Солдаты Сумерек

– Похоже, и здесь нам не сильно повезло, – как-то заявил Николай. – У нас-то Робин был по фамилии «Гуд», то есть «хороший». А здесь «Худ». То есть – «худой», «плохой».

– А, не переживай! Поживем-увидим, – философски заключил Владимир. – Мы и сами-то здесь далеко не подарки.

К этому времени друзья уже сильно окрепли, раздались в плечах. Средний рост местных жителей ничем ни отличался от размеров людей их родного мира. Поэтому им постоянно приходилось наращивать мышечную массу, что бы хоть как-то заполнить трофейные кольчуги. Нападения из засады прочно вошли в жизнь, как жестокий ответ жестокому миру. Как-то, в одной из их первых связных бесед, бабушка Линде сказала, что выжить здесь странные пришельцы смогут только в двух случаях – если будут признавать верховенство всех существующих видов силы, или же если сами станут сильнее и беспощаднее прочих. Почему-то первый вариант ребят вообще не устроил.

Может быть, если бы они потеряли свой мир, родственников и друзей в зрелые годы, у парней вообще ничего не получилось. Но в юном возрасте даже самые страшные беды воспринимаются не так безнадежно. Молодые просто не в состоянии представить, что всё, в том числе и собственная жизнь, может внезапно закончиться. Юность проходит ожиданием будущего. Она беспечна и полна надежд. Вот ими-то наши герои и жили. Правда, пока они не представляли, как можно выбраться из западни, где капканом является само пространство-время. Но твердо верили, что всё образуется. Нужно лишь потерпеть и выжить. Поэтому долгие тоскливые месяцы своей новой жизни заполняли многотрудными тренировками, отчаянными рукопашными схватками и суровым лесным бытом. Это заглушало тоску и страх, подбадривало яркими событиями и впечатлениями.

Хотя если бы кто-то спросил друзей, зачем они настойчиво лезут под клинки феодалов и сами убивают людей, то вразумительного ответа, скорее всего, он бы не получил. Причина крылась на уровне подсознания – ребята просто мстили. Мстили за ужас и боль своего первого столкновения с иномирьем, за беспомощность перед лицом смерти, явившейся в образе пьяного рыцаря, за постоянный страх лишиться свободы. И с каждой новой победой они словно бы поднимались ещё на одну ступеньку невидимой лестницы, выводившей к какой-то светлой, но ещё неведомой цели.

Основным источником дохода друзей были теперь трофеи от военных нападений. Благодаря чему, с помощью бабушки Линде, они достаточно быстро разобрались в денежной системе Нормана. В обращении здесь ходили только золотые и серебряные монеты. Самая мелкая и наиболее распространённая называлась деннарий. Это были довольно грубые круглые серебрушки, чуть больше советского металлического рубля. На одной стороне деннария был отчеканен вписанный в круг крест, с тремя зубчиками на концах, выше которого шла надпись. Буквы частично напоминали латиницу, а частично кириллицу. Причём, крест в качестве буквы там тоже присутствовал. На обратной стороне тоже был круг с надписью, но уже другой. А в центре изображено что-то вообще непонятное. Ребята решили, что это мог быть вензель какого-нибудь здешнего правителя.

12 деннариев составляли 1 золотой солид, а 20 солидов – фунт. Это был местный высший денежный номинал. Изготавливался фунт обычно в виде длинного серебряного (реже – золотого) прутка, с теми же крестами и кругами на торцах. По его бокам шли тонкие риски, делившими фунт на 20 равных частей. То есть, его можно было разрубить на 20 серебряных брусков, равных стоимости одного солида. Такой пруток было удобно носить вокруг шеи либо на руке, свернув в браслет-пружину. Вес такого «украшения», по прикидке Феоктистова, составлял чуть менее полукилограмма. То есть примерно равнялся русскому дореволюционному фунту.

Имелась в Нормане и собственная золотая монета, имевшая повсеместное хождение – экю. На ней крест красовался уже не в круге, а внутри рыцарского щита. Эта денежка была аккуратная, красивая. Но вот драгметалла в ней было чуть меньше, чем в имперском солиде. Поэтому расчет обычно шел по 51 деннарию за 5 экю. Кроме того, имелась золотая монета и в 3 экю – тетрадрахма. А также достаточно широко использовался хазарский золотой цехин, номинал которого слегка не дотягивал до 9 деннариев. Поэтому при сложных расчётах здесь просто взвешивали имеющиеся деньги, высчитывая точное количество фунтов. При этом использовали достаточно простое правило: 1 часть золота равнялась 4 частям серебра.

Сначала, конечно, всё это показалось ребятам достаточно сложным. Тем более с разменом золота у простолюдинов обычно возникали определённые проблемы. Но затем всё устаканилось. Друзья просто начали отдавать денежные трофеи бабушке Линде. То есть промышляли гости из параллельного пространства банальным разбоем. Правда, по их понятиям, благородным. Они ни разу не обидели горожанина, крестьянина или ремесленника, а нападали исключительно на одиночных рыцарей, кавалькады иных аристократов, двигавшихся без должной охраны, и высокопоставленных служителей церкви. Не гнушались и богатыми ростовщиками. Причем, сведения о последних обычно собирали в окрестных городах и поселках, переодеваясь простолюдинами. С помощью их беспощадного промысла местные жители удачно избавлялись от ещё более жестоких и разорительных процентных займов. Поэтому, до поры, не сдавали приятелей стражникам. Хотя, конечно, многие обращали внимание на странную пару молодых чужаков.

После того как друзья убили несколько подозрительных человек, зачем-то слонявшихся по чащобе неподалеку от их избушки, о беспощадных разбойниках вообще начала распространяться слава как о «лесных оборотнях» с рыцарскими титулами. Правда, почему именно «оборотнях», они так и не поняли. Знали лишь, что не осталась в стороне от создания этого пугающего образа бабушка Линде. Старушка применяла как свои колдовские способности, так и элементарное распространение слухов.

Несмотря на непоколебимый атеизм, друзья вынуждены были признать, что что-то такое бабушка, действительно, могла. Дополнительно к нетрадиционным методам лечения. Например, подаренные ей амулеты на самом деле защищали от стрел, копий и топоров. Особенно ребятам запомнился бой, когда бронебойная стрела, выпущенная в Феоктистова почти в упор, сломала ему два ребра, но не пробила кольчуги. Хотя после схватки он сам, из того же лука, с той же дальности и той же злополучной стрелой насквозь пришпилил бронезащиту к стволу вяза.

В лесу на них никогда не нападали волки и другие хищники. Не встречались и разбойники-конкуренты. А и тех, и других, по слухам, вокруг было множество. Но самое пугающее было то, что несколько раз в лесу они видели такие картины, о которых потом старались не говорить даже друг с другом. Настолько вызывающе-бесстыдно вели себя странные женщины, мужчины и животные. Эти существа сначала призывно манили друзей к себе, а при отказе бесследно растворялись в воздухе. И это лучше всяких амулетов подтверждало, что «есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам». И что идеологи марксизма-ленинизма, вкупе с историческим материализмом, чего-то там недоучли.

Бабушка Линде по-прежнему лечила больных крестьян, используя заговоры, отвары и магические обряды. Поэтому в овощах, яйцах и сыре недостатка не испытывала. Другой вопрос, что своим ремеслом она не могла прокормить сразу трёх взрослых человек. Тем более, что само существование друзей, по общему уговору, старались как можно дольше сохранить в тайне. А вот у «рыцарей» разбойничьи дела шли всё хуже. Богатые люди всё реже появлялись в страшной части Фалезского леса. Особенно небольшими группами. Теперь для промысла приходилось уходить в поход с двумя-тремя ночёвками. Дошло до того, что простолюдины, которых «оборотни» никогда не трогали, искренне считая себя потомками рабоче-крестьян, и те стали реже ходить по лесным тропам.

Настал день, когда бабушка Линде ушла в деревенскую харчевню с последними «рубленками». Так называли четвертинки деннария, на которые его делили крестьяне для производства самых мелких расчётов. Николай ускакал за водой, а расстроенный Владимир принялся вновь расчесывать гриву коня. Оба находились в полном боевом облачении, в котором проводили теперь большую часть времени, приучая тела к тяжести и неудобству защитных доспехов. Единственное, что «оборотень» себе позволил, это снять укреплённые кольчугой перчатки и открыть забрало цельнометаллического щлема.

Феоктистов с удовольствием вдыхал ароматы леса и свежего сена, стожок которого был сложен под ближним навесом. Но в голове бродили невеселые мысли. Он тщательно восстанавливал в памяти план известной части Фалеза, прикидывая, где можно было устроить засаду. Ведь, если и дальше так пойдет, то жевать им придется вот это самое сено. Благо, хоть его накосили.

Как всегда в минуты грустных раздумий, мысли плавно соскользнули домой, в свой мир, откуда они так неудачно ухитрились исчезнуть. Больше всего ему не давала покоя мысль, что что-то было не так во всей этой истории с «неисправной анабиозной ванной». Что-то нелогичное, и от того пугающее. Да и Николай с этим согласен. С какой, скажите, стати учёным из другого мира отдавать малознакомому, да ещё и несовершеннолетнему землянину часть неисправного оборудования своего корабля? Это ведь не чья-то личная вещь, а казённое имущество. Которое, к тому же, наверняка можно было починить дома, по возвращении экспедиции. Помнится, даже в каком-то фильме герой восклицал: «Да ты что, сукин сын, самозванец, казённые земли разбазариваешь? Так никаких волостей не напасёшься!» Вот и здесь именно такой случай. Так никаких аппаратов не напасешься. Стоит-то такой «тюльпанчик», поди, о-го-го сколько. Бешеных денег. Куча высокоинтеллектуального труда в него вгрохана. А эти придурки вдруг взяли и так запросто отдали его первому встречному мальчишке из другого мира?! Нелогично. Очень нелогично. Всё равно что с атомного ледокола первому же чукче обогреваемый гальюн подарить… Еще можно было бы понять, если бы у инопространственников, к примеру, от удара метеорита возникли проблемы с топливом. Тогда, действительно, пришлось бы максимально облегчать корабль для старта. Но ничего похожего, судя по рассказу Вовчика, там не было. Зачем же тогда пришельцы отдали мальчишке «тюльпан»? Зачем?! Объяснение напрашивалось одно. Это было сделано умышленно. Причем, с санкции руководства инопространственной экспедиции. Была у этих молодых космонавтов какая-то своя цель. Которая оправдывала средства… Но ведь именно такие случаи – когда «цель оправдывает средства», всегда и пугают.

Из задумчивости Володьку вывел громкий крик. Бабушка Линде молила о помощи! Бабушка!!! Очевидно, она бежала к дому по тропинке, и за деревьями её не было видно. Левой рукой Феоктистов привычно схватил щит, а правой меч. Он уже достаточно уверенно владел этим «буржуйским» оружием. Прикинул направление и помчался наперерез. Продрался сквозь подлесок, прикрылся щитом и выпрыгнул на дорожку.

Прямо на него, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух, бежала окровавленная бабушка Линде. Она уже не имела сил кричать. Сейчас, с развевающимися седыми космами и перекошенным судорогой лицом, старушка больше чем когда-либо напоминала страшную Бабу-Ягу. Следом, почти доставая боевыми топорами, неслись три воина. А за ними, ярдах в семидесяти, с вилами, косами, заступами и граблям, небольшая толпа крестьян. Все они непрерывно вопили:

– Вот она, сволочь!!! Бей ее! Бей! Бей ведьму!!!

Появившаяся на дорожке фигура в продранном ветками балахоне чуть присела, подняла щит до уровня прорезей глазниц и чуть повела мечом. Резким кивком головы опустила забрало. Бабушка буквально просияла, увидев одного из «внучат» -разбойников и резко свернула с тропики. Уже замахнувшийся преследователь с треском опустил свой топор не на её мягкую спину, а на невесть откуда появившийся щит. По инерции он ещё и сам налетел на преграду. И тотчас почувствовал в животе жало чужого клинка.

Два товарища незадачливого солдата успели отвернуть в стороны и развернулись для атаки. Но и новый противник, вращаясь вокруг собственной оси, уже выскользнул из-под раненого. Широким дуговым ударом отбил топор правого солдата, и такой же дугой врезал ему по голове щитом. Отпрыгнул вправо, избежал атаки третьего преследователя. Не останавливаясь, закончил разворот и рубанул по шее, закрытой кольчужной сеткой. С неестественно выгнувшейся головой тот повалился на тропу.

Затем рыцарь дико заорал, давая выход своей ярости. Великоватый ему, сильно вытянутый рыцарский шлем с незакрепленным забралом неожиданно срезонировал, усилив силу звука. Пораженные ревом крестьяне остановились, что дало Феоктистову возможность добить раненых сильными точными уколами. Его узнали. Страшный лесной оборотень, в дырявой темно-пятнистой накидке, которую заляпала ещё и свежая кровь. Он повернулся к толпе крестьян. В многочисленных прорехах балахона отсвечивала стальная вязь кольчужных колец, напоминавших змеиную чешую. Испуганные мужики тут же бросились прочь. Но из кустов на другом краю тропинки, на коне, закрытом такой же вручную закамуфлированной накидкой, появился второй оборотень.

– Стоять!!! – раздался «нечеловеческий» крик первого. – Стоять или вы все умрете!!!

Это подействовало. Сразу побросав оружие, крестьяне бухнулись на колени. Истово и дружно начали креститься, умоляя Пресвятую Деву и святого Дунстана помочь. Друзья связали их принесенной бабушкой веревкой, собрали сельхозинвентарь, и лишь затем приступили к расспросам. Феоктистов снял шлем и поинтересовался обычным голосом:

– В чем дело, уважаемые? Почему вы так злобно накинулись на эту женщину?

Насмерть перепуганные крестьяне лишь молча таращились на оборотня.

– Кажется, я знаю, в чем дело! – неожиданно сказал Николай. – Я тут наведался к Солми и видел, как в неё на рысях вошел крупный отряд солдат. Оттуда вскоре такие крики и бабские визги донеслись – хоть уши зажимай. По всей видимости, вояки там здорово повеселились. Из деревни они выехали уже караваном в 27 повозок, со всяким барахлом, продуктами и связанными девушками.

Дружный горестный вой был ему ответом. Тёмный верзила вдруг рванулся из пут:

– Сволочь, я убью его!

И порвал веревку. Николай не растерялся и тут же, словно оглоблей, огрел мужика копьём. Древко сломалось, но череп детины выдержал. Оглушенный пленник снова осел к связанным товарищам. Глядя на это, седой крестьянин грустно произнес:

– Говорил я вам, что нужно было платить оброк. А теперь не только добро наше барон забрал, так ещё и девки в рабство попали. Да и самих оборотням скормили.

– Да, Эл, – отозвался второй. – Обдурил нас хозяин. Да и сами хороши. Разве может ведьма сразу у всех коров молоко застоять? Баб своих нужно было бить, чтоб выдаивали скотину лучше, а не за ведьмой гоняться. А теперь, почитай, пропали не за грош.

– Так это солдаты барона натравили вас на колдунью?

– А то кто же, клянусь святым Виттом, – уже смелее откликнулся тот же мужик. – Она, говорят, у ваших коров молоко в вымени застаивает, что бы животные мучились и дохли. А мы-то и поверили. Действительно, ведь орет скотина благим матом. А сейчас-то вот понимаю, что как оброк платить перестали, да лишь на себя работать начали, бабы три раза коров уже не доят – некогда. А они-то, сердешные, и орут.

Феоктистов расхохотался:

– Здорово же вы лопухнулись! Теперь, значит, и добро ваше, и девки преспокойно к хозяину отошли.

– Так он же, поди, сволочь, знал, что ведьма оборотней вызовет!

– Это вряд ли. А вот что вы деревню без защиты оставите – сообразил.

Мужики поникли. И тут раздался голос бабушки Линде:

– Внучата, помогите им!

У Зуброва к этому моменту уже были кое-какие задумки. Он поделился ими с другом и пленными, и его горячо поддержали. Оказалось, что барон де Шансон давно не пользовался народной любовью, так как всё чаще старался взять оброк подобными грабительскими вылазками. Это приносило ему намного большую прибыль и пополняло ряды рабынь-наложниц. Стоит ли удивляться, что вскоре вооруженная толпа крестьян, под руководством Николая, отправилась в погоню за отрядом своего феодала. Владимир же вызвался задержать грабителей до их подхода. Он дополнительно надел поверх кольчуги железный панцирь-торакс, заменил меч на более привычный топор и быстро порысил через лес.

Вообще-то, его задача была единственным слабым звеном стройного плана Зуброва. Срезав путь, по знакомой им прямой, только всадники могли перехватить обнаглевших грабителей. Но вот их-то как раз у мстителей оказалось всего двое. То есть – сами оборотни. Но самоуверенный Феоктистов пообещал остановить караван в одиночку.

Глава 5

Отряд де Шансона отъехал уже мили на две от ограбленной деревни, когда в подлеске, справа от дороги, послышались треск и приближавшийся лошадиный топот. Солдаты охранения переглянулись и, не сговариваясь, опустили пики. Они не ожидали погони так быстро! В голову каравана немедленно выдвинулся большой черный рыцарь, любимец барона, сэр Кристофер де Гретевил.

Он был младшим сыном в семье де Нормесов, и не мог рассчитывать на получение земли и титула по наследству. Поэтому с детства готовился заработать их своим мечом. Барон заметил молодого, но искусного рыцаря на турнире в Тюри-Аркуре, после которого шевалье Кристофер д`Нормес собирался в крестовый поход. Де Шансон выступил в роли благодетеля, и выделил ему небольшой феод, с деревней Гретевил. Таким образом, избавил честолюбивого юношу от опасного и малоприбыльного пути на побережье Эвксинского моря и приобрел преданного рыцаря-вассала. С тех пор сэр де Гретевил не раз побеждал в небольших турнирах, переполнявших жизнь местного рыцарства. Так он увеличивал своё состояние и поддерживал боеспособность в хорошей форме. А барон со спокойной душой мог возложить на него любые опасные обязанности. Например, принять первый удар мстителей.

Де Шансон уже поднял руку, чтобы опустить забрало, да так и застыл в седле – на дорогу перед отрядом выскочил один-единственный конный воин! Правда, тяжёлый рыцарь, а не крестьянин, как предполагал феодал. Но один!!! Против четырех рыцарей и тридцати пикинеров… Неужели собирается нападать?

Тем временем фигура в светлом тораксе, не задерживаясь, выбросила из-под руки копье, зафиксировала локоть в крепежных ремнях и установила оружие в упор щита. То же срочно проделывал и сэр де Гретевил.

– Смельчак! – уважительно протянул барон. Его глаза вспыхнули неподдельной симпатией. Но, впрочем, лишь на секунду. Кони рыцарей уже начали разбег. Де Шансону был хорошо виден герб нападавшего – серебряный грифон на лиловом. Но это явно не сэр де Бугвиль! Де Бугвиля убили разбойники в прошлом году. К тому же какая-то знакомая незаконченность движений, лихорадочная неуклюжесть в жестах. Ах ты! Да это же тот сопляк-«оборотень»!!! Тот самый, поверженный им два года назад! Живой, тварь!!! Но это значит, что где-то рядом должен быть ещё, как минимум, один. Тот, у которого щит де Шансона. Наверняка, сидит рядом в засаде. Барон уже знает их штучки.

– Сомкнуть строй! – закричал он пикинерам. – Усилить наблюдение!

Сэр Кристофер, уже выскочивший за пределы конвоя, в одиночестве поскакал на лесного мстителя. А Владимир, неожиданно оказавшись перед небольшой армией, даже не испугался, а скорее удивился. Но тут же сосредоточил внимание на передовом рыцаре. Враг был в чернёных богатых доспехах, на вороном коне. Его щит наискось перечеркивала алая полоса с единственной белой лилией в центре. Прямо демон какой-то.

– Скотина! – почему-то подумал Феоктистов. Вдавил шпоры в бока першерона и сжался перед неминуемым ударом. Через прорезь глазницы четко виднелись чёрные перья на шлеме быстро приближавшегося противника. Их постоянно перекрывал наконечник собственного копья, никак не желавший оставаться в заданном положении. Знакомая картинка. Где-то Володька уже видел такую. В кино, что ли?..

Тренированная рука довольно уверенно держала оружие, но в голове метался хаос: «Куда его направляют?!» Это был первый «честный» турнир оборотня. За короткие секунды сближения он успел прицелиться в голову, щит и в маленькое «окошко» между щитом и шеей коня сэра де Гретевила.

Черное копье с силой въехало по лбу Феоктистова (показалось, или действительно из глаз вырвалось по снопу искр?), разорвало броню, рассекло кожу… И ушло на рикошет. Великоватый разбойнику шлем, дёрнувшись на ремне телячьей кожи, отбросил от головы смертельный удар. А вот его наконечник, скользнув по краю вражеского щита, с треском проломил чёрный нагрудник. Оборотень, ещё ничего не видя после оглушительной затрещины, едва удержал рванувшееся из рук древко. Остановленные ударом кони вздыбились, продолжая лягать и кусать друг друга. Соединяющее противников копьё с треском переломилось. Сэр де Гретевил обеими руками ухватился за торчащий из груди обломок. Он всё ещё держался в седле. А Володька уже бросил свою половину копья, выхватил топор и рубанул по шее коня сэра де Гретевила. Вороной рванулся и сразу сбросил ослабшего седока. Чем на некоторое время отгородил разбойника от подошедшего строя баронских солдат.

Но всё равно удар доброго десятка пик, даже потерявших убойную силу и пришедшихся на щит, чуть не смахнул его с лошади. А затем настоящий стальной дождь обрушился на оборотня. Правда, с остервенением молотившие воины не кололи коня, желая сделать дорогой подарок барону, а шарахавшийся першерон больше половины их стараний сводил на нет. Да и сам разбойник отчаянно отбивался мечом и щитом.

Но все же сначала один острый наконечник смог пробить панцирь, затем второй. А потом пробоины стали появляться почти при каждом ударе. Правда, из-за спасительной кольчуги, неглубокие и причиняющие больше беспокойства, чем реального вреда. От боли Феоктистов быстро потерял счет времени. Сколько он уже терпит эту муку? Минуту, десять, час, день? Сознание начинало медленно уплывать из всё ещё сражающегося тела. И вдруг дождь копейных ударов прекратился.

Господи! Неужели подошли друзья?!

Увы, нет. Конный строй раздался в стороны, образовав ощетинившийся пиками коридор. А в его начале изготовился к бою… Николай?! Да нет, этот рыцарь не был Зубровым, хотя на его щите оскалившийся кабан тоже почти кусал розу на лиловом поле.

Якорный бабай!!! Да это же тот пьяный убийца! Тоже, значит, выжил. И теперь хочет поквитаться. А что, собственно, делать-то? Продвижение вперед, навстречу рыцарю, уже начавшему разгон, закрыто коридором из пик. Поворачивать назад, значит наверняка погибнуть от удара его копья в спину. А на месте отбить несущийся многотонный удар практически невозможно. И все же разбойник поднял щит.

В это мгновение из леса с криком начали выбегать крестьяне, а из-за древесных стволов с легким свистом вырвались двухфутовые стрелы. Неожиданный меткий залп сбил с коней почти половину солдат, и смертельный «коридор» распался. Изумленный барон приостановился, но тут же вновь дал шпоры коню. Увы, поздно. Оборотень успел подобрать «освободившуюся» пику и скакал навстречу.

В этом месте ветви вековых дубов сплетались над дорогой подобием живой арки. Что-то там затрещало и рухнуло вниз в окружении веток. Всадники уже почти сшиблись, когда «нечто» грохнулось прямо на древко Феоктистова. Под его тяжестью пика воткнулась в землю, и оборотня вырвало из седла. Благодаря чему убийственный удар барона вместо головы пришелся на щит. Литая железная пластина разлетелась, а безжалостный наконечник в очередной раз пробил торакс Феоктистова. Вырвал здоровенный кусок металла, вспорол кольчугу, располосовал правый бок и улетел дальше. От этого мстителя завертело как большой волчок. Так он и грохнулся с высоты пяти футов на утоптанную копытами землю.

Поэтому Володька уже не видел, как Николай, нанизал на своё копьё солдата, а затем махал топором, пытаясь достать ещё хотя бы одного. Не видел, как забивали крестьяне своими сельхозорудиями закованных в кольчуги грабителей, отчаянно дерущихся пиками. Не видел и того, что с дерева на него упал молоденький паренёк с большим луком. Поднявшись над телом оглушённого оборотня, этот мальчишка опередил своим выстрелом удар второго вассала де Шансона, поскакавшего вслед за сюзереном. Однако рыцарь ловко соскочил с убитого першерона. И непременно убил бы паренька, решительно выхватившего топорик, если бы не подоспевший крестьянин. Тот без затей обрушил на спину дворянину свой заступ. Вдвоем мстители одолели бронированного грабителя. Сам барон и его последний вассал под градом стрел, вязнущих в рыцарской броне, пробились из окружения. Все остальные налётчики были убиты.

Выжившие в схватке крестьяне вернулись домой со спасенными дочерьми и имуществом. Но перед этим они торжественно поклялись никогда больше не нападать на рыцарей-оборотней или колдунью. Как, впрочем, и ничему не верить без доказательств. Слишком дорогую цену приходилось заплатить за эту науку. А многочисленным мёртвым, едущим домой на телегах, было уже всё равно.

* * *

Ещё начиная атаку, Николай заприметил повозки с девушками. Поэтому, когда с грабителями было покончено, сразу направился освобождать их. Ярдов за двадцать перевел коня с галопа на шаг, снял шлем и широко заулыбался, чуть не вывернув скулы. Два года он не видел красивых женщин. Нельзя же считать таковой «бабушку Линде»! А пленницы, несмотря на чумазые мордашки и уродливые тёмные платья, все как одна, казались ему ослепительными красавицами. Даже в своем беспомощном положении, при виде подъезжающего рыцаря, они тотчас захихикали и начали постреливать глазками.