лучше меня понимаете особенности коррупции в настоящее время. Тут везде так – потянешь одно и вытащишь связку, почти все дела – групповые!

Да! По всему видно, что задержание Дин Ичжэня намного важнее, чем кажется на первый взгляд. Гао Юйлян встал с дивана и вытянулся во весь рост, голос его сразу стал звонким и звучным:

– Вы, Департамент общественной безопасности, должны содействовать прокуратуре и тесно сотрудничать с силами полиции. Даже если этот Дин Ичжэнь убежит на край света, его всё равно нужно будет задержать и передать судебным властям!

– Да, учитель! Сегодня вечером я дежурю в департаменте и займусь этим! – Ци Тунвэй вытянулся в струнку в знак уважения, демонстрируя готовность, бодрость и энергию.

Гао Юйлян похлопал по подлокотнику дивана:

– Садись, садись, не надо, как в академии. Тунвэй, я знаю, что между тобой и Ли Даканом есть противоречия, но основные принципы должны быть соблюдены. Не надо без веских оснований судить о Ли Дакане. Кроме того, хочу обратить твое внимание на то, что в таких делах, как дело Дин Ичжэня, всё не так просто, так что ты тоже поменьше высовывайся, дабы не навлечь на себя подозрение! В такие моменты излишняя активность может вызвать у людей подозрение, что у тебя имеются корыстные интересы.

Ци Тунвэй, охотно согласившись, склонил голову:

– Да, я понял! Учитель, я пойду!

Глава 3. Неудачный дебют

Ли Дакан чувствовал себя отвратительно – после собрания он в бешено несущемся автомобиле, сжимая в руке мобильный телефон, начал ругаться. Первым попало секретарю городской комиссии по проверке дисциплины Чжан Шули за то, что тот целыми днями даром рис ест – бдительности нет ни на грамм, а о том, что кадровый состав Цзинчжоу прогнил, он, пожалуй, и понятия не имеет! Потом досталось префекту района Гуанминцюй Сунь Ляньчэну, заместителю главного руководителя проекта реконструкции этой территории. Неужто он не догадывался о том, что главный распорядитель Дин Ичжэнь – коррупционер? Куда он смотрел?! Выговорившись, Ли Дакан приказал обоим немедленно прибыть к нему в офис.

Убрав телефон, он стал смотреть на убегающий в густые сумерки ландшафт за окном автомобиля и погрузился в размышления.

Какой сегодня день недели? Четверг, что ли? Да, действительно, черный четверг[4]. Сейчас прыгни он даже в воды Хуанхэ – всё равно уже не отмыться. Инцидент с Дин Ичжэнем для него как удар молотом по голове, его тайные политические оппоненты, небось, не нарадуются. Гао Юйлян в душе ухмыляется. Пожалуй, что и Ци Тунвэй посмеется. Совещание провели совершенно бессмысленное. Гао Юйлян и Ци Тунвэй, как казалось поначалу, поддержали его предложение о вызове на дисциплинарную комиссию, но в действительности, в мгновение ока перепасовав мяч новоприбывшему секретарю парткома Ша Жуйцзиню, искусно заблокировали его. И надо же, опять так некстати: когда он вышел и так долго курил, сбежал Дин Ичжэнь – и что теперь подумают остальные? Заподозрят ли, что он, Ли Дакан, слил Дин Ичжэню информацию? Теперь уже всё равно, чистый у него из-за этого зад или нет – проблема имеется…

Репутация Ли Дакана как человека деятельного была общеизвестна, все эти годы он – незаменимый работник для парткома провинции, прирожденный лидер среди управленцев, не для одного из больших руководителей ставший секретарем с большой буквы. После подъема этих партийных чиновников они стали важнейшей политической силой провинции, получившей название «группировка секретарей». Что же касается учеников Гао Юйляна, все они прошли школу политико-правовой работы и именовались не иначе как «политико-правовой факультет». Разумеется, и «группировка секретарей», и «политико-правовой факультет» – это неофициальные прозвища среди кадровых работников, но человеческие связи и отношения никто не отменял, существование этих двух сил было неоспоримым фактом.

Став фигурой номер один в «группировке секретарей», Ли Дакан не очень-то мирился с Гао Юйляном. Его квалификация и опыт работы на государственной службе были гораздо значительнее, чем у Гао Юйляна. Гао – представитель академической среды, он же – человек практики, побывавший первым лицом уже нескольких крупных городов. У него великолепные политические достижения, он – застрельщик реформ. Гао Юйлян же, хоть и поднялся до уровня секретаря парткома Люйчжоу, большую часть своей биографии шел от параграфа к параграфу. Но в итоге Гао Юйлян оказался на шаг впереди: стал членом Постоянного комитета парткома провинции, заместителем секретаря парткома, и если бы не прибытие десантированного Ша Жуйцзиня, Гао Юйлян мог бы в этот раз стать даже секретарем парткома провинции. Говорят, что прежний секретарь парткома Чжао Личунь настойчиво рекомендовал Гао Юйляна в ЦК. В этой ситуации наилучшей позицией Ли Дакана было не принять должность губернатора провинции или заместителя секретаря парткома, а переводом из провинции N быть отправленным на должность в другое место. Его конфликт с Гао Юйляном, всколыхнувший тогда Люйчжоу, еще помнили в обществе, и потери от этого нес опять-таки Ли Дакан.

Дальнейшее развитие событий оказалось совершенно неожиданным. ЦК внезапно прислал Ша Жуйцзиня, назначение Гао Юйляна на пост секретаря парткома загадочным образом не состоялось, и разгадки до сих пор нет. И наборот, он, Ли Дакан, вполне возможно, в скором времени после ухода по возрасту губернатора провинции Лю примет эту должность. Если поразмыслить, это вполне разумно: управляя столицей провинции Цзинчжоу, он за шесть лет превратил ее в экономически мощный город, приближающийся к городам первой линии[5], к тому же он член Постоянного комитета парткома провинции, и стать главой провинции – дело, логически отсюда вытекающее. И в этот непростой момент его подчиненный, главный распорядитель проекта «Гуанминху» Дин Ичжэнь, навлек на себя подозрения. Как тут Ли Дакану не выйти из себя?

Автомобиль въехал в большой двор парткома города Цзинчжоу. Из черного, как смола, воздуха вниз неслись струи дождя. Ли Дакан вышел из машины перед небольшим зданием своего офиса, но войти в двери не торопился. Он поднял кверху голову, подставив лицо под дождь. Это немного его подбодрило, и тогда он быстрым шагом вошел в офис.

Секретарь городской комиссии по проверке дисциплины Чжан Шули и префект района Сунь Ляньчэн уже ждали; оба встретили его вопрошающими взглядами. Ли Дакан посмотрел на них с угрюмым выражением лица и отвернулся, не произнеся ни слова.

Чжан Шули осторожно, запинаясь и вздыхая, начал:

– Кто мог ожидать, что с Дин Ичжэнем случится подобное. Этот вице-мэр с виду такой скромный, позиция всегда такая четкая… – Однако направление его речи вдруг изменилось, и секретарь комиссии по проверке дисциплины, как заведенный, начал ожесточенно критиковать Дин Ичжэня. – А в результате оказывается, что, ведя все дела от имени нашего секретаря Ли и везде говоря, что олицетворяет его позицию, он захватил всю полноту власти. Денег он нахапал, выгоду извлек, а замаранное имя оставил нашему секретарю Ли; натуральная дрянь, а не человек!

Ли Дакан, глядя на подчиненных, ледяным тоном произнес:

– Этот человек осужден ошибочно, главная ответственность на мне! Но вопрос в том, есть ли ответственность на вас двоих? Как так получилось, что никто из вас не уведомил меня? Особенно ты, Чжан Шули, ты же секретарь комиссии по проверке дисциплины, это что же, халатность?

Чжан Шули очень обиделся на эту несправедливость:

– Секретарь Ли, по вопросу с Дин Ичжэнем я докладывал, и о ненормальных связях с некоторыми инвесторами я тоже сообщал.

– Ладно-ладно, – Ли Дакан махнул рукой, – я вызвал вас сюда не для того, чтобы привлечь к ответственности, а чтобы понять, как действовать дальше.

Первым делом Ли Дакан отдал экстренное распоряжение префекту района Сунь Ляньчэну принять на себя работу Дин Ичжэня, потому как с проектом «Гуанминху» нельзя мешкать, нужно действовать. Затем он дал указание Чжан Шули тщательно разобраться с этим проектом и добиться полного понимания происходящего. Ли Дакан особенно настаивал на том, что в рабочей группе всем следует быть собранными и держаться в тонусе, а снаружи всё должно происходить свободно и без напряжения: ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы инвесторы испугались, иначе они разбегутся. Восемь лет назад в Линьчэне взяли одного вице-мэра, и целая группа инвесторов в панике сбежала, что ввергло экономику района в рецессию. Ли Дакан жестким и непреклонным тоном предостерег обоих подчиненных:

– Нельзя об одну и ту же кочку споткнуться дважды, сейчас первоочередная задача – успокоить инвесторов, стабилизировать финансовую ситуацию…

Прозанимавшись делами до середины ночи, они разошлись по домам.

Все распоряжения, которые надлежало отдать, отданы. Всё, что следовало продумать или сделать, продумано и сделано. Вроде каких-то больших упущений быть не должно. Тем не менее на сердце у Ли Дакана было неспокойно, будто заноза засела. Лишь вернувшись домой и увидав жену Оуян Цзин, Ли Дакан внезапно понял: эта заноза на самом деле – его супруга! Она, заместитель директора Городского банка Цзинчжоу, в обычное время водила компанию с Дин Ичжэнем. Ли Дакан понял, что в такой очевидной ситуации общие представления о том, насколько чисты его собственные тылы, будут зависеть от личных связей его жены.

– Оуян, сегодня я должен тебе сказать – не суй больше свою голову в проект «Гуанминху», поберегись, чтобы тебе ее не прищемили! – мрачно произнес Ли Дакан, пройдя в двери гостиной и сев на диван.

Оуян тут же вспылила:

– Ты это о чем, а? Не успел вернуться – начал меня поучать?

Ли Дакан, стуча по чайному столику, прорычал:

– Я тебя не поучаю, а уведомляю: поменьше контактов с Дин Ичжэнем!

– Мои отношения с Дин Ичжэнем тебя как касаются? Ты использовал на проект «Гуанминху» кредит Городского банка Цзинчжоу больше чем на шестьсот миллионов, и мне теперь не общаться с мэром Дином, а общаться с тобой? Так не пойдет!

– Я не говорю о кредитных делах, я говорю о том, чтобы ты не совалась в строительство!

Оуян Цзин остолбенела, но продолжила препираться:

– А я тут хотела познакомить друзей с несколькими объектами; так что же – ты, секретарь Ли, не позволишь мне? Когда это можно сделать, а? Хотя ты и меня-то, свою жену, вообще не замечаешь. Поприветствовать мэра Дина вряд ли пожелаешь.

Муж-секретарь холодно произнес:

– Дин Ичжэнь влип в историю! Ты хочешь и меня впутать?

Оуян Цзин в испуге открыла рот, так и оставшись стоять.

В глубокой ночи Ли Дакан и Оуян Цзин отправились каждый в свою спальню. Их супружеские отношения давно уже распались, и более восьми лет они жили врозь. Ли Дакан никак не мог заснуть и ворочался в постели с боку на бок, в его голове неотвязно крутилась одна мысль: «Развестись, что ли, наконец? Колеблющийся терпит поражение». За окном слышалось прерывистое жужжание насекомых; эти слабые звуки в тихой ночи казались особенно отчетливыми. Хотя лето еще не кончилось, в нем уже слышалась печальная нота осеннего замирания. На самом деле если даже и надо разводиться, то это нелегко. Оуян Цзин вышла за него, когда он только стал заместителем начальника уезда, в разных трудностях прошло более двадцати лет. Это грело его сердце, даже если оно ему самому казалось каменным. Ли Дакан лежал в темноте с широко открытыми глазами, сон никак не шел. Он встал и, зажав в зубах сигарету, подошел к окну. Если не разводиться – что будет дальше? А если что-то действительно произойдет, то как быть с женой? Его политическая карьера не вынесет еще одной ядерной атаки.

Главным же оставался тревожащий его вопрос: кто в итоге слил информацию Дин Ичжэню? Похоже, это мучало всех участников сегодняшнего заседания. Он чувствовал, что за его спиной сложился большой заговор – если не найти возможности для ответного удара, он будет обречен. Как же смог Дин Ичжэнь внезапно удрать? После этого бегства он стал главным подозреваемым; его конкурент это понимает очень ясно. Если подумать, возможно, тот специально подготовил эту ловушку, дожидаясь, когда он в нее попадет. Прокуратура проводит операцию, и остается надеяться, что Дин Ичжэнь рано или поздно попадет в сеть. Ли Дакан обратил лицо к звездному небу – будто с тайной молитвой. Выбросив окурок, он вернулся и лег в постель; сердце вновь заколотилось и затрепетало. Это тоже не вариант – если Оуян Цзин действительно связана с Дин Ичжэнем экономическими интересами, то, будучи арестованным, Дин Ичжэнь потянет ее за собой, а дальше напрямую ведь и его приплетут к делу… Как ни думай, а всё равно непонятно, как быть.

Чем больше Ли Дакан размышлял, тем сильнее ощущал, что исчезновение Дин Ичжэня – это лишь хитрая уловка, и очень может быть, что внутри яркой обертки есть еще одна…

Этой загадочной ночи предшествовали совсем прозаичные события. Начальница первого следственного отдела Лу Икэ лично распоряжалась в большом зале государственной резиденции, велев следователю Чжан Хуахуа наблюдать на входе в банкетный зал за каждым движением Дин Ичжэня. Еще одному следователю, Чжоу Чжэну, она поручила караулить большие ворота госрезиденции из полицейской машины «Ивеко». Лу Икэ, которая имела большой опыт ведения дел, больших ошибок никогда не допускала. Чжан Хуахуа докладывала через хэдсэт каждые несколько минут. Это было похоже на прямой эфир с места событий: «…Дин Ичжэнь поднял бокал и выступил с речью, пропев хвалебную оду секретарю горкома Ли Дакану. Главы фирм недвижимости по очереди выпивают с Дин Ичжэнем рюмку вежливости, произнося тошнотворно слащавые тосты. Дин Ичжэнь напился вдрызг, шатается так, что скоро не устоит на ногах…»

Впоследствии припоминали одно очевидное упущение. С позиции, где стояла Чжан Хуахуа, она могла видеть лишь силуэт Дин Ичжэня. Тот стоял, повернувшись лицом к огромному, во всю стену, окну с видом на озеро – это было место хозяина. Чжан Хуахуа не поняла, каким образом директор канцелярии городского правительства Сунь мастерски, в мгновение ока оказался на месте Дин Ичжэня. Директор Сунь фигурой напоминал Дин Ичжэня, оба – толстяки и коротышки, у обоих – серебристо-серые костюмы; со спины они выглядели совершенно одинаково. Когда Чжан Хуахуа в положенное время докладывала о происходящем, большая ошибка уже произошла.

Правда, караулившая в машине Чжоу Чжэн всё же заметила нечто необычное и доложила Лу Икэ: легковая «Ауди» Дин Ичжэня тихонько выехала из главных ворот и направилась к проспекту Освобождения. Лу Икэ удивилась: руководители еще пьют, как же водитель самовольно уехал? Что-то не то. Но, как назло, в этот момент раздался звонок с телефонным указанием начальника департамента Чэнь Хая, который распорядился задержать Дин Ичжэня, потому что не нужно больше ждать указаний парткома провинции. Лишь войдя в банкетный зал и приблизившись к главному столу, Лу Икэ и Чжан Хуахуа обнаружили, что напоминающий Дин Ичжэня серебристо-серый силуэт принадлежит, оказывается, директору Суню!

Отозвав в сторону директора Суня, Лу Икэ стала расспрашивать его, куда уехал Дин Ичжэнь. Тот сказал, что мэру Дину только что позвонил курирующий отрасль вице-губернатор и сообщил, что завтра нужно делать доклад, так что он вернулся в номер готовить материалы для сообщения. Лу Икэ, поняв, что произошло, доложила Чэнь Хаю и тут же поднялась наверх для осмотра.

Дин Ичжэнь в государственной резиденции постоянно занимал номер из нескольких комнат, это считалось временным офисом проекта «Гуанминху». Когда Лу Икэ во главе группы коллег вошла в номер, она нашла на столе включенный компьютер и разложенные документы, как будто Дин Ичжэнь и правда готовил материалы к докладу. Кроме того, они обнаружили полбутылки Rémy Martin на чайном столике. Имелись и другие намеки на то, что Дин Ичжэнь находится где-то рядом. Лу Икэ велела горничным открыть все комнаты и проверила их одну за другой, но осмотр ничего не дал.

Лу Икэ прошиб холодный пот, так что даже белье промокло – она никогда не попадала в такую ситуацию. Удивительно – оказывается, Дин Ичжэнь способен на такие фокусы! Может, он и людей воскрешает? На эту зрелую, тридцати с лишним лет женщину, независимую и бескорыстную, морально исключительно чистоплотную – до такой степени, что она до сего дня остается одинокой, – обрушился неожиданный и весьма болезненный удар.

Получив телефонное сообщение от Лу Икэ, Чэнь Хай сел в машину и немедленно отправился в государственную резиденцию, отправив попутно вторую и третью группы на квартиру и в офис мэра для проведения обыска. Пошел дождь, и Чэнь Хай включил дворники. Впереди маячила расплывчатая темнота – под стать сложившейся ситуации. Дело дошло до такой точки, из которой вернуть его в прежнее состояние было уже невозможно. В груди у Чэнь Хая будто лежал кусок свинца, невероятно тяжелый. То, что он испытывал, невозможно было даже близко описать словом «сожаление». Если бы сегодня вечером он с самого начала послушал Хоу Лянпина, всего этого не произошло бы!

И где теперь искать этого Дин Ичжэня? Похоже, кто-то слил информацию.

Когда члены следственной группы прибыли в государственную резиденцию, Лу Икэ доложила о развитии событий: на записях камер наружного наблюдения обнаружили, что Дин Ичжэнь покинул банкетный зал через служебный выход. Шеф-повар, знавший в лицо вице-мэра Дина, подтвердил это. Тревога Чэнь Хая нарастала, но он сохранял выдержку, сдерживал эмоции, как мог, утешал подчиненных, чтобы не нервничали.

В это время от разосланных по всем направлениям оперативников по телефону порциями поступала информация. Вторая группа сообщила, что Дин Ичжэнь не вернулся домой; его жена в эти два дня и следов его не видела. Третья группа, позвонив из здания городского правительства, сообщила, что офис Дин Ичжэня уже осмотрен и ни одной стоящей зацепки не найдено. Оставался только розыск через систему общественной безопасности. Когда Чэнь Хай как раз собирался звонить Гао Юйляну, пришел звонок от Ци Тунвэя. Бывший однокашник приглашал своего младшего коллегу прибыть в командный пункт Департамента общественной безопасности, чтобы в глубокой ночи совместно управлять розыском. Слушая торжествующий тон Ци Тунвэя, можно было подумать, что он уже обнаружил следы Дин Ичжэня.

Чэнь Хай разволновался так, будто затрепетала каждая клетка его тела, от головы до пят. Он немедленно выехал в сторону Департамента общественной безопасности. В лучшие годы в университете их с Хоу Лянпином и Ци Тунвэем называли «три героя с политико-правового факультета». Хотя все они – хорошие друзья, но с Хоу Лянпином отношения у него оставались более близкими. Хоуцзы имел свои недостатки, однако обладал ясным умом и некоторые вещи видел насквозь. К тому же он был по-настоящему хорошим человеком. Ци Тунвэй отличался излишним тщеславием, в его одежде и манере держаться часто сквозил показной шик, свойственный золотой молодежи, хотя на самом деле он родился в деревне.