Магические безобразия

2

Родители Маши и Наташи Костик были в разводе, поэтому, едва девочкам исполнилось три года, их мама, по предложению родственников, переехала из теплого Воронежа на север. Внешне дочки пошли в отца, мать же была блондинкой, хоть и потемневшей со временем. Она работала адвокатом, а по выходным с удовольствием занималась дочерями и вела активный образ жизни. У Маши и Наташи перед глазами всегда был образ матери – сильной независимой женщины, привыкшей рассчитывать только на себя и встречать трудности стойко, с высокоподнятой головой. Девочки выросли свободолюбивыми и обожающими посмеиваться над окружающими. Папа говорил, что их предки – бунтари из Подмосковья; мамины родственники рассказывали байку о предке, набившему морду чиновнику и подавшемуся в казаки. Насколько правдивы были эти былички неизвестно, но близняшкам нравились.

К дружбе они подходили крайне серьезно, поэтому почти все ребята не поднимались выше отметки «приятель». Копейкина Света приметила близняшек с первого появления в школе еще в первом классе. Наташа, считавшаяся старшей, переглянусь с Машей, и они вошли в свиту самопровозглашенной королевы. Оставаясь на нейтральной позиции, девочки держали свое мнение при себе. Но вот близняшки перешли в 10 класс, и нахождение со Светой стало приносить скуку и напряжение. А в начале третьей четверти совсем перестали с ней общаться, как и Марина Пронкина. Правда, Копейкина в тайне верила, будто толстушка передумает, попросит прощения и вновь станет послушной подругой. Свету не спешили разубеждать.

Прямо перед весенними каникулами девочкам пришла посылка от папиных родителей, занимавшимися раскопками где-то в окрестностях Италии. Бабушка писала, что в шкатулке карты, не несущие исторической ценности, зато для любопытных любимых внучек отличный подарок. Наташа первой схватила коробку и побежала в комнату. Маша нагоняла. Опустив коробку на кровать, Наташа вытащила лакированную ореховую шкатулку с орнаментом в виде листьев. Сестра встала рядом, охваченная восторгом, с блестящими глазами, предчувствуя тайну. Наташа попыталась открыть крышку, но ее только ударило током. Странно, откуда статическое электричество? Попыталась второй раз, снова кольнуло, Наташа недоуменно пожала плечами. Маша откинула черную челку и тоже схватилась за шкатулку. Под пальцами чуть завибрировало, что-то щелкнуло (должно быть, замок) и крышка откинулась. На бархате двумя стопками рубашкой вверх лежали карты.

– Моя левая! – воскликнула Маша, не давая сестре опомниться. Наташа лишь кивнула и взяла в руки ту, что была справа. В руках обычная на вид игральная колода, только из двадцати двух карт, преобразилась: стала шире и длиннее, рубашка темно-синяя с незнакомыми символами. Боясь переворачивать их лицевой стороной, девочка посмотрела на колоду в руках сестры. Ее карты имели бордовую рубашку с золотистым псевдогеометрическим рисунком.

– Смотри, там что-то написано, – сказала Маша, пальцем показывая на крышку шкатулки. Каллиграфическим почерком было выведено: «Данные карты созданы нами, братьями-близнецами, в качестве эксперимента. Мы были поражены развитием философской мысли и магии этого мира. Завещаем достойным близнецам. Мастера Ривари».

– Как ты думаешь, это шутка? – с сомнением в голосе спросила Наташа, перечитывая текст в четвертый раз. Сестра энергично закивала головой, уже решив окунуться в загадку с головой. Старшая перевернула верхнюю карту. На лицевой стороне в рамке из волнистых линий помещалось созвездие Овна, а далее слова: над ним «Aries», а под ним «Rectus in curia».7 – А что у тебя? – повернулась она к Маше, совершенно не понимая, что это значит.

Сестра протянула свою карту, взамен рассматривая Наташину. В золотистой рамке выделялись две надписи: вверху – «infans8», а внизу – «fata», 9 и изображалась зеленоволосая кроха с озорным золотом глаз. Ее отличал и наряд болотного оттенка. Наташе на мгновение почудилось, будто нарисованная скорчила недовольную рожицу.

– Думаю, стоит вернуть их в шкатулку! – воскликнула старшая, неожиданно испугавшаяся. Кто знает, к чему приведут их эти карты? Да еще и двигающиеся. Нет-нет, ей просто показалось.

– Почему? – Маша не понимала.

– Потому! – резко отрезала сестра. – Сначала позвоним бабушке, расспросим подробнее, откуда взялась находка.

– Ладно, – Маша согласилась, но все равно огорчилась.

Наташа сложила карты обратно в шкатулку, прикрыла крышкой, убрала в коробку и вышла из комнаты, чтобы спрятать от деятельной Маши подальше. Та не пошла следом, но решила во что бы то ни стало найти ее после разговора с бабушкой, независимо от доводов сестры. Девочка ничего не испугалась, наоборот, существо, похожее на фею показалось ей милым и забавным. Улыбнувшись самой себе, она довольно растянулась на кровати.

Тария Дэллгрин поежилась, попыталась укутаться одеялом в кокон, но ничего не получалось: холод все равно пробирался. Распахнув глаза, поняла, что за окном занимается рассвет, а камин за ночь прогорел. Поднявшись и надев халат, обнаружив отсутствие мужа, девушка вышла из спальни. Граф нашелся в библиотеке за чтением какого-то свитка. Выражение лица сосредоточенное, даже угрюмое, на столике початая бутылка вина, зато тепло – камин трещал громко и вкусно.

– Что-то случилось? – спросила Тария, замерев на пороге.

– Нет, – граф оторвался от текста. – Новое торговое уложение. Мне нужно закупиться лунной пыли у темных.

– Разве это не опасно? – она присела рядом, невольно вздрогнув припоминая все, что говорили о темных ильхах. Крайне вспыльчивые, язвительные и ядовитые, в их крови текла всепоглощающая и плохо контролируемая ярость, которую они с радостью выплескивали на других. Хорошо, что столь неприятные Мудрые (как только язык повернулся их так прозвать?) обитали далеко и глубоко, заняв горный север Большого материка. Сюда, на юг, жаркую и яркую местность, им ни за что не попасть. Не по запретам или невозможности, а по собственным предпочтениям.

– Конечно, нет! – изумленно воскликнул супруг, изучая ее лицо. – Дорогая, что ты знаешь об ильхах? – Тария озвучила свои скудные сведения. – Я так и подумал. – Дэллгрин хмыкнул. – Темные любят подогревать неприятную репутацию, запугивая прочих. Это вполне объяснимо, учитывая постоянные стычки со светлыми. Но они собираются подписать мирный договор.

– Неужели? – в голосе жены сквозило неприкрытое недоверие. Оно и понятно – столько мелких и крупных нападений, покушений, отравлений, периодически сотрясаемых землю, увядание растений и урожая, обрывы в шахтах, смерть разных личностей с обеих сторон. Но может ли подобное длиться бесконечно? Пожалуй, нет. Поэтому когда-то кем-то должен быть сделан выбор в мирное русло.

– Конечно, – продолжал граф, – сроки еще не назначены, ведь к таким вещам стоит подходить постепенно. Повелитель и Владыка намерены довести дело до конца. – Дэллгрин пересадил Тарию к себе на колени и обнял, напоминая ей теплые родительские объятия из далекого детства. – Ты знаешь, что темные считаются детьми Богини Смерти?

– Все знают, – ответила девушка, боясь пошевелиться. – Что, на мой взгляд, как-то странно.

– Все дело в дуализме. – Дэллгрин улыбнулся уголками губ. – Но речь не об этом. Как учат во всех храмовых текстах, после гибели человек попадает в чертоги Создателя. – Тария едва заметно кивнула. – Мудрые никому не подчиняются, кроме своих богов: шаманы Великой Матери, светлые Аллуару – огненному повелителю, а темные Богине Смерти. Так вот, есть одна сказка, что если обратиться к ней, то может она после кончины превратить душу просящего в Милостивца, дабы охранять покой любимых.

– Ты веришь в это? – спросила Тария, сердце которой кольнуло от внезапной боли.

– Конечно. Я ведь уже бывал там…

Бах! Идиллическая картина сменилась шумом, скрипом, лязганьем, криками и шипением магии. Откуда они появились? Выросли словно из воздуха. А мелкие острова Южного герцогства Туманного архипелага уже виднелись на горизонте, переливаясь радугой защитной магии. Еще чуть-чуть. Совсем. Если только пересечь черту, и напавшие остались бы с носом! Лязг, бах! Треск смертельного заклинания, и укутанный в черное с хрипом падает за борт. Плеск воды тонет в общем гомоне. Все сливается в какофонию звуков, цветов, запахов. Гарь, порох, ярко-оранжевый, точно краски заката – у нее кружится голова, будто в калейдоскопе. Второй, тот, что стоит на мачте, со странными, пылающими желтым, глазами легким движением кисти кидает заговоренный кинжал. В ответ его хватает за горло жуткая черная плеть, противник захлебывается и падает замертво.

А кинжал… Все летел. Она смотрела за его приближением с оцепенелым ужасом взглядом, понимая, что скрыться невозможно. Кто-то с силой оттолкнул ее в сторону, ударившись о левый борт, она подскочила, ища спасителя.

– Нет! – все звуки потонули в душераздирающем крике. – Нет, пожалуйста, нет! – глотая слезы, она склонилась над мужем, лежащим на спине, с застрявшим кинжалом в горле. Густая кровь стремительно разливалась, стекая на одежду и судно. Дэллгрин пытался напоследок улыбнуться и едва беззвучно шевелил губами, в отчаянной попытке силясь что-то сказать. Еще пару секунд, и его глаза остекленело глядели в расписанное солнечными всполохами небо. Она не могла остановиться и в каком-то припадочном состоянии трясла уже мертвое тело. Кто-то рядом дотронулся до плеча, желая привести в чувства, но тщетно…

Лена резко дернулась, упала, снова оказавшись на полу. Ее лицо участливо лизнул шершавый язык и послышался тихий скулеж.

– Неужели это ты, любимый? – произнесла она хриплым шепотом, глядя в черно-клубящуюся морду и дотронувшись до такого же уха, надрывно разрыдалась. На грани плохо соображающего сознания текли мысли: что снова происходит? Уже давно ей ничего не снилось. И сколько это состояние полусумасшествия будет продолжаться? За что ей в шестнадцать, хотя нет, в начале февраля ей исполнилось семнадцать, лет такое наказание? Слезы продолжали капать, и сквозь залитые влагой глаза девочка продолжала смотреть на пса. Дэллгрин стал Милостивцем и охраняет ее? Часть души безмерно радовалась. Реальность же только расстраивала. И как этому можно радоваться? Ее муж стал каким-то полуматериальным существом, преследует и не дает спокойно жить. Даже несмотря на помощь от старухи.

Лена поняла, что окончательно запуталась. В голове двоилось, точно в ней жил кто-то еще и давил своим присутствием.

– Лена, с тобой все хорошо? – из-за бесшумно открытой двери выглянула Анна Сергеевна, заспанно щуря глаза. Пес мгновенно испарился. За окном, судя по всему, было начало восьмого утра, весеннее небо светлело, а в квартире плавала тишина. – Мне показалось, ты плачешь.

– Мама! – Лена подскочила и прижалась к родительнице.

– Ну что ты, солнышко, – она погладила дочь по голове. Пижама намокла, подтверждая подозрения.

– Мне приснился страшный сон, – прошептала Лена, чувствую беззащитность и всепрощающее материнское тепло.

– Что ж, – мягко сказала Анна Сергеевна. – Пойдем позавтракаем тогда. Я вчера купила медовый торт.

3

Четвертая четверть для Вари Измайловой началась отлично, весна все же спешила и в северные края: несмотря на до сих пор лежащий снег, в воздухе пахло легко и мокро, солнце выглянуло из-за туч. На первом этаже перед входом уже выстроился 10 «А» для дежурства, в гардеробе толпились девочки, щебеча на тему косметики, смешных видеороликов и, разбрызгиваясь духами, толкались у зеркала. Варя повесила куртку, переобулась в удобные балетки и поспешила на информатику. Дверь в кабинет была закрыта, и одноклассники собрались у подоконника, что-то обсуждая. Все внимание приковалось к Игорьку, глаза которого таинственно блестели:

– Эта история случилась в маленьком городе в восьмидесятые. В старом корпусе школы, который сейчас отдан под Дом Детского Творчества, – вокруг Шута, казалось, застыло время. Ребята внимательно слушали. – Учился там примерный мальчик Василий, отличник, надежда и опора родителей, спортсмен и душа компании. Однажды, на уроке географии, учительница поставила ему двойку, хотя он считал, что ответил правильно. Эта первая в жизни двойка так потрясла Васю, что он не вынес этого и свел счеты с жизнью. С тех пор на лестнице, где это произошло, случались всякие неприятности: то кто-то споткнется и сломает руку, то уронит телефон или что-то из личных вещей, а они сломаются, и прочие подобные проблемы.

Света Копейкина, как всегда строго одетая, недоверчиво фыркнула, Наташа и Маша Костик, в приятных кремовых водолазках и черных джинсах, синхронно ахнули, Лена покачала головой. Она явно не одобряла идею Игорька в поддержании слухов о сверхъестественном, да еще такого подозрительного качества.

– Это про нашу старую школу, – зевая, сказал Толик, скептично относящийся к мистике. – Подобных историй знаешь, сколько по школе ходит, к тому же так расстраиваться из-за оценки. Сомнительно как-то.

– Твоя очередь, – продолжал Игорек, пытаясь, тем самым, растормошить полусонного друга.

– Ладно, – Толик снова зевнул. – В один курортный город в большой лагерный комплекс, состоящий из четырех корпусов, чтобы можно было разместить много отдыхающих, в июне приезжало большое количество детей. Как и полагается лагерю, он состоял из отрядов, у всех имелся распорядок дня, в том числе и купание на пляже. В один из дней море сильно штормило, воспитатели просили плавать на мелководье у берега, но мальчик из младшего отряда не послушал, заплыл вперед, его накрыло волной, он чуть не захлебнулся. Из-за этого всех наказали, запретив некоторое время заходить в воду. Примерно через неделю, когда все поутихло и настали спокойные деньки, четверка ребят из старшего отряда захотела приключений. Ночью они сбежали на пляж купаться. Ночь выдалась лунной и безветренной. Ребята купались, смеялись и веселись. Но вдруг смотрят – над водой парит неясная призрачная фигура. Они не придали этому значения. Раз! Одного дернуло что-то за ногу. Два! Другого, третьего… Перепугались, побежали обратно в лагерь. А на утро не досчитались одного приятеля. Только чешуя и водоросли на его постели. А на стекле надпись нацарапана: «За то, что купались в запрещенное время, будете прокляты!»

У слушающих побежали мурашки по коже: вроде бы не страшно, но все равно как-то не по себе. Над головами ребят собирались облачка-эмоции фиолетового, лилового и синего оттенка, довольные и немножко нервные, явно подпитывающиеся этими историями.

– Хочешь сказать, что это правда? – возмутился Игорек.

– Не знаю, – Толик вяло пожал плечами и провел рукой по рыжим волосам. – Я не верю. Но кому-то нравится.

– А мне одну историю рассказал дедушка, – Катя Дмитрова подала голос, чем крайне всех удивила. В кармане ее белой блузки торчали ручка и блокнотик на спирали. – У них в городе есть два района: один старый, с частными домами, а другой новый, с многоэтажками. Вся молодежь съезжается в новый район, поэтому в старом живут практически одни старики. Был в том районе старый детский садик послевоенной постройки. Так как детей становилось меньше, его решили сносить, здание все равно старое. Но снесли его не сразу, какое-то время голое здание, с обшарпанными стенами, зияло своими пустыми окнами. Когда дети приезжали на лето погостить, они часто любили там лазать, хоть это и было опасно, ведь в любой момент мог обломаться кусок стены. Что однажды и случилось. Два мальчика решили там поиграть, и неожиданно часть лестницы обрушилась, и их прибило насмерть. После этого часто, проходя мимо садика, можно было услышать голоса, смех или просто вой. А после двенадцати часов призрачные фигуры мальчиков зазывали всех играть с ними.

– Забавно, – сказал Олег Самойлов, которого до этого никто не замечал. – Истории о призраках уже не редкость. Вот я бы никогда не поверил, если бы сам не стал свидетелем подобного. Однажды мы ночевали с братом во дворе на большой куче сена. В метрах трех от нас рос большой дуб. Мы долгое время не спали, было тепло, мы приятно беседовали. Не знаю, сколько прошло времени, но мы вдруг смотрим, а из-за дуба вышел мужчина прозрачный, светящийся, снял шляпу в знак приветствия и скрылся снова. И так несколько раз. Вроде бы ничего нам не сделал, а было жутковато.

– А уж сколько интересного про нашу школу есть историй! – загадочно хмыкнула Марина Пронкина.

Но что именно девочка имела в виду никто не узнал. Школу оглушил пронзительный звонок на первый урок в четвертой четверти.

Кирилл Колесов и Ярослав Одуванчиков сидели на среднем ряду за четвертой партой, откуда открывался прекрасный обзор на весь класс. Кабинет истории утопал в зелени, так как Скрипач Мария Зиновьевна обожала цветы. Высокая брюнетка, с короткими волосами, серыми глазами и чуть длинноватым носом, преподавала у средних классов и пребывала в прекрасном настроении.

– Сегодня мы будем говорить о русско-турецкой войне 1877-1878 годов, – бодро начала учительница. – В середине 70-х годов международный авторитет Российской империи заметно укрепился, но претендовать на роль ведущей мировой державы и постоянно уклоняться от войн было все более затруднительно. Летом 1875 года…

Одуванчиков, прикрывшись учебником, усиленно делал вид, что облакообразные разноцветные брюшки не существуют. Сегодня Ярик собирался переговорить с друзьями, уж слишком сильно беспокоило мальчика разрушенное плетение на воротах парка аттракционов. Что бы значили те змееподобные черные потоки? Связано ли это с витающими вокруг воплощениями эмоций? Пряжкина Оля расположилась в одиночестве на первой парте перед учительским столом и усердно конспектировала. Черные брючки с бирюзовой рубашкой очень шли девочке, длинные волосы были заплетены во французскую косу в пучке. Ярик то и дело поглядывал на нее. Настя Юрьева, наоборот, щеголяла в новых синих джинсах и яркой трикотажной кофте, делила парту с Андреевой Кариной, беззаботной и веселой шатеночкой, любившей коньки, Чехова, архитектуру, грейпфрутовый сок и видеоигры. Они о чем-то шептались.

Несмотря на то что Настя отдалась от Оли и магии, с Кириллом Юрьева продолжала общаться. Вполне свободно и дружелюбно. С Колесовым девочка делилась своими проблемами. Например, имидж ей отец с трудом разрешил сменить при условии, что на учебе это никак не скажется. Настя старалась изо всех сил. Но последний месяц она не разговаривала и с Кириллом. Мальчик заметил над ее головой стайку мелких серых облачков-эмоций. Он не очень понимал, что это значит, но внутренне напрягся. Кажется, очередные неприятности не за горами.

– Чтобы спасти Сербию от окончательного разгрома, в октябре 1876 года Россия предъявила Турции требование прекратить военные действия в Сербии и заключить перемирие, – продолжала Мария Зиновьевна.

Кирилл прикрыл кулаком рот и зевнул. Спать хотелось с каждой минутой нестерпимее. Колесов уже жалел, что согласился протестировать новую игру Одуванчикова, которую тот делал для друга. Неожиданно это затянулось до половины третьего ночи. Впрочем, приятель выглядел немногим лучше. Да и лекция первым уроком не прибавляла бодрости.

Внезапно воздух ощутимо сгустился, стало тяжело дышать, словно на грудь положили тяжелый камень. Ярик и Оля почти одновременно сместили взгляд к потолку. Облака-эмоции просачивались в кабинет сквозь стены, продолжая парить по классу хаотично и не слишком быстро. Они были размером с яблоко и до проникновения разноцветными. Однако, едва облакообразные существа попадали в единую «атмосферу», их скрашивал одинаковый асфальтовый оттенок. Писк, издаваемый ими, походил на мышиный. Казалось, тысячи мышей заполняли кабинет. Но кроме троих человек, никто не замечал странностей. Даже Настя. Она закрыла уши и отгородилась от мистического, находясь в опасности.

Что-то черной стрелой пронеслось из угла в угол, точно сигнал к атаке. Серые мыши-облака пришли в движение, будто шары на бильярдном столе. С необычайной прытью они лепились к ученикам, присасываясь осьминожьими присосками. Большая часть из них оказалась на Марии Зиновьевне, скапливалась и стремилась пробраться в рот.

Кирилл округлил глаза от отвращения, Ярик щелчком пальцев сбивал серые комочки, крутившиеся рядом и норовившие атаковать его, Оля, сидевшая перед учительницей, не знала, что делать, старалась не дышать. Облака-эмоции залезали в рот Марии Зиновьевны, отчего она каждый раз икала.

Все продолжалось до звонка. Мыши-эмоции продолжали липнуть к учительнице после окончания урока, сопровождая ее, точно шлейф. Оля, Ярик и Кирилл, не сговариваясь отправились в каморку к магу, надеясь найти какие-нибудь ответы.

Маша Костик сгорала от любопытства все каникулы и отыскивала спрятанные сестрой карты. Разговор с бабушкой не привнес ничего нового, но Наташа наотрез отказывалась исследовать подарок родственницы. В среду, когда в доме никого не было, Маше наконец-то удалось найти ореховую шкатулку. Распахнув крышку, взяла свою колоду и принялась рассматривать. На каждой помещалось по две надписи и по изображению какого-то существа.

– Infans! – патетично произнесла Маша, взяв первую карту с зеленоволосой крохой. Несколько секунд ничего не происходило, и девочка решила перейти к другим, как нарисованная шевельнулась и спрыгнула на стол. Ее рост не превышал двадцати сантиметров, большие чуть раскосые глаза светились неестественным золотом, болотный наряд напоминал истории о Робине Гуде. – Ты кто? – спросила Маша, не зная, радоваться или пугаться.

– И почему я попала в руки такой малявке? – недовольно спросила кроха, разглядывая девочку и ее комнату. – Таких как я называют фейри.

– Не может быть! – пораженно воскликнула Маша. Перед ней настоящее существо из мифологии! Вот это везение, переворачивающее все в голове. – А что ты делала в карте?

– Один идиот игрался с магией и привязал нас к картам, – продолжала возмущаться фейри. – Чтобы такая нелепость, как ты, могла призывать нас из Тусклого мира.

– Что такое «Тусклый мир»? – спросила Маша, игнорируя нелестные обращения к себе. Зачем что-то принимать на свой счет? Если принимаешь, значит соглашаешься. А она была о себе хорошего мнения.

– Это то, что вы, люди, не можете понять своим узким сознанием, – фейри хмыкнула. – Место, где обитают Духи. Тусклый мир совсем близко, вокруг вас, но соприкоснуться двум мирам, на данном этапе развития, невозможно. За исключением некоторых людей, вроде тебя.

– И много нас? – Маша приблизилась, рассматривая фейри. Маленький острый нос почти соприкоснулся с ее.

– Нет, что несказанно радует. Ты слишком близко, – фейри поморщилась, уворачиваясь от любопытной девицы.

– Здорово! Назову тебя Фая, – радостно сообщила Маша и взяла ее в руки, точно куклу. От соприкосновения что-то вспыхнуло золотым, а затем на указательном пальце девочки появился золотой ободок, точно кольцо.

– Что ты наделала! – пронзительно закричала Фая. – Тьфу, ты не такая уж нелепая. Теперь от тебя не отвяжешься.

– Хм, теперь я твоя хозяйка? – ехидно поинтересовалась Маша.

– Что-то вроде того, – Фая заметно расстроилась. – Но даже не надейся, будто легко сможешь контролировать нас. Остальные Духи не такие добрые.

Фейри обиженно хмыкнула и нырнула обратно в карту. Маша Костик почувствовала сонливость и, довольно улыбаясь, прикрыла глаза.

4

Вечером в среду Лена Морозова спешила домой из музыкальной школы. Возвращалась несколько позже обычного: сначала была музыкальная литература, где они слушали Мусоргского, затем сольфеджио – слуховой анализ и диктант, а под конец девочка не удержалась и упросила Татьяну Владимировну порепетировать два романса, которые Лена собиралась петь. Страшные сны вновь сделали перерыв, поэтому Лена чувствовала свободу и раскрепощенность, радовалась весне и мечтала о лете, когда появится возможность научиться кататься на роликах. Игорек с радостью принял роль учителя.

Весенний ветер обдувал девочку, и она представляла, что управляет им, будто могучая стихия подчиняется ей. Морозову охватила эйфория, хотелось смеяться и пуститься в пляс, но смущение и редкие прохожие сдерживали порывы. Ей чудился звон колокольчика и хрустальные переливы. Еще немного и перед ней появится Танцовщица, пусть еще и не было полуночи. Лена совершенно позабыла о времени, выпав из бытия. Лишь споткнувшись о собственные ноги, она вернулась к реальности. Встряхнув головой, прогоняя блаженное наваждение, Лена припустила домой, чуть подпрыгивая.

Но стоило захлопнуть входную дверь, как веселье опустилось на несколько градусов вниз. В квартире ощутимо висело напряжение. Стиральная машинка привычно крутила белье, свет горел только в кухне, где, поникнув головой, сидела Даша, явно в чем-то провинившаяся. У окна стояла Анна Сергеевна, говорила с кем-то по телефону возмущенно и на повышенных интонациях. Сестра вздыхала и кидала грустный взгляд на мать, не ожидая ничего хорошего.

– Нет! – воскликнула Анна Сергеевна в трубку. – Почему ты согласилась на подобную авантюру? Как взрослый человек мог пойти на поводу у ребенка? – ей что-то долго отвечали. – Ты должна была сразу же позвонить мне! И дать этой шкоднице, – она имела в виду Дашу, – хорошего тумака! Все Оксана, спасибо, удружила. До свидания.