Доктор Елизов

Задав свой вопрос внимательно смотрю на неё и вижу, как она задумывается.

– Если вам удастся поломать планы Облздрава и таким образом спасти больницу, готова буду работать в таком качестве, – наконец звучит такое нужное мне решение. – Вы же сами понимаете, к чему приведёт предполагаемое назначение. Новый кризис никому не нужен.

– Вы говорите: мне удастся… А как этого достичь?

– Это, пожалуй, самый сложный вопрос. По крайней мере у меня нет на него ответа, – вздыхает моя коллега. – Только это надо сделать любыми путями!

– Опять ловлю вас на слове: любыми ли путями можно стремиться достичь этой цели? Даже такими, какие доступны мне?

Я не случайно спросил её об этом, ведь и она, и Шитова, и Кирилл Сергеевич, так же как и Ванька, всегда меня осуждают, когда я, применив свои способности, сурово обхожусь с какими-либо оборзевшими личностями. А вот теперь, когда речь идёт практически о судьбе целого коллектива, похоже, мне выписывается индульгенция. Именно это я и хочу сейчас уточнить, хотя для меня вопрос совершения каких-то резких поступков не всегда бывает предметом консультаций. Увы, но мои действия часто продиктованы необходимостью так, как её понимаю только я. Просто сейчас хочется уяснить для себя изменение позиции человека в связи с возникшим положением. Уж больно такие слова Светланы Сергеевны совпадают с моими мыслями вчера во время перекура в ванной.

– Пожалуй, я не стану корректировать мною вам сказанное, – опять вздыхает она. – Слишком высока цена поражения.

* * *

Григорьев, хорошо знающий мой распорядок, предварительно выяснив, что в назначенный для встречи день у меня операции нет, приехал к двум. Встретились мы очень тепло и сейчас, пользуясь погодой без дождя, сидим на моей любимой скамейке в больничном парке. Последние события из нашей жизни я ему уже рассказал.

– Вот интересно! – всплёскивает он руками и восклицает: – Мы в поте лица сражаемся с внешними врагами нашей страны, в то время как давно пора браться за врагов внутренних! Даже я понимаю, что если вашему Облздраву удастся посадить в кресло главврача этого экономиста, то здесь у вас всё сразу же рухнет. Что бы ни говорили в прошлом про роль личности в истории, жизнь показывает: эта роль в подавляющем числе случаев является определяющей для успеха дела.

– Согласен, – вздыхаю я. – Только я уверен в отсутствии у этих людей стремления к успеху. Для них, наверно, главным является осуществлять контроль над финансами, жертвуемыми нам благотворителями. Это ведь немалые средства! На эти деньги мы сумели и реконструировать помещения, при этом их серьёзно расширив и даже достроив, а также закупить современную технику. Я уж не говорю про приведение зарплат в нашей больнице к уровню, соответствующему качеству нашего труда. Уверен, именно это раздражает работников Облздрава, сильно переживающих, что наши врачи и медсёстры получают больше, чем некоторые тамошние клерки.

– Скорее всего, так оно и есть, – соглашается генерал. – Ну а делать-то вы что намерены? Положение у вас очень нехорошее.

– Пока мне кажется, до каких-то шагов чиновников проявлять активность с нашей стороны будет неправильно. Думаю, надо дождаться их первого хода.

Честно говоря, я не хочу признаваться в отсутствии у меня сегодня плана действий. Да и что-то мне подсказывает правильность в данный момент состояния ожидания. Может, это совет, как я говорю, сверху?

– Не зря я говорил, что вы будто всю жизнь дивизией командовали! – смеётся Григорьев. – Стратегическое, как, впрочем, и тактическое мышление у вас на высоте.

– Насколько это так, покажет время, – пожимаю я плечами.

– А я ведь серьёзно говорю, – замечает генерал. – Вы отлично понимаете: спешить с принятием решений в таких ситуациях не следует. Чаще всего противники, сами того не ведая, дают в наши руки нужные козыри. Надо только этого дождаться.

– Вот и приходится… – киваю я и сам перехожу к другой теме: – Всё-таки что вас заставило сегодня сюда приехать, а не просто позвать меня к себе?

– Необходимость обсудить с вами действия в возможной будущей операции, – очень серьёзно говорит Григорьев.

– Ну что ж, давайте!..

– По нашим данным, в недалёком будущем Россию посетит её недоброжелатель из сейчас очень даже внешне дружественной нам азиатской страны.

Я уже привык к отсутствию в его словах жёсткой привязки к обстоятельствам места и действия.

– Этот человек приедет к нам ненадолго и будет с дипломатическим паспортом, – между тем продолжает Виктор Иванович. – Скажу, что это за личность. Это кадровый разведчик. Полковник. Он обладает такими же способностями, как я. Это нам агентура уже сообщила. То есть человек увлекается запредельными вещами и многое практикует. Подчёркиваю главное: у него способности не как у доктора Елизова, а как у меня. Именно поэтому я вас и беспокою. Если всё это действительно так, то ему должен противостоять некто, кто гораздо сильнее его в проявлении таких качеств.

– А зачем он к нам собирается?

– Это и есть самое главное. Этот человек приедет сюда как курьер. Да-да! Для той самой страны вопрос является настолько важным, что они решили послать сюда с таким поручением целого полковника, да ещё и не простого. Здесь его ждёт некая посылка с подробной информацией об одной отечественной разработке, которой пока ни у кого в мире нет и которую своим друзьям из этой страны, несмотря на их настойчивые просьбы, мы продавать не будем никогда. К сожалению, информация об этой разработке уже скопирована, но нам пока неизвестно кем. Так иногда случается. В организации и функционировании службы безопасности того предприятия, где это произошло, были допущены, как выяснилось, фатальные просчёты, и теперь с провинившимися будут разбираться отдельно. Под подозрением в шпионаже проходит определённый, достаточно широкий круг лиц, но проследить связи каждого нам пока не удалось. На всех времени не хватает. Вы, конечно, понимаете, что всё это делается незаметно, чтобы не вспугнуть ненароком главного виновника или главных виновников.

Слушаю внимательно и пытаюсь понять, в чём будет заключаться моё задание. Пока ничего в голову не приходит – слишком мало данных.

– Теперь я перехожу к главному, – генерал внимательно смотрит на меня. – Ловить этого курьера в момент передачи посылки мы не планируем, поскольку дипломатический скандал нам не нужен. Отношения между странами у нас действительно внешне очень хорошие, и жертвовать пусть даже показной дружбой никто не хочет. Задача состоит в том, чтобы помешать передать информацию и одновременно выйти на того, кто собирается это сделать.

– То есть вариант, когда во время общения кого-то из ваших сотрудников с каждым из очерченного круга лиц я нахожусь где-то рядом и ползаю по мозгам подозреваемого, вам не подходит из-за большого числа этих людей.

– Именно так. Более того, свою работу мы должны проводить крайне скрытно, чтобы, никого не вспугнув, дойти до самого истока всех проблем. Ну и ещё, конечно, фактор времени. То есть речь идёт о каком-то вашем контакте с самим курьером и выуживании у него нужной информации.

– Однако… – озадаченно бормочу я. – Вы же понимаете, что для чтения чего-то в мозгах вашего гостя я как минимум должен знать язык его страны, ведь думаем-то мы на своём родном языке! Поэтому просто прочитать его мысли, безмолвно сидя рядом, я не смогу, – но, немного подумав, решаю не закрывать дверь для переговоров. – Есть, правда, один способ, при котором можно ухватить смысл того, о чём думает мой визави, но для этого мне с ним надо общаться хотя бы на похожую тему.

– Что-то подобное я себе и представлял, – задумчиво выговаривает Григорьев. – Наш будущий гость учился в тогда ещё Ленинграде, в Политехническом институте, естественно, в советское время и поэтому хорошо владеет русским. Кстати, очень любит Питер и пешие прогулки по городу. Как мне сказали, у него почти нет акцента, но это не говорит о том, что он будет думать на русском. Значит, придётся изобретать что-то другое. Предприятие, где произошла утечка, находится в Петербурге и по нашим данным этот полковник появится в здешнем Генеральном консульстве. Значит, интересующая нас встреча должна произойти тоже в Петербурге. В свете вами сказанного, наверно, надо будет как-то организовать ваше с ним общение. Это первое, что приходит в голову. Скажите, а тренированный человек сможет определить посещение вами его мозгов?

– Нет. Я умею это делать незаметно.

– Но, опять же, как наверняка тренированный человек, наш гость может на всякий случай поставить блок. Вы же сами пользуетесь таким приёмом!

– Ну, я – это совсем другое дело, – и усмехаюсь, надеясь на то, что это не выглядит снисходительно. – Признаюсь вам, в моей практике ещё не было ни одного поставленного блока, через который я бы не проник к цели.

– Короче, если вы возьмётесь за такую нестандартную задачу, то готов с вами дальше обсуждать конкретику, – с видимым облегчением заключает Виктор Иванович.

– Знаете, мне вдруг самому стало интересно потягаться с этим иностранцем. Кроме искреннего желания не позволить государственным секретам утечь за границу вы меня практически купили интересной работой.

– А вы, оказывается, можете быть азартным игроком! – смеётся генерал. – Но в данном случае это полезно для дела.

– Никогда не играл в азартные игры. Предпочитаю шахматы. Там нужен расчёт.

– Думаю, вы неплохо играете, ведь расчёт вам свойственен. Давайте договоримся: пока нет точных данных о времени ожидаемого визита, мы подумаем, как всё организовать, чтобы вы смогли пообщаться с этим господином. Я буду думать, но и вы тоже.

* * *

Проводив генерала, возвращаюсь на свою скамейку в больничном парке. Как хорошо, что сегодня у меня относительно лёгкий день, поэтому можно спокойно сосредоточиться на полученной информации. Мне бы хотелось её обсудить с Ванькой, но правила игры, продиктованные моей работой с Григорьевым, обязывают блюсти государственную тайну. Конечно, братишка знает о моих контактах со спецслужбами в лице генерала, но без какой-либо конкретики.

Я отлично понимаю, во что сейчас вписался, но мне стало безумно интересно сразиться с человеком, обладающим способностями, похожими на мои. Если он, по оценке Виктора Ивановича, равен ему по силе, это значит, я сильнее, но дополнительная сложность задачи, обусловленная его родным языком, которого я не знаю, заставляет меня включить мозги на всю катушку и думать, как преодолеть такую преграду. Если так сложится, и нам с этим иностранным гостем придётся разговаривать, то можно попытаться своими вопросами или просто репликами заставить объект думать о том, что мне будет интересно. При этом, как бы настроившись на его волну, надо попробовать считать эмоции или образы, а потом в своей голове, по сути, перевести считанное на свой язык и таким образом понять то, о чём он мне не говорит. Трудно, но всё-таки как-то возможно. Хотя, может быть, такой подход с тем человеком, с которым мне придётся общаться, и не годится. Ведь в этом случае эмоции, которые я могу у него вызвать, не дадут конкретной информации, а мне нужно будет выяснить, у кого он собирается забрать посылку и где. Значит, надо как-то хитро построить разговор, если он состоится, чтобы узнать хотя бы место встречи, а там уже как-то определяться дальше.

Всё, хватит на эту тему! Мне и здесь есть над чем подумать. Конечно, хорошо, если чиновники из Облздрава, сами того не желая, подбросят мысль, как справиться с их инициативой. Действительно, жизнь опять толкает меня на применение моих талантов. Задание Григорьева – дело правое, и там я могу развернуться со своими способностями на всю катушку, не думая о морали, но при разруливании здешних проблем, чувствую, без таких издержек не обойтись. Хотя ведь оба случая похожи. Я будто на линии фронта – вокруг свои, а передо мной враг, в одном случае внешний, а в другом, как это правильно подметил Виктор Иванович, – внутренний. Поэтому скорее бы нашим внутренним врагом был сделан шаг, предоставляющий возможность действовать и мне.

Всё! Хватит размышлять – надо идти заниматься делами. Они не ждут.

В коридоре первого этажа ко мне подходит Павел.

– Саша, я по поводу Шевцова. Вы с Ваней с ним возитесь, а наш персонал всё время на него жалуется. Хамит он постоянно, орёт. Тычет всем подряд, матом поливает…

Пациент Шевцов приехал к нам из Москвы десять дней назад с многочисленными искривлениями позвоночного столба, которые и сколиозом-то трудно назвать. Там у него образовалась такая смесь различных деформаций, что за приведение всего этого в порядок никто не захотел браться, а прямо направили ко мне. Когда он обратился в нашу больницу, его сначала поставили в общую очередь, но Облздрав в лице заместителя председателя Ветчинникова стал ходатайствовать об ускорении госпитализации. Посовещавшись с Кириллом Сергеевичем, решили пойти навстречу, надеясь на налаживание добрых отношений с нашими начальниками. Знали бы мы тогда, кого нам подсовывают! И тут речь не о тяжести заболевания, а о характере и стиле общения этого человека.

Этот мужик, являясь крупным бизнесменом, в любительской форме занимается тяжёлой атлетикой. Думаю, состояние его позвоночника проистекает из этих самостоятельных тренировок без квалифицированного тренера. Когда он был госпитализирован, нам с братишкой сразу не понравился его гонор и вообще его поведение по отношению к персоналу. Складывалось впечатление, будто человек приехал не лечиться, а отдыхать в некий отель, где все должны ему прислуживать. Раздражало его стремление обращаться ко всем на «ты». По отношению к нам с Ванькой в этих замашках я его обломал быстро, но остальные, кто с ним контактирует, как выясняется, жалуются на его поведение до сих пор, о чём и сказал сейчас Павел.

– Честно говоря, я думал, что поставил его на место, когда сам это услышал, – и вздыхаю, – но, значит, он не внял.

– А он и при тебе не стеснялся? – удивляется наш зам по хозяйству.

– Сейчас при мне он уже не матерится, а поначалу тоже пытался со мной разговаривать на «ты» и с матерком. Хорошо, я свою задачу понял. Воспитаю!

* * *

Звонок мобильника застаёт меня в ординаторской хирургии. Ванька что-то хочет.

– Сашка, я сейчас был в двадцать второй у Шевцова. Мне совсем не понравилось течение его восстановления, – в голосе братишки слышится беспокойство. – Ты работал с его позвоночником аж неделю назад, но там начались плохие изменения, и сегодня всё хуже, чем даже вчера, когда я его осматривал и проводил свою терапию. Может, ты найдёшь время, чтобы его осмотреть ещё раз?

Потрудиться над спиной этого очень неприятного человека мне пришлось изрядно. Сначала был энергетический «разогрев» позвоночника, а потом уже я скрупулёзно стал заниматься тем, что братишка иронично называет пересчитыванием позвонков. Надо сказать, Ванька уже пару лет как самостоятельно стал делать такие вещи, но в данном, достаточно сложном случае работать пришлось мне. Ну а дальше последовала обычная в таких случаях ежедневная энергетическая терапия уже со стороны братишки, ну и, конечно, контроль результатов. Это сегодня и было сделано. Что же такого этот мужик натворил, что произошло ухудшение? В любом случае, надо идти и смотреть. А ещё мне надо провести с этим пациентом разговор по поводу его хамства.

– Хорошо, я прямо сейчас приду к нему, – сообщаю я братишке. – Подойди, пожалуйста, туда и ты.

В палату входим вместе с Ванькой. Шевцов сидит, уткнувшись в планшет.

– Здравствуйте, Юрий Михайлович, – сухо приветствую я его. – Ложитесь на живот, я буду смотреть вашу спину.

– Послушайте, сколько можно! – с раздражением реагирует он и в таком же тоне произносит матерный аналог слов «надоели уже».

– Значит, так… – я сажусь на стул около кровати и спокойно забираю гаджет из его рук. – Предупреждаю: ещё один случай хамства с вашей стороны – а на вас весь персонал жалуется – и я, вернув вам деньги, выставлю вас отсюда к чёртовой матери. Вы не будете первым таким пациентом, но, к сожалению, наверно, и не последним. Если собрались лечиться, то лечитесь! Если это не входит в ваши планы, то нечего здесь койку занимать, когда люди стоят в очереди, чтобы сюда попасть. Вы меня хорошо поняли?

Все эти слова были сказаны мной с просто звенящим спокойствием. Даже братишка бросил в мою сторону озабоченный взгляд. Пациент молчит и только хлопает глазами.

– Я спросил: вы меня поняли? – с металлом в голосе повторяю я свой вопрос.

– Понял… – он снимает нашу фирменную пижаму и переворачивается на живот.

Начинаю пальцами исследовать его позвоночник. Долго смотрю… Всё ясно! Остаётся понять, как он умудрился его так нагрузить здесь, в палате, что позвонки, ещё не укрепившиеся хрящевыми тканями на правильных местах, снова сместились в сторону прежнего состояния, где они находились до вправления.

– Что за неразрешённые упражнения вы делали? – спрашиваю я. – Вся моя работа пошла насмарку!

– Ну уж, знаете!.. – вспыхивает он и ехидно заявляет: – Поскольку здесь нет ни штанги, ни тренажёров, значит, просто вы свою работу сделали некачественно.

Приходится пользоваться своими талантами. О чём он сейчас думает? Так… Он думает, что я ни за что не догадаюсь о его утренних отжиманиях от пола, как он считает, для поддержания формы! Вот эти-то отжимания и дали ту самую нагрузку на неокрепший позвоночник, которая и привела к плачевным результатам.

– Юрий Михайлович, ваши отжимания от пола я вам запрещаю! – говорю я, чётко чеканя по словам и глядя ему в глаза. Я его не гипнотизирую, хотя для его же блага можно было бы наложить и гипнотический запрет.

– С чего вы взяли? – растерянно бормочет он.

– Пока я – ваш лечащий врач, мои указания для вас имеют форму закона, – продолжаю я, игнорируя его вопрос. – В противном случае произойдёт то, о чём я сказал ранее. Вы отсюда уедете! Вам ясно?

– Обвиняя в том, чего я не делал, вы пытаетесь обвинить меня, вашего пациента, в своей собственной халтуре? – возмущённо вспыхивает он.

– Вы лжёте, – в своём голосе я слышу усталость. – Я отлично знаю: вы по утрам отжимаетесь от пола. Ещё раз спрашиваю: вы хорошо поняли то, что я вам сказал?

– Послушайте, я вам не какой-нибудь нищеброд, чтобы так со мной обращаться! – и в его тоне звучит угроза. – Я позвоню вашему начальству, и вы пожалеете о том, как сейчас себя со мной ведёте.

– Мне это не интересно. Вы можете звонить куда угодно, кому угодно и сколько угодно. На мои решения это не повлияет, – сухо парирую я и предупреждаю: – Завтра будем повторять установку позвонков.

Сказав это, забираю Ваньку, и мы выходим в коридор.

– Ты действительно собрался его гнать? – напряжённо спрашивает братишка. – За него же этот Ветчинников из Облздрава ходатайствовал. Подумай о последствиях.

– А что прикажешь с ним делать, если ему так называемая поддержка формы важнее, чем ходить с ровной, а не со скрюченной спиной?

– Про отжимания ты у него в мозгах прочёл?

– Ну сам же он не хотел признаваться! А его знакомства меня не интересуют. Я прекрасно знаю, как этот тип попал к нам без очереди. Однако есть правила для больных, которые они должны выполнять, какими бы блатными они ни были.

– Ладно, посмотрим, может быть, на него подействует твоя воспитательная беседа, – машет рукой Ванька.

* * *

После операции, которую проводил Юра Кушелев, а я был у него номинальным ассистентом, Ванька находит меня на третьем этаже в ординаторской хирургии.

– Простите! – извиняется он, увидев, что мы обсуждаем, как всё у нас прошло.

– Чего хотел? – я встаю с дивана.

– С утра зашел в двадцать вторую к Шевцову и действительно застал его за отжиманиями! – с возмущением выпаливает братишка.

– Значит, этот человек сам для себя всё решил, – спокойно констатирую я. – Он показал, что лечиться не хочет.

Прервав обсуждение прошедшей операции, выхожу вслед за Ванькой в коридор и на посту прошу дежурную медсестру найти мне Старшую.

Быстрой походкой подходит Шитова.

– Елена Михайловна, подготовьте, пожалуйста, досрочную выписку пациента Шевцова Юрия Михайловича, – и, увидев её удивлённый взгляд, объясняю. – В обосновании пусть напишут: «За грубые и систематические нарушения предписанного режима».

По заведённой очень давно схеме, за всех платных пациентов отвечает первый заместитель главврача, то есть я. Это касается не только больных с позвоночными проблемами, но и людей, порой приезжающих к нам для проведения хирургического вмешательства, ведь наша хирургия тоже очень ценится.

– Александр Николаевич, а вы не погорячились? – осторожно спрашивает она.

– Думаю, нет. Иван вам расскажет, что и как было, а вы мне потом принесите документы на подпись.

Вернувшись в ординаторскую, продолжаю беседу с Юрой. В целом я остался доволен его действиями, но ведь никогда не бывает так, чтобы всё было без сучка и задоринки. Как всегда, он все замечания записывает в толстую тетрадь, к чему давно привык. Ну а завершаю процесс я словами искреннего одобрения его действий.

Документы на досрочную выписку Шевцова Старшая приносит мне в кабинет.

– Александр Николаевич, вы уверены, что поступаете правильно? – ещё раз с беспокойством спрашивает она, садясь у моего стола и кладя передо мной бумаги.

– Совершенно уверен. Согласитесь, Елена Михайловна, исполнение предписанного режима, то есть назначений лечащего врача, является необходимым компонентом лечения. Никакие суперсредства не смогут вылечить отвергающего, например, диету, постельный режим, ну и тому подобное. Как же мы будем бороться с болезнью, если пациент будет вместе с нею нам противостоять? Согласны с такой логикой?

– С вашей логикой я, как медик, естественно, согласна, но подумайте, может быть такой шаг сейчас не своевременен, ведь Шевцов попал к нам по протекции руководства.

– Догадываюсь, у вас был разговор со Светланой Сергеевной! – усмехаюсь я.

– Был, и очень подробный! – подтверждает Шитова. – Мы же вместе с ней входим в состав нашего мозгового центра, вот она и поделилась полученной от вас информацией. Вы уж её простите.

– В этом нет ничего страшного, поскольку я сам хотел подробно поговорить и с вами. Так почему вы считаете моё распоряжение неправильным?

– Оно не неправильное, а несвоевременное, – поправляет меня она. – Вы знаете, как этот человек отреагировал на свою выписку?

– Дорогая Елена Михайловна, мне его реакция совсем не интересна. Пусть делает, что хочет!

– Он же пообещал устроить вам, как было сказано, весёлую жизнь, напомнив про своего знакомого Ветчинникова в Облздраве!

– Пусть попытается. Мои боялки отбоялись уже давно, поэтому, когда он что-то начнёт делать, тогда и буду предметно думать. Сейчас и без этого хама у меня есть чем озаботиться.

– Вы что, не понимаете, что после такой жалобы ваши шансы стать нашим главврачом могут существенно снизиться? – с явной тревогой спрашивает она.

– Для начала скажите мне: вы-то такой вариант одобряете?

– Как я могу его не одобрить, если десять лет назад видела, как доктор Елизов начинал здесь свою работу. Только нельзя забывать про Кирилла Сергеевича. Насколько я понимаю, на пенсию он не собирается.

– Елена Михайловна… – укоризненно начинаю я. – Ну неужели вы могли представить, что я не подумаю о своём практически названном отце и не учту его пожелания. Для себя я решил: какую должность он себе выберет, та у него и будет. Мне бы не хотелось остаться без его советов и наставлений. Для меня это очень многое значит и в моей деятельности, и в моей жизни.

– С удовольствием бы обрадовалась таким вашим словам, но, к сожалению, они часто серьёзно расходятся с вашим поведением. Уж больно вы… самостоятельный.

– Знаете, Елена Михайловна, готов согласиться с вами, но вы ведь не сможете отрицать, что за все последствия своей, как вы сказали, самостоятельности всегда несу ответственность только я сам. Сам же и разруливаю какие-то возникшие трудности, не обращаясь к кому-то за помощью. Так ведь?

– С этим трудно не согласиться. Вы как стали однажды волком-одиночкой, так им и остаётесь, – жёстко констатирует Шитова, сопровождая свои слова осуждающим взглядом.

– Значит, такая у меня судьба, – замечаю философски. – Однако я опять приглашу вас согласиться с тем, что при своём действительно очень непростом характере – а именно из-за него у меня развилась такая самостоятельность – я прилагаю все усилия, чтобы это доставляло как можно меньше хлопот окружающим.

– И с этим я согласна, – вздыхает она, – но ведь вы сами себе усложняете жизнь тем, как живёте. А ваши друзья, которым вы не безразличны, я уж не говорю про Ваню, смотрят на вас и переживают. И это ведь так!

– Увы… И все-таки вернёмся к первой теме, – подписываю выписку и подаю бумаги Старшей. – Елена Михайловна, я попрошу вас проводить Шевцова, и, пожалуйста, не вступайте с ним в дискуссии.

* * *

Выпроводив Шевцова, поднимаюсь на второй этаж к Главному, чтобы доложить об очередном своём резком шаге. Я догадываюсь, что меня ждёт критика, но в своей правоте уверен и поэтому переживу.