О ней. Онейроид

– Почему же? – непонимающе спросил Джон.

– Ночью мне не спалось, и я ходила на кухню за стаканом молока и видела, как из-под вашей двери пробивается свет. Как видите, я тоже немного проспала.

– Правда? Но моя комната находится достаточно далеко. Вы были в моём крыле?

– Не удивляйтесь, – махнула рукой Мэри. – В этом коридоре, прямо возле вашей комнаты находится моё любимое окно. Из него я люблю наблюдать за спящей природой, особенно когда на небе полная луна, как сегодня. Окна моей комнаты, к сожалению, не показывают мне этой красоты.

– А куда выходят окна комнаты мистера Гранта? – неожиданно для самого себя спросил Джон. Его вопрос был так бестактен, что он поспешил извиниться.

– Не стоит, – сказала на это Мэри. – Вы, конечно же, заметили, что мы живём в разных комнатах. Но это не только моё решение, как вы бы могли подумать. Она было обоюдным.

– Вот как? Не подумайте, что это простое любопытство, но как я понимаю, вы с мужем не имеете физических отношений? – при этих его словах Мэри немного покраснела.

– Нет. Не имеем, – сказала она как-то напряжённо.

– Я могу узнать, в чём причина? Поверьте, я интересуюсь чисто с профессиональной точки зрения. Как долго это происходит?

– С того дня как я потеряла память, – ответила она поспешно.

– У вас не возникло симпатии к мужу? Вы были напуганы, и это понятно, но позднее, когда вы немного привыкли к своему положению и к супругу, у вас не возникло романтических чувств?

Она молчала, опустив голову чуть ли не в тарелку, и не произнося ни слова. Наконец, когда молчание стало неприличным, она подняла на него глаза, и в них Джон увидел решительность. Решительность, которую он уже наблюдал, когда она выразила желание, покинуть свою зону комфорта чего бы ей этого ни стоило.

– Я хочу, мистер Вудс, – сказала она как то официально, – что бы то, что я вам сейчас скажу, осталось только между нами.

– Конечно, – заверил её Джон. – Я вам обещаю, что всё, услышанное, не покинет пределов этой комнаты.

Она кивнула, помолчала несколько секунд, кусая губы и наконец, решившись, сказала:

– Мне кажется… Нет, я точно это знаю… Или нет… В общем… Я не люблю мужа, – она с облегчением выдохнула после этих бессвязных слов. На её лице отразилось такое облегчение, словно она знала какой-то страшный секрет, но боялась им с кем-то поделиться. Джон не знал, что сказать, на это её признание. С одной стороны, это могло быть вполне нормальным явлением в любой семье, а с другой, было очевидно, что саму Мэри такое положение вещей не устраивает, и, по всей видимости, тяготит. Осторожно подбирая слова, он сказал как можно небрежнее, но не так, чтобы это не могло иметь значимости:

– Многие пары живут без любви, и это не мешает им создать крепкую семью. Не стоит так корить себя за отсутствие чувств. Или вас это тяготит?

– Понимаете, – она смотрела на него так, словно искала не только поддержку, но и пыталась высказать все свои опасения, так словно ей нужна была надежда. Надежда на то, что это пройдёт, что это, можно изменить. – Мне практически каждый день говорили, как мы были счастливы в браке, как мы любили друг друга. И я надеялась, что если уж не память вернётся ко мне, то хотя бы чувства проснуться. Но этого не происходило, и я видела, как мучается сам Оливер. Я чувствовала себя так, как будто предаю его, понимаете? Предаю каждый день.

– Да, это, безусловно, нелегко, – с сочувствием сказал Джон. Но возможно, теперь, когда вы вспомнили то, что вас связывает, вспомнили день свадьбы, и те эмоции, которые пережили, возможно, ваши чувства вновь оживут. – Джон пытался хоть как-то её подбодрить, видя, как она переживает.

– Нет, – покачала она головой, – я тоже так думала, и ждала … Но ничего так и не произошло. И знаете, что самое неприятное?

– Что же?

– У меня возникли не только воспоминания в голове, но кое-что ещё. – Джон смотрел на неё с интересом, ожидая, когда же она скажет, – я не знаю, как это объяснить, но похоже я никогда не любила Оливера. И мне кажется, – она замолчала на несколько секунд, – мне кажется, что я люблю другого человека. Которого не помню.

– Почему вы так решили? – поразился Джон.

– Теперь, к мужу я чувствую не только безразличие как к мужчине, но и неприязнь. Какое-то непонятное чувство гнева накатывает на меня, когда я смотрю на него. Знаете, как будто он сделал что-то плохое по отношению ко мне, но что, я не могу вспомнить. И это чувство влюблённости и потери… – Мэри приложила руку к груди. – Это разрывает меня на части.

– Это происходит постоянно? Я имею в виду чувства, которые вы испытываете? И гнев к Оливеру? Вы ненавидите его? – насторожился Джон.

– Нет, конечно, – она усмехнулась, – я же не сумасшедшая. – Иногда, когда я смотрю на него и это чувство… неприязни. Такое мерзкое.

– Возможно, в прошлом он причинил вам боль? – высказал предположение Джон.

– Нет, тут что-то другое, понимаете? – она неуверенно замолчала, пристально смотря ему в глаза. – Не сочтите меня умалишённой доктор Вудс, но у меня такое чувство, что боль он причинил мне не в прошлом, а в будущем. И чем больше я об этом думаю, тем сильнее эта уверенность.

Глава 17

Когда-то очень давно, я любила. И была любима. Была желанна и знала, чувствовала в мечтах своего мужчины, только себя. Огромная вселенная позволила нам найти друг друга, среди тысяч звёздных галактик и миллионы планет. Наши души услышали. Наши души слились.

Вибрации мира, вибрации планеты Земля стали такими же, как однажды и вибрации моей родной планеты. Земля могла погибнуть. Она могла умереть от страшного вируса, порождаемого мунинами. Эти пришельцы питались эмоциями землян. Они, как паразиты захватывали новые планеты и галактики, и присутствовали, наверное, в каждой цивилизации. В каждом трактате или священном писании, они фигурировали как демоны, духи или злые джины. И каждое поколение, боролось с ними всеми возможными способами.

В чем же была эта опасность, как они уничтожали Землю? Они сеяли раздор и войны среди людей. Вселяли в их сердца страхи, неуверенность и самые низменные чувства, на которые только мог быть способен человек. Ведь изначально, будучи по природе добрым и созидающим, человек вырабатывал энергию света. Ту энергию, с которой он был создан. Планета росла и расцветала, и энергия её росла и ширилась во всех далёких мирах, являясь лучиком света на небосклоне вселенной. Такое нравилось не всем. Такой поворот вещей не устраивал страшное и разрушающее племя мунинов, которые были созданы из чёрной, тёмной материи. И эта чёрная материя не могла позволить свету, выйти за пределы галактики, ведь так, этот свет может поглотить тьму. Тогда началась невидимая война. Мунины стали населять Землю и сеять хаос и раздор среди людей. Но, свет было не так легко победить. Люди старались и сражались, и сильнейшие из них, в ком всегда жил луч веры и добра, приняли важное решение. Они рождались и умирали вновь и вновь, слабо помня, кто они есть на самом деле, но неся в себе эту тайную миссию. Неся в себе любовь ко всем живым существам, и сея его вокруг себя. И взращивая всходы, и передавая это зерно истиной веры следующим поколениям, такие люди умирали, что бы переродившись вновь, нести добро и дальше.

Накапливая в своей душе опыт и знания, эти странники научились, со временем находить друг друга. Научились вспоминать прошлый опыт, ведь дело, которым они занимались все предыдущие жизни, должно жить. Когда мунины узнали, что люди Земли стали сражаться, то за такими слышащими души, началась охота. Но, человек, не был бы человеком, если бы не искал выходы из, казалось бы, безнадёжной ситуации. Души стали ждать. А люди, стали заселять другие планеты, в надежде, что это даст им время сгруппироваться.

Меня зовут Ноа, я родилась на планете Куит С248. Я много раз рождалась и много раз умирала. Человек, может идти не только вперед, а и делать шаги назад. С рождением так же. Мы можем родиться в каком угодно веке, и можем изменить историю. Так, практически все слышащие души, в настоящем времени рождались уже не на Земле. На Земле, многих из нас, в обычном времени ждала опасность. Безопаснее всего, было вернуться в прошлое и пытаться что-то изменить. Вот только была одна проблема. Мы могли вернуться в то время, когда не могли вспомнить ни себя, ни своих коллег.

Пища мунинов – страх и ненависть, поэтому, людям следовало бороться с этими чувствами, как борются с пороками. На Земле, стало всё больше рождаться людей, которые чувствовали и слышали добрые души. Но мунины, могли подкупом и угрозами, лишить их этого дара.

Мой друг, моя любовь, моя вера на спасение, был подкуплен ими. Жажда ли власти им завладела или что-то ещё, но он стал проповедовать их идеалы и говорить, что так, люди идут по пути самоочищения и просвещения. Его душа, стала темнеть, и вскоре, я даже не смогу её услышать. Я не смогу её спасти, ведь он может больше и не родиться вновь. Он, может просто исчезнуть. Навсегда. В бесконечной галактике черных дыр.

Глава 18

И всё-таки Джон не понимал. Не понимал отчаянного стремления Мэри, убедить себя и его в том, что её супруг мог в будущем как-то её обидеть. Джон, понимал только то, что она заменила события, произошедшие в прошлом, идеями о том, что может произойти в будущем. Это тревожило его. И теперь, когда, как он думал, что состояние её улучшилось, эта неуместная настойчивость Мэри сводила все труды, на нет. Джон ужасно расстроился. Он не понимал, как раньше он не заметил этого? Как мог упустить такую очевидную деталь? Он сам себя не мог простить. Если бы он с большим усердием относился к своей работе, то не пропустил бы этих симптомов. Или, этот тот обрывок её памяти, который так зацепился и перевёрнутым сознанием сыграл свою роль? Ему нужно обсудить всё с мистером Грантом и как можно быстрее. Он должен был узнать, что так тревожит Мэри, может Оливер знает разгадку. Знает, чего она боится?

Джон не знал с чего начать разговор с Оливером. Он не хотел, как-то невольно выдать разговор, который у него состоялся с Мэри. Её желание сохранить эту тайну было вполне понятным. Но может Оливер знает о той неприязни, которую испытывает к нему его жена? Не может же он не чувствовать этого? Хотя сам Джон ничего подобного не заметил.

В этот день Мэри и Оливер должны были посетить оперу. К ним хотела присоединиться Эмма, что бы поддержать мачеху, но к вечеру у неё разболелась голова и она осталась дома. О том, что бы ехали Кэтрин, и Вильям разговора вообще не шло. Кэтрин пользуясь положением беременной женщины, вовсю капризничала, что впрочем, не особо доставляло неудобств, так как все её желания с удовольствием выполнял супруг. Графиня Вудхаус всё ещё прихрамывала, но по её словам это не стало бы причиной нежелания посещать оперу. Она считала, что опера хороша только как место, где можно найти хорошего мужа с хорошим вкусом. А так, как она выглядит сегодня не очень, то не желает спугнуть возможных кандидатов своим видом. Подумают ещё, что она старуха древняя, раз хромает, поэтому она лучше останется дома. Джон решил, что после разговора с Мэри ему непременно следует поехать с ними. Он хотел посмотреть на поведение Мэри в обществе и понаблюдать за ней вне стен дома, где она всегда чувствовала безопасность. Поэтому разговор с мистером Грантом было решено отложить.

Покачиваясь в карете Мэри, была молчалива. Мистер Грант так же едва ли перебросился хоть парой слов с Джоном так, что практически всю дорогу они ехали молча.

Прибыв на место и сдав верхнюю одежду в гардероб, Джон краем глаза заметил супругов Перри. Видя, как Люси кого-то искала глазами, а после наигранно удивилась, увидев Грантов, он подумал, что они были в курсе этой поездки. Должно быть, мистер Грант поставил их в известность, но взглянув на недовольное лицо Оливера, Джон понял, что ошибся. Мэри так же не очень любила Люси, поэтому улыбалась и разговаривала с ней не более чем любезно.

– Ах, как жаль, что дорогая Кэтрин не смогла приехать. – Говорила Люси. – Она на днях мне писала. Сказала, что неважно себя чувствует, и виной тому её теперешнее состояние, – она притворно вздохнула. – Но как вижу, ты моя милая, решила наконец-то покинуть своё убежище? – и с этими словами она пристально посмотрела на Джона. – Вот вы мистер Вудс, настоящий шпион. – И ткнула в него веером. – Почему не сказали, что вы врач? – она смотрела, не только снисходительно, но и с усмешкой какого-то превосходства, переводя взгляд с него на Мэри.

– Вы же не спрашивали о моей профессии, мадам, – ответил вежливо Джон, так же с улыбкой глядя на неё. – Полагаю, миссис Вильям вам об этом сообщила?

– Конечно, у нас ведь нет секретов друг от друга. Мы делимся абсолютно всем.

Джон хотел избежать разговора на эту тему, видя, как неловко стало Мэри, да и сам мистер Грант, по всей видимости, немного напрягся. Хоть он и беседовал с мистером Перри, но слух его, был сосредоточен на беседе Джона и Люси. И хвала мистеру Перри, который заметив перемену в друге, поспешил увести свою жену в их ложу, пообещав, встретится после концерта.

Когда все заняли свои места и погас свет, Джон смог выдохнуть с облегчением. Он надеялся, дальнейших расспросов удастся избежать. Он не хотел бы причинить какие-то неудобства Мэри или Оливеру. Но миссис Перри, может быть слишком настойчивой. Джон решил оставить эту проблему для решения мистеру Гранту. Ведь он лучше знает своих друзей, и сам сможет им объяснить то, что пожелает нужным. Теперь же, Джон решил насладиться музыкой, и не менее прекрасным выражением лица Мэри, когда она смотрела на сцену. Её лицо казалось таким одухотворённым и прекрасным, что Джон невольно залюбовался ею. Она была так чиста в этом тихом молчании, и в окружении великих звуков музыки, черты лица её приобретали, казалось новые выражения. Вот, она закрыла глаза и начала слегка покачиваться в такт, вот вновь открыла, и как Джону показалось, в них отразились слёзы. Ему подумал, что никогда не видел её счастливее сегодняшнего дня.

Одного не учёл Джон, что в наблюдении за Мэри и в её восхищении, он не обращал внимания на Оливера. Тот тоже наблюдал, но не за Мэри, а за Джоном. Его искренне восхищение не укрылось от него, и он с чувством ревности и подозрения следил за ним. Ведь сам Оливер, впервые увидел Мэри в опере, и именно там ему пришло то чувство в сердце, которое мы зовём любовью. Именно при виде её нежного лица, которое было столь невинно и чисто, Оливер почувствовал в своей душе порыв. Порыв любить и быть любимым. Теперь же, наблюдая за Джоном, он боялся, что это чувство может посетить и его, поэтому как только замерли последние звуки голоса певицы, он поспешно встал, и предложив Мэри руку поспешил на выход. Джон слегка удивила такая поспешность, но решил, что он не хочет встречать чету Перри. Но видимо, надежда эта была напрасной. Люси как будто караулила их и едва они вышли из зала, кинулась им на встречу.

– Ах, как чудесно, как чудесно, – тараторила она. – Скажи, Оливер, тебе понравилось? – она заглядывала ему в глаза.

– Безусловно. – Ответил тот холодно.

– А вам мистер Вудс? Может ли человек учёный оценить всю тонкость такого произведения? – она, всё-таки ни как не хотела угомониться. Джон только было собрался, что-то ответить, как за него сказала Мэри:

– Люси, ты же ненавидишь оперу, я вообще не понимаю, почему ты всё время на неё ходишь. Это, что своеобразная дань моде? Или попытка показать свой уровень культуры?

Люси стояла, не зная, что сказать, она то раскрывала, то закрывала рот.

– Знаешь, иногда, когда ты так делаешь ртом, то напоминаешь мне рыбу, – неожиданно сказала Мэри. – Только у рыб есть одно преимущество – они молчат. Теперь, я прошу вас, меня простить, у меня после чудесного концерта разболелась голова. Оливер, – обратилась она к ошарашенному мужу, – мы можем сейчас же уехать?

Он кивнул, извинился перед недоуменными друзьями и повел Мэри к выходу. Джон так же попрощался и поспешил за ними.

Напряжение, царившее на обратной дороге, почти достигло своего предела, когда, мистер Грант, не выдержав молчания, резко повернулся к своей жене и спросил:

– Позволь узнать, что на тебя нашло? – Мэри посмотрела на него с каким то безразличием, и пожав плечами ответила:

– Она мне надоела, везде суёт свой нос.

– Но это не давало тебе права оскорблять её. – Слегка повысил голос Оливер. Джон не помнил, что бы тот, когда-либо выходил из себя.

– Прекрати, Оливер, – сказала Мэри, – тебе же на неё совсем плевать, и то, что она постоянно крутиться перед твоим носом я могу терпеть, но то, что она оскорбляет людей, нет.

– И кого, она, по-твоему, оскорбила? – вспылили Оливер. Они, похоже, совсем не стеснялись присутствия Джона. Ему было крайне неловко быть свидетелем этой сцены, но с другой стороны, он мог понаблюдать поведение супругов. Это давало ему прекрасную возможность узнать об их взаимоотношениях.

– Она пыталась оскорбить Джона. – Сказала Мэри.

– Так ты считаешь, что мистер Вудс не в состоянии за себя постоять? Взрослый мужчина не сможет достойно ответить даме, даже если её комментарии, и лишены вежливости?

– Так ты всё-таки признаёшь, что она намеренно его оскорбила?

– Не в этом дело. Скотт Перри, как тебе известно, является не только моим другом, но и важным…

– Конечно, – воскликнула Мэри, не дав ему договорить, – как же я забыла, тебя интересует только твоя прибыль. Ты готов пожертвовать самолюбием, лишь бы твои активы не упали? Готов терпеть эту невоспитанную особу, только бы твои инвестиции не пострадали? А как же остальные? Как же я? Ты готов постоянно приводить эту … в наш дом, хотя знаешь, как мы терпеть друг друга не можем. Они с Кэтрин постоянно шушукаются за моей спиной, а тебе и дела нет. Ты бессердечный. У тебя в голове только деньги.

– На эти деньги ты, моя дорогая безбедно живёшь. И ещё, прошу заметить, издаёшь свои книжонки. – Он говорил так резко, что Джон не ожидал, от него таких слов. Ведь, Оливер всегда поддерживал Мэри. Что сегодня с ними произошло? Он не мог понять, что стало той точкой, которая стала точкой не возврата в их неприятной ссоре. Что спровоцировало этот порыв?

– У меня достаточно денег, – сказала она, чеканя каждое слово. – На моём приданном, а потом и наследстве ты неплохо поимел. И не смей убеждать меня в обратном, именно мои деньги стали тем капиталом, после которого ты начал зарабатывать ещё больше. И пусть у меня нет памяти, но мозг имеется, и я совсем тебе не дура, как твоя Люси.

Остаток пути они ехали в молчании.

Позже, ворочаясь в своей постели, Джон думал над словами Мэри. Что значит, её деньги стали подъёмным капиталом для Оливера? Ведь, насколько ему известно он и так был богат, или нет? И что его так завело сегодня? Неужели только то, что Мэри не сдержалась в выражениях по отношению к Люси? Возможно, не только это, но и то, что ему было неудобно за жену перед друзьями. Что же саму Мэри, заставило стать на защиту Джона? Не только как думал Оливер, неприязнь к Люси. Сам же Джон решил, что причиной мог стать не только их долгий конфликт, а и то, что Мэри восприняла слова Джона слишком буквально. Ведь целью поездки было пробудить Мэри к воспоминаниям, к эмоциям, которых она была лишена. И скорее всего, она решила, что высказав свои чувства Люси, ей может стать легче и это будет то, к чему она должна стремиться.

Такой вот своей выходкой, она напомнила ему графиню Вудхаус. Та тоже не стеснялась выражений, и проявляла свои чувства прямо и открыто. Это не могло не подкупить самого Джона. Ему всегда нравились честные и прямолинейные люди. Такие как графиня, Мэри и Кэролайн Спун. Он уже забыл, когда последний раз мог спокойно подумать о Кэролайн. За всеми этими хлопотами с Мэри, он и думать о ней позабыл, хотя она ему нравилась. Нравилась не только как прекрасный и умный собеседник, как коллега, но и как женщина. Она была столь прекрасно образованна, сколько и красива. Прекрасное качество в женщине, по мнению Джона, когда хорошая внешность сочеталась с острым умом. Джон задумался, почему он о ней не вспоминал в последние дни? Неужели причина только в том, что у него было так много работы с Мэри, что ему некогда было подумать о Кэролайн? Это было не слишком сильным аргументом. Могла ли она ему разонравиться? Определённо нет. Такие как она, не могут не нравиться. Вернее нравиться только тем людям, которых не пугают такие женщины. А она совершенно не пугала Джона. Она только могла притягивать его. Должно быть, чувство его симпатии не так сильно как он думал. Конечно, как можно привязаться к человеку, которого знаешь один только день? Это ли не нелепо? Но как бы не утешал себя такими выводами Джон, он знал, что это не оправдание. Понравиться, возможно, и за несколько минут знакомства. И, как это ни странно, Джон даже верит, что и за несколько секунд. Ведь будучи человеком практичным, он был немного романтиком, но романтизм он так же представлял только с научной точки зрения, объясняя всё химией чувств. Таков уж был Джон Вудс. Человек, достигший своим упорным трудом и практичным умом того, что он имел сейчас, относился с каким-то лёгким скептицизмом даже к делам любовным. Возможно, причина крылась в том, что Джон Вудс никогда не любил женщину? Никогда, сердце его не пылало от страсти, а ночи не были наполнены негой и лаской?

Уже засыпая, и отдаваясь царству сна, к Джону пришла мысль, навеянная сладкими грёзами. Он не думал о Кэролайн, о женщине, которая его зацепила как мужчину, только по одной простой причине. Рядом была Мэри. А они так похожи, не внешне, а внутренне. Словно две половинки одного целого.

Глава 19

– Вы считаете меня стервой? – неожиданно прямо спросила Мэри Джона, когда он, стоя за её спиной, рассматривал то, что она пыталась изобразить на холсте. Ему нравилось наблюдать, как она работает, и сама Мэри, по всей видимости, не была против, когда он прохаживался за её спиной, молча созерцая не всем понятные творения.

– Почему вы так считаете?

– Мне кажется это не совсем честным по отношению к Оливеру. – ответила она, немного подумав, размешивая краски на палитре.

– Вы думаете, он страдает от этого? Или быть может, догадывается о чувствах, которые вы испытываете?

– Если он не совсем уж бессердечный человек, то должен был заметить, что мои чувства к нему совершенно не искренни. Не такие, какие должна испытывать жена к своему супругу.

– А что, по вашему мнению, в браке должна быть взаимная гармония? Это не всегда возможно. Люди могут существовать рядом не только из чувства любви и симпатии, но и по другим причинам.

– Вы имеете в виду детей? Вот только у нас их нет, и не для кого сохранять этот брак и видимость семьи.

– Вы хотите расторгнуть брак? – Джон удивился, он не думал, что это может привести Мэри к таким мыслям. Её рука с кистью замерла перед холстом и на секунду она задумалась, потом обернулась к нему, и в её глазах он увидел такое отчаянье, которое ни разу не отражалось в её глазах за всё время их знакомства. Много испытаний выпало на её долю, несчастливое детство, смерть матери и брата, а потом и отца, потеря памяти, но никогда, за всё это время, она не смотрела на него так. Как может несчастливый брак сравниться со всеми невзгодами, перенесёнными этой хрупкой девушкой с тем, что она уже пережила? Может ли это стать той каплей, которая переполнит сосуд терпения её разума и стать началом того, что Мэри называет потерей себя?

Она обдумывала его слова не так долго, как могло бы ему показаться. Скорее наоборот, он сам пришёл в смятение от своего же вопроса.

– Я боюсь, что сделать это будет не просто, – сказала она, наконец. – Я имею в виду не саму юридическую сторону вопроса, но и обязательства перед другими. Мне кажется, что эта новость просто убьёт леди Вудхаус. А Эмма? Нет, я не смогу решиться на такой шаг. Для этого я слишком малодушна.

Она расстроено замолчала и снова повернулась к мольберту. Но рука её дрожала, когда пытаясь нанести ровные линии на холст, они вышли кривыми и нелепыми. Наконец, отбросив кисть и положив палитру, она встала со своего места и стала прохаживаться по комнате. Джону было жаль её. Жаль такую молодую талантливую женщину, которая заперта в клетке не только собственных воспоминаний, но и в этом доме. Эдакая, своеобразная ловушка, в которую она сама себя и загнала и из которой, как ей кажется, нет выхода.

– Если мне будет позволено высказать своё мнение на этот счёт, то я хотел бы это сделать.

– Ох, Джон, вы настолько привязали меня к себе, что разрешения спрашивать, вовсе не стоит. Вы стали мне не только прекрасным доктором, который залечивает мои душевные раны, но и настоящим другом. Вы вольны изъясняться со мной так, как вам будет угодно. Я всегда ценила вашу честность и объективность суждений.

Её похвала очень польстила Джону. Ему было приятно, что к нему ставились как другу и ценили его мнение. Сама Мэри, так же стала ему дорога, не только как прилежный пациент, но и как преданный товарищ. Её живой ум, во многом помогал самому доктору Вудсу понять именно те тайны женской психологии и женской души, которые были не подвластны ему.