Солдаты Сумерек

Следующее пробуждение было более приятным. Пахло мясным бульоном. Гости из будущего по-прежнему лежали на топчане, разве что были ещё и прикрыты какой-то грубой рогожей. А давешняя миловидная старушенция сидела у очага и помешивала супчик, как раз и распространявший восхитительный аромат. Увидев, что мальчишки проснулись, что-то спросила. Язык был явно славянский. Что-то вроде польского или болгарского. Но смысла обращения они не поняли. Тем более что в школе Феоктистов изучал немецкий (из которого понимал разве что «ауфвидерзеен» и «Гитлер капут»), а Зубров – английский (с примерно равным объемом познаний).

Наконец, хозяйка поняла, что толку от мальчишек не добиться. Единственное, что они смогли разобрать из её долгого монолога, было имя спасительницы – Линде. Сама старушка так же повторила их имена почти без акцента: «Коля» и «Володя». После чего накормила горячей похлебкой с большими кусками жёсткого, недоваренного мяса. С голодухи оно показалось волшебной пищей древних богов. Когда ребята наелись, хозяйка, помогая малопонятной речи красноречивыми жестами, показала, что пора выходить из избушки. С огромными мучениями друзья сползли с топчана и, держась друг за друга, побрели к двери.

– Наше счастье, что голодные в драку полезли! – ободряюще сказал Феоктистов.

– Это еще почему?

– Да я слышал, что если на войне кто-то получал рану в живот на полный желудок, то спасти его было уже невозможно. А вот если на пустой – лечили.

Снаружи оказалось, что жилище приветливой бабушки не имело куриных ножек. Но в целом здорово соответствовало типажу – было старенькое, низенькое, заросшее мхом по самую крышу. Да и стояло в середине густого лиственного леса. Двор был небольшой, без огорода, но с большим курятником и несколькими сараями. В одном перетаптывались две лошади. Обычная гнедая и здоровенный жеребец вороной масти.

– Ба! Да это же наши кони! – воскликнул Николай. – Смотри, коричневый, это тот, которого мы на поле поймали. А черный – это же того буржуя!

Тем временем хозяйка вывела мальчишек за ограду и жестами показала, что ей нужен хворост. Матерясь и охая, они приступили к работе.

Так прошло около двух месяцев. Ребята все больше понимали «бабушку Линде» и помогали ей в меру возможностей. Оказалось, что хозяйственная старушенция перетащила к себе всё, что нашла на месте их битвы с местным феодалом. Кроме, разве что, самого раненого рыцаря. Его она обобрала буквально до нитки, а вот лечить, почему-то, не стала.

Сначала друзья собирали указанные колдуньей стебли и листья лекарственных растений. При этом скрупулезно выполняли предписанные ритуалы, имевшие под собой явно магическую основу. Конечно, посмеивались про себя, но вести атеистическую пропаганду не спешили. Зачем, собственно? Ведь, не смотря на атрибутику, лечение шло более чем успешно. Единственное, что они в него добавили, была личная гигиена.

Дело в том, что их спасительница словно вообще не представляла, что воду можно было не только пить или использовать для приготовления снадобий. Хотя буквально метрах в тридцати от избушки протекал широкий ручей. Друзья завели обыкновение каждое утро умываться в нём и стирать с древесной золой свои старые «бинты». А так же купаться по вечерам в холодной воде, раз уж не было иной возможности помыться.

Сильно удручала мальчишек и ещё одна непонятная особенность доброй «Бабы-Яги» – она очень редко готовила горячую пищу. Кроме той первой мясной похлебки, лишь ещё раз сварила суп с олениной, да однажды обжарила на углях три куска медвежьего мяса. В остальное время приходилось питаться похлебками-затирухами, приготовлявшимися без термической обработки, орехами, ягодами, луком и сырыми яйцами. Большими деликатесами были хлеб и сыр, которые иногда приносили колдунье пациенты-крестьяне. От них, кстати, хозяйка старательно прятала пришельцев из будущего. А хворост, который мальчишки регулярно собирали, весь сгорал под её бесчисленными котелками. Колдунья не то готовила снадобье, требовавшее многих дней труда, не то просто развлекалась сложными алхимическими экспериментами. Причем, как правило, лишь по ночам.

Несколько окрепнув, парни начали активнее помогать «бабушке Линде». Теперь они стали косить траву на лесных полянах. Скошенному давали подсохнуть день-два, после чего копнили и нагружали в старенькую телегу. Запрягали в неё мерина, специально для этого купленного старушкой. Так они заготовили себе запас сена на зиму, в том числе для оставленной пары боевых коней, а потом «бабушка Линде» начала увозить его на продажу. Причем, сделки эти, по всей видимости, проходили не совсем законно – днем к колдунье приходили крестьяне, осматривали загруженную телегу и отдавали продукты. А ночью она отгоняла возок в ближайшую деревеньку Солми и возвращалась оттуда уже под утро, порожняком. После чего ребята ехали загружать новый стожок.

По совету «бабушки Линде» теперь они всегда брали с собою оружие. И в один из дней батракам, действительно, пришлось вступить в бой. Не думая о сложностях жизни, перешучиваясь и пересмеиваясь, они выкашивали очередную лесную полянку, когда из подлеска выехал верховой солдат. Экипирован он был примерно так же, как и первые покойники, встреченные в этом мире. Увидев увлеченный крестьянский труд, служивый, почему-то, возмущенно заорал и пришпорил коня в их направлении. На ходу выхватил меч и, без объяснений, полоснул им Николая. Тот кулем рухнул на мокрую от травяного сока стерню. Владимир, пригибаясь, бросился к повозке и, пока солдат разворачивался, натянул выданный ведьмой лук. А затем выстрелил прямо в центр несущегося всадника.

Стрела попала в металлическую бляху на его куртке и нападающий грохнулся на землю. Но тут же, с несомненной руганью, поднялся. Феоктистов тем временем наложил вторую стрелу и пустил навскидку, «по-татарски». Вновь попал. Но солдат попросту выдернул из себя стрелу и пошел на косаря, покачивая обнаженным клинком. Ничего не оставалось, как тоже вооружиться мечом, подобранным на поле мертвецов.

Схватка была короткой и бесславной. Третьим выпадом воин обезоружил мальчишку. Но когда уже занес руку для удара, сзади шепеляво свистнула коса. Её широкое лезвие аж изогнулось от резкого соприкосновения с его шеей, закрытой кожаным капюшоном. Оказывается, солдат не зарубил Зуброва, а ударил его лезвием как дубиной, плашмя. Зато Николай в остервенении измочалил о него всю косу.

После этого подростки ещё более озлобились на враждебный мир. Они по-прежнему косили траву и собирали хворост, которые тайком продавала крестьянам колдунья, но теперь вынуждены были ещё и с оружием в руках защищать свой труд. Общение с «бабушкой Линде» постоянно обогащало их словарный запас, и ребята смогли, наконец, немного разобраться в сложностях своей новой жизни. Все леса были личными угодьями короля. Охота, сенокос, рубка деревьев и даже сбор хвороста в них карались смертью. Следили за соблюдением этого королевские егеря, которые патрулировали лесные массивы и устраивали в них хитроумные ловушки для ловли и уничтожения браконьеров.

Как выяснилось, «долбанный аппарат» забросил друзей вообще в какой-то химерический мир, где смешались признаки сразу нескольких известных им эпох. Они находились в стране под названием Норман. Но не в Средневековье, как предположили изначально, а в какой-то немыслимой, де ещё и рабовладельческой дали. Почти весь известный «бабушке Линде» мир здесь занимала огромная Ромейская империя. Её столицу разные народы называли по-разному – «Ромея», «Йорос», «Царьгард» или даже «Троя». Владыке этого государственного образования подчинялся и король Нормана, являвшийся личным вассалом и наместником императора. Говорили здесь на общем, ромейском языке. Причём, он сильно напоминал смутно известный по своему миру церковно-славянский. (Благодаря чему и изучался довольно быстро). Самое же удивительное заключалось в том, что по утверждению «бабушки Линде», совсем недавно, всего каких-то несколько лет назад в Йоросе был распят Сын Божий. Он же – император Андроник, по прозванию Исус Христос. То есть, путем несложных подсчетов, напрашивался вывод, что от родного времени друзей отделяло без малого две тысячи лет!

Но этим все странности не исчерпывались. Страны, входящие в Ромейскую империю, были её отдельными составными частями – фемами, в каждом из которых правил свой наместник-король. Везде активно использовали труд рабов. Но при этом все фемы Ромеи, по всей видимости, давно являлись христианскими. Во всяком случае, едва до них дошла весть о гнусном убийстве Сына Божия, как объединенные войска имперцев, по призыву короля некоей Тартарии, тут же бросились мстить троянцам. Причем, назвали эту войну «Крестовым походом»! Впрочем, особого успеха пока не имели, так как уже несколько лет безуспешно осаждали хорошо укрепленную крепость Йорос. В отличие от Иерусалима известной друзьям реальности, этот город располагался не в сердце аравийской пустыни, а на побережье некоего «Эвксинского моря». Через него в Трою переправлялись отряды крестоносцев, а обратно возвращались корабли с захваченными ими ценностями и рабами.

В настоящее время Норманом правил король Ратибор, по прозванию Львиное Сердце. Причем, как и его легендарный тезка из родного ребятам мира, этот тоже собирался в крестовый поход. Где-то в далеком столичном Кангарде он снаряжал войско, в связи с чем изыскивал любые возможности для пополнения казны. В частности, ввёл столь жестокие и несправедливые ограничения на пользование своими лесами.

К свободным людям здесь относились представители «благородных» сословий – монархи-наместники и члены их семей, правители составных частей фемов – шерифы (они же графы), бароны и рыцари, а также все воины и церковники. Из простого народа свободными были некоторые ремесленники, жители городов и служители культов древних богов. (К последним бабушка Линде относила и себя, хотя не стала уточнять, каким богам служит). Остальные жители Нормана находились в зависимом положении. Причём, в любой момент могли стать бесправными невольниками. Но при этом и сами часто владели рабами, которых использовали на наиболее тяжёлых работах.

В одну из летних ночей, лёжа на охапках свежего сена, друзья готовили себе печёную утку. Рано утром, ещё до сенокоса, Володька смог подстрелить её на ближнем болотце. Но заняться приготовлением удалось лишь к вечеру. Выпотрошенную тушку густо обмазали глиной и положили в костер. Пару раз «бабушка Линде» уже запекала таким образом птиц, поэтому юные браконьеры практически не сомневались в своих кулинарных способностях. Единственное, что изводило – слишком долгое ожидание. Но, как выяснилось, постоянное сглатывание слюны неплохо обостряло мыслительные способности.

– Слушай, Колёк, а ведь это совсем не наш мир! – неожиданно произнес Феоктистов. Зубров, словно думал о том же самом, тотчас ответил:

– Почему? Откуда мы знаем, как оно было на самом деле 2 тысячи лет назад?

– Да потому. Во-первых, здесь Сын Божий – это реальный исторический персонаж, а у нас мифическая личность. Поэтому у нас лишь почти через полторы тысячи лет после Его распятия удалось организовать пресловутые «крестовые походы». Да и то, пользуясь средневековым религиозным фанатизмом. А здесь возмущенные люди сразу пытаются отомстить за убийство Сына Бога. И, честно говоря, я их прекрасно понимаю.

– Что ты хочешь сказать? – Зубров был слегка озадачен.

– Прежде всего, что мы не в прошлом. Помнишь, Вовик объяснял, что пришельцы, подарившие ему анабиозную ванну, прилетели из какого-то параллельного пространства? Так вот и аппарат их, будь он неладен, тоже, похоже, зашвырнул нас в какой-то параллельный мир. Туда, где Исус Христос действительно жил на земле, среди людей.

– Да уж! Похоже на то. И что теперь делать?

– А я знаю? Пока – просто жить, Коля. Жить, как жили. Даже скорее – выживать. В этом долбанном рабовладельческом строе!

Новые знания лишь укрепляли друзей в их «революционной» правоте. Наиболее возмущало, что даже свободных людей здесь не только лишили возможности истопить баню, но ещё и впрямую запрещали «ублажать телеса мытьем и купанием». Потому что это, видите ли, считалось грехом. Ребята вообще не понимали, как можно было жить в лесу и не иметь права взять немного сухих веток, чтобы сварить себе суп? Ведь здесь за это на полном серьёзе убивали!

Друзья решили, что будут противостоять несправедливости с оружием в руках до тех пор, пока бьются их сердца. Правда, условились, что их битва не должна превращаться в разбой ради наживы. А так же договорились, что пока будет оставаться хотя бы малейшая возможность, то всё, необходимое для жизни, будут зарабатывать честным трудом. «Бабушка Линде» одобрила это решение.

В целях ограждения «своих» угодий от нежелательных визитов королевских егерей и прочей вооруженной публики, только и мечтавшей, что о пополнении поголовья рабов, подростки сами предприняли несколько «партизанских» вылазок. Начали подкарауливать в тщательно выбранных местах одиночных солдат, которых расстреливали из луков. После того, как те перестали ездить в одиночку, несколько раз напали на двойки воинов. Меткие бронебойные стрелы и внезапность нападения позволяли им одерживать и такие победы. Но в непременной рубке даже раненые солдаты наносили настолько серьёзные увечья, что большая часть их добычи уходила на оплату медпомощи «бабушки Линде». К тому же за время лечения мальчишки меньше могли накосить травы и собрать хвороста. Не говоря уж о том, что раненым невозможно было охотиться. Точнее, браконьерствовать.

Тем не менее, «партизанские» вылазки сделали свое дело. К первому снегу в избушке колдуньи удалось наготовить запасы на долгую зиму. А друзья уже уверенно сражались боевыми топорами, без особого труда расправляясь с отрядом из двух-трех солдат. Окрыленные первыми боевыми успехами, они решили вновь напасть непосредственно на «буржуя». За что и поплатились – встреченный рыцарь уехал дальше, а их искалеченные боевым кистенём тела ещё на два месяца «приковались» к топчану в избушке колдуньи. Ведьме пришлось буквально за уши вытаскивать друзей с того света.

За это время «бабушка Линде» ещё сильнее привязалась к загадочным ребятам. В силу своего ремесла, она была более любопытной и терпеливой, чем современники. Тем более ни детей, ни внуков, способных скрасить одинокую старость, у неё не было. Мальчишки же, благодарные за спасение жизни, да еще и изнывавшие от отчаяния в чужом мире, искренне полюбили нелюдимую деревенскую колдунью. Остаток зимы прошел в тренировках, браконьерских охотах и усиленных занятиях ромейским языком.

Глава 4

Гонец в пропыленном плаще и рыцарском балахоне, надетом поверх кольчуги, остановился перед каменной громадой замка. Коротко, требовательно протрубил. Когда в бойнице показался хмурый стражник, открыл бармицу шлема и уверенно представился:

– Шевалье Гаий д`Гисборн. С известием к барону де Шансону!

Имя молодого и отважного помощника Фалезского шерифа было хорошо известно в Шансоне. Вскоре подъемный мост опустился, а железная решетка, закрывавшая ворота, со скрипом поползла вверх. Всадник неторопливо въехал во внутренний двор. Подвел коня к сложенному в центре каменному колодцу, спешился. Проследил, чтобы слуги поводили першерона по двору, прежде чем дать ему воды, и насыпали полную меру овса. Только после этого снял шлем и пошел за услужливо открывающим двери солдатом.

Вскоре гонец уже сидел за столом в просторном, но полутемном зале донжона – центральной башни замка. Узкие стрельчатые окна от ветра были заткнуты надутыми бычьими пузырями, поэтому даже дневного света пропускали мало. Для дополнительного освещения в башне горели настенные факелы. Сэр Гаий отрезал своим столовым ножом куски от хорошо прожаренного кабаньего окорока. Рядом стояла большая деревянная кружка, которую регулярно наполнял сам хозяин, и находилась горячая краюха хлеба. После каждой новой порции эля сэр Гисборн с силой чокался с бароном. От удара тёмное ячменное пиво немного выплескивалось и попадало в кружку сотрапезника, где перемешивалось. После этого можно было пить в уверенности, что в предложенном питье нет яда. Де Шансона злила пунктуальность рыцаря, всю жизнь выполнявшего полицейские функции при отряде Фалезского шерифа. Но, хорошо зная его характер, барон сдерживался.

Сам барон почти не пил. Лишь пробовал новые порции, демонстрируя безопасность. Грива соломенных волос свободно лежала на его широких плечах, а пышные усы придавали угловатому лицу добродушное выражение. Но холод и блеск бледно-голубых глаз недвусмысленно говорили о крайней жестокости и агрессивности. Наконец, шевалье насытился. Он удобно откинулся на спинку пиршественной скамьи и сказал:

– Третьего дня этот сволочной Робин Худ напал в пределах твоих владений на святого приора из Тюри-Аркура.

– Да к черту приора! – словно только этого и ждал, почти прорычал де Шансон. – Мне глубоко плевать на него и всех остальных толстых ублюдков, вместе взятых! Включая и кретинского Робин Худа! За моими кошельками он не охотится. Ты же знаешь, что я хочу от тебя услышать!

Д`Гисборн улыбнулся:

– К сожалению, мы ещё не располагаем точной информацией.

– Я уже второй год слышу это! А между тем моих солдат по-прежнему режут! И я хочу знать – кто!!!

– Да, ты прав. Дело действительно несколько затянулось.

– Затянулось?! Да я уже почти полностью сменил гарнизон!

– Успокойся, барон. Собственно, поэтому я и приехал. Мы поделимся с тобой и недостоверной информацией.

– Давно бы так, – чуть поостыл де Шансон.

– Дело в том, что в народе всё настойчивее говорят о появлении так называемых «рыцарей Фалезского леса». Впрочем, слово «говорят» здесь не совсем уместно. Скорее – намекают. Потому что даже открыто говорить об этих существах опасно, так как уже этим якобы можно накликать несчастье.

– Надеюсь, ты, благородный Гаий, этого не боишься?

– Ну, я-то, положим, не боюсь! – д`Гисборн непроизвольно улыбнулся. – Положение, знаешь ли, обязывает. Но, продолжу. У этих мерзавцев есть и другое название – «рыцари-оборотни». Говорят, что они никогда не показываются людям. А тех, кто их увидит, ждёт неминуемая смерть. Так что нетрудно понять, почему мы долго не могли ничего узнать.

– И что случилось? Кто-нибудь выжил?

– Нет. Но мы определили их «почерк». Оборотни нападают только на солдат и священнослужителей. А в последнее время ещё и на состоятельных рыцарей без свиты или на свиты без рыцарей. То есть ищут не столько денег, сколько схватки. Деньги же для них – что-то вроде приза победителю. Причем, оборотни выбирают такой бой, победа в котором наверняка останется за ними. В общем, складывается впечатление, что они упражняются, убивая. И, судя по результатам, небезуспешно. Воинское мастерство оборотней постоянно растет. Что ещё характерно, в отличие от обычных разбойников, они очень редко забирают что-либо из оружия и снаряжение убитых. А также НИКОГДА никого не захватывают для получения выкупа. Что, мягко говоря, странно. Ведь теряются огромные деньги. Но эти твари только убивают. Убивают беспощадно и хладнокровно. После их нападений никогда не остаётся живых. Довольствуются же они, по всей видимости, только тем, что забирают у своих жертв.

Де Шансон слушал с большим вниманием, и шевалье продолжил:

– Помнишь щенков, напавших на тебя в позапрошлом году?

– Я же говорил, что был пьян и помню только драку! Да и то смутно. И причем здесь те сопляки? Они же не убили меня, как это делают твои «оборотни». Наоборот, я сам уложил обоих. Правда, когда упал без сознания, их сообщники раздели меня до нитки.

– Вот это-то и нас сначала смутило. Но недавно на плаще одной из жертв, забитой углом щита, я обнаружил вот это.

Д`Гисборн достал испачканный бурыми пятнами плащ и расстелил на столе.

– Ну и что это? – де Шансон добросовестно попытался что-либо разобрать.

– Это отпечаток герба со щита убийцы. Очевидно, когда из живота жертвы хлынула кровь, она залила герб, и в этот момент его накрыло плащом. А убийца или не заметил этого, или не обратил внимания. А теперь же мы сделаем вот что…

С этими словами шевалье снял со стены новый щит барона, мазнул его сажей из камина и оттиснул герб на белой скатерти. Увидев заметное сходство, де Шансон схватился за меч:

– Ах ты, сволочь! Ты хочешь сказать, что я…

Д`Гисборн мгновенно обнажил свое оружие:

– Надеюсь, что не ты! Даже почти в этом уверен.

– Тогда ничего не понимаю!

– Я же спросил, помнишь ли ты тех сопляков? Ведь их сообщники взяли твой щит.

Де Шансон в задумчивости опустил меч:

– Точно, мой щит.

На обоих оттисках угадывалась кабанья голова и роза.

– Вот сволочи-то!!!

– Успокойся, де Шансон. А теперь – о деле. Мы предполагаем, что рыцари-оборотни, это такие же молодые люди, как и убитые тобою мерзавцы. То, что тебя поразила их необычная одежда, говорит о том, что члены этой шайки, скорее всего, иностранцы. Поэтому и прячутся от обычных людей. Но кто-то из местных помогает им. Должны же эти оборотни как-то переводить свои трофеи в деньги, а на деньги покупать, хотя бы, еду. Пока же на рынках Фалеза и других наших вотчин подозрительные иностранцы не появлялись. Можно, конечно, и дальше ждать, но это попросту глупо. Мы хотим одним ударом покончить сразу с рядом проблем. А для этого хотим использовать твой гарнизон.

Барон сразу нахмурился:

– А я здесь при чем?

Красивое лицо шевалье д`Гисборна, чуть испорченное рубцом, оставшимся от плохо отражённого топора сопротивлявшегося должника, непроизвольно расплылось в улыбке. Он знал что, при всех рыцарских доблестях, барон де Шансон был до неприличия жаден.

– Тебе принадлежит большая часть Фалезского леса. С нашей помощью ты можешь навести в ней порядок. Мы сразу разделаемся и с бандой Робин Худа, и с этими «рыцарями-оборотнями».

– Заманчиво… И что предлагает твой шериф?

– У нас есть договоренность с соседями о неподвижном блокировании их частей Фалезского леса.

– Правильно, эти трусы только на неподвижное и способны!

– Подожди, не перебивай. Латники шерифа, усиленные моей конницей, начнут прочесывание леса со стороны Фалеза. А ты, со своими вассалами, атакуешь со стороны Шансона. В конце концов, мы зажмем этих бродяг между нами и уничтожим.

– И что? Мои солдаты смогут спокойно ездить с поручениями?

– Вне всякого сомнения. И не только солдаты. Купцы, рыцари, священники – все поедут через баронство Шансон, платя тебе законный налог. Кроме того, на подготовку к бою и личные расходы получишь двадцать экю. Золотом. Ну и, естественно, все трофеи с предстоящей операции. А главное, закончишь свои дела с «рыцарями-оборотнями».

Барон задумался. Всё, о чем говорил молодой шевалье Гаий д`Гисборн, было верно. Ни купцы, ни соседи, с которыми де Шансон ещё не успел подраться, действительно давно не навещали его. И в первую очередь, из-за разбойников.

– Решено, – хлопнул он ладонью по столу. – Где моё золото?

Д`Гисборн отстегнул с пояса небольшой кожаный кошель и небрежно бросил на столешницу. Не оборачиваясь, пошел к уже отдохнувшему першерону. Его задача была выполнена. А через два дня началась громадная полицейская охота.

Однако барон решил убить одним ударом двух зайцев – прочесать лес в поисках разбойников, а заодно и посетить деревню Солми, в очередной раз не заплатившую оброк. Для этого он несколько «подправил» первоначальный план атаки. В направлении деревни прочесывание леса решил осуществить лично, со своими лучшими воинами. Что бы перед ней собраться в мощную ударную группу и забрать в Солми всё, что сочтет нужным. Как уже частенько поступал в подобных случаях. Прочёсывание же Фалеза должна была продолжить редкая цепь всадников. В случае встречи с разбойниками им надлежало звуками рога вызвать их на подмогу. Ведь если учесть, что лес большой, то очень маловероятно, что именно в этом месте и в это время произойдет обнаружение шайки или рыцарей-оборотней.

Правда, несколько смущало барона то, что всё сильное население деревни наверняка окажет сопротивление его ударной группе. А столкновение с крестьянами было бы весьма нежелательно. Они ведь, как никак, продукты выращивают. Да и дерутся, когда их прижмёт, отчаянно. Так что бой ему крайне не выгоден. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока солдаты не соединятся с латниками шерифа или не укроются в замке… Но тут в голову де Шансона пришла простая, но поистине гениальная мысль.

* * *

Прошло два года с тех пор как советские старшеклассники попали в параллельный мир. Теперь у них уже была собственная избушка. Они поставили её не очень далеко от домика бабушки Линде, в ещё более глухом и живописном углу леса. Правда, жили там только зимой, да при длительном ненастье. В остальное время помогали колдунье, браконьерствовали, тренировались и ходили в засады. Парни уже достаточно хорошо выучили ромейский язык, и знали, что чащоба, в которой им довелось жить, получила своё название от крупного города-крепости Фалез. Управлял там шериф, или «граф», как его иногда называли. Этому владетелю принадлежала почти вся окружающая местность с деревнями на многие лье вокруг. Жители Фалезского графства не отличались особой зажиточностью, в связи с чем практически не держали рабов. За исключением владетелей замков, да некоторых справных ремесленников, у которых запасы еды всегда водились. Эти-то могли себе позволить прокормить несколько бесплатных работяг, и получить с их труда прибыль. Что ещё сильно понравилось ребятам, так это известие о том, что в одном с ними лесу вот уже несколько лет действовала разбойничья шайка некоего Робин Худа, непревзойденного лучника. В основном, её составляли отчаянные беглые рабы, которые гордо именовали себя «вольными стрелками». Поневоле опять напрашивалась аналогия со средневековьем родного мира.