Золотой тупик II – III

Осторожничая, с оглядкой, Илья взялся за любимое ремесло. В исправление таких фруктов люди с холодными головами и горячими сердцами не верят. Илья засветился и за ним начался пригляд. Забыть лютый зимой и знойный летом Мангышлак Илья не мог. Часто ему снился лагерь и он просыпался в холодном поту. Очередное попадание грозило ему повышением уголовного статуса до уровня рецидивиста и когда его взяли, рыдая, он согласился на предложение, от которого невозможно было отказаться, получив агентурное имя Пророк. Делом его занимался Глубурцев, тогда ещё майор. Через всесильную контору он был устроен на тёплое местечко методиста производственной гимнастики в оборонный научно-исследовательский институт. Конторе нужен был свой человек, Илья стал в своих донесениях описывать брожение умов в среде работников института, по-простому – стучать. Подпольную свою деятельность он не бросил, но стал ещё осторожней. Его не трогали, но пригляд за ним остался, стукачок им был нужен, опекун Глубурцев в нём был заинтересован. Илья наивно заблуждался относительно своей смётки и изворотливости. От «опекуна» ничего не удалось скрыть. Однажды Пророк был вызван на ковёр и получил ещё одно предложение, от которого тоже нельзя было отказаться. Он стал работать по двум направлениям – постукивать на сотрудников института и на своих коллег по тёмному зелёному промыслу. Свой личный бизнес подполковник Глубурцев поставил очень умело.

Пришли времена перестройки, а с ней достигли апогея брожения умов, стали раскрываться преступления власти. В газетах, писали такое, за что несколько лет назад в два счёта можно было заработать «вышку». А вскоре наступил всероссийский бардак и резко повысился спрос на валюту. Дела у Пророка, потерявшего к тому времени большую часть библейских волос, шли блестяще, под патронажем Глубурцева уже полковника

Пьяный и икающий Илья подошёл к своему подъезду в первом часу ночи, достать ключи из кармана он не успел. Эдди кинулся на него сзади, как барс из засады. Левую руку он бесцеремонно выкрутил за спину, Илью притянул к себе, а локтем больно саданул по печени. Издав звук проржавелой водопроводной трубы, из которой вот-вот хлынет вода, Илья выдавил:

– Мамочки…

– Папочки, – горячо шептал ему в ухо Эдди, слегка придушивая, – гадёныш паршивый, я никому и никогда не позволяю так со мной поступать. Где ты шукаешь Хаву Нагилу вечерами?

–Эд, прости, отпусти, пожалуйста, – проныл Илья сдавленно. Эдди толкнул его вперёд.

–Не буди во мне зверя. Ещё один ускользающий манёвр может стать для тебя последним, ты знаешь каким я могу быть, когда взбешён, а я взбешён, давно не был так взбешён…

Открывая дверь подъезда, Илья хныкал:

–Да меня ректор поймал, грузить стал. А у меня память… ты же знаешь, у меня с этим плохо… прости ради бога, Эдос, что я про тебя забыл.

–Бог заодно со мной сейчас, он не Тимошка и всё видит в окошко. Пошли в закрома. Представляю какой бардак у тебя, грязнуля, – толкнул его в спину Эдди.

Прихожая квартиры Ильи до потолка была заштабелёвана коробками с видеокассетами и сигаретами, ящиками с баночным пивом. Илья сразу же бросился в туалет, на ходу скидывая туфли, а Эдди прошёл в комнату и включил свет. Он сбросил с кресла упаковку джинсов, присел и огляделся, думая: «Каким ты был, таким ты и остался». На журнальном столике стояли пустые бутылки из-под портвейна, пепельница полная окурков, тарелка с засохшим хлебом, недоеденная банка консервов «Бычки в томате». Из неё показал голову любознательный таракан, пошевелил усами, и не увидев угрозы, нырнул в банку продолжать трапезу.

В комнате, как и в прихожей, в беспорядке высились коробки с какими-то товарами. Прошло несколько минут Илья не появился. Нехорошее предчувствие заставило Эдди выбежать в прихожую и дёрнуть дверь туалета – он был пуст! В ванной был слышен шум воды, Эдди облегчённо выдохнул.

Илья вошёл с кружком толстой колбасы, бутылкой «Агдама» и принялся нарезать колбасу на какой-то книге, нарезанная колбаса была похожа на комплект хоккейных шайб. Не глядя на Эдди, прожёвывая колбасу, Илья говорил:

–У меня с желудком нелады. После тюряги в желудке завёлся Ихтиандр и он часто просится поплавать.

Думая: «Немудрено, при таком жлобском питании», Эдди спросил:

–А где же Нелличка твоя?

Бросив в рот очередной кусок колбасы, Илья равнодушно пожал плечами.

– В Штаты уехала с мужем.

Эдди усмехнулся,

–Ходишь конём?

–Искусство секса принадлежит народу, – сказал Илья, сдвинул в сторону остатки прошлого пиршества, налил вина в залапанные стаканы, выпил и стал жевать колбасу. Эдди закурил.

–Зачем тебе столько добра-то? Затоварки не случится?

Илья бросил равнодушный взгляд на ящики.

–Пусть лежит. На днях цены опять подскочат.

Он налил себе ещё и опять молча, выпил. Немного помедлив, глядя в посоловевшие глаза Ильи, Эдди спросил:

– Слушай, а чего ты от меня бегаешь-то? Мне твои координаты Изька дал, наши земляки у тебя уже брали компьютеры и всякие электронные игрушки, сказали, что всё надёжно. Я приехал к тебе, думал по старой дружбе договоримся, все хотят заработать, хочу и я. Или, (Эдди пристально глянул на него), ты мне не можешь простить ту закономерную оплеуху…

Илья отвёл глаза в сторону.

–Честно? У меня интуиция, предчувствие, я тебя боюсь. С тех пор боюсь, меня кроме тебя и зеков в лагере никто не бил. Ты всегда был темнилой и кидалой.

–Интуиция у него, – рассмеялся Эдди, – в Баку меня никто темнилой, а уж кидалой тем более не считал, и ты это знаешь. Меня не нужно бояться. Себя бойся, интуиция доведёт тебя до суицида. О деле: нужны всякие электронные игрушки, фотоаппараты, фейерверки, ну и купить «зелени» по нормальной цене я был бы не против.

Илья пьяно икнул, его развезло.

– Сколько?

– Сколько не жалко. У меня магазин, навариться хочу, дело обычное сейчас.

– Разбогател? А долларов, в килограммах? – ощерился Илья. —Я ж говорил, что ты темнила. Не верю я тебе. Чего надо, можешь сказать? Хорош ходить вокруг.

– Ильюша, что ты кипятишься, ты всегда такой уравновешенным был, мягоньким безобидным барчонком…

– У тебя магазин? Ты и магазин? – захохотал Илья. – Азохен вэй, не смешите мои помидоры, ты же аферюга, белоручка, любитель пенки снимать. Кинуть меня решил?

Эдди играл желваками. Он не предполагал говорить о делах с пьяным Ильёй, забыл, что в бытность музыкантом, напившись, тот частенько отрубался и привести его в чувство было делом бесполезным.

– Не пей больше, – сказал он, но Илья ухмыльнулся, плеснул вина в стакан и грубо бросил:

– Моё дело! Будет он мне указывать.

Положение становилось катастрофичным. Илья ронял голову на грудь, покачивался. Эдди смотрел на него белыми глазами, думая о том, что ждать, когда он придёт в себя до утра в этом гадюшнике совсем не комильфо, а второй марафон погони за неуловимым засранцем он не вынесет. Нужно было что-то делать без терапии, хирургически. Тут он вспомнил слова парня в халате о стукачестве Ильи. Он вполне поверил в это, зная зелёную болезнь земляка, уверен был, что контора своих не забывает и, конечно же, она его подловила. Илья – валютчик, живёт в столице в своей квартире, превращённой в склад дефицита, торгует, крутит валютой, работой себя не обременяет. Таких товарищей обычно любят и бомбят бандиты и воры, а он, как нэпман жирует под конторской крышей. Эдди заботливо убрал со стола бутылку, грубо ткнул Илью кулаком в плечо.

– Слышь, я бегать за тобой больше не буду, затащу пьяную тушку в ванну и брошу тебя в твоём чудном пиджаке в винных пятнах в воду, заодно и пиджачишко выстирается.

Илья дёрнулся, истерически захохотав открыл глаза, вывернул кукиш, собираясь ткнуть им в лицо Эдди, но его рука мгновенно была прижата к столу. Эдди встал, вены на шее набухли, он вжимал кулак с кукишем в стол, сверкая глазами.

– Больно же! – Взвизгнул Илья, делая нелепые движения телом в попытке вырвать руку из железной хватки. Эдди отпустил руку, сел. Постанывая, Илья растирал руку, лицо принимало осмысленное выражение.

– Что ж ты такой злопамятный-то, Ильюха? – говорил Эдди. – Не можешь забыть той оплеухи? Но ты же был достоин этой награды. Что тебя подвигло шепнуть дирижёру оркестра, что у меня связь с певичкой Тамаркой, его пассией? Зависть, на премию надеялся? Разрушил союз немолодого человека с Тамарочкой, угробил её карьеру, меня выперли из оркестра, сам получил коллективный остраки́зм…ты влюблён был в неё?

Илья смотрел в стол, молчал.

Эдди вздохнул.

– Колись, Илья. Коню ясно, что ты работаешь под крышей конторы, сухим выходишь из воды, постукивая на коллег.

– Ты дурак? Как ты мог подумать, что я вкладываю клиентов и коллег? Закон омерты! Знаешь, что в нашем мире бывает за такие дела? Я не наводчик, – честный барыга, – белыми губами прошептал Илья.

– Несовместимые вместе слова честный и барыга, – усмехнулся Эдди, – в вашем мире мать родную за деньги продадут. Эх, Ильюша, разве «контора» когда-нибудь переставала присматривать за своими бывшими клиентами? У тебя, по всему, всё тип-топ. Работаешь спокойно, всё катит как по маслу. Где-то рядом не менее ловкие валютчики залетают, а один Илья не палится, скромного методиста производственной гимнастики в упор не видят. Между прочим, в институте тебя давно раскусили, доложили мне, что ты интенсивно постукиваешь, неуловимый засранец.

Илья ухмыльнулся.

– Работать нужно честно, по заветам «Морального кодекса строителя коммунизма», языком не чесать лишнего. Всё схвачено, за всё заплачено, я своё оттрубил. Плачу куда надо, от меня кормятся, пальцем никто не тронет. На то и волк в лесу, чтобы заяц не дремал.

–Я бы сказал волчара, – ухмыльнулся и Эдди, – покровитель хороший? Покровители тоже залетают и обычно всех за собой тянут. Слышал, как тряханули недавно генералов бурильной конторы?

– Читал. Ну и что? Отмажутся, одних снимают, других ставят. Я тут с какого бока? Все под богом ходим, залечу, значит, залечу, судьба. Хотя ты и знатный разводила, Эд, но фантазии у тебя дикая. Я ещё выпить хочу. Коньяк будешь? Я принесу.

Через пару минут он появился с бутылкой в левой руке, правую руку он, как подобострастный лакей держал за спиной, мстительный огонёк горел в глазах. Через миг в лицо Эдди смотрел пистолет. Не библейское выражение было на лице Ильи, он дрожал, крупные капли пота стекали по лицу.

–Я сейчас тебя грохну, потом разделаю на куски и спущу в унитаз вместе с Ихтиандром! Тебе крышка. Договорился! – прошипел он.

–Ты сам это придумал или по видаку такое видел, Голиаф? – рассмеялся Эдди.

–Молчи, гад. Кинуть меня решил? На понт взять? – повёл пистолетом Илья. В следующий миг Эдди нанёс удар ногой снизу по руке с пистолетом. Описав дугу, он шлёпнулся на ящик с видеокассетами. А Илья, раскрывший рот, получил страшный удар под дых и согнулся пополам. Десять минут пришлось приводить его в себя и первое, что он сказал, было:

– Ты чего дерёшься-то? Я ведь умереть мог.

Эдди небрежно сунул пистолет за пояс.

– Я Ихтиандра хотел убить, чтобы он тебя больше не истязал. Шёл к тебе с миром, хотел по-деловому, не бесплатно, без вреда для обоих гешефт сделать. Ты же, мало того, что бегал от меня, ловкачом гнилым выставил, но ещё и за оружие схватился. На дуэль не хочешь со мной? Давай, с завязанными глазами на теннисных ракетках или подушках. Что ты будешь делать, если я пущу слушок, что один знатный бакинский стукачок работает на контору и не только на идеологическом фронте, но и подельников закладывает? Такое радио работает безотказно. А пока я добрый, твой бизнес не ломаю, приехал с деньгами и без мыслей о кидалове, а ты повёл себя, как обиженный ребёнок.

Илья налил полный стакан коньяка и выпил как воду. Из банки показались тараканьи усы, таракан смотрел на Илью, Эдди рассмеялся.

– Плесни усатому соседу коньяка.

Илья зло скинул банку на пол.

– Чего хочешь?

– Того же, что хотела Нелличка от тебя. Любви и понимания.

– Ты всё тот же. Плагиатор и болтун, Остап Бендер новоявленный, – буркнул Илья, – чего всё же?

– Уже ничего, пустячок. По-землячески продай нужный мне товар, не задирая стоимости, и разойдёмся, только и всего.

– Уходи, Эд, ты у меня не был, я тебя не видел, забудем.

– Я прямо сейчас позвоню очень авторитетному товарищу, ты же знаешь с кем я вожусь. И ты рано или поздно поймёшь, что самоубийство лучший способ избежать встречи с разгневанными коллегами по бизнесу. Люди из конторы не могут поставить перед каждым настоящим пацаном охрану, а слухи – самая быстрая пуля. Советую отравиться. Достопочтенный отец Сэма Уиллера разумно говорил сыну по поводу самоубийства: «Повеситься – пошлое дело». Он советовал ему отравиться, потому что в последствии, он бы об этом не пожалел.

Илья задумчиво почесал тонзуру.

– Лучше уж отравиться.

– Никогда не поздно, – пожал плечами Эдди, – говорю тебе, как на духу, зла тебе не желаю, свою шкуру пытаюсь сберечь, земляк. Войди в моё положение, я не хочу крови. Слово джентльмена, расходимся, забываем друг о друге. В конце концов, мы должны в первую очередь заботиться о себе. Согласись, мы с тобой не от хорошей жизни делаем то, что умеем.

Кажется, Илья успокоился и пришёл к какому-то решению лицо его прояснилось.

– Ты ещё всех предупреди, что я работаю на ФБР, МИ-6 и Моссад. Эд, нужный тебе товар я беру у крутого барыги под реализацию, накидываю свой процент и толкаю, берут хорошо. Сейчас у меня товара нет, могу тебя с ним сконектить, человек затаренный, всё что хочешь найдёт.

– Следствие закончено – забудьте. Надеюсь, ты понимаешь, что не должен мне мстить. Месть – это бумеранг, который возвращается назад, быстрее чем мы ожидаем. Ты молчишь – молчу я.

Илья, потоптавшись, уныло попросил:

–Пушку-то верни.

–Табельное оружие сверхсекретного агента? Скажешь потерял, новый дадут. Я тебе рекомендую зашить в воротник рубахи ампулу с ядом, мало ли. Шутка. Так что, как с этим человеком? Время меня поджимает.

Илья написал номер телефона на клочке бумаге, протянул Эдди.

– Ладно. У кента этого добра завались. Утром я ему позвоню и порекомендую тебя.

Эдди рассмеялся:

– Надеюсь, что рекомендация будет положительной, неровен час я и ему расскажу о твоей деятельности. Чёртов бизнес! Человек, можно сказать, засветился, себя бы поберечь, а он и в этой ситуации думает о деньгах. Надо понимать, что за каждого нового клиента барыга тебе приплачивает? Колись, процентик от барыги капнет, своё не теряешь?

– Сущие пустяки, копейки на пиво.

У двери Эдди остановился:

–И чего ты не сваливаешь за бугор? Там ты окажешься в мире «зелёных» в комфорте и безопасности, можешь стать брокером, Ихтиандра изгонят хорошие врачи. Да, проветри квартиру… у тебя, г-мм, воздух, хе-хе, какой-то спёртый.

Чтобы размяться Эдди спускался с шестого этажа лёгким бегом. Дом просыпался. В квартирах нарастала водопроводно-унитазная увертюра. На улице, потягиваясь, он остановился. Оранжевый дворник скрёб метлой на одном месте, позёвывая, отстранённо наблюдал за нагнувшейся поправить чулок девушкой. Мамаша тащила хныкающего и упирающегося малыша к автобусной остановке. На скамейке, дико озираясь, просыпался заснувший пьяница. Унитазо-водопроводная увертюра набирала темп, переходя в аллегро, загорались окна домов. На востоке, за трубой котельной, рдел новый день. У набережной Эдди остановился и швырнул в воду пистолет.

После ухода Эдди, допив коньяк, Илья схватился за живот и рысью бросился в туалет. Ихтиандр с необычной силой рвался из него. Он сидел на унитазе напряжённо уставившись в дверь, на которой был пришпилен поблёкший календарь с Олимпийским Мишкой.

–В конце-концов этот прохвост прав, – бормотал он, – меня в совке уже подташнивать начинает от быдло-братков, гебистов, недобитых коммунистов и фальшивых демократов. Всё раздербанили, душат друг друга, расторгуюсь в ноль и уеду. Графа в паспорте мне позволяет, денежки спасу от коммуняк недобитых, мечтающих о реванше. Неровен час опять красные придут, ещё та конфискация начнётся. Куратор мой уже перекрасился, живёт по принципу грабь награбленное, он и меня спокойно грабанёт властной рукой, если власть сменится. Вылечу желудок, зубы приведу в порядок, там врачи классные. Палестинцы, правда… да где их нет, палестинцев этих? Там в арафатках, здесь – гопота в кепках.

Он принялся подсчитывать, что он выручит от продажи квартиры, товаров, машины. Настроение у него поднималось, успокоился и Ихтиандр. Встав с унитаза, Илья застегнул молнию на джинсах, бормоча: «Прощай, немытая Россия», вышел на балкон, хотел молодцевато поднять с пола гантели, но, застонав, схватился за спину, подумав: «И люмбаго там вылечу».

Глава IV. Будни торговые. Кузькин и другие

Полдня ушло у Марины с Эдди на разбор нового товара, установку полок. Когда выложили образцы на витрину, он сбегал на рынок на разведку. Юрия не нашёл, хотя день был субботний. Разведал рыночные цены на свой товар, строя из себя покупателя, поторговался с продавцами о цене, чтобы узнать нижнюю планку, с удовлетворением отметил, что товар куплен по хорошей цене. Водрузив ценники, он собрался сходить в кафе, но тут вошла троица посетителей, они сразу купили по полароиду, кассеты к ним, тетрисы и пакет фейерверков; после солидный мужчина купил полароид и игровую приставку, стайка пацанов стала в очередь за фейерверками и «бомбочками». Видимо они успели похвастаться друзьям, потому что пацаны шумными группами повалили в магазин. Брали горючий товар и взрослые, тетрисы уходили влёт.

Слух об аншлаге в магазине Виктора и Марины быстро разнёсся по рынку, появились и конкуренты с рынка, посмотреть на цены и товар. Некоторые предлагали купить весь товар оптом, но как водится за смешную цену. Эдди всем отказывал. К пяти часам была продана треть товара. Марина помогала ему, зашёл Виктор, понаблюдал за ажиотажной торговлей, остался доволен. Договорились вечером встретиться у него и обсудить дальнейшие планы.

Появился с инспекций даже Яшка Оковитый, пожевав губами, бросил презрительно: «Ну, ну, суетитесь, муравьи?» и ушёл. После ужина у Виктора обсуждали дальнейшие планы, Виктору и Марине такой ход нового бизнеса понравился, но Эдди обрисовал и негативные стороны нового дела. Он сетовал о мизерном количестве товара, о том, что мелкий опт мало эффективен и предполагает частые поездки в столицу и траты, что близок час, когда рынок наполнится популярными игрушками, цены будут падать, что он может, конечно, ещё раз смотаться в Москву, но челночить постоянно и стоять у прилавка ему претит.

Виктор задумался, он всё и сам прекрасно понимал.

– Короче, нужен надёжный поставщик и крупная партия с существенной скидкой при покупке, чтобы ставить цены ниже наших базарных кулаков. Надо подумать, Эдос, намётки у меня есть и давай уже твоего студента, пусть учится, а я порешаю, покумекаю, – резюмировал он.

Утром Эдди нашёл грустного Юрия на рынке, тот рассказал, что кроме оплаты места, с него выбила денег рэкетирская шпана. От расстройства он неожиданно согласился работать и Эдди привёл его в магазин, обрадовав Марину, которая приходилось бегать от основного товара к прилавку с новым товаром, а торговля шла бойкая. В магазине ему оставил записку Сергей, просил сегодня прийти вечером в кабак на день рождения крупного воротилы, что в субботу поездка в Грозный на свадьбу местного дельца, там можно сорвать большой куш.

Эдди постоял с Юрием, объяснил ему, что к чему и пошёл завтракать в хинкальную, а вечером приехал в «Горницу». День рождения дельца был зеркальным отражением памятного дня рождения Виконта с теми же гостями, тостами, вакхическими танцами, разбиванием фужеров и швырянием денег. Был здесь и Виктор без Марины, Виконт бе супруги и детей. Фавна не было, его замещал Яков, была и четвёрка «Тонибойзов». После делёжки денег Эдди положил в бумажник больше тысячи рублей. До двух ночи Эдди с Виктором и музыкантами пировали за барским столом, накрытом для них виновником торжества.

Как-то незаметно у Эдди сложились тёплые отношения с улыбчивой официанткой Людмилой. Той, что обслуживала его, Виктора и Марину, в тот злополучный вечер, когда его несомненное фиаско окончилось блистательным бенефисом на сцене. Виктор пригласил её за их стол, она сидела рядом с Эдди, робела, он ухаживал за ней. Не заметить её обожающих глаз он не мог. Она нравилась ему, после ресторана она поехала к нему и осталась с ним. От Виктора он знал, что она разведена, живёт с мамой и маленькой дочкой.

До поездки на свадьбу в Грозный оставалось ещё четыре дня, он зашёл в магазин, у прилавков толпился страждущий народ. Марина Юрия жалела, охала: «Господи, какой худющий наш студент и голодный! В перерыв я его в кафе сводила, так он по две порции съедал», но и хвалила – смекалистый, не сачок. Эдди глянул на него. Юрий сиял, ему, по всему, здесь нравилось, вспомнил фазенду студента, его стол с банкой сгущёнки и недоеденными шпротами, усмехнулся: «Скряга, так и до язвы желудка недалеко».

Людмила привела дом в порядок. Вымыла полы, окна, сняла занавески, протёрла от пыли люстру, с кровати исчезло постельное бельё, в ванной комнате утробно урчала стиралка, из кастрюли на плите шёл вкусный дух. «М-да, – подумал Эдди, обнимая и целуя, зардевшуюся Милу, – всё в самом деле устраивается, даже тревеломания не дышит в спину».

Восхитительный борщ и свиные котлеты с тающим во рту пюре несколько отодвинули от него мрачные мысли. После обеда Людмила ушла к матери, а он сел за стол, и в который раз просмотрев разведданные Георгия, задумался. Зуд в подошвах звал его к действиям, неделя безделья обещала быть скучной и однообразной. Он перечитал досье Безуглова и решил: «А не посвятить ли эту неделю знакомству с потерпевшими от потных ручонок фавна? Это же интересно узнать из уст пострадавших мнение о мерзавце. Узнаю что-то новое, ведь пепел возмездия должен стучать в их сердца. Я обязан проведать пострадавших, мало ли чего ещё можно узнать от обиженных им людей. Так сказать, составить моральный портрет фавна, укрепить в себе ярость праведного мщения. Хотя и сказано: «Мне отмщение, и аз воздам», но ждать справедливого возмездия Бога я не могу, чисто из любви к сирому и обманутому человечеству».

Побарабанив по столу, он решительно встал, переоделся в костюм. прихватил из кейса красную книжицу с гербом СССР и выбитым на ней МВД СССР и вышел из дома. В адресном бюро узнал адрес Кузькина. Тот жил в посёлке Золотушка, недалеко от Пятигорска.

Автору сего опуса нестерпимо хотелось развёрнуто и правдиво рассказать о персонажах, которых собрался с благородной миссией посетить наш герой, поэтому он не мог не включить в повествование эти небольшие главы.

1.Час Икс

Любимица бухгалтера Кузькина кошка Нюська обожала рыбу, но не всякую. Запросы у неё, как и у хозяина были скромные. Предпочтение она отдавала дешёвой мойве и путасу. К новомодной, появившейся на прилавках кошачьей еде в пакетиках и банках из стран с развитой демократической системой, Нюська чувствовала стойкое патриотичное отвращение.

Она прошла вместе со своим хозяином, трудный путь перестройки и тот её этап, когда прораб перестройки Горбачёв, занятый важными международными делами, напрочь забыл о том, что перестраивающейся стране нужно чем-то питаться. В это время на прилавках магазинов прорастала морская капуста, сахар и водку давали по талонам, а вместо хлеба насущного страну обильно кормили радужным, быстро черствеющим хлебом политическим, обещая в ближайшем будущем невиданное изобилие, высокий уровень жизни, достойную жизнь, свободу слова; кроме всего, обещали к концу двадцатого века по программе «Жильё —2000» обеспечить граждан жильём. Эту программу неунывающий и острый на язык наш народ мгновенно окрестил «Жульё – 2000».

Нюська вместе с хозяином, наблюдала в телевизоре за нескончаемыми политическими баталиями в Верховном Совете СССР. В этих словесных битвах участвовали видные партийные деятели, министры, члены правительства, многочисленная депутатская тать. К сожалению, жаркие и важные дебаты не оставляли этим деятелям времени, на то, чтобы подумать о хлебе насущном для народа и о насыщении прилавков магазинов самыми обычными продуктами. Отягощённые заботами о благе народа, депутаты быстро проглатывали скромный обед из пяти блюд в депутатской столовой, в которой цены оставались такими же, как в добрые времена застойные, и возвращались на рабочие места благородно радеть о народе.

Народ хорошо понимал какой титанический труд у депутатов и выживал, как мог. Не роптал, терпеливо ждал улучшения жизни, понимая, что государственные мужи не боги и не могут накормить народ пятью хлебами и двумя рыбами. Не мог этого сделать даже кудесник Чумак, проживающий в каждом телевизоре: он поил людей «заряжённой» водой, таким способом, видимо, пытался компенсировать дефицит жизненно необходимых продуктов.

Мало-помалу что-то улучшалось, но обвально росли цены. На прилавках появилась горбуша, кета, лосось, осетрина, белуга, всякая экзотика вроде нототении, телапиуса, панагиуса из ядовитой реки Меконг, но цены, а вернее скромные заработки Кузькина, не позволяли ему кормить свою кошку золотой рыбой. Голод не тётка и кошка от безысходности стала есть макароны, суп, сдобренный хлебом и рыбные консервы. В народе поговаривали, что «меченый» Миша продал какую-то часть океана то ли японцам, то ли американцам, от того, мол, и случился рыбный дефицит.