Доктор Елизов

– Наслышан про твои подвиги, – с прежней ворчливостью перебивает меня Шахлатый. – Телевизор всё-таки иногда смотрю. Не устаю всем говорить, какие вы там у себя молодцы. Ты так вообще просто чудеса творишь!

– Не поймите меня превратно, но названное вами чудесами, наверно, этим и является, ведь, чего греха таить, мои способности, часто мне очень серьёзно помогают.

– Прекрати! Уж я-то знаю, чего ты на самом деле стоишь, – прерывает меня профессор. – Твоя интуиция и умение вовремя принять правильное решение много значат.

– Ну, это обычный опыт, – отмахиваюсь я.

– Ладно, это не та дискуссия, которую следует сейчас вести, – наконец решает он. – Ты мне скажи, чего это ты сам вашего попа́ сюда решил везти?

– Так он ехать не хотел! Не верит человек в мою диагностику и вообще считает, всё, что я умею и делаю, – это от дьявола.

– Дурак он, что ли?

– Похоже на то, но ведь всё равно его жизнь надо спасать.

– Естественно! Только получается, из-за его дурости, работая для него водителем, ты не успеваешь сделать чего-то более важного.

– Ну а что остаётся делать, – развожу я руками и сам меняю тему. – Михал Михалыч, как вы оцениваете мою новую статью? Меня очень интересует ваше мнение, ведь я в этот раз писал не как всегда по позвоночникам, а по нашей с вами теме.

– Да уж… – снова ворчит профессор и ехидно добавляет: – Все мы наконец дождались, что доктор Елизов всё-таки обратил внимание на то направление, которым занимается не меньше, чем всякими костями.

– Так всё-таки какова ваша оценка? – мягко выпытываю я.

– С моей точки зрения, всё очень толково и должно вызвать интерес в нашем сообществе. Правда, несколько суховато изложено. Ещё было бы хорошо, если бы ты выступил с докладом на эту тему на какой-нибудь конференции. Вообще интересно: на открытом сердце работаешь не часто, и получилось, что ты сумел посмотреть на существующие проблемы «не замыленным» взглядом, чуть ли не со стороны. Думаю, тебе надо чаще заниматься такими операциями и активнее копать это направление.

– Честно говоря, мне почему-то спокойнее оперировать такие вещи здесь, а не в Чистых Озёрах, – замечаю я. – Всё-таки тут научная кафедра.

– Чушь это всё! – восклицает Шахлатый даже с некоторым возмущением. – Твоя блестящая операция, о которой кудахтало телевидение, это подтверждает. Сам должен был бы давно понять: наукой можно заниматься везде. Ваш Золотов даже в заштатной больнице за Полярным кругом ею успешно занимался.

– Самое главное условие для занятий наукой – это наличие времени, а у меня его не так много, как бы мне этого хотелось, – со вздохом констатирую я. – А что ещё начнётся, когда мне придётся изменить свой статус? Вы же, возможно, слышали, что Кирилл Сергеевич собирается уходить с должности Главного и хочет, чтобы его заменил я.

– А чего ты хотел? Человеку уже семьдесят пять, и ему стало трудно. А насчёт твоей кандидатуры – так кому же ещё там командовать, как не тебе? И вообще, что ты стонешь? Посмотри, сколько поистине выдающихся учёных одновременно и работают по своей тематике, и руководят огромными организациями. А у тебя будет всего лишь больница, правда, теперь уже большая и известная.

Уже который раз этот добрый великан спокойно раскладывает мне по полочкам очевидные вещи, на которые я не удосужился обратить должного внимания.

– Я тебе уже когда-то говорил, что главное – организовать свой труд, – продолжает воспитывать меня профессор, – и действовать не с наскока, а планомерно. А ты всё хочешь как свободный художник…

Разговор прерывает звонок телефона на столе Шахлатого.

– Слушаю! Александр Николаевич? Здесь, у меня… – и он отдаёт мне трубку. – Тебя ищет заведующий онкологии.

– А как его зовут? – тихо спрашиваю я.

Ну не помню я имя и отчество этого профессора.

– Виталий Алексеевич.

– Слушаю, Виталий Алексеевич! Здравствуйте!

– Здравствуйте! Мы с вами, Александр Николаевич, почти не знакомы, но мне хотелось бы познакомиться поближе. Хотя я кое о чём из ваших талантов и наслышан, но полностью подтвердившийся при помощи компьютерной томографии поставленный вами предварительный диагноз меня просто поразил. Очень вас прошу, когда у вас будет достаточно времени, зайти ко мне для беседы.

– Хорошо, Виталий Алексеевич, согласен встретиться. Давайте обменяемся телефонами, чтобы можно было договориться. Пока скажите, вы этого пациента к себе берёте?

– На обследование и постановку окончательного диагноза берём. Все нужные бумаги он уже получил. Об остальном, я надеюсь, мы поговорим позже.

Скорее всего, чуда не случится и оперироваться батюшку они отправят к нам.

– Ну что? Как всегда – в точку? – спрашивает Михал Михалыч, когда я, забив в телефон номер завкафедрой онкологии, заканчиваю разговор.

– Угу, – я рассеяно киваю. – Знаете, каждый раз после подтверждения такого диагноза мне становится крайне неприятно, что я не ошибся.

* * *

Везу отца Серафима обратно в Чистые Озёра. Едем молча.

Собственно, говорить нам особо не о чем. Подтверждение поставленного мной диагноза он услышал из сугубо независимого источника, человек взрослый, а значит, должен сам думать, как теперь ему поступать, и я не хочу начинать неприятного для него разговора, тем более в данный момент в голове крутится беседа с Шахлатым. Из-за своего дара я являюсь хирургом очень широкого профиля, не боясь, берусь практически за всё, и мне всегда достаётся самое сложное. Может быть, настало время всё же определиться со специализацией? Хотя, работая в такой, как наша, районной больнице, до́лжно быть в полном смысле универсалом.

– Александр Николаевич, а вы с онкологами не разговаривали, перед тем как меня к ним отправить? – вдруг осторожно спрашивает мой пассажир.

– Нет, конечно! Как бы я с ними мог поговорить, когда у меня там нет знакомых, а о вашем приёме я договаривался через кафедру общей хирургии? – усмехаюсь я в ответ на его слова. – Если у вас есть ещё сомнения, то, как мне сказали, томограф всё показал.

Надо же! Он обратился ко мне не «господин Елизов», а назвал по имени и отчеству. Похоже, через осознание своей проблемы этот человек начал наконец что-то понимать.

– А что вам на кафедре сказали? – интересуюсь я.

– Говорят, вовремя вы меня привезли и поэтому велики шансы на полное выздоровление.

– Ну и слава богу, – машинально бормочу я, сосредоточенно глядя на дорогу. – Не волнуйтесь, там очень хорошие специалисты, которые не ошибаются. Жить будете. Согласитесь, это существенно.

– Существенным является то, что вы попутали меня на грех, который теперь мне придётся долго замаливать, – сухо произносит отец Серафим.

Сразу вспоминаю свою пациентку Нину Петровну, которой он наказал отмаливать грех за моё лечение. Судя по сейчас мной услышанному и по построению произнесённой фразы, ждать благодарности мне не приходится в любом случае, поскольку я в глазах этого человека, может, и не сам дьявол, а лишь бес, но, как он выразился, всё-таки его «попутал». Ну не дурак ли?

– Тогда ответственность за это деяние мне придётся разделить с его высокопреподобием архимандритом, – усмехаюсь я.

Я отлично понимаю: мой пассажир сейчас пребывает в растерянности, ведь его встреча с онкологами пошла не так, как она ему представлялась. Похоже, в данный момент он лихорадочно ищет психологическую опору. Прежде таковой была вера, как он её понимает, но, мне кажется, сейчас что-то в этом поколебалось.

– Повторю вам уже однажды мной сказанное. Я убеждён: всё в нашей жизни идёт от Господа нашего. То, что я вовремя разглядел вашу болезнь и с помощью вашего начальника заставил показаться специалистам, это тоже благодаря Его заботе о вас как о чаде своём. Мы, врачи, – всего лишь инструменты в Его руках, которыми Он врачует заболевшее из-за каких-то неверных поступков тело, – хочется ещё добавить «и душу», но в данный момент такого тонкого понятия я касаться не хочу.

– Но я же живу праведно! – вскидывается отец Серафим.

– Угу, – с новой усмешкой киваю я. – Только каждый вечер водочкой балуетесь.

– А откуда вы знаете? – звучит справа вопрос после паузы из-за явного шока.

Сколько раз я слышал такие вопросы! Откуда я знаю… Знаю потому, что я – доктор Елизов. Так всегда и отвечаю.

– Вы же с доктором Елизовым разговариваете! – с прежней сухостью проговариваю я, не считая нужным добавлять что-то ещё.

Какое-то время едем молча. Бросаю взгляд на священника. Сидит насупившийся и смотрит себе под ноги. Напрасно я намекнул на мою возможность его читать.

– И после такого признания в способности видеть события из чужой жизни вы будете говорите о дарах Господних? – вдруг откровенно насмешливо спрашивает он.

Ищу что возразить и… не нахожу. Сам виноват – реально подставился в нашей дискуссии. Надо выкручиваться.

– А почему вы считаете, что это не Господь наш всемогущий послал мне сигнал о причине вашего недуга?

Опять какое-то время молчим.

– Скажите, а ваш брат тоже может… диагностировать, как вы? – наконец поворачивается ко мне оппонент.

Интересно, он имеет в виду реальную диагностику или мои слова про его ежедневную выпивку?

– Ивану, к сожалению, такой способ недоступен, но он умеет в медицине многое другое и делает это иногда даже лучше, чем я.

– Один из моих прихожан говорил про вашего брата, что он… отличный специалист и с людьми ведёт себя очень кротко, а потому его обижать грех. Из этих слов я понял, что его любят и ему доверяют, – отец Серафим произносит эти слова с какой-то странной для меня сосредоточенностью, будто что-то в себе преодолевая, и вдруг делает неожиданный вывод: – Поэтому он страшнее вас.

– Иван действительно очень добрый человек, – я показательно игнорирую оценку Ваньки этим служителем культа.

– А вы? – звучит абсолютно неожиданный сейчас вопрос.

Уже в который раз, когда разговор заходит о братишке, люди нас сравнивают.

– Мне трудно себя оценивать, – я ухожу от прямого ответа. – Я человек, пытающийся быть справедливым, а потому вряд ли меня можно считать добрым всегда.

К счастью, мы подъезжаем к больнице и не вполне комфортный разговор надо сворачивать. На часах без четверти четыре. Быстро уложились.

– Отец Серафим, мы сейчас зайдём ко мне в кабинет, и я посмотрю, какие анализы вам назначили, – говорю я тоном, не допускающим возражений. – Определим, как я уже говорил, что можно сделать у нас, чтобы вам попусту не мотаться в город.

Бросив на меня странный взгляд, он выходит из машины и послушно идёт следом.

У себя за столом перебираю поданные мне бумаги и на некоторых пишу, в какой кабинет обратиться.

– Вот это – у нас. Расписание работы написано на каждой двери, – и подаю ему отмеченные направления. – Остальное – в университете, но там совсем немного остаётся. Если возникнут какие-то трудности, сразу обращайтесь ко мне. С вашим диагнозом надо спешить, надеюсь, вы это теперь понимаете. Вот и всё…

– Я понимаю, – рассеянно кивает он и, не поблагодарив, выходит из кабинета.

* * *

Доложив Главному о результате поездки с отцом Серафимом в университет, решаю, пока есть время до моего вечернего приёма, поднять ещё одну тему.

– Кирилл Сергеевич, Ванька защитился, может быть, ему можно отдать отделение неврологии? Я понимаю, из ВАКа документ придёт ещё не скоро, но уверен, что обязательно придёт.

Ловлю весёлый взгляд.

– Мысли сходятся не только у дураков, – хмыкает Главный. – Именно это я и хотел тебе предложить. Ваня давно созрел для такой работы, да и ваша с ним деятельность по позвоночникам, практически, на ту же тему. Короче, я – за! Только надо ещё проговорить со Светланой Сергеевной. Негоже обходить её в таком вопросе.

– Безусловно! Может, тогда сразу и пригласим её сюда?

И вот мы сидим в кабинете втроём. Идея уже сформулирована и аргументирована.

– Я считаю, необходимость дать Ване собственный кусок в нашей общей работе созрела не сегодня, а то он всё будто мальчик на побегушках, – бросив на меня осуждающий взгляд, соглашается Светлана Сергеевна. – Его квалификация соответствует такой должности уже давно, только вы, Александр Николаевич, всё чего-то тянете.

– Саша, так давай сразу сейчас и Ваню сюда позовём, – предлагает Кирилл Сергеевич. – Поговорим и сегодня прямо решим.

По телефону Ванька не ответил, поэтому иду его искать. Застаю в палате за массажем одному из наших пациентов. Как всегда, начинаю с интересом наблюдать. Люблю я смотреть, как братишка работает! Снова в голову приходит высказанная кем-то смешная мысль, что человек может бесконечно долго смотреть на три процесса – на огонь, течение воды и на то, как работает кто-то другой.

– У тебя ко мне какое-то дело? – не отрываясь от манипуляций, спрашивает Ванька.

– Закончишь – зайди к Главному.

– А что случилось?

– Мы там говорим по твоему вопросу. Про отделение!

– Сейчас закончу и приду.

Братишка появляется в кабинете минут через десять.

– По вашему зову прибыл! – шутливо докладывает он и садится.

– Ну что, Ванюша… – начинает Кирилл Сергеевич. – Мы тут посовещались и пришли к единому мнению: тебе надо возглавить отделение неврологии.

– Честно говоря, когда мы с Александром Николаевичем начали это обсуждать, мне стало немного страшно, – смущённо улыбается Ванька, – и я тогда сказал, что привык указания исполнять, а не раздавать, но потом, подумав, понял какие перспективы для работы, в том числе и научной, могут мне открыться. Ведь в моей специальности ещё столько неизученного и интересного! От перспектив просто дух захватывает.

– То есть ты, Ваня, хочешь стремиться к тому, чтобы наша неврология стала такой же привлекательной, как и хирургия? – с доброй улыбкой спрашивает Светлана Сергеевна. – Правда, благодаря вашим позвоночным делам, – при этих словах она бросает взгляд на меня, – неврологическое отделение уже сейчас достаточно популярно…

– Но это же все равно только часть огромного направления! – пылко перебивает её Ванька. – Я ведь давно читаю разную специальную литературу и, кажется, уже начал видеть больше и шире. Да и профессор Воронов в университете меня часто консультирует. И вообще, я тут подумал, что на существующие в отделении две вакансии надо взять молодых врачей и постараться их заинтересовать перспективами. Если это произойдёт, готов с ними вдумчиво работать и увлекать своими идеями. Естественно, буду привлекать специалистов и из других отделений для консультаций, ну и, конечно… Александра Николаевича.

– Смотрю, у тебя уже готова целая программа, – усмехаюсь я.

– У меня она существует только примерно, поэтому с тобой, извини, я пока её не обсуждал. Вот когда из намерений родится что-то стройное, буду готов предложить это на чей-то суд.

Последние слова были произнесены с неожиданной твёрдостью. Прекрасно, что идея возглавить отделение захватила братишку и он серьёзно готовится к такой работе.

– Я думаю, всё уже обсуждено и сформулировано, – подводит итог Кирилл Сергеевич. – Даю команду подготовить приказ.

– А с тебя причитается, – и толкаю Ваньку плечом.

* * *

Моё предположение относительно лечения отца Серафима подтвердилось полностью. Заведующий кафедрой онкологии университета позвонил мне и, извинившись, сообщил, что положить нашего пациента в свою клинику из-за большой очереди они не могут и отправляют его по месту жительства, то есть к нам. Правда, официального направления на госпитализацию мы пока ещё не видели. Хорошо хоть на кафедре согласились после операции взять к себе материалы на исследование. И на том спасибо.

Изучив в ординаторской хирургии планы операций своих коллег прихожу к выводу, что, к сожалению, при всей моей давней нелюбви разбираться с онкологическими больными, оперировать отца Серафима всё-таки придётся мне. Из тех, кто занимается лапароскопией, Алёшин отпросился на неделю для поездки в Тихвин к матери и из-за этого Новиков занят по уши, а Кушелев и некоторые другие коллеги пока только учатся проводить такие операции. Учитывая необходимость в данном случае торопиться, мы все вместе обсуждаем, кого и куда можно подвинуть прямо сейчас, чтобы была возможность госпитализировать местного батюшку. Определившись, даю команду Шитовой подготовить место для будущего пациента.

Отец Серафим входит ко мне в кабинет после четырёх, держа в руке пачку бумаг.

– Сказали подойти прямо к вам… – неуверенно докладывает он, садясь у моего стола. – Предупредили, что с операцией надо спешить.

– Надо, – подтверждаю я. – Госпитализируем мы вас прямо сегодня. Готовы?

– Ну а что делать… – он тяжко вздыхает. – Сейчас схожу домой, возьму всё необходимое и приду…

Вижу, человек окончательно смирился со своей участью.

– В приемном покое я предупрежу, а вы, когда туда придёте, сразу попросите позвать старшую медсестру Шитову Елену Михайловну.

Покивав в знак согласия, батюшка уходит.

Ну вот, кажется, я очередной раз насмешил Господа своими планами. Не хватало ещё, чтобы сейчас прозвучала какая-нибудь команда от Григорьева. Уж этого с его проблемой никуда подвинуть не удастся.

…Утром прохожу по коридору хирургического отделения. Перемещаюсь по больнице я быстро, и Ванька всегда зубоскалит, что за мной не клубится пыль только из-за постоянной везде чистоты.

– Александр Николаевич… – останавливает меня робкий оклик батюшки, сидящего на диванчике. Надо сказать, он странно смотрится в нашей фирменной пижаме.

– Здравствуйте, отец Серафим. Как вас устроили?

– Палата хорошая, соседи тоже…

– Ну вот и замечательно.

– Александр Николаевич, а кто мне будет делать операцию? – в его тоне я слышу неуверенность. – Тот молодой Юрий Сергеевич? Он утром приходил.

Палата, в которую поместили батюшку, находится в ведении Юры Кушелева, и ему я поручил подготовку пациента к операции.

– А что вас смущает? – спокойно спрашиваю я, понимая, что вопрос прозвучал не просто так.

– В палате мне сказали, вы – хирург… Божьей милостью и у вас золотые руки. Так и сказали!

– Не знаю, насколько золотые у меня руки, но я всегда стараюсь всё делать хорошо, – усмехаюсь я.

Во взгляде отца Серафима вижу напряжение. Видно, соседи по палате, как говорится, «накачали» его в мою пользу и он теперь хочет, чтобы его оперировал я. Надо успокаивать, поскольку паника пациента накануне операции мне совершенно не нужна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.