6748

–А белое что?– допытывалась Эля

– А это, сам не знаю, сейчас пристанем, и спросим,– ответил прямо монах, считавший грехом скрывать свое незнание.

–А нам можно, в нас не стерльнут?– спросила осторожно Эля.

– Нет, Кристя, там Вася уже порядок навел,– ответил Элеоноре Алексей, сидящий на месте капитана и имевший, поэтому возможность видеть дальше, чем друзья стоявшие внизу.

И точно, как только ладья подошла на расстояния броска конца, так с расшивы бросили конец, который Арсений быстро и умело, закрепил на носу ладьи. И несколько крепких, но невидимых, из-за ткани, пар рук споро и ладно, то есть плавно, без рывков подтянули ладью к борту расшивы. Кораблики дружественно стукнулись бортами, словно друзья руками после долгой разлуки. Полотно напротив мачты ладьи немного раздвинулось и на ладью были протянуты сходни оббитые красным шелком с резными перилами!

–Ндааа, – только и смог от удивления сказать Алексей, даже в Царьграде редко встречавший такую роскошь!!

Мы оставили Василия, как только он вошел в волжскую воду, и теперь расскажем, что случилось, когда он вышел, и, когда начался чудесный лов рыбы Алексеем. Очутившись в воде, Василий, привычно сжимая зубами кистень, глубоко вздохнув, нырнул, вынырнул он в саженях трехсот ниже по течению. Ему пришлось нырять еще раза три, но никто на расшиве его не заметил. Вынырнув под настилом, Василий прислушался. На расшиве было тихо, видно команда спала, пережидая жару, что бы потом идти по Волге ночью.

–Это я хорошо приплыл, капитану в ухо, купцов на нос загнать, а гребцов и пугать не надо, им за чужое добро смерть принимать не с руки, да и если православные то волю получат,– думал, все более и более самовоодушевляясь, Василий.

И когда это его самовоодушевление достигло пика, и сердце от волнения вот-вот должно было, вырваться из груди. Василий, оттолкнувшись от воды как от земной тверди, взлетел на пол сажени над палубой расшивы и, опустившись на палубу, разом на обе ноги, заорал благим матом.

– Пади тварь заволжская!

Прокричав, он остановился и стал ожидать реакции команды и купцов. Команда, уже по его предположению, должна была ползти к капитану. А купцы, бежать по-старому обычаю на нос расшивы, показывая тем самым свою покорность судьбе пославшей им такого благородного ушкуйника, который не стал убивать их сразу без суда, а дал пожить малую толику до суда им иже и учиняемого.

Но ничего подобного не случилось. Команда как спала, так и продолжала спать в тени белых полотен, купцы никуда не двинулись, так как их не было на расшиве вообще. Место, где, как правило, они располагались под шатром, подле носа пустовало. На палубе стоял лишь один полосатый шатер возле рулевого весла. Да и то, ни одна из стенок его даже не колыхнулась ни от ветра, ни от Васиного крика.

Вася, немного смущенный тишиной, все-таки собравшись с силами, вновь проорал,

– Пади тварь заволжская.!

Результат оказался прежним. Недолго думая Василий, подняв за ворот ближайшего к нему гребца, уже хотел было напомнить ему, посредством употребления кистеня, об обычаях, которые они, тут на расшиве, нарушают

как был остановлен голосом, раздавшимся из шатра,

– Отпусти его Василий, и не ори. Ты не дома, и дома тоже не ори. Хотя дома ты не орешь. Я-то знаю. А чего тогда тута орешь? В поледень люди спать должны как правоверные, так и православные.

–Хакимка ты??– спросил Василий.

–Так и да, как говрят у тебя в Коломове. – ответил тот, кого назвал Василий Хакимкой.

– А чего ты на Волге, ты же книгу пишешь и должен быть на Каме или возле Камня. Сам же говорил, где тебя искать, если чего случиться, когда прощались??

– Ну, ты, во-первых, входи, во-вторых, халат возьми, ну а в-третьих, гостем будешь!!– сказал Хакимка, широко раздвинув полу шатра приглашая дорого гостя. Невидимый слуга накинул на плечи Василия шахрисабский халат и сунул в руки пиалу с холодным щербетом.

Вася, держа в левой руке бокал, правой крепко обнял вышедшего к нему не встречу друга.

– Ну, здравствуй, здравствуй Абу Али Хусейн ибн Абдаллах аль Гиссари, при этом поговаривал Василий.

Хозяин шатра тоже также не оставался в долгу и, обнимая Васю двумя руками, крепко прижимая к своей груди, он приговаривал.

– Вайлекум Василь ибн Валенитинович, сколко лета, сколько зима. ЭЭХ!

– Ну, все, все, хватит, чё мы как бабы милуемся я по делу вообще-то!– сказал Василий, отстраняясь от друга.

–Чего за дело? Говори!

– Я за холодным вином зашел,– ответил Василий.

Услышано ничуть не удивило аль Гиссари, ибо к кому как не к другу мог обратиться тут посреди Волги, знойным летом в полдень, где до ближайшего виноградника полторы тысячи фарсангов, а до гор с ледниками две с половиной, его друг Василий. Али Хусейн не стал спрашивать, зачем и почему он просто ответил,

– Вино есть, но крепкое, не для такой жары. Но очень хорошее, грех разбавлять водой. Несколько десятков бурдюков с греческим из Кырыма. И пять из долины Зеравшана. Бурдюки по два ведра. Хватит?

Вася опытный ушкуйник и купец, прежде чем ответить, сколько надо ему вина сказал,

– Надо испробовать, крымское. Когда оно не скисшее тоже не плохое.

–Давай, – просто ответил Али Хусейн, как, будто все лето готовившейся к этой встрече. Друзья вместе спустились в трюм, где в прохладе покоились бурдюки с вином.

–Возьмем вот этот,– сказал Али Хусейн, ударив щелбаном по бурдюку. На щелбан бурдюк откликнулся звонким звуком.– Здень!!!

–Так, а ведро где? – спросил Василий.

–Не ведро не надо, так выпьем – ответил Али Хусейн.

Выйдя на божий свет, друзья умело вскрыли бурдюк, вставив в левую ногу деревянную трубочку, чтобы было удобней наливать.

–Ну, давай,– торопил друга Василий.

–Держи,– ответил Али Хусейн направляю красную, холодную струю в большие керамические бокалы.

После третьего Василий ответил. – Да, хорошо!

–Ага,– подтвердил Али Хусейн.

Четвертый бокал они уже пили несколько медленнее и закусывали сушеной бараниной. Василий, опустившись на подушки, спросил,

– Что нового Али?

–Нового так ничего, разве то, чего ты не увидел, или не осознал, ну это пройдет,– ответил туманно Али.

–Ты это не темни, я вообще– то по делу. Я купец в дороге. Я товар везу на продажу, а ты мне тут зубы заговариваешь,– скороговоркой выпалил Василий между глотками.

–Ну ладно, слушай. Разве не странно, что я без охраны иду? Раз. Ну, разве не странно, что купцов нет? Два. Тебе продолжать или спросишь сейчас, – Почему?

– Почему,– послушно спросил Василий.

–Потому, что власть сменилась в мире, и наступил порядок. Разбойники не грабят, купцы не обманывают, мясники на базаре не обвешивают,– ответил другу Али.

–Чего? Чего??? Это за три месяца, что я в дороге светопреставление произошло?– переспросил взволнованно Вася.

– Ну не совсем, не во всем мире, а так на реке, это точно с того времени как Булгар пал.

–Вот теперь медленно и точно как все было расскажи.

– Так и сиди, и пей, и слушай. Сейчас на реке правит Яса сотрясателя вселенной Чингиз Хана в лице его внука Бату хана. Ты знаешь, когда они взяли Булгар, я думал, что моей грешной голове лежать на неком расстоянии от моего грешного тела, в наказание за грешную жизнь, и я уже готовился совершить последний намаз, как вдруг был вызван к Бату хану. Хан спросил меня, я ли написал эти строки,– «Все народы и племена от Инда до Тигра боялись всадников, молящихся великому Синему Небу – Тенгре и несущих на своих знаменах красный крест», в этой книге. И показал мне список с моей книги, он есть у тебя, в моем переводе с фарси на язык скалиба, «Собрание описаний всех известных: путей, направлений и дорог полуденного мира». Я, вручив свою жизнь Аллаху, ответил, – Да. И тот час получил халат из китайского шелка. Затем он спросил меня,– «Что я тут делаю»? Я ответил ему, что жду зимы, что бы отправиться далее, в то место, где небо по велению Аллаха светиться ночью радугой, а потом написать об увиденном в своей книге, чтобы все страждущие и ищущие могли придти туда и любоваться небом. Услышав о сиянии неба, молодой хан оживился, и сказал, – «Пока твою книгу переписывают и переводят на монгольский, и китайский языки для императорской библиотеки. Ты будешь ждать меня из похода, тут – на реке Итиль. Но не просто так, ты будешь мне служить, в твои обязанности будет входить охрана обоза с вином для лечения людей и лошадей нашей Орды. Вино тебе будет доставляться регулярно из Семиречья, что бы быть всегда свежим и полезным. Скисшее вино ты безжалостно уничтожать. Но, когда я вернусь, я дам тебе за службу десяток воинов для охраны и провиант на четыре месяца, и ты пойдешь под охраной бунчужного знамени, и узнаешь, где небе светится ночью. Книгу по возвращении отдашь мне для переписи и перевода. Это приказ», – пояснил молодой хан. Понимаешь Василий, спрашивать, что будет за непослушание, я не стал. Так как знал, что по закону Ясы, грозит смерть. Но отчаиваться я так, же не стал, набрал земляков единоверцев в гребцы и вот уже год живу, тут на реке за счет орды. Веду наблюдения, когда вода в великой реке Итиль спадет ниже колен коня. Знаешь, это довольно интересно. Река уже опустилась на шесть локтей с мая месяца и думаю, что к зиме вся пересохнет, в этой её части,– поведал другу Али

–Не пересохнет, так все лето будет, меньше всего воды в октябре, потом опять Волга пухнет.– Ответил Василий.

–А чего так? Чего ей пухнуть?

–Да вот так, в ноябре дожди идут, вот она от дождей как от снега и пухнет. Но не так как весной от снега, в разлив, но тоже на локтя, три -четыре поднимется. Вот как поднимется река, так мы с хабаром по осенней воде, и идем в Новгород,– пояснил Вася. Потом он взял паузу на время наполнения бокала и продолжил.

– Что с почтенными купцами из рода Азизбековых, которым я задолжал четыре оплеухи за ложь и обман на торгу у Булгара?

– Ой, Вася нет их более. Они Бату хану обещали шесть ладей овса и привезли шесть, и деньги за шесть получили. Потом выяснилось, что овес не в равных количествах на ладьях. На двух ладьях ровно на двадцать мешков меньше оказалось, чем на четырех других. И братья разменяли ровно по одной голове на каждую неполную ладью. Их дружина, лишившись начальства, решила прожить как раньше, но после первого успешного грабежа каравана на большой Булгарской дороге, они были казнены все. Так же подверглись наказанию и их сообщники – купцы, рискнувшие по старому обычаю притогнуть краденным. И в итоге богатый посад Булгарский не сгоревший вовремя войны, сгинул в мирное время полгода новых порядков. Зато теперь никто больше не грабит по дорогам. А путник всегда получит, кусок баранины, а его конь овса, и заметь все за счет Орды. Нет это не сказки Вася, это жизнь сейчас такая у нас правоверных. Ой, прогневали мы Аллаха, Ой прогневали, – приговаривал Али между глотками вина.

–Все там будем, хоть и хитрые они были нехристи, но честь имели, в голодный год помогли нам страждущим. Помяну Азизибековых в молитве, – ответил Вася на речь друга. Потом спросил,

– Почему тебя вино сторожить заставили, разве более честных у Батыя не нашлось?

– Почему, есть и у него честные люди, но их мало, как и везде. А я просто под руку попался да и Муххамед,– пусть люди всегда произносят это имя с почтением, запретил своим приверженцам злоупотреблять вином. Так что много мы не выпьем,– ответил Али.

– А люди твои не украдут, или вот мордве продать могут?

– А люди мои, все как на подбор; и украсть, и убить, и продать могут. И не только вино, но и меня или тебя.

–Не страшно?

–Нет, куда они с этой расшивы пойдут. В прошлом году, как раз перед зимой трое сбежали, и потом через три недели двоих уланы вернули, а голову третьего нам на ближней заставе – яме предали. С тех пор никто и не бежит! А куда? Да и зачем? Тут на расшиве все есть; и вино, и еда, и денег можно заработать холсты отбеливая. Ну и главное, после службы отпускное получить в виде двух лошадей и тридцати баранов с пастбищами в придачу можно. Теперь ты, Вася говори чего тут, и не ври, друзей не обманывают, а по новым законам за обман вообще смерть.

–Нда испугал ты меня смертью, хоть сейчас домой идти, но я не пойду, ибо дело у меня вот слушай, – Василий рассказал все, Али Хусейну, от похода на Неву и до сего дня.

–Твои спутники моя родня. Я обязан их встретить, как встречаю царевичей из рода Чингизидов. Али Хусейн вышел из шатра и громким голосом поднял всю команду расшивы на ноги. Полусонных гребцов он приказал обивать водой, а спящих охаживать плеткой, но последнее не понадобилось. Как оказалась вся команда, вот уже как с полчаса внимательно слушала, рассказ Василия о деяниях трех витязей во имя слова честного, даденного слабой женщине. Поэтому ладья с Элей была так учтиво встречена.

Алексей первым прошел по сходням потом Эля, монах пошел позже, лишь после тог как закрепил ладью с расшивой. За что и получил выговор от Али Хусейна.

–Чернец, чего тебя все ждать должны, то, что ты за всех изредка молишься, не дает тебе права всех задерживать.

– Помолчи Хусейн, старших надо уважать, или тебя этому не научил тебя твой отец достопочтимый Али,– ответил на арабском Арсений, крепко обнимая друга.

Эля удивленно рассматривала расшиву и не обратила внимание на горячую встречу друзей. Лишь, когда ей принесли в серебряном ларце лед, а в серебряном кувшине вино, и когда налили ей вина в бокал из рейнского стекла, через лед, тем самым быстро охладив его, и когда она сделала первый большой глоток, и лишь только после этого она пришла в себя, и смогла сказать, – Здравсвуй.

Али Хусейн с пониманием смотрел на неё и лишь когда её уста сказали «Здравсвуй», он учтиво поклонился ей и вместо общепринятого,– «Мир вам»,– ответил,

– Владей же теперь нашими жизнями, О пери!

И все тридцать гребцов повторили вслед за своим капитаном,

– Владей!

Эля опять ничего не ответила. Она, молча, допила первый бокал, потом молча, протянула пустой сосуд к кувшину. И лишь, когда вино было пропущено, как и в первый раз через лёд, и, когда её губы почувствовали холод, и когда её бокал опустел наполовину, она смогла произнести в ответ на просьбу Али Хусейна и его команды.

– Хорошо.

Арсений перевел ответ Элеоноры на арабский, Алексей на персидский. Команда одобрительно загалдела, каждый из гребцов счел своим долгом подойти и поцеловать в знак своей преданности полы одежды Элеоноры. Эля пыталась протестовать, но быстро смирилась, а третий бокал примирил её со всем миром. Ей страстно захотелось сделать добра,– много, и всем, и сразу. Её взяли под руки и со всей осторожностью провели в гостевой шатер, где Василий Валерьевич трудился снимая пробу вот уже из шестого бурдюка. Отобранные и самые ценные на его вкус сорта вин были спущены за борт, что бы не дай Бог к приходу друзей вино потеплело. Четыре бурдюка мирно плескались в волжской воде, а два отверженных сиротливо лежали возле входа в шатер. Об них чуть не споткнулась Эля и Арсений, входя в обитель неги и удовольствия. Вася в дорогом халате поливал баранью ногу густым гранатовым соусом и не обращал внимание на вошедших друзей.

–Вот так и живем,– ответил вместо него Али Хусейн.

– Надо думать неплохо,– сказал Алексей, обиженный тем, что его друг уже испробовавший вина не предлагает сделать то же самое и им.

–Ой, ну не надо, так. Вот Леха держи ногу, а справа стоит кувшин для тебя и еще один для монаха, вы пейте, а я подожду,– мужественно предложил Василий.

Друзья ничего не ответили лишь молча, выпили, и снова наполнив по кувшину, молча, подвинули Василия чуть подалее от столика с бараниной и расположились со всяческими удобствами. Затем Арсений внимательно проследив, что всем было налито благодарственной молитвой благословил всех и вся на расшиве.

Как только благословление было получено, Али Хусейн, как добрый хозяин, приказал внести еще один стол с закусками исключительно для Элеоноры. А за неимением на расшиве женщин он прислал ей в услужение мальчика кастрата из страны Андалуз. Мальчик хоть и был похищен пиратами в возрасте пяти лет, но все еще мог говорить на испанском.

Эля с благодарностью приняла заботу капитана. Она с помощью служки вернулась на ладью, где довольно быстро переоделась в праздничное платье, не забыв прихватить, праздничную одежду и для Василия, все-таки он выполнил данный им обет. Когда Эля вернулась, шатер был разбит на две части одна для команды другая для гостей, кроме того на корме был разбит еще один шатер полностью из ковров для неё. Прежде чем выйти к столу она заглянула в него, что бы не обидеть хозяина расшивы. Увиденное просто поразило её, в шатре была устлана постель под балдахином из тончайшей хлопковой ткани, а туалетные принадлежности были спрятаны за перегородкой из цветного войлока. Эля попросила мальчика принести воды и обильно полить пол. Вода, впитавшись в ковер потом всю ночь будет нести прохладу спящему. Команда с пониманием отнеслась к задержке дорогой гостьи. Все ждали ей появления, когда Эля пришла все сидящие за достарханом прекратили свои разговоры от восхищения её красотой. Один Вася сказал,

–Я всегда знал….., – но продолжить «чего он всегда знал» не смог, да и не захотел. Али Хусейн, величавым жестом, велел принести закуски все разом; как горячие, так и холодные. Нежданный пир начался. Эля собственноручно ломала рыбу и угощала гребцов расшивы, те же польщенные таким вниманием святой женщины, вполголоса благодарили небо за счастье быть рядом с ней. Вася, испробовав, еще два сорта вина уснул, затем клюнул носом Арсений, лишь Леха да Али Хусейн продолжили вести беседу до рассвета. Команда, распившая отвергнутые Василием бурдюки, прочитав молитвы, кто какие смог вспомнить тихо разошлась из под шатра, что бы не разбудить пери, посланную им аллахом. Уснувшую Элю, наиболее достойные из команды на ковре, (Не дай бог прикоснуться к её телу, это харрам.) отнесла в шатер, где евнух,– служка омыл госпоже ноги и освободил её от парчового платья. Потом он заботливо укрыл её одеялом от утренней сырости, сам же свернувшись калачиком, остался лежать в ногах у своей госпожи.

Как только на реку спустилась первая роса, Василий проснулся, никому не говоря ни слова, он тихо почти бесшумно опустился в Волгу. Поныряв и проплавов всласть, он довольный вернулся на расшиву и подойдя к друзьям сказал,

– Ну, что правоверные и православные, вам обоим спать пора, я же сторожить буду.

–Не Вась погодь,– ответил Али Хусейн,– ты куда свою пери Кристину ведешь?

– Ну, так туда, где Волга рядом с Доном!?

– А ты сейчас где? – не унимался Али.

– Ну, там же,-ответил Вася.

– Так зачем дальше идти, если ты уже пришел?,– спросил Али.

–Ну…-начал было Вася, но продолжить не успел, его перебил Алексей.

– Престань Нукать !!!! Власти он, Али, возжелал, над всеми нами, вот и не хочет с себя складывать полномочия.

– Ой, да накомандываешься Вами, птицами вольными, один конец на парусе подтянуть, просить надо раз шесть на дню.

– А самому трудно спуститься и подтянуть, тебе, небось, легче это сделать, сверху-то лучше видно как лучше будет,– отверг обвинения Алексей.

–Не, я не могу более. Это не товарищи. Это какой – то сброд ониполовский.

–Ладно. Ладно. Говори, что дальше делать предполагаешь,– успокоил друга Алексей.

Васька немного обиженный продолжил,

– Я думал еще два – три перехода сделать подойти надо к месту, где водораздел повыше. И оттуда смотреть, где Кристинин муж на стоянку встанет.

–Да ты прав, но сегодня пятница и сегодня мы не пойдем никуда, молитва, да и уланы должны известия привезти о войске Бату – хана, поэтому мы будем спать и есть, а ночью тронемся в путь,– ответил Али.

–Я добавлю, и еще мы пообещаем тому, кто первым увидит огонек в степи, один золотой или штуку шелка,– посоветовал Алексей, имевший опыт плавания на море.

–Правильно,– согласились остальные.

–Тады все одно спать идите, я сторожить буду, Али лук где? А, все вижу, – сказал Василий, заступая на свою вахту.

Часов через пять команды расшивы пришла в себя и тихо, чтобы не разбудить прекрасную пери вполголоса читала утренний намаз.

Арсений тактично, чтобы не помешать молящимся перешел на ладью, где в носовом помещении вместе с Алексеем и Василием провел службу.

После чего два наших витязя прекрасных пошли испробовать как оно там, в трюме храниться, правильно ли или надо все-таки воды холодной в трюм добавить для охлаждения и сохранности. Подогретые куски жирной баранины должны были помочь им в этом деле. До первой звезды их более на палубе никто не видел.

Эля проснулась от непривычной тишины, когда солнце уже подходило к полудню. В туалетной части своего шатра она обнаружила навое платье восточного кроя, а именно пышные ослепительно белые как снег шаровары из тончайшего шелка, три рубашки тоже шелковые, короткий полукафтан, и легкий шелковый халат, на голову ей предлагалось надеть голубей платок из газа. Тонкий серебряный обруч с египетской змейкой дополнял наряд. Кроме наряда её порадовал стульчак, оборудованный там же,

– Вот теперь, и бегать по утрам не надо.

Эля оделась в обновку и сладко потянувшись снова легла спать. Мальчик увидя, что госпожа вновь отправилась почивать, быстро наполнил два ведра холодной водой и обильно полил ковры, как на полах, так и на стенках. Эля в знак благодарности слегка потрепала его по щеке, обезумевший от такого счастья мальчишка стрелой вылетел из шатра и от избытка чувств кинулся в Волгу, лишь вынырнув, он проорал команде,

– Пери поблагодарила меня!!!

Как только его вытащили на палубу, так сразу человек десять окружили его е стали спрашивать,– Как?

Он все рассказал, и как пери оделась, и как легла спасть, и как потрепала его по щеке своей небесной рукой. Окружившие, его гребцы лишь уважительно молчали, тихо завидуя минутному счастью, выпавшему на долю этого обиженного жизнью мальчика,– кастрата. Мальчик в течении дня еще три раза прыгал в реку, чтобы придти в себя и тридцать три раза повторял про себя утреннюю историю, радуясь своему везению.

Эля проснулась уже ближе к вечеру, когда жара спала, но сырость еще не поднялась на уровень палубы. Она тихонько выглянула из своего шатра и осторожно, что бы ни отвлекать команду от работы своим новым нарядом, сначала послал мальчика к шатру Али Хусейна, узнать готов ли он её принять. Мальчик, войдя в шатер, через мгновение приоткрыл полу шатра, что служило сигналом Эле о готовности Али Хусейна видеть её. Она чуть ли полу бегом проскользнула в шатер Али Хусейна. Хозяин с поклоном встретил её. В руках он держал книгу.

–Я рад увидеть тебя в одеждах моей родины,– сказал он, придирчиво рассматривая её наряд.

Эля лишь приклонила голову в знак приветствия.

– Только не пойму, зачем ты так спешила ко мне? Разве тебе есть, что скрывать?– продолжил он.

– Нет, нечего скрывать! – ответила она.

– Тогда пойдем, выйдем, посмотрим на закат солнца и подготовимся к молитве. Ты к своей, я к своей.

– Я не понимаю, какая молитва?

–Сегодня пятница правоверные должны молиться и слушать святую книгу. По пятницам я спрашиваю своих товарищей, что им читать из Корана, они, посовещавшись, говорят мне, и я исполняю их просьбу. Иногда я им разъясняю трудные места книги.

–А ты можешь разъяснять? У нас это может делать только папа в Риме.

– Я знаю,– ответил Али Хусейн….

Он хотел продолжить, но тактичное покашливание, раздавшееся с другой стороны шатра, заставила его и Элю поспешно выйти.

Десяток человек, в почтительном молчании склоняя головы, стояли чуть поодаль входа. Самый старший из них, в шелковой белой чалме, с поклоном обратился к Али Хусейну.

–Хафиз147, достопочтимый, мы просим вас сегодня разъяснить нам смысл, вложенный в Ат-Тауба.

– Хорошо, вы услышите слово истины, идите, готовьтесь.

Десяток людей, поспешил на свои места, извещая своих соседей о согласии достопочтимого.

Али Хусейн взяв Элю за руку, отвел её на нос расшивы.

– Тут ты не будешь нам мешать, но тебе будет все видно,– сказал он ей, извиняясь и кланяясь в знак недолгого расставания.

Достопочтимый не учел одного, заходящее солнце сыграло шутку с нарядом Эли, сделав его почти прозрачным. Тонкая ткань, хотя и была сложена в четыре слоя, все-таки пропускала достаточно света, чтобы все на расшиве смогли увидеть нагую красоту Элеоноры148. Если бы это случилось где-то в Европе то, скорее всего, команда долго глазела бы на прелести красавицы и дело могло окончиться отменой мессы. Но тут, среди правоверных, все началось довольно беглым обсуждением её прелестей и мимолетным спором, о том, что она была бы более желанной для многих из них, если бы имела пупок, вмещавший одну, целую унцию орехового масла, а не четверть как сейчас. Но все они быстро пришли к согласию, что она достойна своего мужа. На этом все обсуждения достоинств и выявление недостатков Элеоноры завершились. А через несколько минут они все, расположившись перед Хафизом, ждали начала молитвы. Не обращая уже внимания на красавицу стаявшую чуть поодаль.