Игра с нарушением правил

Его нет.

Проверяю второй раз. Тщательно перебираю содержимое, и в уголках глаз собираются слезы, когда терплю очередную неудачу.

Не задумываясь, хватаю телефон и набираю Льюиса, но в ответ получаю голосовую почту. Замечательно! Прогулка по ночному Нью-Йорку неизбежна. Он не позвонил и не удосужился включить сотовый. Я на грани, потому что порой его черствость переходит границы. Иногда он нарочно заставляет чувствовать себя самой настоящей дрянью. Если так выглядят воспитательные меры, то они лишь помогают пропасти разрастаться. Следующий на очереди Рэй. Именно на него спускаю собак.

– Ты спер мой блокнот? – Шиплю я, как только парень принимает вызов.

– Не понимаю, о чем ты. – В унисон его голосу на заднем фоне звучит звонкий смех, и будь он громче, я могла подумать, что Рэй включил громкую связь и снова будет отшучиваться, но с каждой секундой шум угасает, как будто он отошел от оживленной компании.

– Второй раз, Рэй. Второй раз ты воруешь у меня! У тебя есть хоть капля совести?

– Приходи к нам, если хочешь вернуть его. – Тон Рэя становится мягче, исчезает игривость и насмешка, но он продолжает обводить меня вокруг пальца.

Льюис манипулирует мной.

Рэй манипулирует мной.

Они заходят так далеко, что в груди сжимается сердце. Я по какой-то необъяснимой причине пытаюсь помочь, но в ответ получаю новую порцию отборного дерьма.

– Ты уже изучил его, ведь так?

– Разумеется. Я уделяю особое внимание всему, что касается тебя.

Я шумно втягиваю морозный воздух и выдыхаю через нос, когда мимо проносится скорая с громкой сиреной.

– Что ты делаешь на улице в одиннадцать вечера? – Озадаченно интересуется Рэй, сменив тему. – Не поздновато для прогулок?

– Не твое дело. Верни. Мой. Блокнот.

– Приезжай к нам. Это единственный способ вернуть его.

– Я разрываю соглашение. – Горло режут непролитые слезы, но стараюсь говорить четко и уверенно. Я зла на него, разочарована в Льюисе, меня распирают на части переполняющие эмоции. – Можешь оставить при себе все, о чем договорился с профессором. Может быть, это очередная уловка, ведь я даже не подумала найти его и удостовериться в правдивости твоих слов. Я почему-то поверила, хотя не должна.

– Слушай, Техас…

– Хватит давать мне идиотские клички, я не собака! – Яростно перебиваю, не позволив ему договорить.

– Сиенна, – голоса Рэя становится до невозможности мягким. Он не может быть милым со мной. Я желаю знать лишь того парня, у кого в штанах вечно чешется член. – Я хотел сказать, что не могу вернуть его прямо сейчас.

– Почему?

Он на мгновение теряет дар речи, и я понимаю, по какой причине. Вопрос прозвучал как мольба. По правде говоря, я действительно готова умолять вернуть блокнот, чтобы сегодня произошло хоть что-нибудь хорошее.

– У тебя все в порядке?

– Почему, Рэй.

– Потому что мой друг занял позицию квотербека. Потому что сегодня они разгромили соперников. Потому что мы решили отметить. Я просто не могу привезти его сегодня.

Я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть лишнее. Не сказать, что не могу заснуть без того, чтобы не пролистать его перед сном. Мне жизненно необходимо взять в руки карандаш и избавиться от назойливых мыслей. Я храню каждый завершенный блокнот, чтобы видеть прогресс. Потеря одного сравнима с кусочком жизни, которого безжалостно лишили. Это становится последней каплей в череде бед.

Но в данном случае необходимо действовать осторожно.

Озираюсь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии на голову отбитых, готовых увязаться следом за мной, после чего отклоняюсь в сторону метро по тускло освещенной улице. Закутавшись в тоненькую куртку, обнимаю себя руками и стараюсь оставаться незаметной, держась вблизи жилых зданий, а не проезжей части.

– Теперь мир?

– Я подумаю, когда вернешь блокнот.

– Так не пойдет, Техас, – смеется Рэй, щелкнув языком, а я скриплю зубами, вновь услышав идиотскую кличку. – Либо да, либо нет. Я предпочитаю конкретику.

– Если скажу, что соглашение разорвано, ты, конечно, не отдашь.

– Разумеется, нет. Ты же не наивная школьница. Он навсегда останется со мной.

Я резко вздыхаю, задумываясь, по какой причине Рэй хочет сохранить его. Блокнот – способ манипулировать, но если не пойду на поводу, то на кой черт ему сдались мои рисунки? Это всего лишь дешевая бумага, за которую не получить ни цента. Для всех, кроме меня.

– Моя очередь задавать вопросы, – уведомляет Рэй. – Что ты делаешь на улице в одиннадцать вечера, и я так понимаю, в одиночестве.

– Иду домой, остальное тебе знать необязательно. Доволен?

– Где Люлис, который должен встретить тебя?

– Его зовут Льюис!

– Как будто мне не плевать. Где он, Сиенна? Почему ты идешь одна?

– Потому что я недалеко от дома. – Прошмыгнув в метро, извлекаю пользу из разговора. Я предпочитаю вести бессмысленный диалог с Рэем, нежели оставаться наедине с собственными страхами, темными закоулками и сомнительными компаниями. Не хочу признавать, но мне гораздо спокойнее, когда он висит на линии и может среагировать в любой момент. Но не покидает мерзкое ощущение, что на его месте должен быть Льюис.

– Ты живешь в метро?

Я мысленно ругаюсь на грохот поезда, приближающегося к безлюдной станции.

– Мне нужно проехать несколько остановок. – Очередная ложь, за которую не стыдно.

– Несколько – это сколько? Конкретнее, Сиенна.

– Не твое дело, – говорю я, запрыгну в полупустой вагон и забившись в дальнем углу, чтобы не привлекать внимание. На противоположной стороне замечаю мужика, который без труда способен обчистить мои карманы до нитки. Вид у него потрепанный, глаза налиты кровью, а отвратительный душок повис в закрытом пространстве. Хуже всего то, что у меня нет ни цента, чтобы откупиться.

Я держу его в поле зрения, хоть и отворачиваюсь к дверям между вагонами, откуда сочится сквозняк. Намного приятнее втягивать пропахший сыростью аромат туннеля, нежели дышать чем-то напоминающим клей вперемежку с потом.

– Знаешь, я любезно подкину идею для размышлений. Джейн живет в соседнем доме от нас. Ей даже не нужно переходить дорогу, но Уилл всегда провожает ее. Всегда.

– Зачем мне знать об этом? – Я ерзаю в одежде, не желая признать, что нуждаюсь в той же заботе. Жаль, что она не входит в планы Льюиса.

– Затем, что твой парень не удосужился встретить тебя или забрать, в то время как имеет что-то наподобие тачки под задницей. Делай выводы, что у него в приоритете.

Я закусываю губу, чтобы не издать ни звука и, кажется, вовсе не дышу. Рэй знает, куда нажать, чем зацепить, как задеть за живое. Может быть, выходит случайно, но у меня будто почву из-под ног выбивают. Он наносит удары по уязвимым местам.

Когда молчание затягивается, Рэй спрашивает:

– Ты еще тут?

– Да.

– Поговорить с тобой, пока не дойдешь?

– Я… – Едва не соглашаюсь на предложение, но вовремя прихожу в чувство, мысленно отвесив себе подзатыльник. – Не надо. Развлекайся с друзьями.

– Не будь твердолобой. Ты согласилась заниматься со мной. Я в должниках.

– Только поэтому? – Решаюсь уточнить, замерев в ожидании ответа. Я испытываю необходимость быть важной для кого. Сейчас подходит даже ветреный Рэй.

– Хочу убедиться, что ты добралась до дома целой и невредимой.– Я слышу слабый скрип, как будто он ушел в комнату и распластался на кровати. – Ты всегда так поздно едешь неизвестно откуда?

– Нет, просто заработалась.

– Дай угадаю: это не мое дело, где ты работаешь.

Я позволяю уголкам губ приподняться. Ни за что на свете не признаю, что иногда его шутки все же способны рассмешить.

– Туше.

– Сегодня ты едва не оставила меня недееспособным, Техас. Я не против прикосновений, но держи колени подальше от моих драгоценных яиц.

– Я вполне справедливо заехала тебе промеж ног за воровство зачета, за будущее воровство блокнота, за распускание рук, за грязные намеки. За манипулирование.

– Я не манипулирую тобой, – мрачно возражает Рэй.

– Разве? Только по причине того, что ты манипулировал мною, мы занимаемся. И с тех пор ты не дал мне ни крошки информации.

– Профессор согласился на пересдачу, когда вернется. В среду на следующей неделе в три часа. За возможность буду покупать и приносить ему кофе до конца учебного года, как долбанный секретарь. Теперь ты знаешь все.

Я спотыкаюсь на ровном месте, едва не разбив нос о фонарный столб, но вовремя выставляю руку и хватаюсь за грязное железо. Это было весьма неожиданно, ведь полагала, что он снова начнет валять дурака. По правде говоря, так проще. Рэй показывает худшие стороны, а я не привязываюсь, ведь именно сейчас слишком уязвима и легко поддамся влиянию.

– Теперь заставишь заниматься, ссылаясь на блокнот? – С волнением спрашиваю я, продолжая быстро передвигаться по мало освещенной улице.

– Нет. Верну завтра.

– Так просто? Что поменялось?

– Потому что мне действительно нужна помощь, – вздыхает он.

Я впервые не знаю, что сказать. Ускоряю шаг и, приблизившись к дому, не обнаруживаю машину Льюиса на подъездной дорожке. Он все еще неизвестно где, наверняка в компании тупоголовых дружков.

– Мне нечего ответить, – честно признаюсь я.

– Просто скажи, стоит искать кого-то другого на твою должность или соглашение в силе.

– И ты не станешь вставлять палки в колеса, если откажусь?

– Ради чего?

– Ты много чего наговорил.

– Слушай, Техас, я знаю, что пропаду без тебя, поэтому не хочу усугублять положение. Мне нужны твои конспекты, чтобы не тратить время на поиск информации в библиотеке.

– Мне нужно поговорить с Льюисом. Я больше не могу делать что-то за его спиной.

– Проклятие, Сиенна, мне какое дело до придурка? Хватит целовать его задницу и стань наконец-то эгоисткой. Меня интересует, чего хочешь ты. Не затрудняет ли тебя. На его неуверенность в себе, которую переносит на тебя, мне глубоко насрать.

Сложно признать, но Рэй как глоток свежего воздуха. Последнее время я закрылась в себе и потеряла связь с друзьями, Селена остается последней ниточкой, связующей с внешним миром. Да, родная сестра – моя единственная подруга. Хочется плакать и смеяться одновременно, глядя на суровую действительность.

Может, мне нужен знак, например, прямо сейчас на голову упадет учебник по истории Востока или мимо пронесется огнедышащий дракон, чтобы принять решение. Хоть что-нибудь, что подскажет, как быть. Я чувствую, будто обязана ему помочь; заочно ощущаю вину, если не сдаст зачет и вылетит из команды. Это поганое чувство разъедает изнутри. Я стала до невозможности нервозной, словно должна угодить и пресмыкаться перед каждым жителем планеты.

– Я пришла, – сообщаю, топчась у двери. – Мне нужно подумать.

– Если решишь выбрать себя, приходи завтра на стадион к двенадцати. Буду ждать на поле. Спокойной ночи, Техас.

– Спокойной ночи, Рэй. И повтори все, что прошли.

– Будет сделано.

Я сбрасываю вызов до того, как он скажет что-то еще и, взглянув на черный экран, вполголоса бормочу:

– Спасибо, что не бросил.

Возможно, Рэй не такой уж и бесполезный. Не уверена, что стала бы тратить время на болтовню с ним, будь возможность поменяться местами. Я благодарна за поддержку, которую получила насильно, но в которой нуждалась как никогда ранее. Тем не менее мы все еще не друзья. Минутная слабость ни на что не влияет.

С тяжестью на сердце отпираю дверь и первое, что делаю, ищу глазами чемоданы, которые мог упаковать Льюис. Но в парадной пусто, вероятней всего, он даже не появлялся в доме. А, может быть, любезно предоставил сделать это мне.

Я решаю, что при необходимости соберу их завтра.

Приняв душ, силы остаются лишь на то, как бы доковылять до кровати и плюхнуться замертво, молниеносно отключившись.

Но с той же скоростью подскакиваю и перестаю дышать, слушая шум на первом этаже. Что-то падает, и перед глазами застывает пелена. Я не могу пошевелиться, не могу моргнуть, прислушиваясь к происходящему. И снова что-то падает, ударяясь о полы. Сердце подскакивает к горлу, в следующую секунду хватаю мобильник и подбегаю к окну, выискивая старую колымагу Льюиса. Но ее нет. Ее, черт возьми, нет!

Руки трясутся, все же совладав с пальцами, набираю его номер и получаю очередное приветствие от автоответчика.

Как можно быть таким безразличным?! Он даже не соизволил позвонить за весь день. Поэтому я звоню другому парню, который может успокоить дурацкими разговорами ни о чем. Который может быть сильнее того, кто залез в дом. Рэю. Ни за что бы не поверила, что однажды сделаю это.

Меня тут же перебрасывает на голосовую почту.

– Черт! Черт! Черт! – Шепчу звенящей тишине, которую нарушает новый грохот.

Сорвав со спинки стула вонючую футболку Льюиса, спешно натягиваю одежду и едва не скулю от пронизывающей безысходности.

Я снова набираю номер Рэя и буквально рычу в унисон с голосом автоответчика:

– Возьми трубку!

Осматриваю комнату и бросаюсь к кровати, вытаскивая бейсбольную биту. Она пыльная, грязная и липкая, но сейчас не отталкивает. Тихо подкрадываюсь к двери и приоткрываю, выглянув в темный коридор. Ни одной живой души. Никто не спасет меня, если какой-то ублюдок…

Соберись, Си! – Требует внутренний голос, и я подчиняюсь.

Делаю шаг и замираю как олень в свете фар, когда половица издает скрип. Кажется, что в зловещей тишине звук можно услышать в пентхаусе роскошного отеля на Манхеттене. Волосы на затылке встают дыбом, потому что человек на первом этаже тоже притаился. Все в мире будто замерло вплоть до частиц в воздухе.

И меня наконец-то осеняет.

Набираю номер службы спасения, как только отступаю и беззвучно закрываю дверь. Это сложно, с учетом того, что петли на ней тоже скрипят. Гребаный Льюис. Я миллион раз просила смазать их и сейчас сгораю от гнева за игнорирование обычной просьбы. Он всегда это делает: пропускает мои слова мимо ушей, даже если дело касается секса. У нас даже нет замка, чтобы запереть дверь и выиграть время.

– Служба спасения, чем могу помочь? – Спрашивает ровный женский голос.

Прочищаю пересохшее горло, прежде чем начать говорить.

– В мой дом кто-то забрался.

– Назовите адрес, я вышлю патрульную машину.

– Си-и-и, – раздается жалобный стон внизу, и я прикрываю веки. Слезы брызгают из глаз, а плечи опускаются. Я ненавижу его. НЕНАВИЖУ!

– Извините, – бормочу, ощутив вину за потраченное время, потому что сейчас кто-то действительно нуждается в помощи. – Это мой парень.

Завершив вызов, крепче сжимаю биту и распахиваю дверь так, что ручка дребезжит, ужарившись о стену. Несусь на первый этаж и, споткнувшись о собственные ноги, ударяюсь лбом о деревянную фигурку на перилах. Место удара опаляет жгучей болью, и я издаю истошный всхлип, когда касаюсь пальцами.

Глаза Льюиса посылают друг друга к чертям собачим, когда нахожу его у старенького дивана. Он еле стоит на ногах, колышась словно травинка на ветру, и криво улыбается.

– Ты ублюдок, напугал меня!

Он хихикает, как будто это действительно забавно, а затем скатывается на пол.

– Ты дома, – еле волоча языком, неразборчиво мямлит Льюис. – Принеси воды.

– Пошел ты! – Выплевываю в ответ, прирастая к полу. – Надеюсь, утром у тебя будет болеть каждая косточка.

– Си-и-и-и, —растягивает он, с горем пополам вытягивает ноги и готовится отключиться в любую секунду.

Противно даже приближаться к нему из-за невыносимого аромата спиртного. Меня тошнит и стараюсь не дышать, прикрыв нос тыльной стороной ладони. Я смотрю на человека, в которого когда-то влюбилась и не нахожу ничего общего с тем, кого вижу сегодня. Это совершенно другой парень. Потерянный и лишенный светлого будущего, к которому так отчаянно стремлюсь. Но хуже всего то, что Селена права: Льюис тащит меня за собой.

Катастрофа.

Моя жизнь как локомотив: на полном ходу несется к обрыву.

Глава 8. Сиенна

Я попрыгиваю от неожиданности, когда замечаю Льюиса в отражении. Его помятый вид не вызывает сочувствие, как и глаза, в которых сияет раскаяние, но не могу отрицать, что немного удивлена отсутствием фразы: «Ты все еще тут?». День за днем во мне все меньше милосердия. Возможно, именно это и нужно. Я должна дойти до точки невозврата. Всему есть предел – и мой не за горами, ведь без труда вспыхиваю по щелчку пальцев, тогда как раньше на многое смотрела сквозь пальцы и мирилась с определенными проступками.

– Детка, мне жаль… – осевшим голосом произносит Льюис.

Покачав головой, разрываю зрительный контакт и перекидываю рюкзак через плечо.

– Я не стану мириться с твоим дерьмом.

– И куда ты пошла? – Он заслоняет проход, не позволяя покинуть ванную комнату.

Делаю шаг назад, чтобы не дышать перегаром. Не уверена, что Льюис потрудился почистить зубы. Его мотивировала одна цель: застать меня, прежде чем уйду, чтобы узнать, куда и к кому. Я чувствую, как сжимается ошейник, шипы которого впиваются в кожу, но все еще не могу разорвать оковы.

– Куда ты идешь? – Повторяет он, расставив руки по дверным откосам.

– Ты не потрудился сказать, где был, – холодно напоминаю я. – За вчерашний день ты не удосужился даже позвонить или написать. Тебя не интересовало, где я, с чего бы заинтересовало сейчас?

В глубине синевы вспыхивает недобрый блеск. Храбрая часть меня расправляет плечи и, вооружившись смелостью, ждет очередное дерьмо, а вторая настораживается и робеет от страха, опасаясь повторить вчерашний эпизод. Не знаю, какое из «я» проявит себя в тот или иной момент, но внешне стараюсь оставаться непоколебимой. Мне жизненно необходимо убраться отсюда на какое-то время. В конце концов, когда тебя ежедневно болтает туда-сюда как в консервной банке, не остается сил на борьбу.

– Меня уже ждут, – говоря это, по спине бежит холодок, но стараюсь не сломаться под тяжелым взглядом.

Льюис склоняет голову набок.

– Рэй?

– Нет. – Я вру, и то, с какой уверенностью делаю это, немного пугает. Я, кажется, окончательно выжила из ума в тот момент, когда отдала предпочтение Рэю, хотя удобней думать, что действую ради себя. – Но даже если он, что ты сделаешь? Запрешь двери и окна, посадив на цепь? Думаешь, я буду покладистой зверушкой и не уйду?

– Я никогда не посажу тебя на цепь! – Рычит Льюис, словно не понимает, что именно это уже сделал. – Ты меняешься, когда общаешься с ним!

– О боже, ты действительно считаешь, что причина в нем? Тебе легче считать виноватым постороннего человека, нежели согласиться с тем, что она – в тебе?

– Я ничего не сделал!

– Ты прав. Ты ничего не сделал.

К собственному удивлению, отталкиваю Льюиса и успеваю покинуть ванную комнату до того, как он снова заслонит проход. Еще немного в стенах дома – и поедет крыша. Меня словно лишают кислорода. Я должна настоять на своем во что бы то ни стало. Должна вырваться из клетки, в которую по дурости села и с мечтательной улыбкой на губах заперла своими же руками, вручив Льюису ключи.

– Давай проведем сегодняшний день вместе? – Предлагает он, и я отказываюсь воспринимать слова всерьез, ведь это не что иное, как очередная попытка оставить меня в злополучных стенах. – Что мне сделать, чтобы ты не уходила?

– Отпустить.

– К нему?

– Господи, хватит! – Не выдержав, повышаю голос, потому что ощущаю, как Льюис выбирает тактику надавить на больное. И если честно, у него почти получается, ведь это именно то, чего так не хватает. То, что приходится выпрашивать мне: совместное время. Я как занудная попрошайка, жду его у входа и клянчу чуточку внимания.

– Поцелуй меня, – самая простая просьба из его рта звучит как приказ.

– От тебя несет перегаром.

– Значит, я почищу зубы, и ты поцелуешь меня!

Я открываю дверь и оборачиваюсь, потому что не вижу другого выхода, кроме как дать то, чего он хочет, чтобы выиграть время.

Льюис удаляется в ванную комнату ленивой походкой. Он растягивает процедуру до нескольких минут, как будто делает это намеренно. Вполне возможно, так и есть, потому что никогда ранее к чистке зубов не относился с таким трепетом, словно впервые за пару лет взял в руки щетку и решил обработать полость рта до голливудского шика.

Он наконец-то появляется на горизонте, расчесав волосы и умыв лицо.

– Порядок?

– Лучше, – соглашаюсь, вынуждая себя улыбнуться, пока на душе скребут кошки. Я все еще не отошла после вчерашнего и будь чуточку смелее, должна была уйти, не сказав ни слова, как делает он. Комично, что могу ответить взаимностью всем, кроме Льюиса, как будто у него есть какая-то власть надо мной.

Он накрывает мои губы и обвивает талию руками, прижимая к себе. Я сдаюсь и расслабляюсь в некогда родных и любимых объятиях. Сердце обливается кровью. Той нежности, с которой целует, до невозможности не хватает. Язык проскальзывает в рот и обводит нижнюю губу. Ладонь ложится на бедро и, пропутешествовав к ягодицам, пробирается в карман на джинсах. Я не могу дышать, возвращаясь на несколько лет назад, когда он делал так же. На мгновение кажется, что мы становимся теми Льюисом и Сиенной, которых наблюдала в школе. Они были счастливы, могли разговаривать часами, проводили так много времени вместе, что двадцати четырех часов в сутках было недостаточного, занимались сексом, обнимались и снова занимались сексом. Мы были всецело поглощены друг другом. Перед глазами плывет картинка, звуки искажаются и я, тяжело дыша, разрываю поцелуй.

Уставившись на его грудь, не решаюсь поднять глаза. Я испытываю неистовое желание отвесить Льюису пощечину за то, что этого больше нет. За то, что той Сиенны больше нет. За то, что от тех нас практически ничего не осталось кроме пепла, который ворошим. Я ворошу, пытаясь отыскать хотя бы один тлеющий уголек, за который можно зацепиться и разжечь пламя.

– Останься, – шепчет он.

Изо рта вылетает что-то наподобие фырканья и смешка.

Надо же, а я действительно поверила в искренность. Каждое движение его губ, каждое прикосновение было лишь способом вернуть контроль. Хочется помыться, и я вытираю губы тыльной стороной ладони, избавляясь от сладкой лжи. На сей раз отступаю и, развернувшись на пятках, направляюсь по тротуару.

– Ты любишь меня! – Выкрикивает Льюис. – Ты не оставишь меня, Си! У нас общее будущее!

– Прекрати. – Не уверена, что он расслышал, но упрямо иду вперед.

– Ты в шаге от беременности, у нас семья!

Я резко останавливаюсь и совершаю роковую ошибку, когда оборачиваюсь.

Вижу боль в глазах, словно ему тоже не плевать. Стоит Льюису показать чувства, как сомневаюсь в правильности определенных поступков. Стоит проявить нежность, как превращаюсь в мотылька и слепо лечу на свет, который чаще всего оказывается обманным маневром. Но не в этот раз. Брошенные слова пугают до чертиков. Мне становится дурно, а вдоль позвоночника бежит холодок.

– Что ты сделал?!

Льюис молчит, уставившись на меня как недоразвитый тупица.

– Отвечай!

– Я… – Он запускает пятерню в волосы. – Я не уверен, что последний презерватив был целым.

Меня начинает тошнить, как указано в гребаной методичке о первых симптомах беременности. Знобит так, что бросает то в жар, то в холод. Попятившись назад, ощущаю пристальный взгляд на спине, и, завернув за угол, прижимаюсь к холодному фонарному столбу.

Я могу быть в положении.

От подобной мысли каждый мускул в теле сковывает дичайшая паника. Становится трудно дышать. В ушах грохочет сердце. Я смахиваю бисерины пота со лба, выполняя дыхательное упражнение и концентрируясь на позитивных мыслях.

С чувством вины и сожаления уже было хочу написать Рэю, придумав оправдание, почему не могу прийти, но это равноценно капитуляции. Именно его Льюис добивается. Пойти у него на поводу – означает сдаться, а я лучше пройдусь по раскаленным углям, нежели сдамся. К тому же сегодня могу попасть на домашний стадион футбольной команды, где проходят матчи, а не посетить скромное университетское поле для тренировок. В нерабочее время внутрь стадиона вход завязан для всех, кроме членов команды. Любопытное «я» жаждет пройтись по траве и прочувствовать сохранившуюся энергетику, чтобы получить вдохновение, которое сейчас в дефиците. Но главное: верну блокнот. Обратного пути нет.

Добравшись до места, останавливаюсь, чтобы рассмотреть постройку.

Поднимаю голову и обвожу взглядом массивные колонны, приковывающие внимание к главному входу. На громоздкой фиолетовой вывеске большими буквами написан «Нью-Йоркский университет» и логотип заведения. Высокие каменные стены опоясывают строение по всей ширине, лишая доступа к полю, куда можно попасть лишь через холл. Я захожу внутрь и взглядом ищу Рэя, либо же того, кто подскажет, в каком направлении двигаться, но вокруг ни души. В помещении кромешная тишина, а на турникетах горит красный крест, запрещающий движение.