Киборг и его лесник

– Но…

Связь оборвалась.

Женька понимал, что Борисыч и так оказал ему огромную услугу – в первую очередь тем, что поверил. И прикрыл, дав восторжествовать духу, а не букве закона, ведь шериф решил бы вопрос с киборгом и капканом точно так же. Даже если киборг подчинится полиции, освобождать его не станут – на месте допросят и пристрелят, а голову криопочтой пошлют в «DEX-компани», это Женька уже по инфранету выяснил. Вызывать по такой ерунде специалиста-кибернетика нет смысла, а доверять бандитской технике опасно, мало ли какая программа в нее заложена. Браконьер же в любом случае выйдет сухим из воды: если по останкам киборга и удастся определить его официального хозяина, это, скорей всего, будет совсем другой человек. Чтобы купить-продать киборга на Эдеме, достаточно устного договора между людьми с передачей сопроводительных документов. Юридическую канитель разводят, только если совсем уж не доверяют друг другу. А может, этот киборг вообще краденый, потому браконьер так легко его и бросил!

И все-таки…

– Ну что, слышал? – с напускной бравадой обратился Женька к киборгу. – Все, хана тебе! Сам виноват, что с браконьерами связался!

Легче не стало, только отвращение к себе добавилось.

Женька мрачно подумал, что Борисыч поверил ему вовсе не за красивые глаза или безупречную репутацию. Просто менее принципиальный (или более решительный?!) человек еще неделю назад закопал бы кибертруп в чаще, не беспокоя начальство по таким пустякам.

* * *

Оружие, лазерное ружье-мелкашку, лесник одолжил у Санька, своего бывшего одноклассника – высокого, тощего, с вечно сальными светлыми волосами до плеч, хотя Санек мыл голову каждый день, а ел вообще за двоих. В школе они с Женькой были не разлей вода, потом дорожки как-то разошлись, но лесник по-прежнему считал наладчика домовых систем лучшим другом, почти братом.

– Зачем оно тебе? – чисто для проформы спросил Санек, уже открыв сейф.

– Фреанский капкан снять, – буркнул лесник, отводя глаза. Вообще-то другу мог бы и рассказать, тот не станет трепать языком – хотя бы потому, что Женька тоже много его секретов знает. Но этот секрет какой-то совсем позорный, им не страшно, а стыдно делиться.

– Свое-то когда купишь? – беззлобно упрекнул Санек. – Третий раз за год!

– Да вот придется, похоже…

Женька взял ружье и, скомканно попрощавшись, ушел. Отчет был уже написан, самую мерзкую часть работы лесник оставил напоследок, подозревая, что после нее собраться с мыслями будет еще сложнее. Ну и, чего греха таить, надеялся, что браконьер все-таки одумается.

Женька уже ненавидел эту балку.

Киборг, похоже, тоже. Изможденный вид прекрасно заменял ему эмоции, а с Женькиными вообще творил черт те что, заставляя чувствовать себя палачом в концлагере.

«Надо было ночью прийти, – с досадой подумал лесник, – когда у него глаза светятся и сразу ясно – не человек». Спровоцировать его, что ли, как-нибудь? Чтобы снова бросился. Но ведь может и достать, холостых выпадов киборг не делал, берег силы. К тому же Женька слишком хорошо понимал: днем или ночью, неподвижный или размахивающий кулаками, против человека с ружьем киборг все равно абсолютно беззащитен.

Лесник приблизился к пленнику метров на семь. Можно еще пару шагов сделать, киборг не достанет, даже если снова распластается по земле, но Женька и так словно до упора сжал невидимую пружину.

Проблема заключалась даже не в самом факте «убийства» человекоподобной машины. Один раз Женька как-нибудь пересилил бы себя, выстрелил. Представил бы, что это манекен или компьютерная симуляция, как в армии.

Но ружье было маломощным, для охоты на мелкую дичь или вообще для стрельбы по банкам. Из него даже человека завалить сложно, тонкий лазерный луч оставляет маленькие, самозапаивающиеся дырочки. Киборга придется буквально изрешетить ими или искромсать в режиме бесперебойной подачи энергии.

– Мне тоже это совершенно не нравится, честное слово, – глупо пробормотал Женька, поднимая ружье и зажмуривая левый глаз, хотя очень хотелось оба.

Киборг смотрел не на оружие, а Женьке в лицо. Очень выразительно смотрел, пусть и всего лишь камерами. Словно понимал, что обречен и пощады не будет, – но это не повод сдаваться. Настоящие воины умирают стоя, с гордо поднятой головой.

Лесник честно целился в нее, чтобы покончить с этим как можно быстрее, но, видимо, чем-то выдал себя за миг до нажатия гашетки, и киборг дернулся на уклонение одновременно с ним. Луч все-таки попал в мишень, чиркнул по плечу, распахав комбез и кожу. Вверх потянулась струйка дыма, ветер смахнул ее в сторону Женьки, и тот чуть не выронил ружье, подавившись рвотным спазмом.

Кажется, это продлится дольше, чем он думал. И закончится еще более неприглядно.

Женька продышался, снова поднес ружье к плечу и прицелился на этот раз в корпус – так у киборга меньше пространства для маневра. А может, ноги ему сперва подрезать, чтобы меньше дергался? У самого паха, чтобы капкан не повредить.

Лесник представил, как полуобугленный киборг будет до последнего корчиться на земле, пытаясь увернуться, уползти… И отчетливо понял, что больше не сможет нажать на гашетку. Ни за какие деньги. Ни даже ради спасения репутации. Не сможет, и все. Точка. Хоть стреляйте в него самого. Да, это всего лишь киборг. А Женька всего лишь человек, и правильно он сделал, что не остался в армии!

– Ну и черт с тобой! – пробормотал он, опуская ружье. – Подыхай от голода, раз тебе это больше нравится! Мне так даже проще!

Стоило Женька принять решение, как ситуация предстала перед ним в ином свете. А ведь никто, действительно, не заставляет его немедленно убивать киборга! Борисычу достаточно отчета, голографий изувеченного трупа он не просил. В балку никто, кроме кабанов, лесника и браконьера, не зайдет, а кричать, призывая на помощь, киборг не станет. Просто постепенно ослабнет… то есть разрядится! … и умрет, в смысле, отключится.

Человек может прожить без еды месяц, без воды – три дня. Киборг сидит тут уже одиннадцать, хоть и не совсем натощак. Мох постепенно сползался обратно, затягивая проплешину, однако растет он довольно-таки медленно. Обволочь предмет, чтобы урвать побольше солнечного света и органических удобрений, – это одно дело, но именно расти – нет. По краям обожранного круга дернина раздергалась и просвечивала, киборга она не прокормит, даст только короткую отсрочку неизбежного. Неделя, максимум две – и проблема решится сама собой.

А до тех пор Женька в балку ни ногой.

– Что ж, прощай! – с кривой улыбкой бросил лесник и, развернувшись, пошел обратно по тропе.

Взгляд киборга буравил ему спину, в носу до сих пор стоял запах горелого мяса.

* * *

Три дня Женька честно держал слово, ему и без киборга забот хватало. За неделю скопилась куча дел, к тому же давно пора было провести санитарную прочистку делянки номер шесть-а. Лесник еще весной заметил, что там как-то многовато засохших омлохов. Надо спилить их, освободив место для новых деревьев, и на всякий случай отправить пробы в лабораторию. Погибший омлох не годится ни на силос, ни на дрова – слишком сочный, за пару лет подгниет и сам рухнет, хорошо если не кому-нибудь на голову.

Расчленять молекулярной пилой мертвые стволы было намного проще и приятнее, чем живого киборга… Тьфу! Как бы еще перестать вспоминать его каждые полчаса?! Женька ненавидел себя за слабоволие, но логическая цепочка работала безотказно: лесник зашивается без помощника – леснику нужен киборг – киборг медленно умирает в балке. Да хватит уже, отпусти эту ситуацию, тряпка! Браконьеру на киборга плевать, начальству плевать, сам киборг вообще ничего не чувствует, и страдает тут только Женька, зачем-то примеряя ситуацию на себя!

Спилы леснику не понравились. Сердцевина черная и в мелких дырочках разного диаметра, от которых эта чернота и расползается. Раньше Женька ни с чем подобным не сталкивался, похоже на грибковую инфекцию. Но деревья погибли давно, а их соседи выглядели пышными и здоровыми. Что бы ни убило омлохи, зимой оно, похоже, само сдохло.

Закончив работу и упаковав образцы во флайер, лесник посыпал сваленные стволы порошковой биоприсадкой, которая на порядок ускорит их превращение в труху и заодно подавит развитие вредных микроорганизмов. Хорошо бы дождь пошел, запустил процесс. И киборг тогда сможет напиться… Ну вот опять! Не надо нам никакого дождя, присадка и от росы прекрасно разбухнет!

Солнце едва начало садиться за горизонт, а когда флайер взмыл под облака, опять от него оторвалось, словно застуканное за чем-то неприличным.

С высоты Женькин участок казался совсем маленьким. Похоже, начальство по такому принципу их и нарезало: да сколько тут того леса, за пять минут облететь можно! Угу, при максимальной скорости флайера триста километров в час, а человек-то ходит в сто раз медленнее. В этом «клочке» даже насмерть заблудиться умудрялись, правда, еще до Женьки. Но мобильная сеть и сейчас устойчиво работала только вблизи поселка, а возле Ледникового озера из-за какой-то природной аномалии путался в показаниях даже навигатор.

Лесник окинул свою вотчину бдительным хозяйским взглядом, от озерного берега на северо-западе до лесистых холмов на северо-востоке и фермерских полей на юге. Вроде ничего нигде не дымится и подозрительных проплешин не видно.

Сверху балка выглядела как небольшая продолговатая впадина в древесном ковре. Если не знать, куда смотреть, то о ее существовании и не догадаешься. Смотреть Женьке совершенно не стоило – но тянуло, чтоб его, как на место преступления! Проще снизиться и развернуть машину, чем отвести взгляд.

Теперь флайер летел параллельно балке. Женька, нахмурившись и стиснув зубы, глядел строго вперед, но когда слева по курсу из леса с истошным, пробившимся даже сквозь обшивку галдежом выпорхнула стайка птериксов, леснику волей-неволей пришлось обратить на нее внимание. Что, интересно, так их напугало? Крылатые птицеящеры кормились на земле и летали очень неуклюже – вон, уже посыпались обратно, – но в случае опасности свечой взмывали вверх на высоту до пятидесяти метров.

Женька подвел флайер поближе и убавил скорость до минимума. Птериксы – молодые мохноклювые самцы, сбившиеся в холостяцкую стаю, – подозрительно косили на него желтыми выпуклыми глазами и перепархивали с ветки на ветку, однако продолжали держаться в верхнем ярусе крон.

Под брюхом флайера медленно проплыла прогалина, на которой лесник обычно парковался. Но не успел Женька категорично сказать себе «нет!», как полянку пересек один кабан, другой, затем сразу штук пять годовалых подсвинков, с высоты похожих на бегущих с корабля крыс – такие же бурые и стремительные.

В балке явно творилось что-то неладное. К прикованному киборгу зверье уже привыкло, а от другого спустившегося в балку человека беззвучно рассосалось бы по кустам. Значит, киборга обнаружил либо шериф, всегда обставлявший свое появление с помпой в виде мигалок и сирены, от которой даже люди подскакивали, либо браконьер пришел не только забрать киборга, но и отомстить за него.

При любом раскладе Женьке стоило последовать примеру птериксов и кабанов, однако дурная голова (все-таки что-то киборг в ней отшиб!) в очередной раз не дала ногам покоя. Посадив флайер, лесник сперва приоткрыл дверь и прислушался. Что-то тихо, даже птериксы заткнулись. И единственное не заметное с воздуха место, куда можно приткнуть полицейский флайер, пустовало.

Женька вытащил станнер, глянул на индикатор заряда. Ну почему он такой дурак, а?! Одна надежда, что браконьер еще не успел или не смог освободить киборга.

Лесник крадучись, пригибаясь и стараясь держаться ближе к кустам (чисто психологический эффект, киборга такими жалкими уловками не провести), направился к спуску в балку. Да, кабаны выбежали именно отсюда. По свежим отпечаткам копыт скакали, забавно горбя спинки, два темно-зеленых тантула, смахивающие на ожившие ленточки мха. Выглядело это так, будто они за вепрями и гонятся, хотя пределом мечтаний (и возможностей!) маленького эдемского хищника был жирный заяц. Тантулы прошмыгнули между Женькиных ног, словно не заметив, что к ним приделан человек, и скрылись в кустах на склоне.

Лесник озадаченно замер и понял, что в балке ни черта не тихо. Шуршали кусты, все одновременно и в то же время разрозненно, не как под ветром. Шевелился мох, сквозь который мчалась наутек или к норам мелкая живность.

Именно так звучит панический ужас.

Да что там случилось-то?! Они эту балку подожгли, что ли?!

Женька плюнул на конспирацию и открыто побежал по тропе навстречу невидимому урагану.

Его эпицентром действительно оказался киборг – только вернулся за ним не браконьер, а сыроежки. Они кочевые, как саранча, и якобы совсем безмозглые, но лесник уже не раз убеждался, что вместе грибы обладают чем-то вроде коллективного разума – чем больше стая, тем умнее. Саранча тупо прет в одном направлении, выкашивая все на своем пути, а сыроежки запоминают места, где им удалось поживиться, и периодически туда наведываются. От них только одно спасение: драпать что есть мочи, благо адреналин способствует. Догнать бегущего человека сыроежки не способны и больше полукилометра его не преследуют, безнадежно отстают и останавливаются.

Женька примчался в самый разгар атаки: сыроежки сперва окружают жертву, потом на пробу прыгают на нее то с одной стороны, то с другой, а затем внезапно накатываются все разом. Киборг превратился в огромный колышущийся ком, из которого фонтаном летели красные брызги и ошметки, словно внутри работал нож блендера. Жуткое и завораживающее зрелище с, увы, предсказуемым финалом. Лесник впервые видел такую огромную стаю, ей даже та кабаниха была на один зуб, хотя, наверное, тоже отчаянно топтала и рвала облепившие ее грибы.

Наверное, Женька так и простоял бы столбом до самого конца, если бы в шуме схватки ему не померещился короткий затравленный вскрик. Скорей всего, натянутые нервы приняли за него звук, с которым рвалась очередная сыроежка, но это дошло до лесника гораздо позже – когда он опять все испортил.

Под разрядами станнера сыроежки слоями осыпа́лись с киборга, снова лезли, затягивая брешь, некоторые даже угрожающе заскакали к самому леснику, но поодиночке справиться с ними было несложно, достаточно хорошенько врезать тяжелым берцем, как по живому волейбольному мячу.

Последнюю сыроежку киборг убил сам и немедленно переключился на более актуального противника.

Звук был такой, словно к Женькиному лицу со всего размаху припечатали сочный, увесистый кусок мяса. Ощущения – тоже. Сила, с которой киборг запустил в лесника разорванной сыроежкой, опрокинула бы более хлипкого человека навзничь, а то и отправила в нокаут. Женька каким-то чудом умудрился устоять на ногах, вскинул руку, и следующая сыроежка врезалась ему в локоть. Целая, просто оглушенная, и Женька все-таки упал, кое-как перевернулся и на четвереньках драпанул прочь. Второй удар был как мощный пинок под зад, ощутимо придавший леснику ускорения, следующий – чуть послабее, зато пришелся в более чувствительную точку, заставив Женьку взвыть.

Стоило леснику отползти на двадцать метров, как обстрел прекратился, хотя боезапаса у киборга осталось еще порядочно. Но вероятность причинить врагу хоть какой-то ущерб исчезла, и тратить на это жалкие остатки энергоресурса не имело смысла.

– Ах ты, падла неблагодарная! – выругался Женька, вставая и обтирая лицо от клейкой, немедленно начавшей стягивать кожу грибной лимфы. Локоть болел так, словно по нему стукнули молотком, зад тоже требовал отмщения.

«И за что, по-твоему, я должен тебя благодарить?!» – выразительно молчал киборг, тоже с ног до головы измазанный и этой дрянью, и собственной кровью. Токсичные укусы не прошли даром: пленник с заметным усилием всасывал воздух приоткрытым ртом, непрерывно переминаясь на месте, чтобы сохранить ускользающее равновесие. Тем не менее стоило какой-нибудь из оглушенных сыроежек зашевелиться, как киборг стремительно на нее бросался и убивал.

Женька зло поддал ногой ошметок гриба. Помог, называется! Вот зачем, спрашивается, влез?! Да, такую смерть быстрой и легкой не назовешь, к тому же после нескольких укусов жертву обычно парализует, и дальше сыроежки уже пируют не спеша, со вкусом. Но это все-таки вопрос нескольких часов, а не дней! К тому же и закапывать легче было бы.

А теперь Женька ему еще и провизии подкинул, растянул «удовольствие»! Правда, в это время года сыроежки даже кабаны не едят – затопчут, и все. Относительно съедобными эти грибы становятся только к середине осени, когда подкопят жирка, нейтрализующего яд. Но кабаны и мох не жрут, так что кто этих киборгов знает!

– Слушай, давай ты минутку постоишь спокойно, а я быстренько отключу капкан – и вали на все четыре стороны! – отчаянно, но неискренне предложил Женька. Он вряд ли рискнул бы подойти к киборгу, даже если бы тот внезапно присмирел, а значит, и киборга ему убедить не удалось. Пленник продолжал задыхаться, пошатываться, но держать глухую оборону. «Ты же в прошлый раз так пафосно попрощался, какого черта тебя опять сюда принесло?!»

Женька все-таки выждал полчаса, но токсин киборга так до конца и не пробрал. Даже как будто отпускать начал. Эх, какая мощная техника зазря пропадает! Реально – неубиваемая, а голыми руками живую сыроежку порвать – это даже круче, чем завязать узлом стальной прут. Она же сплошной мышечный мешок, еще и скользкий.

– Ёпт, кому-то позарез киборг нужен, а кто-то ими расшвыривается! – в сердцах бросил лесник и в очередной раз покинул поле боя с надранной уже в буквальном смысле слова задницей.

* * *

Ночью резко похолодало, налетел шквальный ветер и пошел-таки заказанный лесником дождь.

Идти на обход не имело смысла – ни заняться ничем путным вроде той же расчистки, ни браконьеров шугануть, они по такой погоде тоже дома сидят. Женька вяло слонялся по модулю, пытаясь то наводить порядок, то заполнять сопроводительные документы для вчерашних образцов древесины, то играть на компьютере, что почему-то оказалось еще скучнее. За окном стояла унылая, беспросветная хмарь, только усугубляющая настроение.

Кое-как дотерпев до вечера, Женька переоделся в цивильное и полетел в поселок при аэростанции – самый близкий островок цивилизации. Через него проходили не только рейсовые планетарные суда, но и космические, в основном частные транспортники. Гасились они на орбите, а здесь брали или сдавали грузы.

Кафешка при станции была маленькая и паршивая, в ней даже еду не готовили, просто разогревали замороженные полуфабрикаты. Но вечер скоротать сгодится.

– Привет, Рейчел!

– Привет, Леший, – дежурно улыбнулась официантка. – Что будешь заказывать?

Женька предпочел бы менее формальную улыбку, хотя и эта заставила его сердце учащенно погнать кровь к щекам и ушам. Рейчел, школьная королева красоты, оставалась королевой даже в сером платье с кружевным фартуком, подчеркивающим шикарную фигуру, а длинные волосы ультрамодного цвета фуксии потрясающе сочетались с ярко-зелеными, чуть раскосыми кошачьими глазами. И как она умудряется ходить на таких высоченных тонких каблуках, не выглядя при этом кабаном на льду?! А уж ее декольте… Злые языки болтали, мол, Рейчел так выделывается для космолетчиков, надеясь, что один из них заберет ее из здешней дыры, но Женька в это не верил. Да такую красавицу в первый же день забрали бы!

– Черный кофе, острую пиццу и… – Лесник замялся, но все-таки договорил: – Порцию виски. Вон того, самого простого.

Дешевого, то есть.

– Оу, – иронично мурлыкнула Рейчел. – Да ты сегодня кутишь!

– Типа того… – окончательно смутился Женька.

Ну почему при ней он вечно превращается в тупого, неуклюжего дебила?! А теперь еще и пьющего.

Виски Рейчел принесла сразу, пока клиент не передумал, остальное пришлось ждать. Пить Женьке совершенно не хотелось, но других антидепрессантов в кафе не подавали. Хоть ты иди расклеивай по станционному поселку объявления: «Забери своего…го киборга….к!» Браконьер же наверняка заезжает сюда за провизией, здесь единственный крупный приличный магазин на тридцать километров окрест.

– О, Леший! – На стул напротив внезапно плюхнулся Санек, сжимающий в кулаке банку темного пива. – Тоже в город намылился?

– Нет, я так… посылку в лесничество отправлял, ну и решил сюда заскочить, кофе выпить… – промямлил застигнутый врасплох Женька.

– А-а-а! – Друг с понимающей ухмылкой уставился на Рейчел, неспешно и так эротично обихаживающую кофейный аппарат, что у того вот-вот пар изо всех щелей повалит. – Это точно, кофе тут вкусный! А у меня рейс в семь сорок, вот заглянул глотнуть чего-нибудь на дорожку. Начальство в командировку выдернуло, чтоб его!

Лесник вежливо поддержал разговор, поболтав кубиками льда в стакане. Саньку этого вполне хватило.

– Ну что, разобрался ты со своим капканом? Когда ружье вернешь?

Женька неопределенно пожал плечами и внезапно спросил:

– Сань, как ты думаешь, киборги могут чувствовать боль? И голод?

– Откуда?! – изумился друг. – Это же машины!

– Ну, тело-то у них человеческое.

– Тело человеческое, а мозги синтетические, – авторитетно заявил Санек. – А чувства только в мозгу возникают, все остальное – электронные импульсы. Чего тебя вдруг на философию потянуло? – Друг демонстративно принюхался. – Какой это уже стакан?

Женька не выдержал и все рассказал. Он сам из-за этого киборга уже несколько дней ни жрать, ни спать не может!

Санек отнесся к кибертрагедии с покоробившим Женьку легкомыслием, а когда рассказ дошел до обстрела сыроежками, от души посмеялся:

– Ну, зато теперь ты можешь пристрелить его без угрызений совести!

– Да в том-то и дело, что не могу! Он же живой! Он смотрит!

– Леший, ты же лесник! – шутливо упрекнул его друг. – Ты что, никогда подранков не добивал? Ну, которые совсем не жильцы?

– Добивал, – смутился Женька. – Но это же не подранок! И… не животное.

– Ну хочешь, я его пристрелю? – сжалился Санек. – До понедельника терпит?

– Да, но… А ты сможешь?

– Легко! – заверил его друг. – Мне как раз новое ружьишко должны подогнать, помощнее, будет на чем сравнить. Так договорились?

– Ага, – Женька вымученно улыбнулся. – Заметано.

* * *

Погода продолжала ухудшаться, ветер не унимался, и к воскресенью температура упала почти до нуля. Обычное дело для середины эдемского лета, тут только осень стабильна: плюс десять – двенадцать градусов, зато и днем, и ночью; на нее-то и приходится пик урожая благородных грибов, они не любят резких перепадов и заморозков. Это только всякая погань круглый год плодится, Женька видел ее следы даже на снегу.

Сиднем сидеть в модуле уже осточертело, но гулять по лесу стало не просто неуютно – опасно: один старый омлох рухнул буквально в пяти метрах от Женьки. После прохода циклона таких будет много, новый фронт работ для лесника.

Поздно вечером позвонил Санек.

– Ну что, будем завтра по киберу стрелять?! – с такой надеждой спросил он, что Женьке стало противно.

– Не-а. Сам уже сдох, – неприязненно соврал он. – Погода-то вон какая, я сегодня даже не полетел никуда – сдувает.

– Жалко, – разочарованно протянул друг. – Балда ты, Леший! Не мог сразу мне позвонить?!

– А тебе так в человека пострелять хотелось?

– Это же не человек, – искренне удивился Санек. – Какая разница, в вирте с киберами рубиться или в реале? Они все равно просто программы.

– Если без разницы, то и рубись в вирте! – огрызнулся Женька и свернул разговор.

По крыше модуля снова застучал дождь, сильно и зло. Лесник подошел к окну. За ним было уже темно, но можно мрачно наблюдать за бегущими по стеклу каплями, грея руки о кружку с чаем. Кофе опять забыл купить… И сахар…

Вот только капли не бежали. Расплющивались о стекло, нехотя проползали несколько сантиметров и застывали, мутнели. Уже второй раз за этот месяц, хорошо, что эдемская растительность заточена под ледяные дожди. На Земле, говорят, от такого «катаклизма» весь урожай бы погиб и листья с деревьев осыпались.

– Н-да, что-то хреновое в этом году лето… – пробормотал Женька, неожиданно для самого себя отставил кружку и начал быстро одеваться.

* * *

Действительно – сдувало. Флайер то буксовал во встречном ветре, как в грязи, то внезапно рыскал в сторону. Капли в тонких ледяных капсулах разбивались о корпус, словно микробомбы, но Женька взял машину из теплого гаража и сразу включил обогрев, поэтому вода не застывала на обшивке, а дотаивала и стекала. Ночной полет в такой сильный ливень – все равно то еще удовольствие, ни черта не видно даже с прожектором, ориентироваться приходилось исключительно по приборам. Женька два раза проскочил мимо нужного места, уже хотел плюнуть и возвращаться домой, но тут дождь на минутку стих, и луч света выцепил-таки хрустально блестящую прогалину.

Посадив флайер, лесник с минуту неподвижно посидел в теплом уютном салоне, собираясь с духом. Затем набросил на плечо ремень лазерного ружья, поглубже надвинул капюшон, выскочил наружу и еле успел ухватиться за край проема: ноги поехали по мокрому льду. Каждый листик, каждая мшинка оделись в прозрачный панцирь, ветер прошивал кусты, как траву, а в балке выл, словно в трубе.